In Shadows Cold

      Дождь чертовски раздражает. Леоне так хотелось бы, чтобы он просто мог посмотреть вверх и крикнуть: «Я приказываю прекратить!» и небеса бы послушались с той же готовностью, что и его слуги. Но они не станут, даже если перед ними старший сын Дома Аббаккио. Ибо мир, вселенную, природу и все силы свыше не сильно заботят титулы людей. Возможно, из этого можно было бы что-то почерпнуть. Но пока что он чересчур зол, чтобы заботиться о подобной несуразице.       Дождь тянет его волосы вниз так сильно, что он почти готов сказать Жану, чтобы тот обрезал их прямо на ходу. Леденящая вода вымочила его до кончиков пальцев, стекла в сапоги (кожу будет так сложно нормально высушить), несколько раз затекла в глаза, а во рту было так мокро, что, казалось, что ему не нужна будет вода больше никогда в жизни. Все, дополивались. Больше и не надо уже.        — Мокренько, милорд? — чертов Жан улыбался от уха до уха, хотя его белоснежные волосы тянуло вниз ничуть не хуже. Леоне злобно зыркнул на него, но Жан, как обычно, не знал страха. — Выше нос, Аббаккио! Мы уже почти приехали.       Цокнув языком, Жан пришпорил своего коня, хотя вообще-то он должен был не отходить от Леоне ни на шаг. Опустив голову и тяжело вздохнув, Леоне пустил свою лошадь ехать ее собственным темпом, тащась вместе со слугами и охраной вперед. Он уже не чувствовал своих бедер, а каждое самое слабое движение задних ног животного отдавалось болью в заднице. Он дико устал. Что было еще хуже, приближалась ночь, судя по оранжевым отблескам на тяжелых облаках у горизонта. Он как никогда надеялся, что Жан был прав, потому что еще немного и он свалится с этой чертовой лошади, и уж лучше ей растопать его своими копытами.       Солнце зашло за горизонт. Жан вернулся, с зализанными назад волосами и несмываемой улыбкой на лице.        — Уже почти приехали, милорд, еще совсем чуть-чуть. Выше нос! Горячий ужин и теплая постель уже ждут нас.       Леоне уже подумал было снова пригрозить ему виселицей, но эта угроза уже давно ничего не значила в глазах близких слуг Леоне. Они прекрасно знали, что за ней ничего не стоит. Леоне просто не сможет выжить наедине с самим собой.       И вот, наконец, слава Всевышнему, он появился перед ними — замок, к которому они спешили, чтобы переждать этот чертов шторм. Замком это конечно назвать было нельзя. Максимум — форт, приземистый и крепкий на вид, сделанный из унылого серого камня, с башнями лучника, высокой стеной, все как полагается. Было просто удачей, что Жан заметил его на карте. Всего лишь малюсенькая пометка на старой иссохшейся карте (единственной, которую они были готовы взять в эдакий дождь). Конечно, это была та еще авантюра: никто и не помнил ни названия этого места, ни где оно находилось, потому как его существование было давно позабыто. Должно быть, он был во владениях Дома Аббаккио уже очень и очень давно, судя по тому, насколько старой была вещица, от которой они о нем узнали. Конечно, было странно, что отец Леоне никогда о нем не упоминал. Почему, за все его годы жизни, форт не использовали? Почему никто из свиты даже не слышал о нем? Но Леоне было слишком холодно и мокро, и он был слишком голоден, чтобы волноваться об этом сейчас. Еда и постель — это все, чего он хотел.       Когда он выпутался из своей лошади, Жан был тут как тут, чтобы подхватить его под руку и не дать упасть.        — Благодарю.        — Не стоит, Леоне.       Он не должен был звать Леоне по имени. Если бы это был кто-то другой, его бы уже наказали. Но это был Леоне, поэтому он просто кивнул и похлопал друга по плечу. Кое-как выпрямившись, он заковылял вперед. Маленький мышонок-конюх подхватил его лошадь под уздцы и увел.       Слуги — горничные, дворецкий, повара, шеф-повар — опередили Леоне. Не то чтобы это было сложно, так как он едва мог брести после того, как стер себе все, что можно было, сидя в мокром седле в течение двух дней почти без отдыха. Жан поддерживал его под локоть, и в итоге Леоне сдался, когда их уже не видели, и с тихим стоном завалился на Жана.        — Я чувствую себя так, словно мои ноги обглодал демон.        — Поэтому тебе следовало последовать моему примеру: немного уехать вперед, а потом просто ждать, пока остальные догонят.        — Я— Так вот что ты делал?!        — Конечно! Мне мои ноги еще дороги.       И снова эта чертова улыбка. Леоне не оставалось ничего, кроме как покачать головой и улыбнуться в ответ. Конечно, вот чем он занимался все эти годы, все это время, и решил поделиться только теперь…        — Ты невыносим.        — И все же ты меня выносишь.        — Скройся, Жан, или, клянусь, я тебя без головы оставлю.        — Ха! Конечно, старик. И найдешь себе такого же очаровательного телохранителя? Не в этой жизни.       Жан подмигнул ему, и Леоне тяжело вздохнул, радуясь, что они, наконец-то миновали парадные двери. Слуги носились с бешеной скоростью, словно муравьи в муравейнике, потревоженные ребенком с веткой в руках. Один из них тут же подскочил к Леоне с сухой тканью, чтобы избавить его от большего количества воды.        — Мы нашли ванны, милорд. — Леоне повернулся к Джорно, дворецкому, бывшему, по большей части, лидером среди слуг. — Ваша ванна скоро будет готова.        — Жану тоже сделайте.       Сине-зеленые глаза медленно моргнули, в их бесконечной глубине, куда Леоне никогда не любил заглядывать, как обычно, не было ничего.        — Будет сделано.       Джорно развернулся на каблуках и пошел прочь. Образ непогрешимости, идеал для всех начинающих дворецких. Он был идеален абсолютно во всем, и это выводило Леоне из себя.        — Угх. У тебя не бывает ощущения, словно он осуждает тебя? У меня — постоянно.        — Ну… — Жан наклонил голову на бок, и в его голубых глазах замерцал веселый огонек от его собственной еще не прозвучавшей шутки. — Вы оставляете грязь на ковре, милорд. Едва ли можно сказать, что это поведение, достойное лорда Вашего положения.       Леоне посмотрел на ковер, покрытый толстым слоем пыли, а еще листьями, дождем, грязью и еще Бог знает чем.        — Ах, как грубо с моей стороны — марать такой тяжелый труд!        — Вот именно. Ванна?        — Да, да, конечно.       Леоне махнул рукой и отступил от Жана, давая понять, что ему помощь больше не нужна. Жан расплылся в улыбке и убежал… Леоне не был уверен куда именно, но, скорее всего это была кухня. Жан постоянно оказывался там, так или иначе. Он всегда находил причину, чтобы лишний раз навестить кухню— Вернее, он находил причину, чтобы навестить темнокожего шеф-повара, укравшего его сердце. О, он пытался скрывать это. Даже притворился один раз, что ему интересна одна из служанок, но Леоне знал своего телохранителя как облупленного. Он знал своего слугу, защитника и друга с самого детства, настолько хорошо, как не знал сам себя. Леоне посылал его на кухню всякий раз, даже если совершенно не был голоден.       Служанка подбежала к нему, сказала что-то про господскую спальню, и Леоне пробормотал что-то в ответ и пошел за девушкой через каменный форт. Жан найдет его, когда закончит со своим флиртом. Джорно наверняка разыщет его.       Господская спальня представляла из себя просторное пятиугольное помещение, сделанное из камня, как и все остальное. На полу был серый от пыли ковер, а деревянная мебель, хоть, может, и была крепкой когда-то, теперь рассыпалась в пыль и объедки термитов. Но вот кровать… Огромная кровать, странно-круглая, с ярким фиолетовым одеялом и без опор, она выглядела нетронутой. Даже, пожалуй, чистой. Только что заправленной. Без складок. Без изъянов. Леоне хотел было спросить служанку, заправляли ли ее, но… Его семья, хоть и достаточно влиятельная, не могла позволить себе растрачивать золото на нечто настолько роскошное. Кроме того, лицо бедняжки было в замешательстве.        — В-видимо, термиты были заняты другим деревом? Да и камень призван защищать от моли…        — Так и есть, — поспешил согласиться Леоне, чтобы успокоить натянутые нервы девушки и убедить себя. Он шагнул вглубь комнаты. — Принеси все для ванны, хорошо?        — К-конечно, милорд. Уже бегу.       Она поклонилась и поспешила удалиться, захлопнув дверь. Леоне похромал вперед, с болью наступая на останки небольшого стола, каблуком разбивая кусок керамики в мусоре и посылая его звон эхом через камень по странной комнате. Он посмотрел на кровать. Ему не нравилось то, насколько идеальной она была. Слишком уж это напоминало то, как Джорно любил заправлять его кровать дома… Помотав головой и проведя рукой сквозь волосы, чтобы убрать их с лица, он подошел к окну. Стекло было толстым, чересчур толстым, чтобы видеть, что происходит снаружи. Почти шершавое. Даже, пожалуй, волнистое. Это напоминало что-то… Книжку, которую Леоне как-то читал еще ребенком… Такое стекло уже и не делают, да? Оно бесполезное, слишком толстое, слишком непрозрачное. Так что… Как долго здесь никого не было? И почему?       Он снова обернулся, подошел к кровати и посмотрел на нее, прищурившись. Если она оказалась здесь тогда же, когда и стекло, тогда… Тогда она была бы в том же состоянии, что и вся остальная мебель. Он попробовал провести рукой по богатой мягкости фиолета. Он ощущался приятнее, чем что-либо, что когда-либо было у Леоне, это точно… Он медленно сел на край, испытывая насколько она прочна. Леоне никак нельзя было назвать миниатюрным. Куда выше среднего, натренированный в гору мускул, он был высок, широкоплеч и тяжел, но… Но кровать даже не скрипнула. Он осторожно лег, тяжело выдыхая. Боль разлилась по всему телу.       С возвращением домой, милый.       Домой… Его глаза закрылись. Его уставшее тело расслабилось. Здесь он был в безопасности. Тепло окутало его руки, нежно потерлось о его грудь, поднялось вверх к горлу, аккуратно раздвинуло ноги и—       Дверь распахнулась, и Леоне вскочил (он что, уснул?) и стал наблюдать, как вносят его ванну. Его личный слуга, Паннакотта, тоже вошел, кланяясь и пытаясь не выронить все, что было у него в руках.        — Все готово, милорд. Вы готовы принять ванну?        — Да, да, я—       Леоне замолчал, вглядываясь в тени, черневшие в уголках комнаты, куда не доставал свет от множества свечей слуг.        — Я разденусь.       Он скинул с себя пальто, стянул платок с шеи, расстегнул рубашку и снял ее. Пытаясь разобраться со сложным устройством своего замысловатого пояса, он окончательно запутался, и служанке пришлось сделать это за него. Ему было все равно. Он сунул руки в брюки и спустил мокрую ткань по ногам. Но когда дело дошло до нижнего белья, он замер, зацепив большими пальцами пояс. Он чувствовал, словно кто-то наблюдал за ним. Он вновь глянул в тени, чувствуя как мурашки бегут по коже. Что это за чувство..?        — Милорд? — Паннакотта ждал. — Вода остынет.        — А, да, — Леоне помотал головой и разделся окончательно, пытаясь не обращать внимания на вспышку смущения. — Иду. — Он опустился в горячую воду, из которой шел пар, шипя сквозь зубы от того, что его холодная кожа горела. Вскоре его отрывистое дыхание начало успокаиваться, когда он начал постепенно согреваться. — Боже, горячо-то как.        — Простите, милорд.        — Не беспокойся… Уж лучше так, чем мерзнуть и дальше.       Они оба смолкли. Леоне откинулся назад и закрыл глаза, позволив Паннакотте избавить его кожу от пота и грязи. Почувствовав, как руки парня втирают мыло в его грязные влажные волосы, Леоне замурлыкал от удовольствия. Когда был открыт одеколон, он глубоко вдохнул приятный запах, слегка улыбнувшись уголками рта (но улыбка исчезла, так и не появившись).        — Чего бы вы хотели сегодня, милорд?        — Мм… Голубой. Ты же знаешь..?        — Конечно.       С щелчком в воздухе повис еще один запах, тяжелый и мускусный. Тот, что Леоне любил больше прочих, как Паннакотта уже знал. Вода немного взволновалась, когда Паннакотта опустил в нее щетку, запах одеколона немного усилился, когда парень капнул немного на мокрый гребень. И он начал расчесывать длинные белые волосы Леоне, свисающие с края ванны. Его голова была запрокинута, глаза закрыты — Паннакотта мог бы легко его убить. Эта мысль мелькала в голове Леоне каждый раз, когда они доходили до этой части. Он был абсолютно беззащитен. Но он доверял Паннакотте. Доверял рукам, аккуратно скользящим в его волосах, втирая масла и одеколон, ослабляя клоки волос и очищая их от любого намека на его мучительное путешествие в летнем шторме.        — Спасибо тебе, Панна.        — … Я всегда рад служить Вам, милорд.       Паннакотта провозился с волосами достаточно долго. Как обычно. Он знал, насколько Леоне любил свои волосы. Когда он закончил, вода уже остыла, а ночная одежда Леоне уже давно была принесена.        — Вы высушитесь сами, милорд? Я бы отправил за ужином, если Вы хотели бы поесть перед сном.        — Мм… Да, пожалуй, — пробормотал он, вылезая из ванной, принимая ткань из рук Паннакотты и начиная вытираться.       Слуга ушел всего на секунду, появившись на пороге как раз к тому моменту, как Леоне закончил. Он помог Леоне одеться и (не без помощи еще нескольких человек) унес ванну, чтобы вылить воду и высушить. Леоне ждал ужина. Он осмотрел потонувшую в (по большей части) мусоре комнату, задумавшись, где тут вообще можно есть. Конечно, он не будет есть на кровати, нельзя чтобы прекрасные простыни испачкались. Но все остальное было превращено в пыль и щепки. Может быть, слуги принесут ему стол? Ему стоило спросить Паннакотту.       Одна из свеч потухла. Леоне обернулся, чтобы посмотреть на потемневший угол комнаты. Струйка дыма вилась от потухшего фитиля, и Леоне завороженно смотрел, как он поднимался к потолку, рассыпавшись в едва-заметное серое, лишь немного темнее камня, колышущееся облачко. Что заставило ее потухнуть..? Ему не удалось надолго об этом задуматься, потому что вернулись слуги, принеся ужин. Они, и в самом деле, принесли стол. С облегчением вздохнув, Леоне сел на стул, который также принесли, терпеливо подождал, пока ему повяжут на шею салфетку, нальют вина и дадут в руки ложку. Ужин был таким, какого и можно было ожидать после путешествия без достаточного времени и благоволения погоды для охоты: рагу из остатков помидоров, пряностей, которые удалось сохранить в сухости, и грубая соленая оленина, которая попросту не портилась. Паек, из которого сделали что-то более-менее съедобное. Оно было неплохо. За годы бегания по мелким политическим поручениям отца он научился ценить подобное. А значит, он был почти готов. Почти дома. Почти готов идти спать.       Вино было как-то горьковато на его вкус, но он не жаловался.       Как обычно, все забрали сразу же, как он закончил, аккуратно освободив горло от платка.        — Нам приготовить Вам постель?       Леоне кивнул, зевая. Он уже не заботился о вопросах продолжительного существования кровати, он просто был рад, что она существовала. Ему нужно было лечь. Нужно было потонуть в мягком комфорте, окружить себя теплом этих одеял, полностью им сдаться. Ему просто нужно было лечь.       Он настолько ослаб, что ему потребовалась помощь двух слуг, чтобы оказаться в кровати. Они укрыли его и задули свечи, оставив его в теплоте объятий темноты. Его глаза больше не могли открыться. Он уснул слишком крепко, чтобы видеть сны.       … Или нет..? Это… Это был сон? Он не был уверен. Он лежал на спине, и одеяла были скинуты с него. Прохлада ночи чувствовалась как нельзя реальной. Когда он на мгновение разлепил глаза, лунный свет, пробивавшийся через чересчур толстое стекло, тоже казался реальным. И руки. Теплые руки, что лежали на его многострадальных бедрах, чувствовались реальнее всего. С нежностью в каждом прикосновении, руки исследовали нижнюю часть его тела, аккуратно оглаживая болевшие места, и не так аккуратно — интимные. На секунду Леоне подумалось, что, быть может, это Жан опять прокрался к нему ночью, чтобы опять стащить его единственные штаны (подобные безвкусные розыгрыши были точно для него не в новинку), но в прикосновениях рук было столько заботы, и постоянное давление в районе члена говорило ясно, что это точно был не его обвороженный поваром защитник. Но тогда что..?       Тихий стон сорвался с его губ, и довольное мурлыканье раздалось из уст того, кто был на нем. Эти руки медленно и нежно спустили его штаны и откинули в сторону. Леоне услышал, как они ударились об пол. Он почувствовал горячее дыхание на бедре, теплый язык, прижавшийся к его натертой коже, и напрягся, ожидая боль, но… Но боль полностью покинула его ногу, словно ее исцелили. То же самое произошло и со второй ногой: аккуратное прикосновение языка, и боль полностью ушла. Значит, все-таки сон? Он решил просто получать удовольствие, пока может. В конце концов, он проснется, рано или поздно… Его нижнее белье последовало за штанами, и мягкие губы прижались к члену. Он тихо застонал, сжав в кулаках простыни. Еще одно мурчание, чуть громче. Кровать прогнулась, и руки скользнули с бедер к бокам, обрушив тяжесть тела на его бедра. Но… Секундочку.       Он распахнул глаза и посмотрел на того, кто оседлал его. Она была прекрасна. Длинные черные волосы, нежное, почти детское личико и большие голубые глаза. Она слегка прикрыла их, заметив его взгляд на себе, и потянулась руками к обнаженной груди, изящно скрестив их.        — Ты посмотрел, — она надула губки.        — Какого хера?!       Ладно, может быть он и не спал. Его подсознание никогда не положило бы его под женщину. Никогда. Он скорее умрет, чем разделит кровать с леди в любой позе, образе и форме. Ему было тошно только смотреть на нее, только думать о том, что она его видела. Его ноги двинулись сами по себе, поджимаясь в попытке скрыть наготу, пока он пытался отпихнуть ее.        — Какого хера? Ты вообще кто?!       Она пискнула, отпрыгнув от его грубых шлепков, морщась в растерянном разочаровании.        — Я… Это что, важно?        — Очень даже важно! — он поджал под себя ноги, чтобы быть подальше от девушки, и тщательно прикрыл толстым пурпурным одеяло свою нижнюю половину тела. — Какого черта ты творишь?        — Я… — ее руки опали, и Леоне едва удержался, чтобы не подавиться слишком громко, но все же отвел взгляд так быстро, как только мог. — Я тебе не нравлюсь?        — Боже, нет.       Это могло прозвучать грубовато, но девка забралась к нему в комнату, так что у него было полное право срываться на нее.        — Ладно, но грубить было совершенно не обязательно!       Какого хера. Голос девушки опустился на несколько октав до голоса взрослого мужчины, и когда Леоне посмотрел на нее в шоке… Ее там уже не было. Там был… было… чудовище. Оно злобно нахмурило брови, слегка опустив голову, словно собиралось боднуть Леоне своими крупными бараньими рогами, растущими из черепа. Его кожа была почти голубой, или по крайней мере так казалось в полутьме. Существо фыркнуло и отвернулось, хлестая длинным хвостом из стороны в сторону.        — И зачем ты меня ударил? Я ничего тебе не сделал! — оно… скулило? — Больно, между прочим! Эй! Ты меня слушаешь вообще?        — Что ты такое?       Существо зависло, открыв рот, чтобы что-то сказать, слегка приподняв хвост.        — Что я— Я — демон. Инкуб. Ты— Разве ты не ради этого лег в мою кровать?       Демон. В его комнате был демон секса. Он снова забрался на кровать, подкрадываясь к Леоне, и он отодвинулся вновь.        — Нет! Нет, не ради этого! Не приближайся! — существо остановилось и село. Леоне слегка расслабился. — Что… Что ты здесь делаешь?        — Это моя кровать, — оно легло и потянулось, и глаза Леоне сами собой скользнули между ног демона. Ровно. Вообще ничего. — Мм? Ой, прости, а если так..? — хвост взметнулся, кисточка распушилась, закрывая пах существа, и на секунду Леоне подумал, что демон обзавелся некоторым чувством приличия, но нет. Хвост опал и— Хммммм, там уже не было ровно. Монстр оскалился. — Так вот в чем была проблема? Прошу прощения. Но знаешь… Большинство мужчин из твоего вида не задают вопросов, когда на них залезает молодая красивая человеческая девушка. — Леоне скрутило живот, и он отвернулся. — Знаю, отвратительно… Я бы и сам предпочел не иметь с ними ничего общего, но это то, что мне необходимо, чтобы выжить, так что… — Существо пожало плечами, и подвинулось, шире расставляя ноги. — Ой, да будет тебе! Посмотри уже на меня. Ты очень красивый мужчина. Как тебя зовут?       Леоне сомневался. Но не будет же ничего плохого, если…        — Меня зовут Леоне из Дома Аббаккио.        — О, Аббаккио, в самом деле? Ну здравствуй, Леоне~ Посмотришь на меня?       Леоне сдался, повернул голову и—       Оно? Он? Демон. Его рога исчезли, хвост тоже, а его кожа приобрела бронзовый оттенок, и глаза мерцали голубым даже в полутьме. Мускулы под темной кожей напряглись, когда он перекатился и приподнялся одним плавным движением.        — Ну что? Теперь ты хочешь меня, Леоне?       Он шумно сглотнул, скользя взглядом по каждому изгибу прекрасного тела демона.        — Я— Я не— Я не должен—        — Вопрос не в том, что ты должен, — существо обхватило лицо Леоне ладонями, успокаивая, и его лицо было так близко, что можно было почувствовать его дыхание на губах. — Вопрос в том, чего ты хочешь.        — Что ты такое? Как мне тебя звать?       Оно улыбнулось. Возможно, оттого, что почувствовало жар в животе Леоне, желание, горящее между его ног. Существо и в самом деле было весьма красиво…        — Меня зовут Бруно.        — Бруно.       Мужское имя, мужское тело, значит, это был все-таки мужчина?       Оно— Он. Он был так близко, а его дыхание пахло сахаром.        — Можно?       Леоне знал, о чем именно он просил. Он знал, каким должен быть его ответ, но Бруно был прав. Прямо сейчас разговор был не о том, что он должен. Разговор был о том, чего он желал, и, да будет Господь милосерден, он желал. Леоне кивнул. Бруно тут же оказался на нем, аккуратность его первой попытки исчезла из-за разочарования от того, что его заставили ждать. Его губы были почти холодны, осторожно касаясь человека, но Леоне был не против. Он позволил демону опустить его на подушки, слегка вздрогнув от прикосновения холодных губ Бруно к горлу. Руки потянули за рубашку, стягивая ее через голову, когда Леоне лег.        — О, Леоне, ты так прекрасен.       Леоне не был, на самом деле, красивым мужчиной. Его подбородок был чересчур острым, нос — чересчур длинным, челюсть — чересчур широкой, а все вместе выглядело так, словно тот, кто его создавал, никак не мог решить, чего же ему хочется, и просто собрал вместе чудовище, которое назвал Леоне Аббаккио. Но на лице Бруно не было ничего, кроме тепла, ничего в его голосе, кроме симпатии, и на секунду Леоне мог забыть, что тот, кто очерчивает его мускулы, был демоном.        — Как ты меня хочешь, сладкий? — голубые глаза с зрачками, достаточно суженными, чтобы они больше напоминали кошачьи, смотрели на него, и он не мог выдавить из себя ни слова. — Я могу оседлать тебя. Могу трахнуть тебя. Хотя, если тебе больше по душе позабавиться с моей грудью или что-то еще — я весь твой, Леоне. — Он ничего не мог с собой поделать. Жалкий стон сорвался с его губ, и лицо Бруно засветилось счастьем, каким-то образом становясь еще прекраснее. — Теперь-то я тебе нравлюсь? — Леоне кивнул в ответ. Боже, если бы Бруно с этого начал, тогда— Бруно мягко качнул бедрами, и Леоне заскулил, ухватившись руками за эти крепкие бедра. Демон хихикнул. — Ну же? Чего ты хочешь?        — Я— Я не должен—       Нечто попыталось пробиться через туман похоти, нечто вроде адекватной мысли, и он оттолкнул Бруно, отстраняя его от своей обнаженной кожи. Мог— Мог ли инкуб заставить его хотеть? Была ли это ловушка? Он пометит его? Съест?        — Я не прикоснусь к тебе, если ты того не хочешь, Леоне. Клянусь Богом. — Бруно дернулся и заскулил, и из уголков его рта показался дымок. — Ауч…        — Ты в порядке? Что— Что это..?        — Тот, что внизу, не любит, когда мы говорим имя другого… Больно.       Он показал язык, и Леоне увидел, пораженный болезненным очарованием, как покрытая волдырями обожженная плоть исцелилась за несколько секунд.        — Если это больно, тогда зачем..?       Он больше не отталкивал Бруно. Мысль о том, что это нежное создание может кого-то обидеть, казалась такой глупой теперь.        — Я хотел, чтобы ты знал, что я серьезен. — Бруно заерзал от нетерпения. — Я не насильник, Леоне. Если ты не хочешь меня — ладно. Я понимаю. Некоторые, подобные тебе, считают, что будут прокляты навечно, если позволят демону прикоснуться к ним, так что… Чего ты хочешь?       Вернулись туда, откуда начали. Чего ты хочешь, Леоне? Он сглотнул и пробежался руками по бедрам Бруно. Огонь в животе остыл, но один взгляд на Бруно заставлял его пылать с новой силой. Бруно был прекрасен. Он говорил терпеливо и с добротой в голосе и не выказывал знаков агрессии, так что… Почему бы и нет? С последнего хорошего раза прошла целая вечность, может быть ему это пойдет на пользу. Найти того, кто согласился бы и держал бы рот на замке было сложно, но демон? В конце концов, почему бы ему использовать это против человека-дворянина? Да и если бы он кому сказал, ни один человек ему не поверит. Его просто убьют, если узнают о его существовании. Бруно внимательно наблюдал, пока мысли роились в голове Леоне. Руки сжали темные бедра Бруно, и голубые глаза загорелись.        — Ладно, но… Вернись.        — Мм? — Демон наклонил голову, и иссиня-черные волосы упали на один глаз. — Вернуться?        — Да— Как было до этого. После того, как я— После того, как я ударил тебя?        — А, ты хочешь—? — его кожа побледнела, рога выросли и завились по бокам головы, а сзади вильнул длинный хвост. — Вот так?        — Да. — Леоне оглядел его, рогатого и широкоплечего, и желание, о котором он никогда не знал (не признавал) развернулось между ног в самую настоящую нужду. — Пожалуйста.       Бруно тихо рассмеялся, сузив глаза.        — Странный ты человек, Леоне Аббаккио.        — А ты ничуть не похож на то, каким должен быть демон.        — Как мило. — Наклонившись, Бруно коснулся его губ, и Леоне закрыл глаза, отдаваясь поцелую, прижимая Бруно к себе в попытке передать свои эмоции, не говоря об этом вслух. Бруно рассмеялся в его губы. — Нет, Леоне, это так не работает… Ты должен сказать это.        — Прошу…        — Просто скажи, Леоне.       Он закрыл глаза и отвернулся, не желая облекать его растущее желание в слова. То, как сильно он хотел, чтобы Бруно полностью овладел им.        — Т-Трахни меня. Пожалуйста. Возьми меня.        — Другое дело. — Рука скользнула под его ногу, подцепила и забросила на плечо Бруно. Другая рука скользнула по животу, вокруг твердого члена, вниз к заднице, и Леоне лежал и терпеливо ждал. — Я приму такой ответ, хотя как-то вяленько, конечно. Мм, чего точно не скажешь о тебе… — То, как он это сказал, послало еще один разряд возбуждения через все существо Леоне, хоть он и не был уверен, что сможет точно сказать почему. Бруно нежно прикоснулся к нему, не проникая внутрь, и к тому моменту, как Бруно только слегка смочил пальцы, ноги Леоне уже тряслись. — Ты уже занимался этим? — Леоне кивнул. — Славно, славно… Мне бы очень не хотелось причинять тебе боль.       Осторожно, так чертовски аккуратно Бруно протолкнул два пальца внутрь, и Леоне застонал, смяв простыню под пальцами. Очень медленно пальцы начали разрабатывать его, то двигаясь взад-вперед, то сгибаясь и давя на стенки, и Леоне уже начинал сходить с ума, чего еще Бруно было нужно?       Было совсем несложно выяснить, где и как именно надо коснуться, чтобы заставить Леоне выгибаться и стонать сквозь сжатые зубы, и, о Боже, Бруно вовсю пользовался этим знанием. Он без предупреждения крепко впивался туда пальцами, или в последний момент поворачивал руку и лишь слегка касался, скользя мимо, и это сводило Леоне с ума. Он уже тяжело дышал. Его член вовсю требовал к себе внимания, и болел так сильно, что Леоне уже начал думать о том, чтобы прикоснуться к себе.        — Бруно, пожалуйста… Прошу, Бруно, Бруно, прошу тебя…        — Просишь о чем, Леоне?        — Прошу тебя, просто сделай это уже.        — Хмм~ — Бруно наклонил голову, и Леоне засмотрелся на то, как темные волосы соскользнули у основания рогов. — Думаешь, ты готов? — Не дав Леоне времени на ответ, он протолкнул третий палец так глубоко, как только мог, и тут же вытащил, и все, что Леоне мог из себя выдавить, это сдавленный хрип. — Сколько времени прошло с твоего прошлого раза? Хмм? Недели? Месяцы? Годы?        — М-Мес— Месяц, Бруно, прошу хватит.       Бруно тут же отстранился, и Леоне едва не заплакал от лишения. Он не имел в виду совсем.        — Леоне?        — Что..?        — Можно я начну?        — Да-а-а, Бруно, да, прошу.       Так как одна из ног Леоне все еще была на его плече, Бруно не составило труда занять нужную позицию. Влажная головка его члена коснулась колечка мышц Леоне, и он решил не думать об этом. Одним плавным движением бедер Бруно вошел в него, и Леоне содрогнулся и беспомощно застонал. Бруно и в самом деле был весьма влажен, но от легкости, с которой он вошел в Леоне, было хорошо, а от готовности его тела принять его — еще лучше. Демон выдохнул, его лицо расслабилось в выражение абсолютного облегчения, и он слегка запрокинул голову. Он был прекрасен. Леоне даже подумал, как было бы славно, если бы в комнате было больше света, чтобы увидеть всю его красоту, но ему приходилось довольствоваться слабым лунным светом, освещающим его глаза, изгибы бледно-голубого тела и эти изящно изогнутые рога. Бруно начал двигаться, задавая медленный ритм, возможно, слишком медленный.        — Тебе нравятся мои рога, Леоне? Ты с них глаз не сводишь.        — Я— Я обожаю их.       Он поднял руку (удивительно, что у него еще были на это силы) и провел по одному рукой, очерчивая пальцами каждый изгиб бараньих рогов. Это было не так, как он ожидал. Они ощущались не как рога животного, а больше— Словно сталь.        — Они восхитительны.       Бруно улыбнулся, и сердце Леоне остановилось, выбиваясь из ритма от красоты лица этого существа.        — Спасибо, Леоне. — Он опустил ногу Леоне, и наклонился так, что новая позиция заставила Леоне слабо, но застонать имя Бруно. Тихий смешок, и Бруно поцеловал его прямо под челюсть. — Никто не говорил мне подобного прежде.       Еще один слабый стон сорвался с губ Леоне, а боль резко отозвалась в груди. Почему ему было не все равно? Почему его так опустошало осознание того, что никто никогда не говорил этому идеальному созданию, как он великолепен, когда не носит маску человека?       Губы Бруно были теплы теперь, согревшись о кожу Леоне, когда он водил ими по горлу, не целуя его.        — Подними ноги, Леоне.       Применив нечеловеческие усилия, Леоне послушался, обхватив его ногами, все еще продолжая одной рукой оглаживать металлическую кость рога. Бруно ускорился, его дыхание участилось, и, Боже, сколько же времени прошло с тех пор, как Леоне был настолько заполнен, он почти забыл, как это чертовски приятно, насколько целым он чувствовал себя с другим мужчиной в нем, который вколачивался в него так сильно, что он знал, что не сможет наутро ходить прямо. Но было что-то еще. Что-то мягкое и теплое. Поцелуи, которые Бруно оставлял на его шее и губах, то, как он наклонял бедра в ответ на стоны Леоне, ласка, с которой двигались руки по его телу, это все было таким… Таким любящим. Леоне никогда не делил постель с мужчиной, любившим его, но, возможно, так это и должно было ощущаться.       И было жарко, жгучее пламя вздымалось все выше с каждым движением бедер Бруно, жгущее его кровь так сильно, что даже Бруно согрелся от него, почти похожий на человека в своих прикосновениях к обнаженной коже Леоне. Опустив голову, Бруно провел языком по груди Леоне, дотянувшись до его соска, и, обхватив его губами, стал его нежно посасывать. Дыхание Леоне покинуло его, рука соскользнула с рога в волосы, и он сжал темные пряди так сильно, что на секунду заволновался, не сделал ли он Бруно больно. Длинный хвост обвился вокруг одной из ног Леоне, язык Бруно тщательно заботился о его груди, и о, его член. Бруно умело его использовал, это точно. Ни одно движение не было потрачено зря, все они были направлены на доставление наивысшего удовольствия. Он сделал из акта любви настоящие искусство, и Леоне был совершенно очарован им.        — Леоне? — Бруно поцеловал его между слов. Казалось, он не хотел прекращать целовать его ни на секунду. — Тебе хорошо? Хочешь еще?       Он кивнул. Это все, на что он был способен, на самом деле. Он никогда не был талантлив в разговорах во время секса, да и издавать какие-либо звуки помимо тех, что были совсем непристойными, было не в его силах, а Бруно делал это еще сложнее. У Леоне было такое чувство, словно он был рожден для этого. Словно единственная причина его существования была в том, чтобы быть здесь, сейчас, с демоном в заднице и штормом за окном.       Бруно совсем немного повернул бедра, и сильно втолкнулся в него, и Леоне судорожно вдохнул, ища ногами какую-либо опору, но в итоге только немного приподнялся и двинулся навстречу Бруно, неуклюже «помогая». Голова демона снова склонилась, его волосы странно скользнули вокруг идеальных рогов, и Бруно немного замедлился, наблюдая за местом, где они касались друг друга. Леоне протестующе заскулил, яростнее насаживаясь на член Бруно, а тот замедлился еще сильнее, просто… наблюдая, за действиями Леоне.        — Бруно.        — Мм? — одна бледная рука аккуратно обхватила сходивший с ума от обделенности член Леоне. Он нежно сжал его, заставив головку набухнуть, и посмотрел в глаза мужчины. — В чем дело, Леоне?       И, конечно, он не мог ответить, не мог ничего, кроме как скулить и жадно вдыхать воздух от движений руки, таких же идеальных, как и весь Бруно. Леоне продолжал неистово насаживаться на член Бруно, не мог ничего с собой поделать, не смог бы остановиться, даже если бы хотел. Мир перестал существовать: был только Бруно в нем и кровать под ними. Его руки вскинулись к изголовью, отчаянно пытаясь за что-то ухватиться, за что-то, что удержало бы его, пока он двигался все ближе и ближе к тому, что ощущалось как самый сильный оргазм в его жизни.        — Б-Бруно, я— Я сейчас— Я—        — Знаю, знаю, все хорошо…       Бруно поцеловал его, проник языком в рот и начал двигаться навстречу диким движениям бедер Леоне, твердо двигая рукой точно в такт. И он был так близко, Боже, он был готов кончить, но не хотел этого, не так скоро.        — Бруно— Бру— П-Постой. — Голова Бруно, слегка наклоненная прежде, вскинулась, и его зрачки сузились в тонкую щель. Очевидно, ему не понравилось, что ему говорят нет, когда они зашли так далеко. Все тело Леоне тряслось в попытке не рассыпаться на части. — Нет. Рано. Слишком— Слишком скоро. — Изумительное лицо снова смягчилось, а зрачки почти вернулись к своему нормальному состоянию.        — О, Леоне~ — Он поцеловал его снова, и все, на что Леоне был способен, это ответить на поцелуй. — Я же могу взять тебя снова. Тебе не нужно растягивать это. — Бедра Бруно нежно потерлись о Леоне, пронося разряд удовольствия через его почти-разбитое тело. — Только произнеси мое имя, и я приду. — Рука Бруно замерла, а его большой палец наглаживал круги на головке члена Леоне. — Делай то, чего желаешь.       Леоне трясся, тяжело дышал, он едва мог думать о чем-то, кроме разрядов, проходящих сквозь его тело с каждым движением тела Бруно, едва мог видеть что-то, кроме белых вспышек удовольствия, заставлявших его тело соблазнительно изгибаться, а губы — хватать воздух.        — Боже мой.        — О, сладкий, я бы сказал, что совсем наоборот, — рассмеялся Бруно.       А он был так близко, близко, близко, он сойдет с ума, если не кончит, и чем скорее — тем лучше.        — Бруно—        — Знаю.       И он точно знал. Ускорил темп, рука двигалась почти грубо, губы опять оказались на шее, а ноги Леоне крепче обхватили Бруно в ответ на то, как демон трахал его. Он хотел кричать, так хотел выпустить наружу напряжение, растущее вместе с напряжением в паху, но все, что он мог из себя выдавить, был сдавленный хрип, вырвавшийся из его груди когда, прижав руки к изголовью кровати, выгнув спину и напрягшись всем телом, он кончил себе на живот.        — О, этого недостаточно…       Рука Бруно все еще выкачивала его, словно он намеревался высушить его до последней капли, и Леоне выдавил еще один высокий звук, когда удовольствие свернулось во что-то наподобие боли. Отпустив его, Бруно положил руки на бедра Леоне и держал его на месте, пока он трясся от отголосков оргазма, проносившихся сквозь его тело.        — Леоне? — Он едва слышал Бруно за бешеным стуком собственного сердца. — Я не стану останавливаться.       Его глаза распахнулись, а голова поднялась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бруно — все еще находящийся в нем — раздвинул его ноги чуть шире, чтобы тверже балансировать, почти полностью отстранился, а затем резко втолкнулся до самого конца. Леоне выдохнул, сжал руками простыни под ним, и всякая осознанная мысль смылась из его головы силой атаки Бруно на чрезмерно чувствительное тело. Не осталось ничего, кроме белого шума, белого света, почти огнем проскребаясь сквозь его тело, начиная от движения члена Бруно и проходя через каждую чувствительную точку в его теле. Ему казалось, что он пытался что-то сказать, но что бы он ни пытался так отчаянно сказать, он не слышал этого. Даже сам не знал, что пытался сказать. Все, что он знал, было это. Все, что он знал, было сейчас. Белый шум, трещавший через каждую часть его тела. Белый свет, ослепивший его. И крепкие руки, все еще державшие его.       Медленными резкими толчками жар контакта угасал в нечто сладкое, пока невнятные мольбы не превратились во влажные стоны, а между ног поселилась боль от еще одного приближавшегося оргазма. Губы Бруно прижались к его горлу, острые зубы лишь слегка оцарапали кожу, но этого было достаточно, чтобы в Леоне, по причине, которую он не мог назвать, выросло непреодолимое желание почувствовать, как зубы вонзаются в его кожу.        — Мм, Леоне~ — Бруно рвано поцеловал его, и, получив момент ясности ума, Леоне подумал о том, могут ли демоны кончать. Но это сразу же перестало его волновать, потому что Бруно не останавливался, а он был так близко, так чертовски близко, а Бруно все говорил низким рокотом похвалы и обожания. — Леоне, прекрасный Леоне, ты такой славный, такой хороший мальчик, ты был таким славным для меня, не так ли? О, Леоне, Леоне.       Это было слишком. Все это было слишком, слишком, и он кончил снова, и ослабевший выстрел спермы слился с остывшим пятном на его животе.        — Бруно-Бруно-Бруно—       Имя хрипело в его горле, каждый выдох словно отчаянная мольба, все тело тряслось без остановки. Он больше не мог.        — Хорошо, хорошо… — Бруно выскользнул из него, и он облегченно и немного разочарованно фыркнул. Хвост соскользнул с ноги Леоне, позволив ему спокойно опуститься на постель. — Тебе понравилось?        — Да.       Бруно хихикнул, и Леоне почувствовал нечто вроде улыбки, потянувшей его за уголки губ. Ему нужно было отчиститься… Кровать прогнулась вновь, и он почувствовал руку Бруно на своей ноге и то, как он устраивался поудобнее между ними. Леоне хотел поднять голову и посмотреть, что он делает, но тут теплый язык скользнул по его животу сквозь сперму, и он содрогнулся, и решил все же не смотреть. Это было… странно приятно, когда Бруно лежал, свернувшись калачиком между его ног, чистя его длинными движениями языка. Настолько приятно, что он почти задремал. Но он был достаточно в сознании, чтобы почувствовать поцелуй в лоб и прикосновение одеяла.        — Увидимся завтра, Леоне.       Он хотел ответить, но уже заснул.

~*~

      Когда он проснулся, первым, что он почувствовал, была боль в бедрах. Он перевернулся со стоном, жалея, что ему пришлось ехать на этой чертовой лошади так долго. Скользнув рукой вниз, Леоне заворчал и потер рукой между ног, раздумывая, хватит ли ему времени до того, как придет Паннакотта.       Воспоминание голубоватых рук, скользящих по его коже, касаясь сперва осторожно, а потом не так уж и осторожно, всплыло в его голове. Он открыл глаза и осмотрел себя, почему-то ожидая увидеть себя раздетым. Но, конечно же, он был в ночном белье, в которое Паннакотта одел его после ванны. Тогда что это было за воспоминание..? Сон? В этом был некоторый смысл. В этом было больше смысла, чем в том, что его трахал демон. Он усмехнулся и расслабился. Конечно это был сон. Само собой. В его чудесно нетронутой кровати не было никакого демона, который бы сходил с ума по его члену. Это было бы просто нелепо.       Да, в этот раз его сны постарались на славу… Восхитительный рогатый мужчина, трахавший его, пока он не кончил? Дважды?? Ну нихрена ж себе. Сонно хихикнув, он потер член, задумавшись о том, насколько надо было хотеть секса, чтобы приснилось нечто настолько яркое. Наверное, когда они вернутся в замок, ему стоит найти какого-нибудь смазливого конюшка отца, и немного поразвлечься…       Двери распахнулись, и он вздрогнул и сместился, надеясь, что было не слишком очевидно, чем он тут занимался.        — Доброе утро, милорд. — Паннакотта откинул одеяло и отступил, позволяя Леоне самому завалиться на ноги. — Слуги вычистили кухни достаточно, чтобы их можно было использовать. Шеф Мохаммед приготовил завтрак из мяса и растений, которые Гвидо принес прошлой ночью.        — Гвидо выходил в этот шторм?        — Само собой. Чтобы Вам было что откушать, милорд.        — Как он?       Леоне поднял ноги, позволив Паннакотте снять его ночные штаны и надеть обычные.        — Он в порядке. Джорно проследил за тем, чтобы он оказался в сухости и тепле, когда вернулся. — Он снял рубашку Леоне и надел не такую удобную дневную рубашку, помог надеть плащ (в цветах его семьи — серебряном и фиолетовом, хотя его фиолетовый был не таким роскошным, куда более блеклым), застегнул его до середины и повязал платок на шею. — Где Вы желаете отужинать — здесь или в столовой? — Он дозастегнул плащ и расправил складки.        — В столовой есть стол?       Паннакотта развернул его и стал распутывать пряди его длинных волос.        — Есть небольшой для Вас. Есть еще тот, что здесь был изначально, но Гвидо еще не успел проверить, можно ли его использовать.        — Я поем внизу.        — Хорошо. Я передам это слугам. Жан должен скоро появиться. Вам нужно что-то еще, милорд?       Леоне запрокинул голову, чтобы помочь низкому Паннакотте дотянуться до своей макушки.        — Наверное нет… О, кстати, кто-нибудь обнаружил какую-нибудь мебель, которую можно использовать? Или что-то насчет того, почему это место вообще здесь?        — Нет, милорд. Я скажу им посмотреть, если прикажете.        — Это было бы чудесно.       Потянув последний раз, Паннакотта избавил, наконец, волосы Леоне от последствий сна. Поклонившись, он взял в охапку ночное белье Леоне и поспешно удалился, оставив Леоне ждать Жана. Много времени это не заняло.        — Йо! — невыносимый придурок заглянул в комнату, улыбаясь от уха до уха. — Че как, Леоне? — Пожав плечами, Леоне выпихнул его из спальни и вышел сам, закрыв дверь.        — Я голоден, вот что. Поскорее бы позавтракать.        — А я уже. Пораньше проскользнул на кухню, чтобы поесть раньше всех. — Леоне сильно сомневался, что дело было в этом. — Эй, твоим ногам уже лучше? Смотри-ка, а поездочка-то была не так плоха, как ты думал, а?       Стоп, что? Леоне остановился, внезапно осознавая, что его бедра не болят. Но мокрая кожа седла точно стерла его кожу почти до крови, как— И тогда он вспомнил теплые прикосновения языка к его бедрам, стирающие боль. Но ведь— Нахмурив брови, он сунул руки в штаны и потрогал бедра, игнорируя проскользнувшую шутку Жана. Они были в полном порядке. Словно там никогда ничего и не было. Возможно, даже кожа уже не была красной.       Но тогда— Тогда боль была от—       Он сглотнул ком в горле и пошел дальше, убеждая себя в том, что, наверное, ему показалось, что боль была сильнее, чем это было на самом деле, потому что он был чертовски уставшим накануне. Но он знал правду. Демон ему вовсе не приснился.