***
В итоге Чонгук ломается под натиском хёна, и они выбираются в магазин. Покупают немного: чипсы да сигареты. «Всяко лучше, чем сидеть одному», — Чон все пытается доказать своему разуму, что это лучший выбор. Тэ идет впереди. Его идеальная прическа давно растрепалась. Он хрустит твердым снегом под ногами и иногда оборачивается, улыбаясь своей самой светлой улыбкой. Чонгук обводит взглядом его идеальное все, и тяжело сглатывает, стараясь не отставать.***
— А чего у тебя квартира не украшена? — как гром среди ясного неба. Чонгук и думать об этом не хочет, а Ким прицепился и не хочет просто так отставать. — Можешь украсить. Там на шкафу ящик с гирляндами был. Тэхен подрывается сразу же и бежит на кухню за стулом, а после возвращается и пытается на него встать. Ноги дрожат, а стул не особо устойчив, Чонгук знает. Когда Ким встает в полный рост, он чувствует, как вся эта конструкция падает вниз (или у него галлюцинации). Чон сразу срывается и ловит хёна у самого пола, прижимая к себе. Смотрит со всей злостью и недовольством, какое может передать, а потом отвешивает подзатыльник: — Че, помощи попросить не додумался? Разбил бы себе голову, и что бы мы делали? — Чонгук-а, не ругайся. Зато достал, — он протягивает коробку тому в руки и улыбается так ярко, что морщинки на лице младшего разглаживаются. — Сегодня ты выше своего роста не лезешь.***
Они, уставшие, заваливаются на диван в зале. Или спальне. У Чонгука однушка, и он не знает, как точно характеризовать комнату. Тэхен повесил на стену над ними гирлянду, прилепив ее остатками скотча, который нашелся в той же коробке. Парни недолго вглядывались в нее, а затем включили в розетку. Чон переключил ее на наиболее спокойный вариант, чтобы в глазах не рябило. И вот они, наконец, смогли упасть на диван. Тэхен на скорую руку заварил две тарелки рамена и поставил перед ними на маленький столик. Сделал сервировку по фэншую: тарелки, рядом ложка, возле каждой банка пива и по центру миска с чипсами. Чонгук лыбиться, как придурок, наблюдая эту картину. Ему нравится. Ему не так одиноко. Включили телевизор, чтобы тот просто шумел на фоне. По ТВ полно клише-комедий, и они останавливаются на одной, чтобы до курантов не уснуть.***
На улице ярко горят фонари, свет которых проникает в квартиру. Дети верещат от радости, а на небе раздаются салюты. Они пережили еще один год. Еще триста шестьдесят пять дней своей жизни предстоит пережить. Тэхен пьяно осматривает давно выключенный телевизор и лицо Чонгука. В тусклом свете гирлянды оно выглядит еще красивее: остро выраженные черты и кожа более смуглая. Глаза черные, и смотрят куда-то под ноги. — Чонгук-а, я загадал желание в этом году, — младший поднимает голову и слабо улыбается, пытаясь сфокусировать взгляд на хёне. Тот разглаживает невидимые складки на свитшоте и поднимает глаза. — Попросил у Санты твой поцелуй. У Чона срывает тормоза, и он подается вперед. Тэхен даже ничего не успел осознать: его толкнули в плечо, заставляя распрямиться и накрыли рот требовательным, почти злым, поцелуем. Внутри вихрем бушует удивление смешанное с возбуждением, а кровь приливает к паху. Ким отрывисто выдыхает в губы напротив и обвивает талию младшего руками. Изнывающий от желания Чонгук, старается быть все ближе, хоть на миллиметр. Тэ даже вообразить не мог, что, оказывается, когда тебя касаются так, тело отзывается молниеносно, точно музыкальный инструмент, который настраивает умелый мастер. Чон вздрагивает, когда под его футболку пробираются холодные пальцы и оглаживают точеные ребра. Слишком хорошо и приятно. Тэхен мягко подталкивает его вперед и укладывает спиной на мягкую обивку дивана, нависая сверху. Чонгук с рыком дергает за полы его свитшота и стаскивает, скидывая на пол. Руки укладывает на загорелые бока и мягко исследует подкачанный торс, а затем тянется обратно к сладким губам. Он раскрывает ладонь и кладёт на часто вздымающуюся грудь Тэхена. Тот тут же накрывает его руку своей, а младший отчетливо чувствует под пальцами бешеное биение сердца. — С новым годом.