***
Сегодня Эдди проснулся раньше, чем обычно. блять Тело ломило, но заснуть обратно уже не получалось. Он пробовал и овец считать, и погрузиться в мечты об идеальной жизни — всё бестолку. Оставалось по собственной воле подставить голову на отсечение, пока этого не сделала мать. Парень прошёлся взглядом по комнате: идеально прибранный стол, с усердием проглаженная рубашка, висящая на вешалке. Даже шторы — и те были закрыты аккуратно, с каким-то особым изыском. Всё было прекрасно настолько, что хотелось разрушить это, разбросать. Сделать что-то, что разозлит Соню, испортит почти окрепший фундамент здоровых отношений. По правде говоря, подобные вещи выходили у него из рук вон плохо. Была лишь установка, что будет правильно, а чего лучше не делать, дабы не обрушить на себя волну неодобрения. Мать сделала из сына что-то податливое, и тот лишь со временем начал это замечать. Конечно, огласке данный факт не придавался. «Эдди, это не правильно» «Эдди, будь хорошим мальчиком» «Эдди, ты у меня особенный, самый идеальный сын» Каспбрак расправил затёкшие конечности, и, выдавив из себя тяжёлый вздох, встал с постели. Даже на втором этаже было слышно, как Соня готовила завтрак: бренчала посуда, громко вскипал чайник. Женщина вставала достаточно рано. Её жизнь протекала размеренно, в одном и том же порядке изо дня в день. Подъём в пять, а дальше по списку: завтрак, проводить сына в школу. Честно, парень понятия не имел, что делала мать в его отсутствие, однако не особо этим интересовался. Единственное — когда он приходил, она исправно смотрела свою передачу с Джереми Джонсом в гостиной, а после готовила ужин. Они практически перестали пересекаться, даже находясь в одном доме. Эдди почти понимал причину подобного поведения матери. После ухода отца из их жизни, Соня буквально слетела с катушек. Боясь потерять ещё одного близкого человека, она оградила сына заботой вселенских масштабов. Выстроила огромную стену между ним и остальным миром. Каждый порез или ссадина вводили женщину в состояние непонятной паники: она начинала бегать по комнатам в поисках многочисленных мазей и дезинфицирующих средств, которых в жилище находилось несчётное количество. Баночки с разнообразными жидкостями стояли почти на каждом углу. Каспбрак рос, и со временем заскоки матери стали изживать себя. Теперь она лишь иногда спрашивает о его учёбе, уже заранее зная, что её ребёнок не имеет каких-либо проблем с этим. «Эдди, ты не можешь меня разочаровать. Ты — не твой отец» Сначала парня это вполне устраивало, но с недавних пор что-то поменялось. Ему надоела эта напускная забота, ведь жизнь в идеальной семье перестала казаться такой прекрасной. И вот Эдди поймал себя на мысли, что медленно, но верно перестаёт быть замечательным сыном замечательной Сони Каспбрак. Подросток размашистым движением раскрыл тёмно-зелёные шторы. Комнату залил солнечный свет. По бледным стенам пробежались едва заметные тени деревьев. Лицо приятно покалывало от тёплых лучей, и парень на секунду зажмурился, наслаждаясь этим чувством. С наступлением весны жизнь немного улучшилась. Хоть ветер ещё оставался слегка морозным, в погоде проглядывались изменения: снег таял, а на улицы маленького городка начали выплывать хмурые подростки, уже успевшие заскучать по солнцу. Ещё недавно тусклые улыбки стали светиться энергией, что не могло не радовать жителей Дерри. Эдди сладко потянулся, стоя у окна. День обещал быть замечательным.***
Надежды Каспбрака на хороший понедельник разбились ещё в тот момент, когда Билл не пришёл в школу. Всегда сильного и излучающего радость всем существом Билли-боя подкосила обыкновенная простуда. — Не переживай, Эдди, не думаю, что это надолго. Поговорим о твоей проблеме чуть позже, хорошо? — в голосе Билла проскользнули нотки вины, — можем созвониться вечером, если Джорджи не займёт телефон первым. Он примерно понимал, почему так случилось: буквально на днях Билл и Эдди попали под проливной дождь. Он был очень холодным и заставлял одежду прилипать к разгоряченной от бега коже. Ветер хлестал по лицу, пока с волос детей ручьями стекала ледяная вода. После того дня, только Денбро слёг в постель, что заставляло Эдди чувствовать некую вину за это. — Да, созвонимся вечером, — тихо повторил слова друга парень. В ответ лишь послышались тихие гудки. Независимо от того, находился ли Денбро в школе, учебный день, в целом, начинался неплохо — в расписании числились предметы, которые Эдди очень любил и он, к тому же, вспомнил, что Бен сегодня должен был принести ему целую кучу новых комиксов. — Извини, чувак, я забыл их дома, — судя по выражению лица, и Бен также был чем-то расстроен (Каспбрак это понял, взглянув на кислую мину обычно улыбающегося пухлого парня), — давай завтра принесу? Эдди лишь с грустью глянул на друга, чувствуя как медленно закипает. Безусловно, он не винил Хэнскома в этом — злился подросток на всю ситуацию. Содранная по пути в школу коленка неприятно саднила, побуждая уйти в подсобку и громко расплакаться. Делать он это, конечно, не собирался, но старые привычки периодически давали о себе знать. — Не переживай, я подожду, — с притворной живостью ответил Эдди, казалось, одним лишь видом перекрывая все последующие расспросы. Вряд ли он выглядел довольным. Будем честны, Каспбрак правда старался лишний раз не волновать друзей — все знали о количестве проблем в его жизни, и не хотелось добавлять вопросительных взглядов в свою коллекцию, — честно, — и вот лицо Бена снова светится привычной улыбкой. Эдди отпустило. В сердце ещё теплилась маленькая надежда, что хотя бы у Неудачников день пройдёт неплохо. Когда друзья ушли, парень бросил печальный взгляд на небольшое окно. Облака мирно плыли по синему небу, силясь закрыть собой весеннее солнце. Слабый ветер пытался гнуть кроны деревьев и заставлял только-только появляющиеся на них листья незаметно колыхаться. По ушам ударил громкий звон, оповещающий о начале урока. Эдди вдохнул полной грудью и, сжав учебники, мирно лежащие у него в руках, тихим шагом направился в сторону лестничного пролёта. В его школе он был небольшим, но о таком месте никто не знал. Оно казалось чем-то своим, отделённым от остального мира. Мне нужно расслабиться Ему нравилось стоять там и наблюдать за людьми. Каждый раз, делая это, парень чувствовал какое-то удовлетворение. Обычно он открывал окно, ощущая, как холодный ветер гуляет в его волосах, и, слушая отдалённые звуки голосов проходящих мимо людей, Эдди буквально растворялся. Но в этот раз желанию сбыться было не суждено: в излюбленном месте, облокотившись на облезлые перила, стоял Генри Бауэрс. Он, живо жестикулируя, объяснял что-то девочке из одного класса с Каспбраком (кажется, он видел её на математике). Та, даже слишком быстро, меняла цвет лица от бледно-розового до глубокого красного (парня интересовало, как она вообще это делает) и издавала пищащие звуки по ходу истории. Издалека было непонятно, о чём шёл разговор, но Эдди подумал, что сейчас самый лучший момент, чтобы ретироваться. Ему действительно неинтересна тема монолога Генри. И вот он здесь — идёт по школьному двору, изо всех сил пытаясь закрыть лицо от ледяного ветра. За эти пятнадцать минут погода явно ухудшилась: мелкий дождь бил по коже, а солнце закрылось серыми тучами (и как он раньше их не заметил?). Людей на улице почти не осталось — лишь какой-то мужчина в тёмном пальто спешно прикрывал шею коротким воротом, зажимая небольшой пакет другой рукой. Эдди угрюмо выдохнул. Он даже не знал, куда идёт: парня не особо волновала возможность попасться, так что тот открыто шагал под окнами такого же серого здания. Каспбрак взглянул на свои ноги: его кожаные ботинки уже явно не спасти. Грязь облепила искусственную кожу, а в каких-то местах успела даже подсохнуть. Не отделаться от нападок матери — Соне будет очень интересно, где он был, ведь на его обычном маршруте не было земли, только асфальт. чёрт Погруженный в свои мысли, Эдди не заметил, как завернул за угол. В том месте стена была не серой, а скорее кирпичной. Он впервые был здесь за десять лет учёбы, что удивляло. На всю территорию падала большая тень, и Каспбрак не сразу увидел там кого-то. Тёмный силуэт почти не двигался, только иногда поднося руку к тому, что, скорее всего, было головой. В нос ударил резкий запах табака, и парень смешно наморщился. Эдди подошёл чуть ближе. Картинка стала немного чётче и появилась возможность рассмотреть стоящего поодаль человека. Он безусловно был очень худым. Своими тонкими и, казалось, даже аристократичными пальцами он с лёгкостью держал подожжённую сигарету. На плече незнакомца покоилось что-то чёрное (Эдди был уверен, что это пальто). Худые ноги, обтянутые серыми джинсами, он слегка согнул, излучая лёгкую расслабленность. Каспбрак подошёл ещё ближе. Под ногой хрустнула маленькая ветка, которая выдала его с головой. Парень почти не отреагировал — лишь лениво повернул голову, однако в ответ ничего не сказал. Ему будто было абсолютно безразлично то, что происходит в данную минуту. Ещё какое-то время они просто стояли: незнакомец тихо курил, практически не издавая никаких звуков, а Эдди пытался понять, кто находится перед ним. В голову, словно выстрел, пришла мысль. — Ты… Ричард, кажется? — неуверенно подал голос Эдди. Ему надоела эта неловкая пауза, — Тозиер. Ричард грузно выдохнул изо рта клубок серого дыма и перевёл безразличный взгляд на собеседника. Одна из чёрных кудрей упала парню на глаза. Тот не спешил её убирать — прядь, казалось, никак не заботила подростка. — Печально известный, — он снова поднёс сигарету к пухлым губам, но, прежде чем сделать затяжку, спросил, — а ты у нас, значится, Эдвард? Его голос был низким и бархатным. Эдди на секунду засмотрелся на точёный силуэт парня, но, вспомнив о заданном ему вопросе, смутился. — Д-да, это я, — он почувствовал, как его уши предательски багровеют, — погоди секунду, что значит — «печально известный»? В ответ Тозиер тяжело вздохнул и, не поворачивая головы, указал пальцем на красную стену за его спиной. На ней большими печатными буквами была нанесена чем-то синим надпись «РИЧИ ТОЗИЕР — ПИДОР». Она выделялась среди остальных. В некоторых местах краска слегка подстёрлась, но всё равно была хорошо видна. Судя по всему, кто-то регулярно её обновлял. Эдди вспомнил, как Бауэрс не так давно говорил своим шестёркам о каком-то парне, которого нужно «проучить за смелость». Конечно, это мог быть, кто угодно, но подросток посмел предположить, о ком конкретно шла речь — на сегодняшний день мало учеников переходили Генри дорогу. Пока в списке был он и, судя по всему, кто-то второй. И Эдди уже понял, что этим «вторым» являлся именно Ричард. — Бауэрс? — задал вопрос Каспбрак, поджав сухие губы. Тозиер коротко кивнул, продолжая действие, — как ты умудрился попасться ему в лапы? — подросток понял, что спросил глупость — не нужно много мозгов, чтобы разозлить Генри. Он всегда был буйным, но сейчас немного утихомирился, что радовало всех, кроме Эдди — он у задиры любимчик. Ричард медлил с ответом. Он докурил сигарету и потушил её о ту большую надпись. Подросток резким движением вынул из пачки ещё одну, но его лицо приобрело какое-то досадливое выражение — видимо, сигарета была последней. Тозиер достал из кармана джинс блестящую зажигалку и, чиркнув ей пару раз, зажёг кончик бумаги. Он заговорил снова только после очередной затяжки. — Долгая история, — буркнул Ричи, снова углубляясь в лучшее занятие для антисоциальных людей, а именно — игнорирование непрошенного гостя. Ветер завыл с двойной силой, и Эдди неловко заёрзал на месте. Он искренне недоумевал, как Тозиер ещё не задрожал, стуча зубами от холода. Да, тот, может, и выглядел как Снежная королева, но, уверяю, ей не являлся. Ричард, будто прочитав мысли, скинул с плеча верхнюю одежду (это всё-таки было пальто) и, зажав губами тлеющую сигарету, продел руки в рукава. Пальто едва доходило до колен, но парень, казалось, даже не чувствовал холода — он продолжал невозмутимо курить, пока ледяной ветер гулял в его кудрявых волосах. Они снова молчали, и эту молчаливую тишину можно буквально потрогать. Подобное чувство возникает наедине с человеком в каком-нибудь лифте: не выйти, да и говорить не хочется. Нет. Конечно, нет, они явно не в закрытом помещении, и любой может уже уйти, однако первого шага никто пока не делал. У Эдди появилось ощущение, будто всё, что тут находится сейчас — стены, старые мусорные контейнеры, огромные надписи — хотели, чтобы он, наконец, ушёл. Пессимистичная аура Ричи давала нехилый такой намёк. — Позволь поинтересоваться…- начал парень, а в его голосе послышались едва заметные нотки волнения. Эдди собирался продолжать, но Ричи успел перехватить инициативу на себя. — Эдвард…- Тозиер запнулся, и Каспбрак воспользовался этим. — Эдди, — поправил парень, — Эдвард как-то слишком официально. Мы, вроде как, ровесники, — он запустил пальцы в аккуратно уложенные волосы и отвёл взгляд. Подростка так называла Соня, когда он где-то провинился. — Послушай, Эдс, — Ричи выделил имя, — шёл бы ты отсюда. Уроки прогуливать — дело грешное, — нетерпением в его голосе можно было резать масло. Эдди вытаращил глаза. Открытый прежде рот наглухо захлопнулся от удивления, а костяшки на руках побелели — Каспбрак пребывал в огромном замешательстве. Он меня что…выгоняет? От Тозиера исходило непонятно откуда взявшееся нежелание контактировать, смешанное с недовольством. Эдди понятия не имел, что он мог сказать или сделать, чтобы Ричи предпринимал попытки его отсюда выдворить. — Ч-что, прости? — забормотал парень, заикаясь, — какое тебе блять дело до моих уроков, придурок? — как бы он не старался, голос с каждым словом звучал всё выше. Эдди начинал закипать. Внутри бурлила обида — никогда незнакомый человек с ним так не разговаривал. Каспбрак интенсивно сжимал и разжимал кулаки, силясь успокоить неподатливые нервы. Он инстинктивно нащупал в кармане брюк тёплый ингалятор — тот был на месте. Использовать агрегат парень не собирался, но осторожность ещё не была лишней. Психосоматическая астма — штука нехорошая. Только Эдди подумал — назревает конфликт — Ричи неожиданно начал говорить снова. — Не подумай неправильно, Эдди, — его голос снова принял заискивающий тон, — мне неприятны все люди, на тебе милом мир клином не сошёлся. Просто оставь меня одного, пожалуйста. Как только Тозиер закончил говорить, его взгляд метнулся к Эдди — тот снова стоял, приоткрыв рот и смотрел на собеседника. Секунда-две, и он опять отвернулся, продолжая всматриваться в светлеющее с каждым мгновением небо. Каспбрак действительно был ошеломлён словами Ричи и не посмел сказать ни слова. Он лишь на одних носках развернулся в обратную сторону, начиная уходить. Эдди последний раз взглянул на высокого парня и устремился к выходу с территории школы — сегодня он на уроки больше не пойдёт. Чёрт. Вечером обязательно позвоню Биллу***
Ещё пару часов Эдди шастал по городу, минуя небольшие улицы Дерри. Он уже не обращал внимания на моросящий дождь и глупый ветер — мысли были заняты странным парнем из школы. Интересно, Большой Билл знает Ричи? Его ботинки убиты, а в голове неплохо бы прибраться — пока что выходило хреново. Мать не обрадуется раннему визиту сына, будет множество расспросов, прежде чем ему позволят пройти в дом. Эдди тяжело вздохнул. — Хорошо, разберусь с этим позже — сейчас бы благополучно добраться домой. Блять, вот это денёк, — он на секунду остановился и сокрушенно развёл руками. Тучи немного расходились, давая солнцу пустить тонкие лучи на сырой асфальт. Лёгкие заполнились запахом дождя и травы.***
Как Эдди и думал — мать не оценила ни его внешний вид, ни раннее появление под дверью. Вероятно, можно было незаметно прокрасться до комнаты, вот только ключи парень благополучно оставил на полке письменного стола — пришлось скупо постучать в дверь и тренировать пристыженный взгляд, в ожидании ответного щелчка открывающейся створки. Завидев сына, Соня обескураженно запричитала, выражая недовольство, но спустя минут десять успокоилась. Эдди она проводила пронзительным взглядом, однако больше звуков не издавала. Каспбрак понял, что разговор его ещё ожидает. Пока мать не передумала впускать парня, он мигом скинул грязные ботинки и побежал к старому телефону. Денбро не заставил себя долго ждать. — Д…да, Эдди? , — голос Билла был хриплым и тихим, но Каспбрак слышал друга хорошо, — чт…чёрт, Джорджи, сейчас моя очень, отвянь, — видимо он отвернулся, так как стал звучать тише. — Билли, ты как? — с надеждой спросил Эдди, вслушиваясь в каждый шорох по другую сторону трубки. Прошло секунд пятнадцать, прежде чем Денбро заговорил вновь. — Я здесь. Это пугало хотело отобрать у меня шанс на социализацию, но теперь всё в порядке. Ты как? — живо отозвался он, а потом замолк. Эдди прокрутил в голове нужные слова, решаясь. — Всё хорошо, — он запнулся (вопрос не был настолько важным, но что-то не давало ему думать), — слушай, Билли, ты же знаешь Ричи Тозиера? — с надеждой спросил парень, от волнения накручивая толстый провод на палец. Билл ответил не сразу. — Ричи? Нет, я его не знаю лично, Эдди, — он сглотнул слюну, — видел, может, пару раз, но н-нет. Было слышно, что голос Билла как-то изменился: парень стал звучать неуверенно, а в словах проскакивала непонятно откуда взявшаяся старая привычка. — Эдди, я, п-пожалуй, пойду. Созвонимся позже, — проговорил он, немного запинаясь. Эдди не смог говорить. Денбро избавился от икоты ещё в пятом классе, так какого чёрта. Заикаться он начинал в особых случаях. Билл почти никогда ему не лгал. — Ладно, спасибо, — пробормотал Каспбрак, — до скорого, — и скинул трубку. Денбро явно что-то скрывал от Эдди.