***
… — Мастер! — Доктор осторожно тронула его руку, — Мастер, проснись! Мастер резко открыл глаза. Ему потребовалось некоторое время, чтобы отдышаться и понять, что происходит. Он вопросительно уставился на Доктора. Она сидела на коленях перед его кроватью прямо напротив его лица. В лунном свете ее взъерошенные волосы выглядели как блестящие нити шелка. Глаза Мастера привыкли к темноте, и он смог различить оттенок кожи Доктора — она казалась слишком бледной, не такой, как обычно. — Доктор? — он шепнул так тихо, как смог, наблюдая за ее реакцией. — Слава богу, Мастер! — она пододвинулась чуть ближе, вглядываясь в его глаза, — тебе снился кошмар? Мастер промолчал, не в силах ответить. — Ой, извини, что я так сразу… Просто я очень испугалась, — теперь Мастер понял, почему кожа Доктора была такой бледной. — Ты кричал во сне… Кричал мое имя. В голове Мастера пронесся весь сюжет его сна. Он почувствовал, что начинает дрожать и как его сердце бьётся в невозможном ритме. — Что тебе снилось? — Доктор положила руки на край кровати Мастера и оперла на них голову, так что их носы были на расстоянии каких-то десяти сантиметров друг от друга. Мастер вдруг, сам не понимая почему, сдался без лишних уговоров. Он никогда раньше не рассказал бы ничего подобного Доктору. Это было слишком лично, слишком больно для него. Но в этот раз он сорвался. Он сел, опираясь спиной о холодную стену, и позволил Доктору усесться напротив, но не слишком близко, конечно. — Если ты действительно хочешь знать — хорошо. Твоя взяла, я расскажу. Но не обещаю, что ты не станешь об этом жалеть. И он рассказал. В самых мельчайших подробностях, каких только помнил: как она била его, связывала, пытала и душила, пока он не смел сопротивляться. По мере повествования Доктор бледнела все сильнее, и, когда Мастер закончил, ее лицо было почти неразличимо в лунном свете. — Это правда? — Надрывающимся голосом прошептала она. — Это — правда? — Да. — Мастер… Доктор не знала, что ей делать. Она была напугана, и все мысли разом исчезли из головы. Доктор никогда не думала, что Мастер видит в ней хоть что-то схоже с тем, что он только что рассказал. Но хуже всего было осознание того, что у него есть основания так думать о ней. Она и вправду часто била его. И то, как она поступила тогда на Галлифрее… Тогда Доктор думала, что поступает как герой, но она никогда не брала во внимание то, что Мастер тоже испытывает чувства. Что он тоже может страдать и терпеть еще сильнее, чем она когда-либо это делала. Ей было страшно от этих мыслей и еще страшнее от того, что они были правдой. Она сделала рывок — двинулась вплотную к Мастеру и хотела его обнять, но он через боль вжался в стену, просто чтобы не дать ей коснуться себя. — Никогда… — Никогда? — Доктор недоуменно посмотрела на него. — Ты так сказала… Еще на земле, в конце всего… Когда… — Когда ты попросил взять твою руку… — перебила его Доктор, на что Мастер болезненно вздохнул. — Ты боишься меня, Мастер? — Нет, — отчеканил он это так легко, будто тренировал свой ответ годами. — Тогда почему не даёшь коснуться? — Я боюсь, что ты этого не хочешь… Доктор отстранилась, стараясь не выдавать ураган эмоций, бушевавший внутри. Ей было почти физически больно хоть на секунду принять то, как Мастер думал про нее всю свою жизнь. Она хотела показать ему все свои чувства с самого начала: как она тихо плакала по ночам, когда над ним издевались в детстве, как она не спала неделю, потому что боялась за его жизнь после стычки на озере, как она сейчас готова сидеть у его кровати часами напролёт, просто наблюдая как он спит. — Что? — она хотела услышать это еще раз — просто не хотела верить своим ушам. — Ты никогда не была близка ко мне, и я не хочу заставлять тебя делать что-то для меня. Если я тебе отвратителен — а это правда — ты не обязана приходить сюда и успокаивать меня, пока мне плохо. Ты же видишь что мне лучше. Теперь я выживу и так, и так… В любом случае, если я смогу — завтра я уйду, обещаю. Тебе ни к чему такие заботы, я не хочу тебе мешать. Он замолчал, и в комнате повисла тишина. Доктор долго решала, что ей на это ответить так, чтобы не усугубить ситуацию. Конечно, шок от услышанного не помогал делу. Она собралась с мыслями и резко, молча схватила Мастера за запястье, больно сдавив его настолько сильно, что ее короткие ногти впились в его кожу. Он тихо охнул, и Доктор почувствовала как, ускорилось его сердцебиение. — Чувствуешь? — Мастер молча наблюдал за ней, и Доктор сжала его запястье еще крепче. Второй рукой она скользнула вверх по его шее и остановилась, оставив ладонь на его колючей щеке. Она подалась вперед и всего на секунду нежно дотронулась своими губами до его, мгновение спустя отдалившись, чтобы не шокировать Мастера слишком сильно. Она расслабила хватку, но не стала отпускать его запястье. — Мастер? Он хлопнул ресницами, и Доктор увидела, как его глаза наполняются жидкостью, блестящей в «лунном» свете. На этот раз без промедления, и пауз на раздумья, она проигнорировала все попытки Мастера оттолкнуть ее и прижала его к груди крепким объятием. Мастер не сразу ответил взаимностью, но спустя пару секунд понял, что это ему необходимо, и замкнул руки за спиной у Доктора. Он всхлипнул, и Доктор почувствовала, как по ее плечу текут холодные слезы Мастера. Она вдруг поняла, что никогда еще не видела его слез. Доктор знала его больше двух тысяч лет, и за это время он ни разу не доверился ей так сильно, чтобы заплакать, когда она видит. Она погладила Мастера по спине, ласково пригладила его волосы. Они сидели так — не отпуская друг друга, — казалось, целую вечность, и потом, когда Мастер более или менее успокоился, Доктор вытянула руки, продолжая придерживать его за плечи. Мастер согнул колени и опер на них голову, а Доктор протянула руку и вытерла высохшие струйки слез с его щек. — Я не обязана приходить сюда и успокаивать тебя пока тебе плохо, но я хочу этого. Ты важен для меня, и я готова держать твою руку, пока бьётся твоё сердце. Я никогда не была близка к тебе, ты прав. Но я всегда хотела этого, просто боялась причинить боль нам обоим. Я не знала, что этим убиваю тебя. Прости. Умоляю, прости меня. Мастер сделал глубокий вдох, прерывистый из-за недавней истерики. — Я никогда не обижусь на тебя. Даже если ты и вправду меня убьёшь. Доктор посмотрела в его глаза и впервые за все время увидела в них самую настоящую искренность. И теперь она хотела только одного — увидеть в них счастье. — Итак, я могу остаться? — Мастер сам понимал, какую глупость говорит, поэтому превратил ее в шутку, криво улыбнувшись. — Идиот, — шепнула Доктор и тоже подарила ему улыбку. Она слезла с его кровати, сев на пол. — Тебе нужно спать, набираться сил, — она задумалась, как обычно сочиняя план на ходу, — Давай, ты ляжешь, а я сяду прямо сюда — на пол. А если вдруг тебе приснится кошмар — я возьму тебя за руку, и все пройдёт. Договорились? Мастеру было страшно засыпать. Доктор это понимала, но ничего не могла поделать. Когда Мастер закрыл глаза, она начала поглаживать его ладонь кончиками пальцев, нашептывая себе под нос тихую, едва различимую в шуме ТАРДИС мелодию. Она напевала старую Галлифрейскую колыбельную так долго, как могла, пока ее голос совсем не сел, и пока она не убедилась, что дыхание Мастера выровнялось и стало более редким, свидетельствуя о том, что он заснул.Глава V "Ночной кошмар"
20 апреля 2020 г. в 11:51
Мастер еще никогда не видел такого освещения в ТАРДИС. Слишком темные, слишком серые лучи отражались от кристаллов пульта управления, а по полу будто стелился такой же тусклый туман, местами поднимаясь в воздух плотными клубами дыма.
Доктор стояла в тени консоли, молча улыбаясь. Эта улыбка совершенно отличалась от ее обычной. Не было привычного блеска в глазах, счастья и той присущей ей игривости, которая влюбляла в себя с первого взгляда. Зато были трясущиеся руки, пустые глаза, кончики пальцев, измазанные в крови, и едва различимые нотки безумия в голосе:
— Сколько раз мне еще повторить, пока ты наконец не поймешь? — она обернулась на него, посмотрев прямо в глаза. — Ты бесполезен! Ты не нужен никому, и тем более — не нужен мне!
Мастер стоял напротив, всего в нескольких метрах от нее, покачиваясь, но все еще держась на ногах, несмотря на то, что свежие раны, нанесённые Доктором, жутко болели. Он молчал, тихо внимая всем ужасным словам, которые непоколебимо произносила Доктор прямо ему в лицо.
— Я всегда жалела, — она двинулась на пару шагов вперед, а Мастер послушно остался на месте, — что спасала тебя… Не только в детстве, вообще. Знаешь, это стало привычкой… Вредной привычкой. Все, что ты делаешь, приносит только несчастья. Тогда — зачем ты вообще?
Доктор сделала рывок и накинулась на Мастера, сбивая его с ног в порыве ярости. Он упал на спину, раскинув руки, и больно ударился головой о пол. Доктор, не отступая, навалилась на него и, сев, прижала Мастера собственным весом.
— Никогда не понимала, почему Рассилон воспринимал тебя всерьез.
Мастер зашипел от боли и злости. Он понимал, что все это — лишь сон — очередной кошмар, после которого он проснется в своей кровати в холодном поту и будет сидеть, не смыкая снова глаз и обдумывая произошедшее до самого утра. Он понимал, что его Доктор так никогда не скажет, но семя сомнения теплилось глубоко в его душе, с каждой фразой простая все глубже и глубже к сердцу. Во всяком случае, он не мог проснуться, а боль казалась такой реальной.
— Рассилон верил в тебя, считал, что ты мог бы стать лучшим воином, — она истерично рассмеялась, и Мастер дрогнул от неожиданности, — а ты даже эту его идею не воплотил в жизнь. Он думал, что ты совладаешь с барабанным боем. Спасешь Галлифрей. А ты лишь сошел с ума, не справившись с возложенной на тебя миссией.
Доктор вытянула руки и крепко сцепила пальцы на шее Мастера, так что он больше не мог вдохнуть. Он хотел было начать сопротивляться, но изо всех сил заставил себя подавить это рвение. «Это все сон. А если и не сон, то есть ли смысл так жить?» — Протянул он мучительную мысль в своей голове.
— Доктор… — Едва слышно прошипел он, всем видом, умоляя ее остановиться.
Но Доктор лишь крепче сдавила шею Мастера.
— «Доктор»… Ты не имеешь права называть это имя…. Ты слишком жалок для него.
Перед глазами Мастера поплыли тёмные пятна. Сердца бешено колотились. Он хотел дернуться и столкнуть с себя Доктора, но было уже поздно: тело перестало его слушаться и воздуха не хватало даже на то, чтобы просто поднять руку.
— Ты никогда не сравнишься со мной. Я — Вневременное дитя, а ты — просто жалкий трус… И всегда им был.
Мастер потерял сознание, и Доктор с отвращением отпустила его шею, отряхивая руки. На нежной коже остались фиолетовые синяки — в местах, где она давила на нее, — и губы Мастера приняли почти фиолетовый оттенок. Бросив оценивающий взгляд на эту картину, Доктор лишь вздохнула и закатила глаза.