5 августа, 0:29
«...Клянусь приносить в дом тепло и уют. Клянусь оказывать тебе поддержку, как только она тебе понадобится. Клянусь быть с тобой в болезни и здравии, богатстве и бедности, радости и печали. Клянусь быть верной и примерной женой. Клянусь любить тебя до самой старости, пока смерть не разлучит нас». Если бы Саске хотя бы немного верил в эти слова, то прямо сейчас он был бы в банкетном свадебном зале, а не в дешёвом отеле в квартале от дворца бракосочетания. Если бы Саске не знал, что вся эта пышная свадьба - пустая трата времени, то он бы сейчас был бы рядом с Сакурой за роскошным столом в самом дорогом ресторане в городе, а не там, где их никто не увидит. Если бы его не тошнило от всего этого фарса, от безусловно красивой невесты, от притворно счастливых родителей, то Учиха бы не кидал многозначительные взгляды на своего старшего брата, который сдержанно улыбался и не подавал повода для беспокойства - он безупречно контролировал свои эмоции, в отличии от Саске, который едва ли сдерживал бурлящее желание уйти отсюда, по пути захватив с собой Итачи. Если бы Саске сам выбирал, идти у родителей на поводу или нет, то он бы безусловно выбрал последнее, и не думая ни секунды, сбежал бы, наплевав на компанию отца. Если бы от брака Сакуры и младшего Учихи не зависело будущее двух богатых и известных предприятий, то они бы продолжили жить каждый своей жизнью и вряд ли когда-либо пересеклись, но, увы. Им не оставили права на выбор. Они должны были соединить свои жизни глупым штампом в паспорте, носить никому не нужные золотые обручальные кольца с изящной тонкой оправой, должны были сказать друг другу «Да», должны были улыбаться друг другу и создавать образ «счастливой семьи» только потому, что их мнения никто не спросил. Но сердце младшего Учихи было занято и его темперамент оставлял желать лучшего, поэтому под каким-то глупым предлогом брюнет встал изо стола и покинул просторный банкетный зал. Меньше всего на свете Саске хотел бы мириться с прихотями отца, и оттого злость все сильнее заставляла его кровь закипать, а участившийся пульс неприятно бил по вискам. Он ненавидел себя за то, что вообще пришел сюда. Ненавидел всех, кто здесь находился. Ненавидел всех, кроме него. «Я пойду поговорю с ним»,–произносил Итачи, нежно прикоснувшись ладонью к хрупкому плечу Сакуры и слегка улыбнувшись ей, на что та кивнула и нехотя приподняла уголки своих губ в ответ. Но едва ли Учиха-старший скрылся за дверью роскошного зала, как на лице розововолосой вновь воцарилось пустое безразличие. Она не знала про тайное увлечение своего «мужа», но от зеленых глаз не укрылись странные взгляды, и с мыслью об этом Харуно тут же слегка потрясла головой, вновь натянув улыбку и повернувшись к родителям, позвавшим дочь, чтобы обсудить с ней что-то незначительное. «Ты долго»,–тихо фыркнул Саске, а затем отстранился от колонны, на которую он опирался, и сделал пару шагов к своему старшему брату, недовольно сложив руки на груди. От того, что брюнет нахмурился, между его бровей образовалась едва заметная морщинка, а в глазах Учихи отчетливо читалось раздражение. Казалось, еще немного, и его голову разорвало бы от переполняющих ее эмоций. Итачи, привыкший к столь заметному проявлению чувств отото, снисходительно улыбнулся и немного покачал головой, на мгновение прикрыв свои глаза. Его широкие и изящные, сильные ладони мягким движением легли на бледноватые щеки Саске, а подушечка большого пальца плавно прошлась по коже выступающей скулы. Огонь ненависти к каждому чертовому звуку в этом чертовом месте тут же погас в ониксовых глазах, Учиха перестал хмуриться и тихо выдохнул, взглянув в родные глаза аники, а затем его руки вдруг накрыли ворот идеально выглаженной белой рубашки старшего брата и словно нарочно сжали его. Саске притянул опешившего длинноволосого мужчину к себе и впился в его губы горячим, жадным поцелуем, словно желая присвоить каждый уголок чужого теплого рта себе. Его дрожащие ресницы плавно опустились, а лицо в миг стало сосредоточенным и одновременно спокойным, едва смущенным, а старший Учиха, раскрывший свои веки от такого внезапного порыва, мягко отстранился, нежно надавив на крепкие мужские плечи, и прежде, чем Учиха-младший возмутился, Итачи мимолетно поцеловал того в лоб, слегка выбив младшего брата из колеи. «Нам нужно найти место получше, нас могут увидеть»,–промолвил Итачи не очень громко, а затем взял Саске за запястье и вместе с ним направился к выходу из этого невзлюбленного обоими места. Если бы Итачи не был так сильно одержим своим младшим братом, то он бы ни за что не решился повести его в дешевый трехзвездочный отель неподалеку от ЗАГСа. Если бы он не злился точно так же как и Саске из-за всего происходящего, то Учиха-старший не стал бы сейчас быстро захлопывать за собой и без того едва ли не разваливавшуюся деревянную дверь, не стал бы закрываться, чтобы их точно никто не увидел. Если бы Итачи и вправду желал бы, чтобы его глупый отото женился, то он бы не потащил его вон со собственной свадьбы. Если бы длинноволосый не умел держать себя в руках, то всю церемонию он бы сверлил взглядом отца, который не думал о благополучии собственных сыновей, и не был бы так вежлив к каждому гостю. Но Итачи улыбался, потому что знал, что этот глупый фарс все равно ничего не изменит. И если бы старший Учиха не знал, кому принадлежит сердце его младшего брата, то прямо сейчас Итачи, вероятно, попивал бы шампанское в банкетном зале, а не поцеловал бы Саске, вдавив его в стену сразу же, как только они вдвоем преодолели порог дешевой спальни, снятой на одну ночь. Сильные и жилистые руки старшего Учихи коснулись слегка впалых чужих щек, и проскользив вдоль заметных скул, утонули в мягкости непослушных угольно-черных волос, что в свете луны через тонкую полупрозрачную занавеску отливали холодным иссиня-смолистым оттенком. Тяжело выдохнув, Саске прикрыл глаза и поддался жадному напору, охотно отвечая на поцелуй и тут же приподняв свои руки, неспешно развязывая алую ленту, что держала длинные и густые волосы старшего брата в низком хвосте, и как только украшение шелковой волной спало на пол, длинные пряди водопадом осыпались на сильные плечи, а выпавшие из распущенной прически прядки длинной челки слегка пощекотали младшему брюнету лицо, заставив того мимолетно хмыкнуть в развратный и глубокий поцелуй. Саске слегка склонил свою голову в сторону и с наслаждением зарылся изящными длинными пальцами в поразительно ухоженные волосы, и по-собственнически сжал черные пряди в своих сильных ладонях, отчего из груди Итачи вырвался тихий и глубокий стон, а его ресницы дрогнули. Ладони старшего Учихи заскользили по плечам младшего брата, нетерпеливо стягивая с них парадный пиджак, а затем длинноволосый, не разрывая поцелуй, стал спешно расстегивать пуговицы белоснежной рубашки, безупречно сидящей на чуть податливом и разгоряченном мужском теле. Саске же в ответ хрипло выдыхает, и, мягко положив свои ладони на плечи старшего брата, сжимает их и неожиданно толкает Итачи в сторону кровати. Тот валится с ног, и опешив, отстраняется от бледно-персиковых губ, слегка припухших от поцелуя, и через секунду чувствует под своей спиной мягкую опору. Старший Учиха глядит в глаза младшего брата снизу вверх и хрипло усмехается, когда чувствует, как парень поудобнее устраивается на торсе своего старшего брата. –Ты все еще злишься, отото?–почти шепотом спрашивает Итачи, сорвавшись на тяжелый выдох и наблюдая за тем, как проворные пальцы младшего Учихи захватывают узел темного галстука и оттягивают его в сторону. Потянувшись к Саске, длинноволосый помогает ему избавиться от остатков верхней одежды и откидывает их на пол в сторону пиджака. –Нет. Уже не злюсь,–тихо фырчит Саске, и наклонившись, прикрывает глаза, вновь накрывая губы аники в страстном поцелуе, нетерпеливо потянувшись к пуговицам его одежды.***
Утром следующего дня телефоны обоих Учих разрывались от звонков и грозных сообщений. Саске, лениво приоткрыв глаза и отстранившись от старшего брата, повернулся на другой бок и с тихим фырчанием отключил мобильный, тут же небрежно откинув его на прикроватную тумбочку. Он не стал смотреть, сколько раз за ночь отец звонил ему, брюнет и так знал, что эта цифра за гранью человеческого понимания. Тихо вздохнув, младший Учиха взглянул в сторону приоткрытого окна, задувающий ветер из которого слегка колыхал светло-каштановые шторы, из-за чего из-под приподнявшейся в воздухе ткани в комнату проникали приглушенные лучи света. Было тихо, словно в отеле больше никого не было, кроме двух братьев. Саске на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь столь приятной для ушей тишиной, и пролежав так несколько минут, Учиха-младший вновь обернулся к Итачи. Он спокойно спал, размеренно посапывая и почти бесшумно дыша; густые черные ресницы слегка дрожали, а сам мужчина иногда изредка морщился, но тут же едва заметно приподнимал уголки губ, и после этого вновь замирал. Спутанные волосы цвета вороного крыла небрежно спадали на скулы, щеки, сильные плечи и ключицы, а смолистые пряди беспорядочно путались между собой. Младший мог любоваться этим вечность. Саске едва заметно улыбнулся и потянулся своей ладонью к родному лицу, нежно проведя вдоль чужой щеки кончиками пальцев, а затем брюнет осторожно откинул длинные волосы за спину Итачи, и тут же нежно заправил черный локон за аккуратное ушко. Учиха-младший плавно спустился своей рукой к сильной шее, и усмехнулся, увидев на молочной коже свежие ало-фиолетовые полукруглые пятнышки, по которым тотчас мимолетно проскользила чужая ладонь. Мягкие подушечки его пальцев спустились на мужское плечо и бережно провели невидимую линию вдоль предплечья, слегка оголяя его и освобождая от теплого одеяла. Учиха, до этого наблюдавший за своей ладонью, почувствовал, как старший брат замер, и от этого поднял свой взгляд на его аккуратное и преисполненное красотой лицо. Саске, приулыбнувшись, наблюдал за тем, как Итачи напрягся, старательно не открывая глаза и пытаясь сдерживать улыбку, желая, видимо, насладиться столь сладостным мгновением еще немного. Младший Учиха, тихо выдохнув и покачав головой с легкой усмешкой, вновь взглянул на старшего брата и мягко положил свою ладонь на его щеку, прикоснувшись подушечкой большого пальца к мягкой коже под прикрытыми ресницами. –Нии-сан,–мягко и тихо позвал Саске, мимолетно поджав губы, и в эту же секунду взглянув в ониксовые приоткрывшиеся от легкой неожиданности глаза,–Давай сбежим?.. Что бы не случилось, чувства между ними останутся неизменными.