параллельные

- Не говори глупостей, Слепой. Ты либо Хозяин Дома, либо просто дурак, которому нашёптывают приведения. Голос Курильщика был слишком устал, чтобы смысл был прозрачен для подслушивающего. Возможно, это только пелена дыма и алкогольных испарений извращала чужие интонации, но Сфинкс отчего-то был уверен в том, что Курильщик смертельно устал. Ему представлялись его закрытые глаза, ослабевшие руки на подлокотниках обвешенной амулетами коляски, истлевшая сигарета и её хрупкий пепел на рваный джинсах. Представлялся неестественно бледный для смуглой, в мелких крапинках родинок, кожи, чуть посиневшие сухие губы, сальные растрёпанные волосы, в полутьме походившие в воображении Сфинкса на мокрую собачью шерсть. Затем под веками мелькал другой, хромой мальчишка, неприветливый и угрюмый, единственный, кого считал другом Спортсмен. Мальчишка с оглушающим молчанием и разукрашенными костылями. Мальчишка, что оказался единственным оставшимся в Хламовнике по своей воле, а не из страха. Мальчишка, крёстный которому был тяжёлый, громкий Кабан, и который влюбился в лёгкие линии ещё детских рисунков Родинки-Леопарда, и приучил других к этой любви. Мальчишка, который рисовал тяжело и неясно, словно боялся что-то упустить. Разница между хромым мальчиком и Курильщиком была огромная, пропастью в два года с висящим над нею разноцветным сломанным костылём и рисунками хромого Ягнёнка на стенах. Спортсмен потерял лучшего друга, а Чёрный смирился, зарекаясь не заглядывать на стены, на которых сохранились обрывки упоминаний. Потерявшиеся возвращаются. Так или иначе. Внимание! Ягнёнок оставил кровавый след. Пастуху не увидеть, но следовать запаху крови! не клянчить рисунков Гигера!не облизывать и не смотреть! его верный друг опровергается! на клыках моих нет его крови! где, интересно, мальчик, который кричал волки? поймаю - съем! найди своё место! твой крестный кабан - Ты уверен, что можешь говорить мне подобное? - Слепой точно скрёб пальцами штукатурку. Это слышалось в голосе. Что-то неуловимое, на грани сверхчеловеческой близости безрукого мальчишки и слепого. Возможно, незаметно для себя, Слепой даже подносил измазанные пальцы к губам. - В конце концов, я вернул тебя сюда. Ты бы умер там. Как и все Потерявшиеся. - Вернул? Ты утащил меня, до конца искалечив мои ноги. Не думай, что я жалею. Я бы сам вернулся, может, немного позже - но вернулся бы, ещё ходячий, хоть и на костылях, но ходячий, - чиркнула спичка. Зашипела смола. Глубокий затяг, словно Курильщик пытался задохнуться. - Для Дома я - ничто, как эти Фазаны или воспитатели, или как Помпей. Но ты - не весь Дом. И на тебя я могу повлиять, и на обитателей Дома. Я абсолютно уверен, что могу говорить подобное, что могу перечить тебе и мешать твоим планам. Курильщик был прав - в стенах ещё хранился его запах, и от него самого пахло Домом. Он вернулся лишь два дня назад, весь в сыпи и в порезах на запястьях, осунувшийся и пахнущий хуже летунов после вылазок в Наружность. И все приняли его в свои объятия, словно заплутавшую овечку из худого стада. Только, разве что, новенькие не особо поняли, чему все так рады, да и времени объяснять никому не было. А ещё был Чёрный. В этот вечер он впервые затерялся не в чтении тоненьких книжек, а в алкоголе. Боль тонула в пьяном дурмане. - И что же я должен сделать? - Сфинкс слышит, как скрипит коляска, когда Слепой упирается руками в подлокотники, сжимая чужие руки. - Помпей теперь вожак Псов. И я знаю, что будет дальше. Как можно этого избежать, Ягнёнок? Сфинкс подталкивает дверь ногой, она тихонько скрипит. В коридор на него выливается горячий, спёртый воздух. Слепой и Курильщик не двигаются, почти не дышат, и, видимо, не обратили никакого внимания на дверь. Курильщик смотрит внимательно, напрягая острое зрение, чтобы в мёртвой мимике уследить за мимолётными чувствами и несказанными словами. Его не беспокоит, что Вожак называет его по-старому. Слепого оглушает от того, как громко молчит состайник. За два года он от этого полностью отвык. В детстве это было восхищённое, изумлённое молчание, тогда хромой начинал пахнуть мокрой штукатуркой и, совсем чуть-чуть - ещё неизведанной Изнанкой. Сейчас это был запах обугленного дерева и холодного неба-Наружности. - Я могу сделать всё сам. Влиться в игру сразу же. - Ты нужен мне в стае. - Не делай из меня идиота. Я не собираюсь становиться вожаком Псов. Просто... я сделаю так, как нужно. А ты заботься об остальных. - Слепой, - глухо, почти беззвучно позвал Сфинкс, - тебя искал Стервятник. - Ясно, - Вожак тяжело отпустил запястья колясника, обнажая тёмные следы от костлявых рук. Курильщик тяжёло посмотрел на Сфинкса, приглашая его на место Хозяина, очевидно, чтобы обсудить случившийся разговор. - Меня долго не было, но я не ожидал ничего подобного. Видимо, когда в нас умирают боги, мы сами ими становимся. Сфинкс задумался, почему Ягнёнку не стать Гигером, как без устали говорил Леопард, или Блудным, как звал его Шакал. Может, потому что первым его встретил Мартышка и, по незнанию, обозвал ну точно вылитым Фазаном, хоть и Курильщиком. А может это просто череда глупых предположений, в которых Ягнёнка видели исключительно с сигаретой, и никогда - при приёме пищи или хотя бы кофе. Кто-то даже посчитал, что он питается никотином. - Что ты собрался делать с Помпеем? - Его гложет сохранность стен, но не беспокоит то, сколько крови он готов на них пролить, - Курильщик словно не услышал вопроса, говоря явно не о Псе, но прервал свою мысль. - А Помпей просто кретин, которому нравится быть героем зазеркальных сказок. В них Слепой обязательно злой король, а мы с тобой его прокажённые слуги. А ныне мёртвый вожак Псов, видимо, живодёр, кормивший пёсиков мясом с ядом. - Ты не изменился, Курильщик, - Сфинкс ободряюще улыбается, словно улавливая чужие страхи и сомнения. Курильщик действительно не знал, остался ли Дом таким, каким он его покидал, отрывая себе кусочек также, как все Потерявшиеся: чтобы потом либо вернуть его, немного другой, больше или меньше, чем он был, либо умереть, сжимая оставшийся прах в руках. Он боялся огромных очков Рыжего, Стервятника и его тени, что когда-то не носили траурных перьев, боялся лица Табаки и его рук, меж которых словно стекали сотни и тысячи лет, боялся улыбки Волка, за которой крылся оскал, боялся Слепого, что пах Той стороной, и его слишком зрячих пальцев, боялся озлобленного, чужого взгляда Чёрного, боялся невидимой стены в часто пустующем коридоре между крыльями Дома. Все эти два года Потерявшийся стремился назад, съедаемый болезнью, но увидев во снах Лес, до этого незнакомый, ему чудом удалось отделаться только ногами. - Ты, видимо, плохо видишь, - парень хлопает себя по ногам, обнажая перед Сфинксом один из многочисленных шрамов на сердце.