***
Как только мы подъехали к дому Эдварда, нам на встречу сразу же выбежала Элис, неся в руках махровое покрывало. Вслед за ней на крыльце дома показался и Карлайл — глава семьи -, который приобнимал свою жену Эсми за плечи. — Я видела ваш приезд. Но почему вы в таком виде? — недоумевающе глядя на нас, спросила Элис, укрывая меня покрывалом, чтобы вдруг не продуло. — Купались, — пожав плечами, говорю все как есть. На что та вновь непонимающе смотрит то на меня, то на Эдварда. — В октябре? — Эдвард, она ведь может заболеть, зачем вы полезли в воду? — немного укоризненно глядя на сына, в наш разговор вступает миссис Каллен. Что ж, стоит защитить парня. — Эсми, прошу, не стоит ругать своего сына, это была только моя инициатива, — на мои слова слышится хмык со стороны Эдварда. Неужели вспомнил, как оказался в этой самой воде? Я вновь перевела взгляд на Эсми, показавшейся мне самым родным человеком. Одно дело чувствовать это через Фрейю, другое дело — самой. Может ли это быть ее даром, действующим только на меня? Или же на всех? — Простите, у вас не найдется фена и какой-нибудь сухой одежды? — Конечно, проходи быстрее, — меня заводят в дом, отправляя прямиком в душ. Отмечаю про себя, что ванная комната безумно огромная и красивая. Здесь было огромное овальное зеркало в полный рост, большая ванна и душевая кабинка. У меня закралась одна мысль: «А не пригласить ли Эдварда искупаться вместе?». Но также быстро отмела ее. В конце концов здесь помимо нас и другие Каллены, которые имеют отменный слух. Будет некрасиво. Пока сушила волосы, ко мне кто-то постучался, а после в ванную зашла Розали. Вот кого, кого, а эту стервозную блондинку я не ожидала увидеть. — Не думай, что это из добрых побуждений, — говорит девушка, кладя на умывальный столик какую-то одежду, — Меня попросили дать тебе что-нибудь из своей одежды, так как у нас одинаковая комплекция тела. — Спасибо, — благодарю Розали, чуть погодя, пока она не ушла, добавив, — Знаешь, будь ты немного проще, мы бы подружились. — Нам нет обходимости дружить, — парирует блондинка, что хотела уже исчезнуть за дверью, но я остановила ее, быстро захлопнув дверь, преградив путь. — Ты всегда такой была? Такой спесивой, с завышенной самооценкой и раздутым самомнением? Каждый раз даешь понять, как ты меня не выносишь. Что же с тобой случилось, Розали, что теперь выпускаешь свой яд на других? Нежели отыгрываешься за то, что когда-то плохо поступили с тобой? — взорвалась я, выплеснув все свои мысли на девушку. Однако все еще не повышала тона. Мне надоели ее капризы, заставившие сказать такие слова. Кажется, я попала в яблочко, так как Розали хоть и не выказывала эмоций, в ее глазах плескались какая-то боль и грусть. — Я завидую, — признается Розали, вдруг став для меня какой-то самой обычной девушкой, вдруг потерявшей все, что есть. Сказанные слова не то, чтобы ввели меня в ступор, скорее не понимала. Ранее Эдвард говорил о мотивах такого поведения своей сестры. Но до сих пор было не понятно: чему она может завидовать. — Я жила в мире, очень непохожем на твой. В то время, в тысяча девятьсот тридцать третьем, мир людей был гораздо проще. Мне исполнилось восемнадцать, и я была красавица. И ни в чем не знала недостатка. Родилась во вполне зажиточной семье. Отец работал в банке — теперь я понимаю, что он этим очень гордился. Считал свою обеспеченность наградой за талант и упорный труд, не признавая, что ему просто повезло. Тогда я все это принимала, как должное. У нас дома Великая депрессия казалась не более чем досадными слухами. Конечно, я видела бедняков, тех, кому не повезло. Но отец считал, что они сами навлекли на себя все несчастья, и я ему верила. Мать занималась домом и детьми — кроме меня было еще два младших брата, но именно во мне она души не чаяла. В то время я не понимала — лишь смутно чувствовала, что родители недовольны жизнью, хотя имели больше многих. Но им было мало. Они хотели выбиться в люди, так сказать, подняться по социальной лестнице. И моя красота пришлась очень кстати: они видели в ней то, чего не видела я. В отличие от родителей я на жизнь не жаловалась и обожала себя такой, какая была. Мне нравилось, что лет с двенадцати, куда бы ни пошла, мужчины всегда провожали меня взглядом. Подружки завистливо вздыхали, прикасаясь к моим волосам. Мать мной гордилась, а отец любил покупать нарядные платья. Я знала, чего хочу от жизни, и ничто не мешало мне получить желаемое. Хотела, чтобы меня любили и мной восхищались. Хотела роскошную, изысканную свадьбу, где все жители города будут смотреть, как отец ведет меня к алтарю, и ахать, восторгаясь моей неземной красотой. Фрейя, я жить не могла без обожания. Глупая, недалекая и самодовольная девчонка! — Розали улыбнулась, позабавленная собственной оценкой. — Под влиянием родителей я мечтала и о материальных радостях жизни: о большом богатом доме, который будет убирать прислуга, и о современной кухне, где кто-то будет готовить для меня. Говорю же, очень недалекая девчонка. Молоденькая и совсем глупая. И я не видела никаких причин, почему бы мне не получить желаемое. Некоторые желания были более осмысленны. Особенно одно. Мою лучшую подругу звали Вера. Она рано вышла замуж, всего в семнадцать лет, причем за человека, который бы ни за что не понравился моим родителям в качестве жениха — за столяра. А через год у Веры родился сын — прелестный малыш с ямочками на щеках и черными завитками волос. Первый раз в жизни я действительно кому-то позавидовала. Розали грустно улыбнулась, видимо, что-то вспомнив. Не ожидала от нее таких откровенностей. Девушку будто подменили: вот она была обычной Розали, которую я знала, но резко перестала ею быть. Стала потрепанной жизнью обычной дамой. Вовсе позабыв, что стою до сих пор в мокром, я присела на бортик ванной, продолжая слушать рассказ. Кажется, нас не смущали даже Каллены, что находились в гостиной. Но и они не спешили прервать разговор, чему была рада. Кажется, мне приоткрывалась какая-то завеса тайны Розали. — В Рочестере всем заправляла одна семья, и фамилию они носили весьма подходящую — Кинг. Банк, где работал мой отец, принадлежал Ройсу Кингу — как и почти половина всех остальных доходных предприятий в городе. И именно в банке меня впервые увидел его сын, Ройс Кинг Второй. — губы Розали искривились, и она произнесла это имя сквозь зубы. — Он собирался вступить во владение банком и начал приходить в различные отделы. Через два дня мать очень удачно забыла дать отцу обед с собой и велела мне отнести его. Я помню, что удивилась, когда мама заставила меня надеть прозрачную белую блузку и уложить волосы — всего лишь для того, чтобы сбегать в банк. — Розали невесело рассмеялась. — Я не обратила особого внимания на Ройса: на меня глазели все. Однако в тот вечер кто-то впервые прислал мне букет роз. Каждый вечер, пока Ройс ухаживал за мной, он посылал мне розы. В моей комнате их скоро стало некуда ставить. Дошло до того, что когда я выходила из дома, от меня пахло розами. Ройс был к тому же красавчик: волосы светлее моих и бледно-голубые глаза. Он сказал, что мои глаза похожи на фиалки, и с тех пор вместе с розами стали приносить фиалки. Мои родители, мягко говоря, не возражали: они получили именно то, что хотели. И мне казалось, что Ройс — это именно то, чего я хотела. Сказочный принц, который сделает меня принцессой. Исполнит все мои мечты — да и как же иначе? Мы обручились, хотя знали друг друга всего пару месяцев. Мы не так уж много времени проводили вместе. Ройс говорил, что у него много работы, а когда мы бывали вместе, то он обожал, чтобы все на нас смотрели. Мне это тоже нравилось. Было много вечеринок, танцев и нарядных платьев. Для человека по фамилии Кинг любая дверь открывалась настежь; его все принимали с распростертыми объятиями. Свадьбу откладывать не стали. Затевалось роскошное торжество — все так, как и хотела. Я была безумно счастлива. Приходя к Вере, больше ей не завидовала, а жалела, мечтая о собственных светловолосых малышах, играющих на огромных лужайках поместья Кингов. Розали внезапно замолчала и стиснула зубы. Это привело меня в чувство, поняла, что сейчас девушка расскажет не самую лучшую часть своей жизни. — В тот вечер я зашла в гости к Вере, — прошептала Розали. Лицо у нее было гладкое, как мрамор, и такое же твердое. — Ее маленький Генри был просто прелесть: все время улыбался, на щечках ямочки — он только научился сидеть. Когда я уходила, Вера проводила меня до дверей, держа сына на руках, а муж шел с ней рядом, обхватив за талию. Он поцеловал Веру в щеку, думая, что я не вижу. Мне этот поцелуй не понравился. Ройс целовал меня как-то по-другому… не так нежно… Я отмахнулась от этой мысли. Ройс — мой принц. И когда-нибудь я стану королевой. На улице стемнело, включили фонари. Я даже не думала, что уже так поздно. — Розали продолжала рассказывать едва слышным шепотом. — А еще холодно. Очень холодно для конца апреля. Свадьба должна была состояться через неделю, и по дороге домой я переживала за погоду — это очень хорошо помню. Помню все, что случилось в тот вечер, каждую мелочь. Я так цеплялась за эти воспоминания… в самом начале. Тогда я больше ни о чем думать не могла. Вот и запомнила все это, хотя столько приятных воспоминаний совсем стерлись… Она вздохнула и снова зашептала: — Да, я за погоду переживала… хотела, чтобы свадьба состоялась непременно на улице. До дома оставалось всего несколько кварталов, когда услышала их — несколько мужчин под сломанным фонарем слишком громко смеялись. Пьяные. Я пожалела, что не позвонила отцу и не попросила встретить меня: так близко от дома провожатый казался излишним. А потом он позвал меня по имени. Я и не заметила, что пьянчужки хорошо одеты: это был Ройс с дружками; все — сыновья богатых родителей. Никогда раньше я не видела его пьяным. Время от времени, на вечеринках, он выпивал пару бокалов. Говорил, что не любит шампанского. Я не подозревала, что он предпочитал кое-что покрепче. У Ройса появился новый приятель. «Ну что, Джон, говорил же я тебе! — завопил тогда довольный Ройс, хватая меня за руку и притягивая к себе. — Разве она не лучше всех твоих персиков из Джорджии?». Этот поганец оглядел меня, словно кобылу на торгах. Этот Джон хотел раздеть, а Ройс и не возражал. Будущий муж засмеялся и сорвал с меня шляпку. Шпильки вырвали мне волосы с корнем, заставил вскрикнуть от боли. Кажется, парням понравилось — понравилось, как я кричу от боли… Розали вдруг посмотрела на меня, словно только что вспомнила о моем присутствии. Я могла поверить, что у нее такое прошлое. Неужели, сочувствую ей? Но ведь мне не знакомо это чувство… — Не стану заставлять тебя выслушивать остальное, — тихо сказала она. — Они оставили меня на улице и ушли, все еще смеясь. Подумали, что я умерла. Дразнили Ройса, говорили, что ему придется поискать новую невесту. Он засмеялся. Ответил, что сначала ему придется научиться терпению. Я лежала на дороге и ждала смерти. Дрожала от холода и удивлялась, что замечаю это — ведь боль заслоняла все. Пошел снег, а я все не умирала. Молила о смерти: чтобы она пришла и прекратила мои мучения, а смерть все медлила… Меня нашел Карлайл. Почуял запах крови и решил выяснить в чем дело. Я помню, что немного злилась на его попытки привести меня в чувство. Мне никогда не нравился доктор Каллен, его жена и ее брат — Эдвард тогда притворялся таковым. Я огорчалась, что они все красивее меня, особенно мужчины. Но Каллены нечасто бывали в обществе, поэтому я видела их всего пару раз. Подумала, что умерла, когда Карлайл поднял меня с земли и побежал — с такой скоростью, словно мы летели по воздуху. А боль все не уходила… А потом я оказалась в ярко освещенной, теплой комнате. Сознание плыло, и была рада, что боль притупляется. Вдруг что-то острое врезалось в тело: в горло, запястья, лодыжки. Я в панике закричала. Подумала, что Карлайл хотел меня помучить. Внутри разгорелся огонь, и я больше ни о чем не могла думать. Умоляла Карлайла убить меня. Когда Эсми и Эдвард пришли домой, их я тоже умоляла убить меня. Карлайл сидел рядом со мной. Держал за руку и извинялся, обещал, что боль пройдет. Он рассказал мне обо всем, и иногда прислушивалась к его словам. Рассказал, кто он такой на самом деле и в кого превращаюсь я. Его словам не поверила. Он извинялся каждый раз, когда я кричала. Эдварду все это не понравилось. Помню, как он кричал на Карлайла за то, что меня спасли. Я была настолько самовлюбленная, что, впервые после превращения посмотрев на себя в зеркало, обрадовалась: настоящая красавица, несмотря на красные глаза, — со смехом сказала Розали. — Понадобилось время, чтобы я поняла, виной всему была моя внешность и красота — это проклятье. И тогда захотела быть… ну, не уродиной, а просто обыкновенной девушкой — как Вера. Чтобы мне позволили выйти замуж за того, кто меня любит, и родить прелестных малышей. Ведь именно этого я всегда и хотела. Разве это так много? Розали задумчиво молчала — может быть, опять забыла о моем присутствии? Но потом она улыбнулась с торжествующим видом: — А ведь я почти так же чиста, как и Карлайл. Грехов на мне меньше, чем на Эсми. И в тысячу раз меньше, чем на Эдварде. Я никогда не пробовала человеческую кровь, — с гордостью заявила она. Интересно, в каком это смысле «почти» так же чиста? Розали верно истолковала мой озадаченный вид: — Я убила пятерых, — удовлетворенно призналась она. — Трудно назвать их людьми. Но я действовала очень аккуратно, чтобы обойтись без кровопролития: знала, что не смогу устоять, а мне ни за что не хотелось пробовать их на вкус. Ройса оставила напоследок. Надеялась, он услышит о смерти своих дружков и поймет, что я приду за ним. Надеялась, что страх сделает его конец еще ужаснее. По-моему, мне это удалось. Когда я его настигла, он прятался в комнате без окон за толстенной металлической дверью, охраняемой снаружи вооруженной стражей. Ой, на мне семь убийств, — поправилась она. — Про охранников-то я и забыла. На них ушло не больше секунды. Я вела себя слишком театрально. Как ребенок, ей-богу. Надела свадебное платье, которое специально украла. Увидев меня, Ройс завопил. Той ночью он много кричал. Я очень правильно поступила, отложив визит к нему напоследок: мне было легче держать себя в руках и делать все медленно… Внезапно замолчав, Розали виновато посмотрела на меня. — Извини. Ведь я тебя напугала, да? — вдруг опомнившись, спросила она. Меня трудно напугать такими вещами. Вещами, которые совершала и я. — Ничуть, — отрицательно мотаю головой, — Я бы послушала о твоей мести. Если бы девушка умерла тогда, то стала бы отличной дочерью дьявола. В ней все те качества, которые презирал мир ангельский. И тогда бы девушка свершила свою месть в обличии тьмы, под покровительством самой сатаны. Но кто знает, каков бы был тогда путь Розали… — Я думаю, не стоит, не хочу, чтобы ты потом думала обо мне плохо, — высказывается Розали. — Знаешь, ты нравишься Эдварду уже давно. Даже не так, он любит тебя. Я ревновала. На меня он никогда не смотрел так же, как на тебя. Эдварду вообще мало кто нравился. — Неужели ты считаешь меня хуже себя, поэтому удивляешься выбору? — задаюсь вопросом. — Наоборот, ты очень красивая на фоне других людей. Твоя внешность так невинна, что я бы подумала: тебя слепили на небесах. — Так и есть, — на полном серьезе говорю то, что является правдой. Я родилась и выросла на небесах, а потом была выкинута, как ненужный мусор, на землю. Розали улыбается, подумав, что это шутка. Что ж, если хочет, то пусть так и считает. — Это ведь не единственная причина, почему ты меня недолюбливала? — Так и есть… Я поняла, что твое сближение с нашей семьей ничем хорошим не кончится. Я была рада, когда ты начала избегать Эдварда. Думала, вот он момент, когда все изменится. Но потом поняла, что ты издеваешься над Эдвардом, разрезаешь его сердце на полоски. Он был сам не свой: молчалив и подавлен, не обращал внимания на шутки, вообще мало реагировал на наши слова. Будто ходячий мертвец, человек, лишившийся будущего. Это был еще один повод не любить тебя. Я впервые возжелала, чтобы вы были вместе, ведь люблю Эдварда. Как брата, разумеется. — в конце уточнила Розали, я была тронута такими словами. Как же ты запуталась, Фрейя, что заставила страдать других? Где же твоя хваленая доброта и милосердие? — Судя по вашем счастливым лицам, вы, наконец-то, разобрались в ваших отношениях. Я рада за вас, правда, вот только не выбрала бы такую жизнь себе никогда. — Почему? — Ты будешь стареть в отличие от Эдварда, и когда-нибудь обязательно попросишь сделать себя бессмертной. Тогда ты лишишься всех радостей жизни. Даже так… Эдвард и сейчас не сможет сделать твою жизнь счастливой. Я завидую тебе, потому что у тебя есть выбор, тогда как у меня его не было. Ни у кого из нас его не было. Одумайся, пока не поздно. — Розали, я уже счастлива. У меня есть Эдвард, который сделал этот мир красочным. Мир, который был мне противен, теперь радует глаз. Моя любовь взаимна. Разве, у вас с Эмметом не так? — задаю вопрос, все еще не понимая, что хочет до меня донести. О, каком счастье та говорит? — Я говорила тебе о своих мечтах. Все воплотилось в жизнь. Кроме ребенка. Я не могу иметь детей, как и любой вампир. Мы бесплодны. А как бы мне хотелось сидеть с седовласым Эмметом в саду и наблюдать за нашими внуками… Мы застыли, нет движения, понимаешь? — если бы она могла, девушка бы расплакалась. В этот момент мне по настоящему было жалко Розали. Не ожидав от себя, я подошла к ней, обняв. — Мы похожи, очень похожи. Так же, как в твоей жизни меня предал любимый человек. Не знаю только: правда ли это было любовью. Или же обычная привязанность на фоне юношеской слепоты. Но было так больно, когда меня выбросили, будто фантик от конфеты, вдоволь им налюбовавшись. Я проклята, так же, как и ты, Розали. Выбора, как такового, просто не существует. Нет чего-то, на что бы я променяла Эдварда. — О чем ты говоришь, Фрейя? — непонимающе уставилась на меня Розали. — Я не могу иметь детей, — любой, кто ступит на сторону демонов — будет обречен. Так, первым человеком, кто встал на сторону Сатаны, была Лилит. Она ушла от Адама, отреклась от Бога. В погоню ей было выслано три ангела — Сеной, Сансеной и Самангелоф. Лилит догнали у Красного моря и сказали, что та должна вернуться, в противном случае на глазах девушки будут постоянно гибнуть ее дети… А также ждут изгнание и муки. Однако Лилит не вернулась. Она прокляла ангелов, перейдя на сторону демонов. Я ассоциирую себя с Лилит, поэтому-то и имя мое подстать ее. — Я благодарна тебе за то, что проявляешь заботу, но будет лучше, если выбирать, как жить, буду сама. Надеюсь, мы поладим. — Мне жаль, — произносит Розали, пытаясь утешить, но я ее останавливаю. — Не смей никогда меня жалеть, — прошу девушку, наконец-то беря сухую одежду, переодеваясь в нее. Это было черное платье из плотной ткани по колено. Без каких-то излишеств. Люблю минимализм в одежде. — Пойдем, кажется, мы долго здесь пробыли, и все нас заждались. У двери уже стоял Эдвард, видимо переодевшийся в своей комнате. Что ж поделать, что твоя девушка вместе с сестрой оккупировали ванную минут так двадцать, если не полчаса. Сейчас я рада его видеть. Подхожу, как можно, ближе, вставая на носочки и целуя в губы. Просто поцелуй, без каких либо излишеств. Все-таки у меня есть стыд, чтобы не допустить разврата при свидетелях. Эдвард берет меня за руку, и мы движемся по направлению гостиной. — Я хочу официально вам представить свою девушку — Лилит Фолен, — сказал Эдвард, как только мы нашли вместе собравшихся Калленов. — Лилит? — непонимающе переспрашивает Джаспер, переводя взгляды то на меня, то на Эдварда. Впрочем, вся семья не поняла, почему Эдвард представил меня не как Фрейю. — Позвольте объяснить. Имя Фрейя мне дали при рождении, также я записана в документах. Но это не мое имя, оно принадлежит совершенно другому человеку. — объяснения Каллены проглатывают, как рыбы — наживку. Меня рады видеть в любом случае. — Добро пожаловать в семью, Лилит.Добро пожаловать в семью, Лилит.
7 июня 2020 г. в 00:36
— Нам стоит выйти на сушу, ты можешь простыть, — говорит Эдвард, оторвавшись от моих губ. Возможно, он прав. Сейчас не лето. Однако холода в его объятиях совершенно не чувствуется, хотя должно быть наоборот. Но я сгораю, когда он находится рядом.
Чувствую, как меня хватают за руку, помогая подплыть обратно к скале. Неужели мы сможем подняться по каменистой стене. Оказывается, да. Я забираюсь на его спину, вверяя себя Эдварду. Парень ловким движением, подобно человеку пауку, лезет по скале, поднимая нас вверх с невероятно быстрой скоростью.
— Это было круто! — неверяще стою на земле, сверху вниз глядя на бушующий океан. Хотя чего удивляться возможностям такого существа, как Эдвард? Он живет в том мире, где это реально. Я живу там, где существует другое.
— Вампиры и не такое умеют, — замечает Эдвард, подхватывая меня на руки, словно перышко, и унося к машине. А он знает себе цену. Однако я знаю свою… И также могу похвастаться чем-то сверхъестественным.
Уже сидя в машине и согревая руки теплым воздухом обогревателя, я почувствовала касание чужих пальцев на своих волосах. Эдвард легким движением заправил выбившуюся прядь волос, коснувшись уха. Отчего я вздрогнула. Неуловимое, но такое возбуждающее действие. Так близко от эрогенной зоны.
— Ты такая красивая, — кажется, мою тактику соблазнения испытывают на мне же. Эдвард, наклонившись ближе, уже шепчет на ухо такие приятные слуху слова, — Я ждал тебя слишком долго.
— Возможно, встреться мы раньше, все было бы иначе, — Эдвард воспринимает это на свой лад, тогда как я думаю о другом. Тогда бы не было в моей жизни Михаэля, что погубил мою жизнь. Но и я не смогла стать той, кем являюсь. Не смогла бы быть с Эдвардом, ни в этой жизни, наблюдала бы за ним, любила своей…одинокой и безответной любовью. Потому что меня бы Каллен даже не заметил. Все что ни делается, — к лучшему.
— В любом случае, мы встретились, — Эдвард касается рукой моего лица, наклоняется и целует так нежно, с любовью. Это совершенно другой поцелуй, нежели ранее, совершенно другие чувства. — И я этому очень рад. Я люблю тебя, Фрейя Фолен.
— Называй меня Лилит, — прошу его, — Фрейя — не настоящее имя. Меня зовут Лилит.
— Я, оказывается, и правда многого о тебе не знаю, — Эдвард улыбается, однако видно, что он испытывает неподдельный интерес, — Почему ты раньше называла себя Фрейей, если зовут тебя не так?
— Потому что раньше я была Фрейей, — говорю чистую правду, если быть точнее — мы разные люди, заключенные в одно тело.
— Звучит необычно, — говорит Эдвард, — Но я попытаюсь принять.
Он не сталкивался с таким, но, кажется, начинает понимать в чем дело. Любой заметит контраст между мной и Фрейей. Тем более, что на кануне «я» избегала Эдварда, а потом резко сделала вид, что ничего не случилось. Раньше мне неплохо было держаться в тени, отдохнуть от этого бренного мира. Теперь я вновь почувствовала вкус жизни, нет причин уступать место Фрейе.
— Все-таки будет лучше отвезти тебя ко мне, так ближе, пока не замерзла и не простыла, — вновь заговорил Каллен после минуты молчания. Он заводит машину, резко разворачиваясь на трассе и направляясь в обратную сторону, в Портленд. — Все-таки прыжок в холодную воду был не лучшим решением.
— Но тебе ведь понравилось, не отрицай, — начинаю спорить с Калленом, не вовремя он включил правильного. Вижу улыбку на его лице и понимаю, что не все потеряно.
— Не отрицаю, однако, не делай так больше. Я переживаю за твое здоровье.
Он ведь и сам насквозь мокрый, но простуде не поддается. Заболею ли я? Наверное, нет. Мой крепкий иммунитет справится с любой болезнью.
— Не могу обещать, — хитро смотрю на Эдварда, делая паузу, прежде чем закончить фразу. В мире ведь так много интересного, хочется попробовать все, — Просто будь рядом, чтобы спасти в нужный момент.
— Договорились, — соглашается Каллен и, не отрывая правой руки от руля, наклоняется ко мне, целуя в губы. Удерживая бронзоволосого за затылок, впиваюсь в его сладкие пухлые уста. Проведя кончиком языка по нижней губе, очертив контур, отстраняюсь.
— Ты чертовски невероятна, — каким-то затуманенным, помутневшим взглядом смотрит на меня Эдвард, тяжело дыша. А я вглядывалась в его слегка потемневшие глаза и так же, как и в океане, не могла оторвать взгляда. Он смотрел на меня возжелавшим взглядом хищника.