Он помнил нежную улыбку Цукины и их разговоры часами о будущей семейной жизни, о том как все будет хорошо, о том как закончатся войны… Где то в глубине души Токикадзе понимал, что это всего лишь грёзы, всего лишь слепые мечты… Как же он был прав. Как же до боли в сердце он был прав!
Картина смерти жены все ещё мерещилась перед глазами, даже когда он не спал. Сколько лет прошло, а он все также не может забыть душераздирающий крик жены, все также не может забыть её смелый, но до боли глупый поступок… Цукина пожертвовала всем, даже жизнью их ребёнка… Хотя, знала ли она, что Рихито просто не остановиться, даже от такого поступка? Надежда в её сердце говорила, что он остановиться, Фэрроу всей душой верила в это, но клинок первого барона с жадностью пронзил хрупкое женское тело, где то под грудью… Именно этого Токикадзе и боялся… Потерять то, что было дорого ему всем сердцем, то, что имело большую цену в столь прогнившем от воин мире — свою семью. Как же черт возьми больно помнить об этом всем! Хоть и прошло уже 300 лет. План его мести свершился. Забрав дорогого человека для Рихито он думал, нет, он знал, что тот будет страдать, но по своему, посредственно, не так как он. Черт! Даже тут он оказался бессилен. Даже осуществили свою месть, вырыв яму для Лихта он собственноручно вырыл яму и себе, ведь дорогим человеком для столь глупого, но сильного человека являлась она. Хина. Девчонка, которую чуть не убили. Девчонка, что была самой наивностью… Девчонка, что спокойно спала и с дпде в столь уязвимом состоянии сдерживалась, чтобы не показать слабость. Девчонка, что являлась его родной дочерью… Последний факт давался слишком уж тяжело для Токикадзе. Он был уверен, что Цукина и их ребёнок давно умерли, он был уверен потому-что видел это сам!
Я не могу даже поднять голову, назвать твоё имя.
Сейчас ему было просто тяжко осознавать тот факт, что месть вроде бы и удалась, а вроде как он и сам обрёл то, что хотел… Семью… То, что его дочь жива вселяло в него давно утерянную веру в давно погасший огонёк жизни… Вдруг и Цукина жива, вдруг… Слишком много вдруг. Слишком много вопросов на единственный важный для него ответ…
Но ошибки не могло быть. Все в ней напоминало Цукину. Волосы, только чуть светлее, взгляд смотрящие с добротой и скрытой уверенностью, даже тёплые руки и голос, только вот глаза… У Цукины они были темнее, с фиолетовым отливом, а у Хины они совсем другие, они такие же голубые как и у него… Да черт возьми, даже её имя «Хина»… Это его клинок, пронзающий всех. Слишком много фактов вселяло свет в его тёмный, истерзанный мир.
Он сел совсем рядом, наблюдая за тем как его единственный родной человек мирно спит. И лишь одно слово, тихое и ласковое смогло заставить его вздрогнуть. Преграда пала, а Токикадзе наблюдал как по девичьим щекам скатывались слезы. Наверно, ей снилось что то-то хорошее. Верно? То, как она счастлива с любимым человеком например… Лёгкая улыбка отобразилась на его лице и сняв с лица маску он смог спокойно вдохнуть воздуха которого почему то не хватало.
— Папа… — Хина схватилась за край его плаща. Догадка Токикадзе оказалась неверной. — Мама…
Значит ей снилась семья, славно. Сакаи лишь всматривался в то, как тонкие пальцы сжимают ткань, а потом медленно отпускают её. Как жаль, что Токикадзе просто не может ответить на это… Он не привык доверять. Он не мог верить даже своей родной дочери… Он просто не мог, хотел, заставлял себя, но не мог…
Только с наступлением рассвета он встал, прекращай смотреть на спящую дочь. Делая выводы для себя. Ни один ребёнок бездны так и не смог закрыть дыру в его сердце. Каждый ребёнок был любимым, но болезненно любимым… Голодавшие и брошенные, а после бросавшие и своих детей… Каждый убитый им, пусть и взрослый, ребёнок так и не смог заменить ему родную дочь…
Надев маску Сакаи сделал выводы и для себя. Он все-таки нашел то, что было его целью раньше, но было слишком много препятствий даже сейчас, поэтому, сегодня он узнает обо всем, что упустил, обо всем, что не смог увидеть… Обо всем, в чем не принял участие…
— Цикуна… Хина… — отходя все дальше и дальше от палатки Токикадзе улыбнулся, только его улыбка была полна горести и сожалений… — Простите меня…
***
Снился сон, где тебя теряю.
— Мама, а какой у меня папа? — Хина всегда любила слушать рассказы матери. У неё был всегда такой спокойный и мелодичный голос, он её частенько успокаивал. — Мама, мама, ну расскажи! — сейчас Хину интересовала вовсе не очередная сказка или рассказ про выдуманные миры, а что-то другое, что-то личное для них обеих.
Цукина слегка не ожидала такого вопроса, хотя прекрасно понимала, что в один день ребенок точно захочет узнать про своего отца больше, ведь это естественное. Всем детям интересно знать о своих родителях намного больше… Но как же ей было не просто рассказывать все это, как же ей было тяжело даже вспоминать те последние минуты, когда острие клинка Рихта пронзало ей чуть ниже груди…
— Ну… — Цукина погладила шелковистые волосы дочери и замолчала, села на землю, покрытую травой. Надо было собраться с мыслями, все-таки её дочь должна знать хоть малость о своем отце… — Твой папа был очень добрым и смелым человеком. Мне всегда нравилось то, насколько он был честен с собой и с окружающими его людьми… — грустная улыбка и Хина это прекрасно замечает. — Твой отец был замечательным человеком… — Цукина могла предполагать, что он там, в «бездне». ведь насколько она знала — Красные бароны не умирают. В её голове проскользнула мысль: " А вдруг он жив? А вдруг…», но знать точно она этого не могла. Однако, если он был жив, то Цукина могла только улыбаться и радоваться этому, надеясь, что они точно скоро увидятся и будут той самой семьёй о которой они так мечтали…
Но пока что, Цукина просто мечтала об этом и наблюдала за тем как голубые глаза дочери светились добротой, глаза, что так походили на его… Пока что, Цукина просто наблюдала за тем как её дочь растет и обучала её всему, что знала сама, ведь кто знает, может однажды, её затянет в бездну, а малышка Хина останется одна, одна в этом жестоком мире… Одна мысль об этом сводила Цукину с ума, заставляя лить горькие слезы, но не сейчас. Не тогда, когда её дочь с интересом слушает её рассказ. Она не хотела выглядеть в глазах дочери слабой.
— Я уверена, что был бы папа тут он бы сказал как сильно любит тебя, — Цукина улыбнулась и обняла Хину.
— И я бы сказала папе как сильно люблю его!
***
