Монолог. Из записных книжек Джекса Теллера

*** Легко быть принцем, когда тебе все само катится в руки… мне бы за тобой следом поехать, разыскать тебя в Чикаго и на коленях… но Клей вдруг так расщедрился, сделавшись нашим с Рыжим спонсором… и вот мы уже кандидаты… а там и до членов рукой подать… Нельзя сказать, что я выбросил тебя из головы… в моем сердце ты по-прежнему единственная, у кого есть от него ключи… Само собой, меня нельзя обвинить даже в верности тебе – хоровод девах, возглавляемый Венди будет тому большой помехой… Но ты всегда – здесь… будто на периферии сознания… словно сторонний наблюдатель, молчаливый и чуть печальный… ты всегда со мной, Тара… даже, когда тебя нет… - Окончательно решил? – переспрашиваю для собственного успокоения, хотя какое тут к чертям спокойствие! – Может, еще передумаешь? - Нет… - Рыжий как всегда, скуп на слова, - я обещал… да и на лесопилке меня уже с той недели ждут… - Ну как ждут, так и переждут! – я все еще надеюсь его переубедить, - Рыжий, ну куда я без тебя, а? Мы же с тобой с детского сада вдвоем! - Может, пора побыть немного врозь… - собирая нехитрый скарб, отзывается тот, - не мотай ты мне кишки, Джекс! Меня сын до сих пор шугается… - Я его понимаю! – перебиваю, пытаясь все обратить в шутку, - С такой бородищей ты меньше всего на папашу похож… - Ты меня понял, Джекс… - не ведется рыжий, продолжая собирать сумку, - как у вас с Венди? – сменил тему, ага! - Да как у нас с Венди… - руки сами тянутся к куреву, - эта сучка залетела именно тогда, когда я с ней развелся! Так еще и опять на герыче сидит и аборт профукала! Что там теперь из нее выползет – никто не знает! - Может и обойдется все… - примирительно вздыхает мой лучший друг, садясь рядом… - Знаешь, Тара в городе… Покосившись на него, стараюсь сделать лицо совсем невыразительным, - дом продать приехала, что ль? На пару дней и усвистит в это свое Чикаго… - Да нет… - дав мне прикурить и сам затягивается, отзывается Рыжий, - Моя с младшим была в приемном… а Тара, видать, дежурила что ли… ну, разговорились… то-се… - я жадно затягиваюсь, вслушиваясь в каждое его слово, - Похоже, она насовсем вернулась… в штате больницы, хирургом… по младенцам, кажись… А в Чикаго… - Рыжий, вздохнув, поднимается, перекидывая рюкзак через плечо, - плохо ей там было, Джекс… вот она и вернулась домой. Я знал… да конечно я знал, что ты – вернулась… с самого первого дня… Куча плохо прикопанных окурков под нашим деревом могло тебя навести на эту мысль, если бы ты их разглядела, конечно… Каждую ночь я дежурил под твоими окнами… Не знаю, почему не заходил… не мог, наверное… Мы расстались слишком резко, словно нас отрезало по-живому… и эта кровоточащая плоть так и не зажила толком. Но как приживить ее назад… может быть ты, леди-доктор, и знала… а я – простой байкер… через плечо и в седло… Тот миг… секунды, что ты идешь к нам… ко мне по коридору с новостями о Венди и нашем сыне… не знаю, как я их пережил… Казалось, из меня весь воздух выпустили… а я – только тебя вижу… твои глаза… Я знал, что ты – вернулась ко мне! Если честно, мне тогда не так страшны были дурные вести об Авеле, ты приглядывала за ним и почему-то мне казалось, что с ним ничего не случится, если ты будешь рядом… Ты стала его матерью еще не подозревая об этом… Ты… ты с детства знала меня и чем наша семья живет… знала и хотела увести меня от этого… не споря со мной, не переубеждая – просто уйти и все… Но ты ушла одна. Мне кажется, все то время, пока мы друг друга вспоминали, я все пытаюсь доказать тебе, что – достоин… Достоин тебя, нашей жизни, нашего будущего… Смешно… если бы тогда я знал, кому и за что обязан твоим возвращением… честное слово, от души бы поблагодарил перед тем, как пристрелить! То самое, забытое, чувство – ты позади меня на моем байке, плотно прижимаешься ко мне, обхватив за пояс, я даже чувствую твое дыхание у себя на шее… Там, в клинике, мне показалось, что ты… не встревожена, нет… ты просто в ужасе. Я слишком давно и хорошо знаю тебя и вернулась из этого своего Чикаго ты – другая… Моя вечно правая во всем маман и тут не ошиблась – ты во что-то серьезное вляпалась и сюда приехала не просто так… - Говори! – с силой захлопываю входную дверь, так что кажется весь дом сотрясается. Тара останавливается, ломая пальцы и глядя на меня темными от паники глазами. Именно эти глаза меня тревожат больше всего – моя Тара никогда и ничего не боялась… я знаю ее с малолетства и все это время она была смелее меня… А сейчас… вот что не давало мне покоя все минувшие недели – ее загнанный взгляд! Прострелив радиатор тачки того козла, я слегка спускаю пар, но стоит мне увидеть Тару, как кровь закипает с новой силой, - Рассказывай все, слышишь? - Я же… я сказала тебе, Джекс… - не слишком уверенно отвечает она, - мы встречались какое-то время, когда я жила в Чикаго… но у нас не вышло и мы расстались… - явно избегая моего пристального взгляда, Тара снова принимается мерять комнату шагами, - Ну… он не хотел с этим мириться и пытался меня преследовать… у него были возможности из-за его работы… - И ты – сбежала сюда? – немного остыв, особенно, от осознания того факта, что за защитой она бросилась, как и раньше, ко мне, останавливаю ее, беря за плечи, - Думала, здесь будешь в безопасности? - Я не знала, что он поедет следом, - она зябко ежится, - с глаз долой… Он не был плохим… просто… это все я… сама виновата… - Он обижал тебя? – уже прижав ее к себе, успокаиваю как умею, - Тара? Если хоть пальцем касался – урою на хрен! - Пусть просто уедет, Джекс… - уткнувшись мне в грудь, шепчет она, - Я говорила с Дэвидом, он проследит со своей стороны… - А мы ему еще люлей навешаем, чтоб бодрее катился! – обещаю я. – Завтра же пошлю кандидатов, пусть замесят… - Не стоит… он же федеральный агент, это будет повод для задержания… - она поднимает голову, - а может и для ордера на обыск клуба… А вам это не надо… - Хорошо, как скажешь… - соглашаюсь нехотя, зная, что она права. – Он уедет, уверяю тебя… - не слишком веря в собственные слова, тем не менее произношу их… - Одного внушения ему будет достаточно…. Если бы… Если бы действительно все было так просто и тот козел убрался бы из города по собственному почину… если бы. Кто знает, не уехала ли бы ты тогда неделю или месяц спустя… да и были бы мы вообще вместе… Может – так было бы лучше… а может и нет… Я не знаю… Знаю лишь, что снес башку этой скотине с наслаждением уже за одно то, в каком состоянии ты была… и не пожалел ни на секунду – ни когда закапывал труп на выезде из города, ни после, когда на нас насели все, кому было не лень… Тогда я боялся лишь одного, что ты – уедешь… не выдержишь, все бросишь и, как в прошлый раз, просто исчезнешь из моей жизни… Не в этот раз, Тара… ты не сотворишь этого со мной снова! Я не позволю тебе оставить меня… В комнате еще висит запах сгоревшего пороха… звенит в ушах… нет, это Тара икает в истерике… нужно ее успокоить… нужно… еще столько надо сделать! Убрать из дома труп… хотя бы чем-то пока прикрыть… убедиться, что соседи не слышали выстрелов и не вызвали нашего бравого Капитана Америка… избавиться от пистолета… Все это моментально проносится в голове, пока я перехватываю на полпути к выходу куда-то рвущуюся Тару… Роняю ее на постель, сам наваливаюсь сверху – сейчас не до нежностей… стоит быть грубым и нетерпеливым, чтобы переключить ее, заставить не думать… Неожиданно она отвечает с такой страстной готовностью, что меня слегка берет оторопь… будто мы оба ждали вот такого вот внезапного толчка, чтобы вернуться… вернуться к нам – тем, что были в детстве и юности… тем, что любили беззаветно и без оглядки на происходящее… Мы с упоением целуемся, не в силах оторваться друг от друга, будто от этого зависят наши жизни… Все это напоминает какой-то жуткий ритуал величия жизни над смертью… и мы, жрецы этого культа на двоих, сами себя приносящие в жертву и сами же ее принимающие… Ее руки жадно скользят по моему телу, кажется, в попытке воскресить саму память о нас… она отзывается на мои ласки с энтузиазмом опытной шлюхи и одаривает меня своей благосклонностью… Вхожу в нее на одном выдохе и сразу – глубоко, так что Тара распахивает глаза мне навстречу… с бесцеремонностью сжав ее грудь, ощутимо прикусываю сосок и начинаю вбиваться в нее, все увеличивая и увеличивая темп… Она выгибается подо мной, подхватив ее за талию, меняю позу, не сбиваясь с ритма… просто вхожу немного под другим углом… По ее телу бежит дрожь удовольствия, я почти на грани, но еще вполне в состоянии сделать парочку подходов… хотя Тару я, похоже, укатал… Медленно веду рукой по ее бедру… - Она еще здесь? – Тара чуть приподнимает голову, фокусируя взгляд, пару секунд соображая – о чем это я… - Не знаю… посмотри сам… - повернувшись на живот, она снова закрывает глаза, пока я медленно стягиваю укрывающее нас обоих покрывало, подцепляя его пальцем там, где оно отказывается соскальзывать… Ворон, раскинувший крылья в полете… тот самый предвестник той, что на спинах и в душах каждого члена SAMCRO… он по-прежнему летит на спине моей Тары ниже критической линии… чтобы полностью рассмотреть, нужно быть очень близко… - Ну как, он на месте? – невнятно вопрошает она, явно дразнясь, - никуда не улетел? Не отвечая, спускаюсь ниже и мягко целую слегка подвыцветившуюся татуировку… от неожиданности она замолкает… вытянув руку и не двигаясь с места, провожу ладонью сверху вниз вдоль всего позвоночника, вызывая у нее едва слышный стон удовольствия… самодовольно усмехнувшись, продолжаю исследовать грани разумного, от татуировки спускаясь ниже… Тара замирает… а я, пристроившись сзади, вхожу в нее… на этот раз медленно… все время мира в наших руках… Я дорого бы отдал за то, чтобы исправить все, что было между нами так же легко… если бы тот выстрел в голову все решал, я бы сделал его гораздо раньше… Но маман, скорее, не причина, а следствие наших с тобой ошибок. Ты помнишь, Тара? Помнишь тот пакт, что мы с тобой негласно заключили одним поздним вечером очень длинного и трудного дня? «Только правду», - сказала ты. – «Без недомолвок и экивоков… какой бы неприглядной она ни была». Тебе нужна была правда и я – дал ее тебе… всю, без остатка… и ты – осталась со мной. Ты всегда была моей путеводной звездой, Тара, я не умею… разучился жить без тебя. Мне не забыть твои глаза в тот день, когда ты все поняла… Я – твоя старушка… и это не был вопрос. Пожалуй, только тогда мы были безоговорочно счастливы, и мне доставляло непередаваемое наслаждение – развеивать твою ревность… безусловно, небезосновательную… у меня было много баб. Но люблю я – тебя, Тара Ноулз… любил, люблю и буду любить, детка… Даже если и говорил иначе. Мы совершили много ошибок, их критическое число превысило допустимые пределы и вот – мы там, где должны быть… но стоило ли оно того? Когда Авеля забрали ИРА, я винил тебя… моя маман винила тебя, да и ты сама… уверен, если бы не Томас, тебя бы уже не было в Чарминге, когда мы вернулись. Возможно, так было бы лучше, сейчас этого уже никто не знает. Мы оба почти потеряли нашего малыша, детка, ты знаешь это, как никто другой… и твоя гибель ничему бы не помешала бы… я и сам чуть не отказался от сына, во имя благих побуждений, но сути это не меняет. Тогда, собираясь в Ирландию, я по-настоящему хотел тебя отпустить… чтобы ты уехала и не была частью всего этого… Но жизнь все решила за нас и пока было возможно, мы плыли в этих бурных водах, краем минуя водовороты и омуты, стараясь уворачиваться от подводных камней. Получалось не всегда… - Что ты скажешь своему второму сыну, когда он спросит, где его старший брат?! – маман всегда бьет наотмашь, даже просто словами… Понимание обрушивается вместе с ее… - Да! Тара беременна! Уже два месяца! – и это все решает… А когда по возвращению до меня доходит, что ее похитили и уже не один день где-то держат – с тормозов меня срывает основательно… Я смотрю ему прямо в глаза, пока всаживаю и всаживаю нож под ребра… Ярость и страх… страх ее потерять, что сконцентрировался в жуткий колючий комок где-то в груди и не дает мыслить ясно… и дело даже не в ее беременности… хотя я и пытался несколько предыдущих месяцев выпихнуть Тару из города и из моей жизни, на самом деле – до ужаса и липкого холодного пота этого боюсь… Боюсь, что она поверит и бросит бороться за – нас… Едва разобравшись с Бюро и отмахавшись от Ансера, нахожу глазами скорую, в которой сидит она… - Как она? – спрашиваю, подходя. Тара вскидывает на меня по-прежнему тревожный взгляд – мы плохо расстались перед Ирландией… и до сих пор не было возможности что-то сказать… объяснить… - Поеду за вами, - отрывисто сообщаю флегматичному парамедику, спрыгивая из машины, так ничего ей и не сказав… На самом деле, я – не знаю, что сказать… каких слов она от меня ждет… может, просто сделать вид, что все как было, и те мои попытки… - Джекс, зайди, пожалуйста! – заметив меня сквозь жалюзи из палаты, Тара повышает голос, - Джекс! - Я здесь, Тара… - наклонившись, легко целую ее в висок, - у тебя все хорошо… - Да, сейчас только УЗИ сделают… - она крепко сжимает мою ладонь, - не уходи, пожалуйста! - И не собирался! – с горячностью возражаю я, обнимая ее, насколько позволяют постель и приборы вокруг, - Тара, я должен… - Заткнись, Джекс, - негромко отвечает она, приложив ладошку к моим губам, - пусть все, что было – останется там, где ему место… За состояние аффекта не судят… мы оба в нем прибывали… - Нет, - отняв ее руку и так и не выпустив ее, качаю головой, прямо гладя, - все, что было и все, что случилось – моя вина… и это я должен тебе сказать… потому что ты – единственная, Тара… - наш поцелуй прерывается медперсоналом, вкатывающими тележку с аппаратом УЗИ в палату, и милой докторшей, тепло приветствующей Тару. После осмотра и необходимых формальностей, мы снова остаемся одни. - Что с Авелем? – с тревогой спрашивает она, - Вы его привезли? - Да, не волнуйся, сейчас он с Джеммой… Я заберу тебя утром и… - Нет, мы поедем домой сейчас! – она морщится, не без моей помощи выбираясь из постели, - я хочу его видеть! Я хочу домой, Джекс… - Конечно! – прижав ее к себе, чувствую, как ее выдержка все-таки дает слабину… склонившись ближе, чуть подтруниваю, - Собираешься мне насквозь толстовку промочить, женщина? - Я могу порадоваться на своего мужчину или как? – вопросом на вопрос отзывается она, старательно вытирая мокрые щеки… - Можешь… - стирая пальцами следы слез, отвечаю я, - ты все можешь, детка… все, что хочешь! Мы сели, ты – родила… маман при сем присутствовала… прости – и за это тоже… И за то, что меня так часто не бывает рядом… Но… больше всего, прости за то, что – не смог расстаться с тобой… знаю – должен был, ведь то, к чему все пришло… Когда четырнадцать месяцев спустя я вернулся к тебе, ничего, казалось, не может свернуть меня с выбранного пути… я должен был забрать тебя и мальчиков и увезти из этого города, от клуба, от всего… любым способом! Мое предложение – я мечтал об этом с шестнадцати лет… и мои обещания шли от сердца. Я верил в то, что говорил тебе… Письма Джей Ти… если бы не они… если бы ты только отдала мне их раньше… если бы Клей не боялся того, чего в них и вовсе не было! Как и книга отца, эти письма – всего лишь мысли, облеченные в слова… слова на бумаге, не более... они не могут никому причинить вред, ведь так? Слишком много этих самых если… и я не могу выносить твою боль… сидя ночами напролет с тобой в палате, думаю лишь о том, что хочу вцепиться в глотку Клею и разодрать… И – это единственное, чего делать нельзя. Меня убивает факт того, что я должен беречь его жизнь… и ради этого должен отказать названному брату в его праве отомстить за смерть отца… должен задушить и свое право на месть… и все это потому, что иначе не только Рыжий и я, но все те, кто под нашей защитой и опекой, все потеряют… Как мне сделать этот выбор, Тара, если семья на обоих чашах весов? Ловушка… дорога, выстроенная по флажкам… нет другого пути – только этот и в его конце глухая стена. Я знаю, что мне нельзя туда, но весь ужас в том, что я – уже иду по нему, таща за собой близких… Всю дорогу домой это не идет из головы, я думаю об этом много месяцев – мы собирались уехать, потом только Тара и дети… теперь… Теперь я не знаю, как это все ей объяснить. Знаю, что если она уедет, то чтобы ни говорилось и не делалось – все будет кончено… Срок или смерть… на самом деле мне это не так уж и важно, если они будут в безопасности. Я как-нибудь вывернусь и разберусь со всем, что навалилось вдруг так внезапно. Только бы знать, что где-то… не здесь, а где-то – моя Тара и мои мальчики ждут меня… Зайдя в дом, просто смотрю на нее, боясь не справиться… спазм душит горло, благодарю неизвестного кого – за почти темноту в доме… Я должен сказать… должен отпустить, даже если сдохну потом от тоски и одиночества! - Я так люблю тебя, детка! – отворачиваюсь, пряча мокрое от непрошенных слез лицо… Мне жаль себя, жаль нас... я плачу о нашей непрожитой жизни… плачу молча, чтобы Тара не услышала в темноте… Ее ладонь находит мою, я благодарно сжимаю ее пальцы, поднося к губам… не знаю – как еще высказать то, что на сердце… Должен отпустить… но я так боюсь ее потерять! Прости меня, Тара… я – не смог… просто не смог сделать его, этот выбор. И его сделала ты – за нас обоих. Мгновение – когда ты вошла в наш зал заседаний, навсегда врезалось в память… как и взгляд маман… Но как же я – горд, что ты – моя! Между нами никогда не было страшных тайн… недомолвки разве что или то, о чем просто не успеваешь рассказать… Но с этого самого момента мы будто с чистого листа начали писать, продолжая… Ты, я, наши мальчики – это все, что олицетворяет для меня дом… все, что важно… эти, как мне казалось, самые тяжелые несколько месяцев, когда мы так по-крупному залетели с Поупом… честно говоря, именно эти месяцы были самыми счастливыми… Ты была рядом во всех смыслах, ты знала малейшие нюансы и ты – была на моей стороне! Удивительно, если вспоминать об этом сейчас, то первыми всплывают картинки не жестокости Поупа и даже не смерти Рыжего… я вспоминаю нашу с тобой свадьбу в Диозе, кольца родителей и тот бесконечный восторг, что накрывает меня всякий раз, когда я вижу тебя… в своем доме, в своей постели, в своей жизни… Я мечтал об этом с шестнадцати… нет, пожалуй, с того самого дня как ты подошла ко мне у качелей… Теперь твоя очередь, Тара – поговори со мной… Это все я… Я виноват… за всеми своими заморочками я пропустил момент… Все из-за маман, совсем слетевшей с катушек следом за Клеем… Но это я должен был удержать тебя от крайности, даже если ты очень хотела помочь. А в результате – ты по ту сторону стола в оранжевой пижаме и с явными следами драки… Я не могу видеть тебя такой! А ты отгораживаешься от меня стеклянной стеной и, мне кажется, она все толще и толще… боюсь, вскорости мы не сможем ее разбить… - Ты меня любишь? Это простой вопрос, Тара… - сам не знаю, чего ради ковыряю по больному… Я знаю свою жену с детского сада и никогда еще я не чувствовал до этих пор, как наша связь – ускользает… будто ломлюсь в закрытую дверь и знаю, что она – там, с той стороны… и больше всего пугает то, что она – может просто уйти… - Ты любишь меня? - Если бы могла – разлюбила бы… - почти в сердцах бросает она, уходя в спальню… Стою над раковиной, глядя на свое отражение… и жду… жду, когда там погаснет свет… мне должно быть легче от этого «если бы»? Свет гаснет, но Тара не спит… мы еще не были вместе после ее возвращения, я – примерный муж и берегу ее. Это нам – кобелям, после зоны нужно… - Ты меня больше не хочешь? – ее тихий голос звучит набатом, отзываясь болью в сердце. - Не хотел лезть к тебе сразу после… - объяснение выходит корявым, - ну… то есть… - Заткнись, Джекс! – Тара тянет меня на себя, впиваясь в губы злым поцелуем… ее я хочу всегда, но сейчас это просто физиология и методично вдалбливаясь в нее, ощущаю ту же преграду, что она возвела между нами… Словно за эти недели она пришла к какому-то решению и я в него не вписался. - Ты жалеешь, что – осталась? – замерев над ней, я не смотрю на нее. Тара молчит слишком долго, и я продолжаю говорить, лишь бы не слышать этой тишины, - Иногда я хочу вернуться на пять лет назад… и сделать так, чтобы их и вовсе не было. Я теряю тебя, Тара… - чуть шевельнувшись подо мной, она вздыхает, я тороплюсь, боясь не успеть сказать все то, что должен, - Знаю, во всем только я виноват… Скажи, как мне исправить все это… что мне сделать, Тара? - Не знаю… - отзывается она, коснувшись щеки, заставляет на нее посмотреть, - не уверена, что… Не выдержав, я снова начинаю двигаться внутри нее, резче и глубже, убыстряя темп и не отпуская пойманный ее взгляд… Мне больно… больно и страшно от того, что она может просто исчезнуть… стать кем-то из моего богатого прошлого… И я причиняю эту боль ей, чувствуя мнимую сладость этой маленькой победы, если не над ней, то над ее телом… - Детка… - снова остановившись, хотя по ощущениям мы оба очень близки к цели, смотрю ей в глаза, - Прошу тебя, впусти меня… позволь мне – вернуться… - на этом выдержка иссякает… одно ее легкое движение… и нас накрывает обоих. Не так, как могло бы быть, но – зато расслабляет… Не двигаясь, просто лежу сверху, медленно затихая внутри… глаза широко открыты, но смотрим мы в разные стороны… Если бы я тогда знал, Тара… если бы ты посвятила меня в свой безумный план… возможно, все было бы иначе… и это не был бы наш – последний раз… Если бы я знал, что он – последний… Твой демарш с беременностью и выкидышем ударил больнее всего… хуже, пожалуй, только узнать все это от маман, которая не преминула в который уже раз пройтись наждаком по моим чувствам. И припомнить не к месту Венди… Я люблю тебя, Тара! Несмотря ни на что… и я – понимаю… Простить? Мне нечего тебе прощать и винить не в чем… ты делала то, что считала необходимым, чтобы спасти жизни наших детей… и свою, по-возможности. Если бы я только знал, Тара… если бы я только… Не мстят – трусы, мстят быстро – только дураки… неприятно признавать, а тем более чувствовать себя попользованным собственной матерью… Я верил ей, верил даже тогда, когда знал – не стоило… Моя критическая ошибка… Месть не несет покоя, Тара, но я не мог поступить иначе… смертельно раненый зверь способен на все и когда идешь по флажкам – дорога всегда одна. Даже если в конце этой дороги - тупик, в который сам себя и загнал, веря в то, что говорят... поступая согласно тому, что знаешь... Все что ни делается... - остается этим и утешаться... и делать то, что не можешь не делать... А после... уже не будет ничего... кровь на снегу и пятна красные флажков... - Уложил всех троих… говорил ведь – будет девочка… Что? - Я прочитала… - Не говори ничего… это было не с нами… другая жизнь, что закончилась и осталась в прошлом. Там была война, на которой мы оба – не выжили. Я писал, чтобы оставить след… память – о том, что было… о нас… - Всего лучше не помнить, все позади… Пусть идет, как идет… Пустые сожаления… они – самое бессмысленное, что может быть… и именно они и ранят сильнее всего. Пока проходишь круги ада… круг за кругом, кажется, рано или поздно все закончится и придет покой… Но – нет… стоит где-то услышать или почувствовать что-то – отголосок музыки ли это будет или нечаянный шлейф духов… И память волочет назад, на первый круг, где уже ждет измученная совесть, что радостно дожевывают бессмысленные сожаления о том, что уже никогда не случится…