Гадюка

Я старалась глубоко дышать и не думать о том, как кровь пропитывает плотную ткань кофты; ужасно сильно пахло алкоголем и слишком сладкими духами, и это было даже плюсом — в таком смраде попробуй почувствуй кровь и порох! Однако спокойствия это не приносило: боль, казалось, пронизывала все мое тело, и даже попытки идти аккуратнее не ослабляли ее. В темноте вообще было сложно ходить аккуратно, и я постоянно натыкалась на острые углы зданий и просто хлама, что, конечно, не улучшало ситуации. Доигралась, да, девчонка? Решила, что самая умная и хитрая? Ну как, понравился результат? Я тихонько всхлипнула, утирая слезы разодранным рукавом — Дженнифер будет ругаться, ведь зашивать одежду она терпеть не может; если я, конечно, дойду до дома, а не свалюсь где-нибудь в этих трущобах — и сжала покрепче пистолет в кармане. И пусть там осталось два-три выстрела, это хоть что-то. Это хоть дает мнимое ощущение того, что я смогу отбиться. Какая глупая надежда. Я шла, стараясь держаться стен, чтобы слиться с ними в темноте и чтобы не упасть из-за каких-нибудь ям посередине дорог; после войны еще отстроили не все, что уж говорить о районах, в которых обитали только нищие, беспризорники и прочие отбросы общества? Не думаю, что кто-то вообще собирался что-то чинить тут. Зачем тратить деньги, которых и так не хватает? Я тихо фыркнула собственным мыслям. Когда сил совсем не осталось, я оглянулась, проверяя, нет ли никого рядом, и со вздохом села прямо на бетон, не особо раздумывая над тем, что замараюсь. И так уже вся в грязи, травяном соке и крови, какая разница в чем еще испачкаюсь? Холод проникал даже через плотную ткань кофты, но я лишь сильнее прижималась к бетонным стенам, ни о чем не думая и просто смотря в темноту ночного неба. Сегодня даже звезд нет, какая жалость. Притянув к груди колени и положив на них голову, не обращая внимания на боль (она уже так давно мучает мое тело), я старалась медленно дышать, чтобы не расплакаться, как маленькая. Будь я в своем мире, то точно бы не попала в такую ситуацию. Однако этот мир не был моим, и мне приходилось сжимать зубы и терпеть: нужно только вырасти, нужно только подождать еще чуть-чуть, а потом можно накопить денег и уехать куда-нибудь, начать новую и нормальную жизнь, где все будет иначе. Только надежда на это таяла каждый день. Я тихо рассмеялась и закрыла глаза, просто слушая тишину. Идти домой не было ни сил, ни желания. Даже пачка украденных из кармана чужого и явно дорогого пальто денег не грела. Возможно, это потому что меня избили, и сейчас, кроме боли, трудно ощущать что-то еще. — Проблемы? Чужой голос, полный вежливой заботы и какой-то странной насмешки, вывел меня из оцепенения — я дернулась, чуть не повалилась на бетон и ударилась головой об стену. Незнакомец на это лишь рассмеялся и протянул руку, за которую я несмело ухватилась. Конечно, это было крайне глупо, но в тот момент я ни о чем не думала. Ни о том, что хорошие люди не ходят по таким местам, ни о том, что это может принести мне проблем, ни о том, что он тут делал. — Вам-то какая разница? — встав в полный рост, старательно не показывая боли и прижимаясь спиной к стене, потому что я подозревала, что без опоры не удержусь и упаду на землю. В темноте я смогла кое-как рассмотреть незнакомца — короткие светлые волосы (приглядевшись, я поняла, что он не блондин, а седой), всезнающая улыбка, темные глаза, теплое пальто и странное кольцо на пальце, — и почему-то вздрогнула. Он не был похож на человека, который помогает просто так. — Что вам от меня надо? На мгновение мне показалось, что его окружила странная синяя дымка, чем-то напоминающая туман, через которую стали видны слишком острые и резкие черты лица, словно он состоял из граней кинжала, как он усмехнулся, и все наваждение пропало. Я недоуменно моргнула, списывая видение на последствия избиения и усталости. Магии не существует. Ничего сверхъестественного не существует. — Мне от тебя ничего не нужно, — он улыбнулся; я вмиг почувствовала себя кроликом перед удавом, раздумывающего съесть сразу или помучить. Незнакомец умел мучить, что было видно по нему — как он стоял, как держался, как смотрел и как кривил губы в усмешках, про разговор я уж молчу. Мужчина сделал шаг ко мне и неожиданно произнес: — Кроме одной вещи. Я вздрогнула, когда он вытащил спрятанную мной под кофту цепочку со странной синей пустышкой. Она была со мной с самого начала — когда я открыла глаза в квартире Дженнифер, первое, что я заметила, это пустышку у себя на шее; тогда я почему-то сравнила ее с удавкой. Когда я не смогла снять ее с пятой попытки, когда цепочка не рвалась, как бы я не старалась, я поняла, что подобрала верное определение для нее. Настоящая петля. И откуда этот незнакомец узнал про нее? Он сжимал пустышку в руках, и от его прикосновения она горела ярким синим светом, да так сильно, что я неосознанно зажмурилась. Дышать стало почему-то легче, словно с меня скинули неподъемный груз, что я тащила на себе уже полгода, и дали возможность отдохнуть хотя бы на пару мгновений. От пустышки исходил жар, и я лишь могла удивляться как незнакомец мог спокойно держать ее, словно она и не обжигала его руки. — И зачем она вам? — когда пустышка перестала так сильно сиять, я открыла глаза и впилась внимательным взглядом в улыбающегося мужчину; он слегка поглаживал пустышку, словно она была ему очень дорога. Может ли быть такое, что я когда-то ее украла, еще до всего, а он просто хочет забрать принадлежавшую ему вещь обратно? Незнакомец вместо ответа на мой вопрос неожиданно представился: — Меня зовут Кавахира. Я дернула плечом; это имя отзывалось чем-то знакомым (как и пустышка), но я гнала все эти мысли прочь — почему-то я была уверена, что мне лучше ничего не знать, что лучше не вспоминать об этом, что оно принесет мне больше горя и разочарования, чем счастья и радости. Только сейчас трудно сдерживаться. И во всем виноват этот странный незнакомец! Мужчина в который раз за разговор улыбнулся, совсем не удивленный моей реакцией, а даже радующийся ей. Отпустив пустышку и отойдя от меня (наконец-то), он внимательно смотрел на меня, словно ожидал чего-то. Я молчала. Мне нечего было сказать. — Что ж, — сказал он, когда тишина стала совсем неловкой; я молчала, дожидаясь следующих его слов, почему-то уверенная, что они мне ни капли не понравятся. Если сам человек не нравится, что бы он не делал, все будет казаться ужасным. Незнакомец, конечно же, не вызывал у меня симпатий. Наоборот, я хотела сбежать от него куда подальше. — Думаю, нам нужно поговорить. Здесь хорошего разговора не получится, но я знаю одно прекрасное место, которое тебе, я уверен, понравится. Я только и могла, что фыркнуть. Чисто из принципа (и вредности, будем откровенны) это место навсегда станет моим нелюбимым.

***

Место, в которое привел меня незнакомец — уже так-то нет, я знала его имя, — было довольно хорошим: чистый, светлый и теплый зал, незаинтересованные в людях больше, чем требуется, официанты, вкусная еда. Я качала ногами в воздухе и пила горячий чай с лимоном, сдерживаясь, чтобы не попросить целый фрукт. Как давно я не ела лимонов — кислых-кислых, сочных, ярких и невероятно вкусных. Сам Кавахира, накормив меня за свой счет супом и салатом, разглядывал мою пустышку, которую я так и не спрятала обратно под толстовку. Почему-то никто не удивлялся ей. …Ладно, не почему-то. Я вся в грязи и крови, побитая, не думаю, что кто-то за этим заметит еще и странное украшение на шее. — Наелась? — довольно участливо спросил он, не отрывая от меня внимательного взгляда. Я кивнула, ощущая себя довольно-таки неловко. Серьезно, хватит на меня так пялиться, надоело уже! — Тогда поговорим. — О чем именно? — я слегка улыбнулась; была у меня такая дурацкая привычка: в непонятных ситуациях говорить много и чаще всего полную чушь, лишь бы пропало смущение. — О погоде? Конечно, сейчас не пять часов… Кавахира слегка рассмеялся, словно услышал действительно смешную шутку. Что ж, если он думал, что это как-то улучшит ситуацию и уберет напряжение в воздухе, то смею его огорчить: все осталось также, как и было. Он меня пугал, заставлял опасаться и изредка касаться кармана, в котором лежит пистолет, словно от него меня что-нибудь убережет. Наивно и глупо. Так по-детски, если честно. — Если так хочешь, то можем и о погоде. Но меня интересует совсем другая тема, которая непосредственно касается тебя, — Кавахира щелкнул пальцами, и стол вместе с нами на мгновение опоясало синим дымом; всего на секунду, но я успела заметить его и понять: в тот раз мне тоже не показалось. Ну что за бред? Магии не существует. Верно? — Эта синяя пустышка на твоей шее. Ее не должно было быть. Я вздрогнула и почему-то прижала ладонь к пустышке, совершенно неосознанно, словно в попытке спрятать ее от чужого острого взгляда. — Что вы имеете ввиду? Кавахира вновь улыбнулся: — Что ты знаешь о Пламени Посмертной Воли? Хотелось сказать, что ничего не знаю, что хватит говорить загадками, что мне давно уже пора, но язык будто отнялся, и голова словно разрывалась на части от ужасной и невыносимой боли; кажется, из моих глаз хлынули слезы, и я, не сумев удержать равновесие, повалилась на пол. Я не знала сколько времени провела так — лежа и плача, не в силах вытерпеть боль. Просто внезапно осознала, что вновь сижу за столом, на стуле, как и положено нормальным людям, а в руках у меня чашка давно остывшего чая. Никого даже не удивило произошедшее. И правда хорошее место. Или Пламя Тумана. — Вспомнила все? — я неловко кивнула; все тело отзывалось болью на каждое движение. Кавахира тоже держал в руках чай, однако у него он был горячим, как я могла судить по поднимающемуся пару. — Тогда не буду разжевывать тебе систему мира. Как ты знаешь, Аркобалено Тумана должен был стать Вайпер, однако, он умер, из-за чего его Пламя — сильнейшее сейчас, как ты знаешь, — высвободилось, и вместо него появилась ты. Я опустила взгляд на чай, на гладкой поверхности которого отражалась я — короткие, кудрявые на концах, белые волосы, едва-едва доходящие до середины шеи, темно-карие глаза, длинная царапина на щеке, множество веснушек и родинок, пустышка, сияющая мягким синим светом. Раньше мои волосы были длинные и темно-русые, а теперь они полностью седые. Нельзя переместиться в другой мир и удивляться последствиям. — Значит, теперь я за него? Голос мой почему-то совсем тихий и хриплый, хотя я хотела сказать все спокойно и нормально. Мысли в голове разбежались в разные стороны, только одно не давало мне разреветься: это я сама виновата, что заблокировала свои воспоминания про этот мир, это я виновата в том, что сейчас мне плохо, это я виновата, что пряталась в раковину из-за собственного страха. Глотнула холодный чай, поморщившись от вкуса, и подняла взгляд на Кавахиру. Он не улыбался, и в его глазах была одна пугающая серьезность.