Влюбляйся в меня медленно. Версия с неполноценным человеком

Эми глядит на подобия детских каракулей, когда малыши только учатся писать: непонятные, соединенные между собой круги, линии и завитушки были выведены неумелой рукой, но очень искусно сделаны так, чтобы было трудно понять. Дазай глядит на то, как глядит Эми. Не хватает Куникиды, что будет глядеть на обоих, для полноты картины. -Почему ты хочешь его спасти? Как молния, вот уж точно. Эми резко отрывается от своего занятия и поднимает голову. Вопрос, мол, что за чушь. -Он же буквально лишил тебя возможности двигаться и метафорами наговорил... -Мы... -перебивает девушка, -были связаны. Буквально, проводами. Намешали окситоцина и прочей чебушни и переливали туда-сюда, -выдох и скрещивание пальцев.- Чтобы вызывать чувство беспокойства во время опасных моментов. Ну, знаешь, когда близкий человек может умереть, то мчишь со скоростью света к нему. Создание мне подобных - дело недешёвое, так что есть шанс сохранить подопытных за счет привязанности. По крайней мере, так я помню. Без лишних слов и телодвижений Эми вновь опускает глаза и что-то чиркает на бумажке рядом с посланием. -Ерунда какая-то выходит. Но местоположение понятно. Нас хотят видеть на верхней палубе этой ночью. -Все? -Слова есть про месть и отчаяние. Не особо понимаю, что это значит. Я вроде еще не успела ничего сделать, -выдавленная улыбка лишь краешками губ. -Не ты ли уже успел каким-то образом натворить дел? -Может, успел, а может, и нет. Кто знает? -Дазай встаёт и отвешивает шуточный поклон. -Mon ami*, вынужден тебя покинуть. Позволишь спуститься в каюту да насладиться тишиной, дабы отвлечься от мыслей не самых приятных? Закатыванием глаз и более широкой улыбкой Эми дает свое разрешение. Молодой человек быстро удаляется и спускается ниже каюты, в своеобразный подвал для самого разного алкоголя. Абсолютно все было заставлено стеллажами с выпивкой, между ними остались лишь небольшие проходы. В этом подобии алкогольного лабиринта Дазай отходит в самый дальний угол и достает одну из бутылок, протягивает руку и кончиками пальцев находит нужную надпись. Две. Три. Около пяти, какие-то пересечены между собой. Он помнит, что на другой стене есть такие же, не испещрен этой надписью разве что потолок. Его держали здесь. Его натравили на нас. Это его рука писала письмо. В каком-то из углов есть щель. Там лежит бумажка с точно такими же надписями, что-то написано чернилами, что-то - кровью, а посередине только женское имя, совершенно кривыми буквами, но так старательно выведенными, что из-за сильного нажатия на ручку на обратной стороне можно прочитать написанное и даже увидеть пару дырок. Он назвал свою способность сам, в честь нее. И себя, и мир он тоже так назвал. Дазай помнит его глаза: словно преданный пес, он всегда смотрит сквозь людей, будто бы у них есть кто-то за спиной; если уж задумывается о ней, то глаза наполняются слезами. Детективу всегда кажется, что даже его слезы наполнены преданностью. Такие глаза раз увидишь - никогда не забудешь, уж точно. Задумываясь о своей любви к другому, невольно будешь вспоминать этот взгляд и сравнивать его со своим. Но Дазай думает о том, смотрел ли он на него теми же глазами. Впрочем, сейчас это ни к чему. Мотает головой, отбрасывая мысли об этих глазах, и встаёт с колен. Спустя пару минут встречает Эми с листком, исписанным со всех сторон фразами или просто словами. -Все пытаешься? Не стоит, все написанное - чушь собачья. Собачья. Как символично. -Ну, суть ясна, а все остальное... Человек явно не в себе, но это не ощущается как обычное сумасшествие. -Может быть, -Осаму непринуждённо пожимает плечами, краем глаза высматривая расшифровку: "Они сказали, это вы. Они сказали, я могу вернуть потерянное". Молодой человек бросает пару фраз и разворачивается, однако тут выключается свет: основной свет, если быть точнее, остаются пара слабых ламп. -Интимная атмосфера? -Дазай, херни не неси. Выключается и этот свет. Включается другая подсветка, лестничная. Светятся все ступени, до боли в глазах. После окончания лестницы продолжается дорожка из бокалов для шампанского, в которых шевелятся огоньки. -Очень эпично нас зовут на встречу. Эми, не хочешь позвать Куникидушку? -Не хочу. Глаза девушки стали чуть ли не белыми от такого яркого света. Сжав по какой-то причине не подсветившиеся перила, она начинает свой спуск, аккуратно ставя ноги, пробуя, прежде чем перенести вес тела. Осаму следит за ней, не моргая, боясь даже слишком громко сделать вдох, словно стараясь не напугать осторожную лань. Следит за каждым движением белоснежного платья и локонов волос, груди и пальцев. И вот, когда Эми заканчивает свой спуск, он быстро идет за ней и, поровнявшись, идет по следу из огоньков. Огоньки ведут к одному из подвалов. Собственно, Дазай так и предугадал, только вот совсем не ожидал он увидеть другой подвал, полный тех же надписей. В отличие от того подвала, в этом не имеется даже самой ничтожной лампочки, только лишь свечка на полу, освещающая один угол. В этом углу в глаза бросается фраза, написанная уж очень ярко. Свежей кровью. "Нашел..." Захлопывается дверь, огонёк затухает, и позади молодых людей слышится тяжёлое дыхание. -Это что же, ты нас почтил своим присутствием? -Осаму медленно разворачивается, словно у него каждый день кто-то оказывается за спиной и дышит чуть ли не в затылок. -Ну здравствуй. Скажу сразу, что у нас нет того, что ты ищешь. -Лжешь... -незнакомец для Эми и очень даже знакомый для Дазая мягко улыбается. -Они сказали, что она есть у вас. Тебя же... Дазай, верно? Для меня такие имена сложны, но вот твои глаза забыть очень сложно. -Как и твои. -Не стоит заговариваться насчёт глаз. Я сам осознаю, что у меня и как с глазами и сердцем. И ты это тоже прекрасно знаешь. Но я удивлён, что ты решил прибегнуть к столь извращенному способу, чтобы помочь своей подруге. Эми в недоумении смотрит то на одного, то на другого. Осмотрев очень высокого мужчину с ног до головы, с еще большим вопросом в глазах поворачивается к коллеге. -Прекрашай, Маяковский. Ты не мог не понять, что... -Надоело, -резко обрывает тот и разводит руки в стороны. - Способность - "Лиличка". Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа...