Его вечная осень

       Зима 1533 года вовсю набирала свою силу, когда в столицу после продолжительной, но безуспешной осады Вены вернулась армия Султана Сулеймана. Потерпев поражение, раздосадованный, но не потерявший надежду Повелитель мира решил временно обратить свое внимание на итальянское побережье. Он, как никто другой, понимал, что османский флот недостаточно силен для крупных свершений и исправить это мог только один человек — Хызыр Хайреддин Барбаросса, султан Алжира, бывший пират, в прошлом уже разгромивший флот Испании, посягавшей на Тунис, который сейчас был так нужен Османской империи.        Именно поэтому по просторным коридорам дворцового комплекса Топкапы вот уже несколько дней кряду разносились приглушенные голоса, обсуждающие подвиги легендарного флотоводца. Знаменитый пират был впервые приглашен в Стамбул, и каждый обитатель дворца пытался угадать, кто же предстанет перед Султаном. О нем было известно совсем немного. Ходили слухи, что столь громким именем называли крупного мужчину среднего возраста с огненно-рыжей бородой.        Сегодняшний день должен был стать особенным. Лично встретив Хызыр-Реиса в порту, Великий Визирь вместе со своим спутником, оказавшимся к тому же превосходным собеседником, спешил к главным покоям, дабы представить Повелителю мира столь значимого гостя, на содействие которого очень рассчитывал Султан Сулейман.        Но, к сожалению, сразу попасть на аудиенцию им не удалось — под дверью свою госпожу ожидали несколько служанок.        — Кто сейчас у Повелителя? — спросил у стражника Великий Визирь.        — Валиде Султан Хазретлери, Паша, — не поднимая головы, отозвался тот.        Понимающе кивнув, Ибрагим Паша отошел к ожидающему его чуть в стороне Барбароссе, задумчиво поглаживающему свою пышную бороду.        Однако ждать им пришлось недолго. Через пару минут стражники распахнули двери в главные покои, выпуская оттуда первую женщину в Османской империи.        — Госпожа, — спешно преклонил голову зять династии.        — Паша, — коротко, но с ноткой присущей лишь ей величественности кивнула Валиде Султан. Пронзительный взгляд ее бездонных, почти черных глаз быстро прошелся по стоящим перед ней мужчинам, слегка задержавшись на бывшем пирате.        — Валиде Айше Хафса Султан, мать нашего Повелителя, — торопливо представил Ибрагим Паша, заметив потаенную заинтересованность в глазах госпожи. — Хызыр Хайреддин Барбаросса, султан Алжира, покоритель Средиземного моря.        — Рада, что нас посетил столь известный капитан. — благосклонно улыбнулась Султанша.        — Благодарю Вас, госпожа, — получив неуловимый для постороннего взгляда тычок в бок от Великого Визиря, заговорил Хызыр-Реис, пришедший в благоговейный трепет, когда мать Повелителя заговорила с ним. — Для меня честь лично познакомиться с Вами. Легенды о Вашей красоте и мудрости дошли даже до Итальянского побережья. — украдкой взглянув на венценосную особу, Барбаросса не мог не заметить, как после его слов засияли прекрасные женские глаза, а изгиб коралловых губ стал еще более очаровательным.        — Я польщена, Паша, — на щеках Валиде Султан появился легкий румянец смущения. — Надеюсь, мы еще встретимся. — И без того задержавшись у дверей в покои сына, она грациозной походкой направилась в сторону гарема, пока мужчины вновь склонили перед ней головы.        — Теперь черед нашей аудиенции. Идем, Паша, — выпрямившись после поклона, поторопил Ибрагим Паша, делая шаг ко входу в султанские покои, двери в которые поспешили отворить стражники.        Оглянувшись в сторону, куда ушла госпожа, бывший пират успел заметить исчезающий за поворотом шлейф ее роскошного платья и, встряхнув головой, прогоняя нашедшее на него оцепенение, последовал за Великим Визирем.        Перенесший множество морских сражений и капризов водной стихии, которой был предан душой и телом, Хайреддин Паша боялся, что эта буря, разразившаяся в его сердце после встречи с первой женщиной империи, не утихнет никогда. Но осознавая невозможность даже случайной встречи с той, что оставила глубокий отпечаток в его мыслях, мужчина понял, что в его жизни наступила вечная осень.