image

      Гию прижал его к себе, сцепляя руки в замок на чужой пояснице, положил подбородок на макушку, да так и замер. Все, о чем он мог думать тогда - это как он однажды его потеряет. Так всегда было с теми, кого Томиока подпускал к себе ближе, чем на расстояние в одну привязанность и тысячи откровений, с теми, кого Томиока любил.       Знаешь, - Подумал он, - Так было с моей сестрой. Она была сильной и красивой. Девочка, вплетающая цветы в черные шелковые косы, шагающая в дом по багряным лепесткам. Девушка, с оружием, зажатым в слабеющих пальцах. Женщина, которая должна была обзавестись семьей и дарить близким свои сияющие улыбки. Жизнь ее текла размеренно, точно река, бежала вперед по полотну судьбы вьющейся алой нитью, пока однажды не оборвалась с подачи взмаха чужой руки. Она была старше, чем я. Но это и не важно. Братья ведь должны защищать своих сестер, разве нет?       Еще... Жаль, что ты не встречал Сабито. Он был лучше, чем я. Всегда побеждал меня в поединках, и улыбался при этом совершенно не горделиво, подавал мне руку, смотрел как на равного. Мне бы завидовать ему, но я глядел на него в ответ с восхищением, хотел быть как он. Он бы понравился тебе, этот мальчик, с глазами сизыми, как туманная дымка, добрый, честный, а с катаны его осыпалось каменное крошево. Он был настоящий герой. Совсем не такой, как я. Чужак, захватчик и вор. Я занял место, которое не должно было стать моим. Я оказался слишком слаб, чтобы пройти с ним плечом к плечу до самого конца того памятного боя. Еще несколько лет назад мы были ровестниками, а теперь я день ото дня становлюсь старше, чем он. Пройдут десятки лет, и я буду вспоминать его уже стариком, если, конечно, доживу, - Гию провел пальцами по чужим волосам. - В моей памяти Сабито всегда останется таким - молодым и смелым.       А ты? Юноша, бегущий босыми ногами сквозь снежные волны. Каранованый алыми языками пламени, объятый янтарным солнцем. Юноша, скрывающий тайну в бесстрашном сердце, за клеткой из ребер и тканью клечатого хаори. Человек, который подарил мне надежду и показал дорожку к ждущей за дымкой воспоминаний истине. Ты-       - Гию-сан, - Танджиро отодвинулся, прерывая бег чужих мыслей, вырывая из цепких лап страха одним прикосновением - скользнул сухими теплыми ладонями по щекам. - Вернись. Вернись ко мне.       Он вдруг обнаружил себя, сидящим в собственной комнате. Пробирающий холодом ветер бежал мурашками под рубашку, скользил вокруг каждого позвонка. Свречки за дверью стрекотали так громко, что у Томиоки едва ли не звенело в ушах, от этого гулкого шума - и в то же время оглушительной тишины. И Танджиро сидел перед ним, улыбаясь - мягко и понимающе. Он был теплым, настоящим и восхитительно живым.       Камадо потянулся выше, положил большой палец ему на переносицу, разглаживая морщинку между нахмуренных бровей. Он видел страх в его глазах, видел скользящие за бледной вуалью скорби чужие лица - знакомые и чужие. Он видел там столько всего. Танджиро хотел бы признаться, что он сожалеет, что и у него есть люди, которых он не смог защитить - у всех охотников они были. Он хотел бы пообещать ему, что постарается выжить - на этих словах голос Камадо бы дрогнул. Он бы хотел сказать, что не знает, каким будет завтрашний день, и будет ли он вообще, но пока разум его чист, а сердце бьется в груди, он никуда не уйдет. Но как облечь эти чувства в слова, как придать им форму, понятную им обоим, простую - он на знал. Поэтому прошептал одними губами так, что Томиока едва сумел его услышать:       - Я здесь.