Королева Драм

— Ты ему не соперник, тем более в таком состоянии. Ты слаб, так что пока не в состоянии хоть как-то мне пригодиться, стой в сторонке и помалкивай. Ты мне не нужен. Слова Шарлотты эхом раздались в голове… Ты слаб… Ты мне не нужен… Я знаю, что она врёт, она не думает так, просто пытается хоть как-то потянуть время, задержать, создать для меня хоть какой-то шанс выжить, а не умереть в этом сражении подобно множеству трупов под моими ногами, трупов людей, которых я, не задумываясь ни о чём, прикончил собственными руками… Какая же на самом деле у меня глупая госпожа… Она врёт, она действительно не считает так, не верит в это, но проблема в том, что это чистейшая правда. Я бесполезен. Я никак не смог помочь ей, не смог защитить, это она защищает меня, а не наоборот… С каждым шагом Ньюгейт всё ближе приближался к ней. Я впервые вижу её в таком состоянии, исхудавшее от продолжительного недостатка еды тело, рванная в некоторых местах окровавленная одежда, спутавшиеся поблекшие лавандовые волосы, привычно доходящие до копчика, мертвенно-бледная кожа с множеством синяков и царапин разной степени тяжести, но не это так пугало и заставляло леденеть в жилах кровь, а её лицо… Такое напряжённое и растерянное, не привычно спокойное или холодное, не редко проскальзывающая улыбка и теплота, не раздражённость или ирония, а полная растерянность и сосредоточенность с лёгкой примесью страха и волнения. Лавандовые глаза мутнели с каждой секундой и с трепетом следили за каждым движением противника, поражаюсь, каким волшебным образом Шарлотта до сих пор стоит на ногах, а не валяется где-то в отключке. Хех, а с каких пор стойкость и стальная воля стали считаться волшебством…? Но я отступил. Хотел было в очередной раз уйти, оставив их один на один, как перед глазами появился образ, давно забытый, образ пятилетней давности. Даже сейчас при малейшем воспоминании о том дне мне становится жутко, а по телу проходится нервная дрожь. Разве что не сейчас, ведь эта ситуация не многим лучше той… — Госпожа, спокойно, — я должен хоть как-то ей помочь… Даже если словами, но моральное состояние человека действительно невероятно важно, благодаря госпоже и её Дьявольскому фрукту я не раз уже убедился в этом. — Главное не нервничайте и не бойтесь. Думайте спокойно и холодно, отключите эмоции, — хрипло выдал я, кое-как сдерживаясь от приступа жуткого кашля. Лавандовые глаза посмотрели на меня в недоумении… Давно не видел столько искренних эмоций на её лице. — Не думаю, что Вы бы хотели повторения того случая, — я добил её. Окончательно. Госпожа… Она лишь на секунду дала себе слабину, растерявшись, но позже вернула на лицо знакомую холодность, поудобнее взяв оружие в руки… — Госпожа, будьте спокойны. Я… я с Вами. Всё будет хорошо, — самонадеянно… Будто это хоть как-то может ей помочь? Будто я пытаюсь себя перед собой же оправдать, показывая, что я делаю всё, что могу. Действительно жалко… Жалко, особенно в сравнении с этими двумя, в сравнении с Гол Ди или Сильверсом, в сравнении с Рокс Ди Шебеком, в сравнении с Кайдо, в сравнении с Большой Мамочкой, да даже в сравнении с любым другим членом команды. — Поняла. Не переживай, я держу себя в руках, — блин, да это не она должна меня успокаивать! Не она меня… А потом началось… Эти двое словно танцевали, раз за разом скрещивая клинки и поражая своей скоростью, чёткие механические движения обоих показывали опыт и долгие тренировки, но госпожа танцевала со смертью… Раз за разом она продолжала пропускать атаки, получая всё новые и новые увечья и ранения, но словно не замечая их, лишь изредка сдавленно шипела, а Ньюгейт был спокоен и цел, разве что только запыхавшись и устав, но это ни в какое сравнение не шло с состоянием Мандзю-самы. Игры, которые она затевала, всегда были слишком опасными… А я вновь прячусь за чьей-то спиной… Вновь ничего не делаю, да и сделать не могу… Вновь чувствую это удручающие чувство беспомощности и зависимости от окружающих… Ущербности и бесполезности, пожирающей ненависти к себе. Прямо как тогда… — Прош… А-а-а! — она так и не смогла договорить. В ушах звенел душераздирающий крик, пробирающий до мурашек. А после меня начали прожигать глаза, наполненные горькими слезами, глаза, смотрящие с таким презрением и искренней ненавистью, что становилось тошно, тошно от самого себя. Госпожа, я столько лет убеждал самого себя в том, что изменился, но сейчас, впервые за это время находясь в реальной опасности, находясь в нескольких десятках шагов от смерти я не могу пошевелить и пальцем, не могу даже нормально вдохнуть, а лишь смотреть за тем, как та, которую я назвал своей госпожой, еле стоя на ногах, сражается против превосходящего в десятки раз противника… Маленькая девочка, которой и тринадцати ещё не исполнилось, бьётся, не жалея себя, не обращая внимания на голод, слабость, жар, множественные ранения и увечия, на сломанные кости, хруст которых я слышал пару минут назад, даже понимая, что ей не победить и что единственный шанс выжить — это товарищи, которые если и придут, то не факт, что она всё ещё будет жива, так что оттягивает момент, ожидая помощи, надеясь, что даже если она и умрёт, то хотя бы я нет… А ведь от них я не так уж сильно отличаюсь, как бы ни пытался убедить себя в обратном… На лице невольно появился оскал, губы слегка потрескались, но я не обратил на это должного внимания, лишь сильнее скривив губы в ухмылке. А затем… А затем я напал на Ньюгейта. Прямо. Открыто. Без какой либо тактики или чего-то подобного. Просто взял и напал. Но он отмахнулся от меня, словно от какого-то надоедливого насекомого, которое разве что раздражать и отвлекать от насущных проблем может. Я почти не чувствовал место, куда пришёлся удар, разве что лёгкую тупую боль, свист ветра в ушах, но перед тем как врезаться в камень, единственное, что я успел заметить, так это госпожу, за пару мгновений нанёсшую рану своему отвлёкшемуся на меня противнику. Пусть небольшую, далеко не смертельную, но всё же рану… Это хорошо. Хоть на что-то сгодился, да, мама, госпожа? А бой продолжался, пока я мог лишь беспомощно и без каких-либо движений наблюдать за ними. А эта дура раз за разом оставалась на ногах и вставала, если всё-таки падала, ну как, падала, скорее отлетала на десятки метров и пробивала собой скалы. Она ведь всего лишь ребёнок. Маленький такой ребёнок, девочка, пусть и старшая дочь Шарлотты, пусть и пиратка с шестизначной наградой, постоянно поднимающейся, пусть и владелица поистине дьявольской силы, пусть и жестокая хладнокровная преступница, но всего лишь девочка. Маленькая девочка. Девочка, которая должна играть с куклами, а не начищать лезвие сабли. Которая должна носить милые платья с рюшами, а не рубашку и шорты, ведь в юбках сражаться неудобно. Которая должна думать о том, как бы понравиться соседскому мальчику, а не о том, как выжить в этом чёртовом мире и стать сильнее. Которая должна беззаботно веселиться и играть с младшими братиками и сёстрами, а не… А не всё это. Дальше всё было как в тумане. Я помню госпожу, которую Ньюгейт хочет вот-вот добить, помню треск камней, ветер от простых движений рукой, помню появившегося Сильверса, загородившего госпожу собой и сдерживавшего напор врага, помню подошедших ребят, помню хищный взгляд бывшего капитана и её жуткий смех, помню фразу о предателях, сказанную тогда, помню, как кто-то подхватил меня на руки и отнёс на корабль, как лечился, а позже днями напролёт сидел в личной каюте госпожи в ожидании, когда она очнётся. —… считать, что заявление отражает истинную позицию человека, сделавшего его. Согласно теории… Эй, госпожа, Вы слушаете? — осведомился я, заметив её очередной взгляд в никуда. Она сама выбрала эти книги, но вот совсем не слушает меня. Вспомнился наш вчерашний разговор, и я наконец решил спросить одну вещь. — Госпожа, почему Вы так сильно хотите тренироваться? — девочка слегка дёрнулась, будто избавилась от какого-то наваждения. — Ответ ясен, Вы хотите стать сильнее, только вот для чего? Считаете, что Вашей силы недостаточно для того, чтобы на равных сражаться против монстров Нового Мира? Их не так много, госпожа, таких людей, как Ньюгейт, можно по пальцам одной руки пересчитать… Да и то сражение далеко не показатель… Вы были в крайне плохом физическом состоянии ещё до вступления в битву, не каждый человек был бы способен нормально ходить, что уж говорить о сражении… Я уверен, что будь Вы в своём обычном состоянии, Вы бы с лёгкостью сражались с ним наравне, — безмятежность спала с лица Мандзю-самы, а на замену пришла лёгкая, слегка безумная улыбка. — С лёгкостью сражалась бы с ним наравне? Ты серьёзно? Ещё скажи, что я бы его победила… Хак, он поддавался… Даже половины своей силы не использовал… Если бы Эдвард захотел — прихлопнул бы меня, словно надоедливую мошку, и неважно, в нормальном состоянии я была бы или нет… Этот человек слишком добр или слишком глуп, но он не хотел убивать меня, ведь я не только девушка, но к тому же ребёнок, так ещё и фактически в полумёртвом состоянии, потому моё убийство бы полностью противоречило его принципам… Вот и всё… Это единственная причина, по которой мы с тобой до сих пор живы… Унизительно, да? Мы живы лишь от того, что нас пожалели… Моих навыков недостаточно, чтобы сражаться с такими людьми, как он. Их действительно единицы, но мы в Новом Мире, и не просто в Новом Мире, а в команде Роджера, так что да, именно с этими единицами мы и будем сталкиваться, — опять холодно проговорила Шарлотта, объясняя эти вещи мне, словно маленькому неразумному ребёнку. — Сейчас мы отправляемся на первую половину Гранд Лайна, но я знаю, что мы вернёмся и мы должны быть готовы. — Как скажите, госпожа, — хмыкнул я в ответ, слегка усмехнувшись. Таких, как она, исправит только могила. — Спокойной ночи, — закончил я, убирая книгу в «Склад». Четыре года назад она потратила почти все свои деньги на то, чтобы купить этот фрукт. Соуко Соуко но Ми, ради него она отдала почти сто пятьдесят пять миллионов белли, что на пятьдесят миллионов больше моей нынешней награды за голову. А ведь могла бы просто убить продавцов и украсть… Да, таких, как она, лишь могила исправит, но не самому же мне её туда загонять, да, мама? Да, госпожа?..