Перерожденный

“Мама, папа!!!” Крик ребенка был слышен на всю округу, как и его плач. Он сжимал в руках лишь еле-еле уцелевшую игрушку плюшевого зайчика. На фоне катастрофы звучали сирены скорой помощи и полиции. Его уводили от родителей, чтобы тот не видел все страсти открытых переломов и крови. Ребенок только брыкался и хотел остаться с ними, но что он мог сделать против них? Ничего. “Прости, но мы нашли тебе другой дом. Там будут такие же дети, как и ты. А родители... они будут на лечении.” Вот что тогда сказали ему. Но прошло порядком около десяти лет, а родители так и не пришли за ним. Он больше не услышит радостный смех мамы, не увидит взгляд гордости за своего сына отца, не почувствует их крепкие объятья. Этого больше нет. И не будет. Будучи юношей, он уже потерял надежды. Перестал быть солнечным мальчиком. С детьми он играл первые года два, когда только пришел, а затем стал замыкаться в себе. Из детдома забирали детей. Навсегда. Брали всех, но не его. Добрая тетя, которая смотрела за всем этим, была лояльна к нему и снисходительна. Если она хотела поднять ему настроение, она делала, ведь желала, чтобы осиротевшие дети чувствовали себя счастливо, несмотря ни на что. Мидория, так звали юношу, был благодарен ей за это. И если он отсюда уйдет, то обязательно навестит ее, подарит ей от всей души что-то, чего бы она не ожидала. Изуку ходил в школу, как и все. Не был зубрилой и никогда не станет. Больше всего делал упор на понимание предмета, нежели слепо заучить текст, который забудешь через пару дней. Он не расстраивался, если оценка оказалось ниже, чем он предполагал, не в его интересах. Лишь бы учебу закончить нормально и поступить. И после похода на школьный медосмотр, Мидории сказали, что он омега. Прекрасно, что еще может быть лучше? Никогда не горел желанием раздвигать кому-то ноги, но прекрасно знал, что сущность даст о себе знать в любом случае. От природы не убежишь. Изуку было все равно, узнают, что он омега или нет. Ему было не до этого. Хотя часто ловил комплименты о вкусном запахе, за что юноша робко благодарил. Вот только никто не уточнял, чем он пах. *** Все изменилось в тот день, когда пришел он. Мужчина полноватой внешности, одет был весьма просто: свободные штаны, футболка, а сверху легкая куртка, так как на дворе была ранняя весна, и было еще прохладно. К нему вышла тетушка, улыбаясь ему и здороваясь. Незнакомец лишь кивнул ей, а затем осмотрел всех детей. Некоторые застыли в ожидании, глядя на него, другие делали вид, что не замечали его, а третьи продолжали играть как ни в чем не бывало. — Мне нужна омега. С уст вырвалось только это. Женщина сама была бетой, поэтому пригласила его в свой кабинет, чтобы сверить документы и дать ему нужные. Мидория проводил взглядом мужчину, держа в руках толстую книжку, останавливаясь на странице трехсотой на какой-то n-ой строчке. Пришедший одарил взглядом его, а затем остановил владелицу детдома, указывая на Изуку. По взгляду, казалось, будто тетя испугалась за юношу, а затем последовал кивок. Он не знал, о чем они говорили, но уже догадывался. Где-то изнутри омежье чувство выло и уговаривало спрятаться, скрыться, но Мидория только проигнорировал, уткнувшись в страницы книги, продолжая чтение. Но долго ждать не пришлось. К нему подошла тетушка и сказала собирать вещи. Его забирают. Изуку пожал плечами, вздыхая. На самом деле его все устраивало в такой жизни, не хотелось уходить, но надо было. Не будет лишнего рта в этом жилом доме. Изуку собрал все вещи и, перед тем как уйти, попрощался с тетей, крепко обняв на прощание и благодаря от всего сердца, что была с ним, несмотря ни на что, и поддерживала, когда было трудно. Разговор долго не продлился, так как его чуть ли не за руку тащили грубо. Это Мидории уже не понравилось. И не зря... Как только он переступил порог дома, ему в лицо кинули тряпку и стали давать указания, не забывая говорить о правилах этого дома. — То есть, Вы решили меня взять, чтобы я работал домохозяйкой в доме? — Именно. На более ты не способен. Мидория сжал тряпку в руках, поражаясь такой наглости. Хотелось бы его сейчас ударить, но решил повременить с этим. Во время пребывания в доме этого паршивца, Изуку каждый день готовил, ходил за покупками и таскал тяжести один. Его не подвозили, ни в чем не помогали. Параллельно этому он должен был готовиться к школе, ведь впереди его ждет поступление в университет! Но ему попросту не давали, угрожая тем, что изобьет, если не будет слушаться приказов. Поэтому Мидория чуть ли не подтирал задницу этому человеку. За партой в школе он почти спал, потому что время на учебу оставалось только по ночам. Хотелось уже выть от того, насколько было тяжело, но попросту некому. И ладно, если его жизнь теперь стала из “приготовь-убери-сделай”, но жизнь перевернулась полностью верх дном, как только его стали избивать без каких-либо причин. В последнее время мужчина вечно приходил с похмельем, мог вырвать на пол или еще куда, а Мидория постоянно убирал эти продукты жизнедеятельности, прикрывая нос платком, чтобы самому не вырвать от тошнотворного запаха. Вследствие постоянного алкоголизма, мужчина приходил в комнату юноши и мог ударить с кулака по лицу, мог просто взять за волосы и потащить к лестнице, скидывая его. Благо юноша родился в сорочке, потому что отделывался лишь синяками. Ужасные ссадины и гематомы он убирал за длинными рукавами и горлом, а когда стало на дворе жарко, то просто прикрывался бинтами. Со стороны было жалко смотреть на такую омегу, ведь все думали, что он нашел грозного альфу. Но на деле-то совсем не так. Время близилось к экзаменам. Юноша был уверен, что подготовился хорошо, поэтому не сильно переживал за них, несмотря на то, что ему в жизни мешал этот мерзавец. И ладно, подумал он, сейчас отучится и может спокойно улететь из этого дома куда-то. Вот только обернулось, в конечном итоге, против него. Мужчина приводил в дом женщин, подолгу занимаясь сексом и очень громко. Приводил и мужиков, чтобы выпить пива или какого-то другого алкоголя. В такие времена Мидория запирался у себя в комнате. Он не хотел видеть кого-то из такого же окружения, как этот паршивец. И когда все они уходили, бета заходил к Изуку и избивал за то, что просто не появлялся на кухне развлекать взрослых мужиков, ведь “омеги созданы для того, чтобы раздвигать ноги перед всеми, кто попросит”. Хотелось бы верить, что это просто слова, которые были выброшены с уст и которые просто потом забудутся. Но они не забылись... Омега лежал в своей комнате и отдыхал от всех дел, которые на него навалили сразу же после учебы. Ближе к ночи к нему тихо вошли, а затем схватили за волосы. Вроде бы обычное дело, Изуку немного привык, что его часто таскают за волосы. Но на нем стали рвать одежду, снимая настолько судорожно и торопливо, что омега стал сопротивляться, чуть ли не рычать по-омежьи, умудряясь даже поцарапать лицо беты. Но сделал ситуацию только хуже. Его сильно ударили по голове, отключая от сознания. Изуку понял, что это конец в его жизни. Мужчина вошел в него без подготовки. Так как тело обмякло, а сжимать нечему, то он мог спокойно втрахивать бессознательного омегу в пол. Запаха он все равно не чувствовал, поэтому ему было как-то все равно. Мидория очнулся совсем скоро. И лучше бы он этого не делал. Боль пронзила от поясницы до кончиков пальцев ног. Холодный пот пробил всю спину. Ноги отнимались и будто немели. Мышцы ануса резко сократились, сжимая в себе член. Так как омега был слаб по силе, то его руки прижали к полу, заставляя только болезненно вскрикивать и громко плакать. И все, что хотел юноша, так это умереть прямо сейчас. Его использовали как игрушку для секса просто потому, что хотели утолить жажду интимной близости. Изуку больше не кричал, а привычный цвет глаз словно потускнел. — Нравится, маленькая сучка? А как тебе такое? — Мужчина вогнал половой орган и стал кончать прямо вовнутрь. Изуку застонал, стискивая челюсти от боли. Не только от боли физической, но и моральной. Ему было противно. Ему хотелось, чтобы все это закончилось. “Где же я так согрешил, что мне досталась такая жизнь?” *** Это продолжалось долгое время. Его имели тогда, когда очень хотелось (а хотелось чуть ли не каждый день), а после секса избивали и пинали ногами прямо по животу. Поэтому Мидория подолгу лежал в позе эмбриона и беспомощно скулил. Ему некому рассказать, а если попробует рассказать все полиции, то ему не поверят, даже если у него будут доказательства. В основном нужны только взятки, чтобы упечь кого-то, а этого у омеги не было. Течка должна была начаться в скором времени, но она все не приходила. Обратившись к врачу, ему сказали, что скорее всего это из-за стресса, который испытывает он сам. Только вот рассказать он не смел, что его насилуют почти каждый день и избивают, хотя на вопросительные взгляды он просто улыбался и говорил, что часто падает и ударяется. Неуклюжий и рассеянный якобы. Но ведь это не так. Все это продолжалось почти больше полугода. Из-за стечения обстоятельств Изуку смог поступить только в колледж, но и ладно, лишь бы образование получить. И в одном из ночей, когда бета насвинячился и лежал на футоне с распахнутыми полами халата, Мидория сначала отрешенно глядел на мерзавца, который испортил ему всю жизнь. А омежья сущность лишь рычала, потому что он испоганил его циклы, которые теперь неизвестно, когда будут (не хотелось бы упасть прямо в аудитории из-за течки, это было крайне опасно). И внутренний волк желал крови. И он получил ее. Мидория взял кухонный острый нож. Он всегда точил его, доводя чуть ли не до превосходно тонкого лезвия, которое будет резать даже в воздухе. И когда точил, он всегда представлял, как перережет глотку мужчине, который вторгся в его жизнь и в его, мать твою, задницу. Изуку неспешным шагом подошел к комнате, в которой храпел бета, изредка почесывая свой живот и переворачиваясь то на один бок, то на другой. И повезло же вернуться омеге в тот момент, когда он лежал на спине. Юноша пристально смотрел на виновника всего случившегося, ожидая, когда тот откроет глаза. И он открыл. Сначала он посмотрел на омегу, которая улыбалась ему, а затем увидел, как в руке блеснул нож. Но не успев среагировать из-за головной боли и похмелья, как тут же ему распороли живот ножевыми ранениями, пачкая футон и пол выплескивающейся кровью. Омега кричал, смеялся и плакал одновременно. Истерия охватила Изуку с ног до головы. Мужчина кричал, молил остановиться. А когда он перестал дергаться и дышать, Мидория обронил нож, хватаясь окровавленными руками за лицо. — Когда я просил остановиться, ты трахал меня, как последнюю шлюху, а затем кончал, паршивец. — Изуку тяжело дышал. Взял внутренности мужчины и сжимал их, тихо смеясь. “Так начинается безумие?” — Я все равно обречен на вечные муки. Омега тихо заплакал, ведь не так он себе представлял жизнь. Видимо, он нагрешил в прошлой жизни, а теперь огребает по полной программе. Лунный свет озарял из большого окна, которое было открыто настежь, поэтому в комнате было прохладно, но Мидория будто не чувствовал. Его накрыла чья-то тень. Юноша поднимает свой взгляд и видит при свете луны незнакомца. Он был в классических черных брюках (так как это была темнота, то цвет воспринимался именно таковым), мужских туфлях, на нем была белая рубашка, черный галстук с длинным язычком, длинный пиджак с золотыми погонами, на лице была маска лиса и фуражка. Из-за атрибута на лице было непонятно, осматривает ли он комнату на наличие побоев или просто смотрит на омегу. — Ты забыл кое-что. — Спокойный монотонный голос заставил пробудиться от собственных мыслей юношу, сразу же устремляя взгляд на его действия. Стоило заметить, что парень был в перчатках, поэтому взял нож, который был давно испачкан кровью, отрезал половой орган и засунул тому в рот. — Это значит, что он совершал насилие. То, что ты с ним так расправился — впечатляет. Не хочешь присоединиться к мафии? — Незнакомец протянул свою руку юноше. Мидория не знал почему, но он потянулся к этой руке. Внутри него было спокойно, а волк одобрительно махнул хвостом. — Да, я хочу присоединиться. — Слова вырвались сами из его уст, доверяясь сильным рукам, которые подхватили и унесли от ненавистного ему места. “Теперь все позади...” *** — Шото, зачем ты притащил какую-то шавку к нам? — Энджи сидел в своем кабинете, глядя на своего сына недовольным взглядом, но тот даже глазом не моргнул, никаких эмоций на лице. — Я хоть и не обладаю широкими полномочиями как ты, отец, но он будет под моей опекой и ответственностью. Ты увидишь, он будет хорошим мафиози. Энджи прокашлялся, закрывая рот платком, а затем выкидывая под стол в урну. — Даю срок. Если за месяц он не научится метко стрелять, хорошо драться и обороняться, я прикончу его на твоих глазах. — Как скажешь. Шото не перечил отцу, хотя очень хотелось. Он даже в какой-то степени ненавидел его. У него не было беззаботного детства, как у всех нормальных людей. Юноша рос в семье мафиози. С раннего детства обучали стрелять с настоящего пистолета, обороняться и драться как на кулаках, так и с использованием подручных средств и оружий. Энджи был уверен, что будет альфа. И на самом деле Шото альфа. И посему Тодороки старший вкладывал в него все воспитание и делал из него будущего сильного альфа-вожака. И теперь с гетерохромом нельзя было даже поравняться. Шото познакомился поближе с Мидорией, узнал, как его зовут, чем занимался до того, как ступил за порог дома мафиозников. Он его расспрашивал, а Изуку, словно очарованный, все рассказывал. Ему нечего терять, он уже давно не принадлежит себе. Или принадлежит? Тодороки его обучал стрельбе. Мидория не умел держать такое оружие в руках, но гетерохром научил его относительно быстро. Так как Изуку больше любил понимать, нежели заучить все точь-в-точь, то быстро учился, что очень радовало самого альфу. Запаха он не чувствовал, а Изуку не говорил, что он омега. Значит, не стоит бояться? Через неделю Мидория научился стрелять прямо в голову без промаха, но вот рукопашный бой давался ему сложнее, поэтому решил подойти к этому по-своему — найти свой стиль боя. И омега нашел. Не так быстро, но зато впечатлил альфу неожиданными сюрпризами в виде кулака в челюсть и с ноги по спине. Причем не ожидал, что Мидория станет компоновать части приемов. За целый месяц, который провел омега в стенах огромного богатого дома, принадлежащий мафиози, он научился пользоваться большинством видов оружий, обороняться более-менее профессионально. Энджи даже изредка глядел на успехи, как ему казалось, беты. Не ожидал, что такие создания могут быть предрасположены к такому. Однако... Когда Мидория прошел мимо, то Тодороки старший учуял какой-то мягкий аромат мяты с привкусом сладкого яблока. Такой запах не был свойственен ни бете (что логично), ни сильному альфе. Но решив, что уже совсем с катушек поехал, поэтому решил упустить этот момент. Однако этот запах был повсюду, отчего альфы даже пускали слюни при виде Мидории и даже без него. Шото это заметил, стоило наблюдать и анализировать. Гетерохром прижал к стене омегу, глядя пристально в глаза, а затем уткнулся носом прямо в шею, вызывая табун мурашек по телу. — Тодороки-сан? — Мидория, ты... омега? — Да. А я разве это скрывал? Тодороки бы продолжил дискуссию, но его прервал другой альфа. — Вас зовет Ваш отец. Шото молча взял за руку Мидорию и увел его. Во благо ему, ведь сказал, что будет ответственен за него. И как только дверь в кабинет закрылась, Энджи сразу направил дуло пистолета на омегу, тот сразу испугался, но не дернулся, потому что Шото всегда учил его держать эмоции при себе, быть твердым, как камень. Тодороки сразу загородил мальчишку. — Ты противишься собственному отцу и вожаку клана? — Уговор был в том, что я научу его самообороняться, драться и стрелять из пистолета. Но ты не уточнял за его сущность, так что держи слово. — Оскалился Шото. — Он мешает другим альфам только своим запахом. Он будет только обузой для нашего клана. А ты знаешь, если мы его отпустим, то нам все равно придется убить. Мидория глубоко вздохнул, собирая всю волю в кулак, выходя из-за спины Тодороки. — Я научился всему, чему меня научил Ваш сын. Я делал это не потому, что так надо, а потому, что мне это нравилось. Пусть я и омега, но у меня была несладкая жизнь. За этот месяц этот дом стал будто моим родным домом. — Ты думаешь, твои слова меня тронут? — Отец!.. — Зло оскалился Тодороки, снова закрывая собой Мидорию. — Шото! Ты сам видишь, что делает с тобой омега. Из-за играющих гормонов ты не знаешь, что делаешь. Омежий запах тебя дурманит. А что потом? Бегать за этой шавкой станешь? Я тебя растил и делал из тебя статного альфу не для того, чтобы ты бегал за подзаборной шлюхой. — Показал свои клыки Энджи, прорычав и не убрав прицел. — Дай ему шанс. — Шанс? — Тодороки даже призадумался. А ведь это выход, так как он был уверен, что омегу просто задавят, — хорошо. Завтра он и несколько других альф пойдут на одно задание. Они будут должны разгромить подпольный бордель, перестреляв грязных извращенцев и проституток. Свершить над ними суд. И, конечно же, найти главного и заставить выплатить миллион за свою жалкую жизнь в срок три дня. Не боишься, Мидория Изуку? — Нет. — Тогда приступай. — Я с ним. — Ты останешься здесь, со мной. У нас есть другая миссия. Если хочешь, чтобы эта жалкая омега осталась с нами, то тебе придется выполнить мое условие. Ты сказал дать шанс. И я его дал. Поэтому никаких “но” и претензий в мою сторону. Свободны. *** Мидории не было страшно, разве что чуть-чуть. Так как внутренний волк тихонько поскуливал, но стоял на четырех лапах, хотя те предательски дрожали. С ним были сильные альфы, которые так и зарились на его аппетитный зад и на само омежье телосложение. Благо не весна, поэтому нет такого бешеного периода. Хотя был только январь на дворе. Изуку предоставили форму с маской кролика. Из оружия у него был армейский нож, а из огнестрела — обычный пистолет. Не густо, но этого будет достаточно. Проникнув в бордель, Мидория сделал предупредительный выстрел в потолок. Музыка сразу остановилась, проститутки (среди них были и мальчики-омеги) стали визжать и кричать, похотливые мужчины и слюнтяи достали свои ножи, дабы оборониться против мафии, вот только сил для такого было недостаточно. Изуку уворачивался от цепких лап, простреливая головы прямо в лоб. В борделе были слышны выстрелы, истерические крики, слезные мольбы о помощи и пощады. Но их никто не щадил. Изуку даже вошел во вкус, безумно смеясь, разделываясь с каждым и распарывая живот, вырезая горло. Альфы даже оценили его рвение убивать. И как только все закончилось, главный в этом заведении спрятался за стойкой, трясясь от страха. Изуку подошел и пнул пару раз эту стойку, а затем обошел ее. Присев и воткнув нож в сантиметре от лица мужчины, омега посмеялся. — Что, страшно, да? Ему кивнули, боясь даже посмотреть в глаза мафиозника. — Мне тоже было страшно... — Мидория задумчиво запрокинул голову назад. Альфы молча стояли и ждали, просто слушая его. Усмехнувшись, он тихонько посмеялся. — Ты не пахнешь... бета, да? Скажи мне, скольких ты перетрахал, когда тебя умоляли остановиться? — Мидория приблизился, хватая нож и приставляя к горлу. Мужчина продолжал трястись, вытягивая голову назад, дабы не встретиться с лезвием. — Молчишь... Я ненавижу бет-мужчин. И могу смело сказать, что не переношу альф. Вы все самоуверенные мерзавцы, которые только и думают, куда запихать свой член поглубже. — Прорычал омега, ударив кулаком по лицу беты, а затем снова с безумными нотками в голосе посмеялся, — даю тебе три дня, чтобы найти миллион и принести его сюда в полночь. Взамен сохраню тебе жизнь. А если обратишься в органы, то я тебя найду и прирежу. Ты меня понял? Бета нервно закивал, омерзительно хныча. Мидория только цыкнул, а затем лезвием полоснул плечо мужчины. — Это будет служить напоминанием. Свободен. — Юноша встал и прошел мимо альф. Те на него изумленно смотрели и, конечно же, зауважали. А через три дня они получили заветный миллион в кейсе. Однако Мидория жизнь не сохранил, отрезав в конце член и запихав глубоко в глотку, что бета подавился и умер от недостатка кислорода. Прознав о поведении и действиях омеги, Энджи не хотел признавать, что теперь Мидория останется у него в клане, однако для такого способного все пути открыты. — Мидория Изуку, мне не хочется признавать до сих пор, но ты сделал все, что от тебя требовалось. Я одобряю твое нахождение здесь. А еще тебе стоит запереться не неделю. От тебя все сильнее пахнет. — Спасибо Вам, Тодороки-сан! Я всегда рад работе! И, конечно же, я запрусь. Можете не беспокоиться об этом. *** Шото не знал, что Мидорию оставили в клане, однако ему все потом донесли, да и слухи вокруг альф в клане отца витают про грозную омегу. Кто-то говорил, что омега обезумела и никто бы не хотел быть с членом во рту, другие говорят, что омега такая только потому, что нет альфы и нет того, кто станет удовлетворять. Лишь бы слухи пустить. Гетерохром направился в комнату Изуку, чтобы поздравить с полноценным вступлением в клан. И, подойдя к двери, прислушался. За дверью слышится тяжелое дыхание, а затем глухие стоны. Шото предположил, что он утыкается в подушку или во что-то еще. — Больноо...! — Плакал Изуку, — Господи, кто-нибудь... помогите... — Стонал омега, хныча. У Тодороки сузились зрачки, он не подумал о том, что у него может быть течка, а внутренний зверь будто тянул назад, словно говорил “не сейчас, не врывайся!”, а с другой стороны — “Господи, а вдруг его кто-то насилует сейчас?” Зверь сам не понимал, чего сейчас хотел, а Шото просто выломал замок, врываясь в комнату. Омежий запах ударил по носу, и гетерохром поспешил закрыть нос рукавом. Поспешив закрыть дверь, дабы сладкий запах не распространился по коридору, подпер ее изнутри. — Тодороки-сан... помогите мне... — Скулил Изуку, извиваясь и пытаясь найти хоть какое-то положение, чтобы облегчить боль и зуд в заднице. Шото только помотал головой, пытаясь сдержаться самому и сдержать коня в штанах. Как бы сильно не хотелось, как бы природа не пинала под жопу, но Тодороки уважал омегу. Он не хотел подвергать его насилию, плюс тренировал свою выдержку. Однако он сгреб в охапку скулящую омегу, крепко удерживая в своих объятьях. “Вкусно пахнет...” Шото непроизвольно стал внюхиваться сначала в зеленые кудри, утыкаясь носом в макушку, а затем опускался ниже и ниже прямиком к шее. Мидория застонал, царапая спину, а именно ткань пиджака. “Господи, Шото, держись!” Дав себе смачную оплеуху, Тодороки пришел в себя и отстранился от течной омеги. Убаюкивая его, он выпустил свои успокаивающие феромоны. Изуку ослабевал и обмякал, а потом и вовсе спокойно уснул на руках. Гетерохром оставлял его на несколько минут, максимум на пару часов, отлучаясь по домашним делам и по нужде. Для Мидории в первый раз течка прошла и болезненно, и более-менее спокойно одновременно благодаря Тодороки, который выдерживал выходки течной омеги, успокаивая и заворачивая в одеяло, дабы меньше распускал руки. Такую выдержку стоило похвалить. — Спасибо Вам, Тодороки-сан! Вы прирожденный будущий лидер и вожак. Вашей выдержке стоит позавидовать. — Улыбнулся Мидория, чем немного смутил альфу, который потом отвел взгляд, облегченно выдохнув. — Спасибо. И всегда пожалуйста. *** На дворе было одиннадцатое января. По коридорам бегали и альфы, и беты. Суетились, словно готовились к концу света. Что-то кто-то носил по несколько тарелок, некоторые бегали с едой туда-сюда. Мидория наблюдал за всем этим и не понимал, что за суматоха, к чему так все усердно готовятся? Подойдя к одному из бет, он скромненько спросил, что за мероприятие намечается. — Так у Тодороки Шото сегодня день рождение. Мидория вскинул бровями. Вот что-что, а ему вовсе нечего дарить. И как-то теперь стыдно стало. У него есть деньги, так как некоторую долю ему выплачивают после миссий. Процентов этак три, а все остальное идет в хранилище семьи Тодороки. В клане было около ста человек, три процента каждому - хватало, чтобы спокойно прожить неделю-две. А так как деньги тратились на собственные нужды, то беспокоится не нужно было о проживании. Часть жила прямо в доме Тодороки (а дом был действительно большим и многокомнатным, богатое имение и все дела, хоть несколько отрядов приюти, все поместятся). И Мидория был одним из таких. Он платит своей верностью клану Тодороки, клану маифиозников. На мероприятии не было самого именинника, а Изуку не знал, что ему делать. Он мог пойти свободно купить ему какой-либо простой подарок, но в мысли ничего не приходило годного. Никакой креативности, Мидория, так держать! И пока юноша думал, он не заметил, как к нему подошел Шото. Помахав над лицом усердно думающего парня, он изогнул бровь в вопросительном жесте. Изуку вздрогнул и глянул прямо в глаза альфы, немного нервно сглатывая. — С днем рождения, Тодороки-сан! — Спасибо. Альфа расправил плечи, а затем подхватил два бокала с шампанским, который нес один из бет на подносе. Элегантно подав один из них омеге, тот скромно принял, чуть опуская взгляд и вовсе отводя в сторону. — Все в порядке? — Да! — Снова дрогнул от вопроса Мидория. Он сам не понимал, почему так глупо реагирует. Все потому, что он не купил гребанный подарок на день рождение того, кто его, по сути, приютил, несмотря на то, что он ни бета, ни альфа, а жалкая омега? Шото прищурился, хотел было уже расспросить его, но на его плечо легла чья-то сильная рука. — Эй, Половинчатый, с кем зависаешь? Редко тебя увидишь с кем-то рядом. — Перед Мидорией встал блондин. По запаху было ясно, что это один из альф. Он молча смотрел на подошедшего, уже собираясь уйти, но на него сразу обратили внимание. — Омега? — Нахмурился блондин, подходя ближе и принюхиваясь, — что-то новенькое. У вас же табу на это, что здесь делает слабый пол? — Слабый пол — это когда ты проваливаешься под гнилыми досками, а я — Мидория Изуку. — Огрызнулся юноша. — О, омега с характером. Мне уже нравится. Бакуго Кацуки. — Представился он, опираясь на плечо Тодороки и самодовольно скалясь. — Бакуго, прекращай. — Скинув руку альфы, отпил немного жидкости с бокала. Блондин усмехнулся, пряча руки в карманы. И к ним еще подошел красноволосый. Он очень дружелюбно улыбался, даже похлопал по-дружески по спине блондина, извиняясь, что так немного задержался. — Привет! В первый раз тебя вижу. Меня зовут Киришима Эйджиро. — Протянул руку альфа. — Мидория Изуку. — Пожав руки, он немного отстранился. Трое стали общаться между собой. Темы ему были немного непонятны, да и не нужно ему это. Он спокойно отошел подальше, ставя бокал на общий стол, на котором была куча закусок. Пить он не собирался, так как опасался последствий. Так как вся эта суета была к вечеру, то омега мог спокойно уйти на балкон, чтобы посмотреть на закат. Один. Ему будет лучше быть на балконе, чем в душном до ужаса зале, переполненными феромонами альф. Облокотившись о каменные белые перила, омега смотрел куда-то вдаль. Его голова была пуста, мыслей никаких. Мидория даже не заметил, что к нему подошли. — Почему здесь один? Юноша дрогнул и посмотрел на подошедшего. Им оказался тот самый дружелюбный альфа по имени Эйджиро. — Да так, просто смотрю на закат. — Без компании альфы? — Мне он незачем. Мне и одному хорошо. Киришима решил дальше не продолжать разговор, подумав, что у него мог быть горький опыт с прошлым альфой. Но какие отношения и горький опыт в его шестнадцать лет? — Если тебя Бакуго чем-то обидел, то не обращай внимания. Он со всеми так. — Все в порядке. Молчание продолжилось. Красноволосый парень отпивал с бокала темно-красное вино, глазея на закат. Никому из них не было некомфортно. Даже наоборот. Зачем же лишние слова, когда есть приятная обстановка хотя бы на этом балконе? — О, вот вы где. — Обратил внимание на них Шото, подходя вместе с Бакуго. Мидория хотел снова тихо уйти, но его перехватили за талию, прижимая к себе. — Снова убегаешь? — гетерохромные глаза смотрели прямо в изумрудные цветом глаза. У Изуку дыхание перехватило, он даже перестал дышать, не смея отвести свой взгляд. Господи, ему только семнадцать исполнилось, а у него уже такой властный взгляд. Казалось, что у Мидории немного подкосились ноги, но его крепко держали. — В-вовсе нет! Просто не хочу влезать в ваши альфа-дела. — Нелепо посмеялся Изуку, все же найдя в себе силы извернуться и быстро уйти. Вся это свистопляска длилось чуть ли не до самой глубокой ночи. Все веселились как могли. Тодороки старший иногда заходил, чтобы просто сказать тост своему самому младшему сыну в семье. Вся его родная семья поздравила с днем рождения, каждый пожелал ему банальностей и подарил не очень-то дешевые подарки. Мидория стоял в стороне от всего этого, попивая из стакана яблочный сок. Все же как никак об омеге тоже позаботились. И некоторые понимающие лица купили столько, будто там не одна омега, а их порядком десять-пятнадцать (сок — хорошая вещь и быстро заканчивается). Но к ночи и альфы, и беты подкатывали именно к Изуку, но тот лишь легко изворачивался и мог дать по щам, лишь бы его не трогали. Иногда даже скалил недовольно клыки. И каково же было удивление, когда Изуку застал пьяным Тодороки, который сидел за столом и еле держал голову, дабы не уронить свое лицо в салат. Правда такое зрелище действительно было нелепым и смешным. Те, кто оставался более-менее трезвым — убирали весь срачник. Омега с этим помогал, пока все же его не ухватили за руку. — Мидория... — Тодороки-сан, Вы слишком пьяны. Вас нужно отвести в Ваши покои. Мне позвать др... — Нет, не стоит. Ты уже здесь. — Вы слишком тяжелы для меня. В конечном итоге Мидория взвалил на себя альфу, еле таща по коридорам и пыхтя от того, насколько он тяжелый. Благо ему Тодороки помогал своими пьяными шагами, собирая плечом все углы и стены. Еле дотащив до заветной комнаты, Мидория из последних сил ввалился, прямо опрокидывая альфу на кровать. Выпрямившись и разминая свои затекшие мышцы, он глядел на пьяного альфу в свете луны. С одной стороны черные волосы, с другой красные. И сам он до ужаса прекрасен. Конечно, не его проблемы, пусть лежит. Его задача была отнести пьяного парня в комнату, а не раздевать и укладывать спать. Но омеге снова не дали уйти, рывком перехватывая и поваливая на мягкую постель. Явно не ожидав этого, сразу в лицо Шото полетел кулак (инстинкт самосохранения), но альфа благополучно заблокировал, потянув руку на себя. — Но-но, я хоть и пьян, но еще отражаю твои удары, Мидория. — Усмехнулся Тодороки, потянув за галстук, развязывая его на омеге, а после рывком распахивая рубашку на нем же. Ткань противно треснула, а пуговицы разлетелись куда-то в разные стороны, даже умудряясь отскочить на пол и покатиться, где потом они растворятся где-то в тишине и в темноте. Омега не на шутку перепугался. Казалось бы, что ему мешает снова попытаться ударить Шото? Его просто настигло неприятное прошлое перед глазами. Словно он видел сейчас не красивого юношу, а того мерзкого похотливого мерзавца, который пользовался Мидорией, как хотел. Альфа припал к шее носом, вдыхая приятный аромат так судорожно, словно жадно глотал воздух после долгой задержки дыхания. Руки огладили бока омеги, чуть сжимая их, пока сам гетерохром пробовал на язык шею омеги. Изуку всхлипнул, упираясь руками в грудь Шото. — Не надо... пожалуйста... — Тихо захныкал омега, роняя большие капли слез на покрывало. Тодороки резко остановился, замирая и затем медленно поднимая взгляд на заплаканного Мидорию. И как немая сцена: Шото медленно выпрямился, медленно опустил взгляд на все то, что он сделал, а затем медленно на свои руки, будто пошел мыслительный процесс того, что он сейчас делал этими руками. А затем его взгляд устремился на покрасневшие заплаканные глаза омеги. — Я... прости, я не хотел... — Тихо прошептал Шото, поглаживая щеку Мидории, пытаясь как-то успокоить, но он лишь отворачивался, не принимая ласку. Гетерохром словно протрезвел сразу, хотя и ощущалось легкое головокружение. Альфа отстранился от него, присаживаясь на край кровати, а затем сгребая в свои объятья Изуку, но тот лишь сопротивлялся, громко всхлипывая, но его полностью прижали, не давая даже сдвинуться ни на миллиметр. И чтобы полностью успокоить испуганную омегу, Шото пришлось в конечном итоге выпустить успокаивающие феромоны, от которых Мидория спокойно уснет и к утру более-менее будет чувствовать лучше (он на это надеется). И как только Изуку спокойно засопел на руках, альфа раздел полностью омегу и уложил в свою кровать под одеяло, а сам пошел принимать душ, дабы подумать о своем грязном и наглом поступке, который он не хотел совершать даже под дулом пистолета. “Поздравляю, Шото, теперь ты напугал Мидорию своей хищной сущностью, зная его больное прошлое. Надо потом двери стальные поставить в свой гон.” *** И на утро Мидория сбежал с комнаты Тодороки, пока тот спокойно спал. И потом он старался с ним не пересекаться, потому что потому. Изуку понимал, если будет часто ошиваться около Тодороки, то добром это не кончится. Его отец это не одобрит, предпочитав ему более сильную омегу или в наихудшем случае - одинокую жизнь альфы, в котором он будет править состоянием отца после него, держать клан в узде и, следовательно, стать самым известным вожаком в коске. Причем в семье должен расти сильный альфа, а не бегающий за омегой, словно проклятый очарованием одной единственной омегой в большом доме. Если Изуку это понимал, то Тодороки упертый как баран. Он практически всегда шел против воли отца и делал все по-своему. Ему хоть это и сходило с рук, и Энджи был всегда недоволен, но видел, какое величие растет прямо в его сыне, стоило просто глянуть на его хладнокровие в убийствах и на правильные принятия решений (за это он спокоен даже). Из-за того, что его избегал Мидория, Шото это вовсе не радовало, потому что думал, что подорвал доверие к себе. И, походу, навсегда. После прихода с заданий, одна единственная омега в группе с альфами была будто той еще стервой. Ему предоставили большой арсенал оружий, которыми он может пользоваться, посему Изуку был украшен кожаными портупеями, которые немного натирали кожу даже через одежду. И от такого горячего вида омеги альфы просто роняли слюни, но притрагиваться не смели, разве что пофлиртовать. Как бы то ни было и как бы странно не прозвучало, но они уважали его интересы и его личность. И только при виде одних разноцветных пар глаз Мидория из стервы превращался в маленького пугливого котенка, сразу же убегая в толпу других мужчин, сливаясь и теряясь из виду. И так эта беготня продолжалась из раза в раз до тех пор, пока Шото все-таки не словил Изуку в коридоре, сразу же зажимая у стены, загромождая руками проход для побега. Мидория сел на корточки, Тодороки за ним. И теперь они застыли в долгом молчании, пока гетерохром не заговорил тихим монотонным голосом. — Долго собираешься убегать от меня? — Что Вы, я вовсе не убегал... — Ты избегаешь меня потому, что я чуть не изнасиловал тебя? — Не поэтому... У Шото сразу камень с души упал, когда услышал это. — Тогда какова причина твоего вечного побега от моих глаз? — Это будет во благо Вам, Тодороки-сан. — Для какого еще блага? — Вам не нужно бегать за мной только потому, что я единственная омега в вашем клане. Не нужно меня опекать или жалеть. Я полностью признателен Вам, что Вы меня не бросили и приютили к себе вопреки запретам в вашей семье. Вам нужно достичь высот и оправдать старания собственного отца. — Мидория бегал глазами по всему, лишь бы зацепиться за что-то и не встречаться с парой разноцветных глаз, которые так внимательно смотрели на него. Юноша даже отвернул лицо куда-то в сторону, а глаза опускал куда-то в пол, рассматривая красный ковер и думая “какой же интересный ковер, а узорчики какие”. Тодороки внимательно слушал его, не перебивая, пока от удивления не вскинул бровями. — Мидория. — Обратился к нему Шото, аккуратно хватая за подбородок и заставляя посмотреть себе в глаза, — не нужно решать за меня. Я действую по своей воле, а не воле отца. Вот увидишь, я стану настоящим альфой и возглавлю клан. — Я не сомневаюсь в Вас. — Поэтому не избегай меня. Это приказ. Я хочу сделать тебя в дальнейшем своей правой рукой. Мидория от удивления захлопал глазами, чуть приоткрывая рот. Его? Правой рукой? А Тодороки точно головой не ударился, когда забирал его с ненавистного дома, который неприятным осадком засел в уголке души? — Хорошо, Тодороки-сан... — Изуку не стал перечить. Посчитал, что легче будет согласиться, чем спорить с Шото в данной ситуации. Вот так и “помирились”. *** К весне, когда у большинства альф начинается гон, у всех практически мафиози лавочка прикрывается на некоторое время. Весна — это такая пора, при котором практически у всех альф чешется не только в паху, но и в клыках. И так получилось, что обострение гона Тодороки совпало с течкой Мидории. И оба сидели в своих комнатах. Если Изуку не мог даже ходить из-за дикой боли в животе и влажности между булок, то гетерохром мог спокойно ходить, только вот готов был ломать стены, зная, что рядом единственная омега. Альфе нужен этот омега, а омеге (именно этой) нужен покой, чтобы никто не трогал (но против природы ведь не попрешь!) Сейчас в Тодороки бушевали два состояния. Первое — я хочу эту омегу, и вторая — я не могу, тогда я буду всю жизнь жалеть, что сделал это в его течку, когда мы это, черт возьми, не контролируем. Первая играла на его природе, а вторая — на совести. И как с таким жить? В нем был не только животный инстинкт, но и нормальные для разумного и образованного человека. Возможно, это и к лучшему. Кто-то спокойно подчинялся своей природе, а кто-то боролся, как Тодороки. Шото кусал подушку, которую в конечном итоге рвал на части. Грыз что-то твердое, так как клыки чесались и хотелось пометить желанную для него омегу (или это казалось только из-за гона). Хотя, с другой стороны, казалось бы, выпусти его на волю — вязку сделает со всеми омегами, которых видит. И этого Тодороки хотелось в последнюю очередь. Если для Мидории его течка проходит только с болями в животе и лежа в кровати, то у Тодороки это было полное месиво эмоций, чувств и состояний. Мастурбация последнего никак не привлекает, а если он и пробовал, то понимал, что это не то. Хочется и колется. Тодороки был благодарен, что его гон только весной, поэтому осталось пережить этот период и тогда он сможет видеть одно солнышко каждый день снова. Но один раз он не выдержал и решил все-таки ворваться к омеге, но его остановили другие альфы (прикрыв носы соответственно), удерживая за руки и уводя совсем в другую сторону. Сажали даже на цепь, блокировали его руки железными наручниками, а, чтобы не смог выбраться — цепляли кандалы на ноги с тяжелыми гирями. И когда же пришло угасание гона, Тодороки почувствовал некую усталость и наконец-то покой. Больше не было бушующего чувства, раздирающего на кусочки. Собственно, так и прошла большая часть весны у каждого альфы. *** Прошло четыре года. Практически ничего не изменилось за это время. Все те же свершения правосудий клана Тодороки, те же самые переживания между Мидорией и Тодороки. И за четыре года омега стал правой рукой Шото, поэтому всегда был рядом с ним и прикрывал тыл. А последний был счастлив. Просто неописуемо счастлив. Нередко на вылазки они встречались с Бакуго и Киришимой, дабы преподать урок “козлам”, как выражался блондин на тех, кто влезал в их территорию. А чужие члены коски не остаются безнаказанными. И если убивали одного из члена другой коски другого клана — они в обязательном порядке должны перебить весь клан. Число людей в одной группе мафиози варьировало. Где-то их было порядком десять, где-то около тридцати. Вся эта заварушка с косками слишком сложна, ведь коска — это одна семья, но если член чужой группы и семьи вступил без разрешения и вершит “великие дела” за спинами других на чужой территории, то отдуваться за это будет его группа, а не вся коска, так как невыгодно каждый раз биться и терять членов мафии на каждой территории. Но есть нюанс — перебиваешь группу коски (по причине, к примеру, описанной выше), забираешь и ее территорию, которая она занимала. Таким образом, они себе и расширяли земли. Энджи Тодороки слег в кровать и очень сильно захворал, постоянно кашляя кровью. Он значительно ослаб, поэтому не мог дальше руководить мафией, посему предоставил все это сыну. Однако так легко клан не передается. По правилам, чтобы добиться высокого поста, альфа может побороться с лидером клана мафиози. И если одержит победу — пост его. Но в семье Тодороки заработали попроще. Так как Энджи имеет четырех детей в семье, то по закону предоставляется все младшему. И младшим оказался Шото. Поэтому все эти заморочки с победой над лидером во имя высокого поста — для тех, у кого не основана на изначальной семье, возглавивший клан. И после того, как Энджи скончался, его не смели оплакивать, лишь молча похоронить. Только единственная в семье дочь могла оплакивать смерть своего отца. Хоть и Нацуо недолюбливал отца, но все же уважал как сильного и волевого человека, достойного альфу. И теперь на Шото возлагались все надежды на новый расцвет клана Тодороки. Появилось полно бумажной работы, от которой альфа немного сходил с ума. Он стал даже курить много, порой выпивать за заполнением бумаг стакан виски со льдом. Если раньше он жутко пьянел, то сейчас его будто охватил непробиваемый иммунитет. Хотя, когда немного шатало, то альфа прекращал пить, чтобы вовсе не уснуть за столом. И чтобы не уснуть, выкуривал сигарету, выпуская дым в открытое окно панорамы. Такой вот замкнутый круг немного получился. За четыре года у Тодороки стали шире плечи, тело стало более мускулистое и крепкое. Казалось, что местные беты в группе от него были без ума. И пусть не были омегами, они все равно хотели ощутить огромный член статного альфы в своей заднице. Однако не стоило отрицать, что Шото мог спокойно выйти погулять по улицам и отдохнуть от всей этой суматохи в кофейне, только он зачесывал черные волосы на красные, закрывая шрам, но и его он закрывал повязкой, так как мало ли, что об его внешности могут знать (ведь шрам на левом глазу выделялся сильнее всего). Поэтому каждая омега чувствовала его запах и таяла только от его внешности. Но порой они морщились, потому что чувствовали чужой запах омеги, поэтому думали, что он занят. Для Шото это к лучшему, ведь он стал так часто обнимать омегу, от которой все четыре года был без ума, вот только омега стал действительно вертлявой задницей, поэтому излишне дразнил взрослого парня. Мидория пах этим альфой, хоть и не был помечен. Однако запах на самом омеге перебивается другими альфами, которые ошиваются рядом и пытаются всячески побороться втихую за него, пока Шото не видит. А Изуку все равно, ему нравится дразнить таких наивных альф, ведь в конечном итоге он с ними не будет даже в одной комнате или постели. Омега мог выйти в свободное время на улицу и зайти в какое-нибудь кафе, в котором готовят вкусное латте. А иногда удавалось выходить с лидером клана невзначай выпить по чашке кофе. — Это не свидание! — Отрицай, сколько хочешь, Мидория. — Улыбался хитро Тодороки, отпивая горячую горькую жидкость. Вот так и было все. Изуку не хотел признавать, что ему все же нравится этот альфа, хоть и всей своей натурой недолюбливал их (а вот природа так не считает). Их обоих тянуло друг к другу. Если Шото это открыто показывал, то Мидория отворачивался от этого, как непослушный ребенок, который не хочет есть кашу. — Мидория, почему ты не хочешь стать моей омегой? — Спросил как-то Шото, не глядя на него и разбирая бумаги, которые новой кипой на него навалились. — Потому что я Вас не люблю, и Вы мне не нравитесь. — Заявил спокойно Мидория, сидя на мягком диване и читая книгу. Тодороки только тихо и беззлобно усмехнулся. “Обманывай себя сколько хочешь, но я по твоим глазам вижу, что все наоборот.” Но в другой раз, когда они стояли вместе и одни на балконе, открывающийся на приятный вид ночных городов и светящихся фонарей где-то там вдалеке, Тодороки курил свою сигарету, вставая с той стороны, чтобы дым не мешал омеге. Оба стояли и молчали, пока гетерохром решил невзначай спросить снова. — Мидория, станешь моей омегой? — Перестанете курить и пить — стану. — С невозмутимостью на лице сказал Мидория, скрывая свое коварство за маской безразличия. — Эй, я, конечно, все понимаю. Курить-то я могу бросить, но выпивка тебе чем мешает? — Значит, я никогда и не стану Вашей омегой. — Мидория нагло щелкнул по носу альфе, а затем вышел в помещение, бросив напоследок “доброй ночи”. *** Тодороки еле-еле справился с бумагами. Теперь его законный отдых давно ждет. И это не только мягкая кровать с долгожданным сном, это еще и компания омеги. Пока не его, но все еще впереди. Шото понял, что омега не пьет в больших компаниях, а посему скорее всего согласиться на тет-а-тет. Что и сделал альфа. Он вытащил с застекленного шкафа два бокала и вино. Нет, это не для того, чтобы споить омегу, скорее просто развязать его язык. Мидория подозревал неладное, однако немного выпить он согласился. Сначала омега выпил один бокал с горем пополам, а затем потихоньку сам себе стал подливать. И после каждого выпитой порции красного вина, он стал жаловаться на все подряд, даже успел всплакнуть, а потом и вовсе уснул прямо на диване. Если для Изуку пять бокалов вина это было много, то для Шото это было вполне нормально, хотя последний пил очень медленно, чтобы дождаться, когда омега все-таки отрубится. Зато многое узнал, но вот незадача — про себя он мало что услышал, разве что “Вы такой дурак вообще порой, я не могу” и “Вы так со всеми омегами? Я знал, что вы все альфы на одно лицо!” Взяв на руки уснувшего Мидорию, он унес в свою спальню и уложил. И, немного полюбовавшись на милое личико омеги, хотел было уже уйти, как его схватили за рукав его формы. — Не уходи... — Прошептал Изуку, не открывая свои глаза. То, что он обратился на “ты”, наверное, было прогрессом? Хотя, скорее, это пьяный лепет, который уже не контролируется самим Мидорией. И Тодороки ничего не оставалось, как остаться и лечь рядом с ним, прижимая к себе. — Ты мне очень нравишься, Тодороки... Повезет же какой-нибудь омеге рядом с сильным плечом... — Шептал Мидория со своим пьяным лепетом, но Шото все слышал. Прекрасно слышал и понимал. Поэтому взял телефон и включил на нем диктофон. — Повтори-ка. — Я люблю тебя, Тодороки. Очень сильно... Поэтому никогда не уходи от меня, даже если найдешь себе омегу... А еще я хочу от тебя детей... Зафиксировав слова омеги, Шото коварно заулыбался, а сейчас надо бы поспать. *** На утро омега снова куда-то убежал от Шото. Он даже не мог проследить за тем, как Изуку просто берет и ускользает, как слизняк. Причем так незаметно, что альфа даже не просыпается. Наверняка из-за того, что сильно устает в последние несколько дней. Тодороки встал и сел на край кровати. Немного потупив куда-то в стену, стал стягивать с себя одежду, дабы принять освежающий душ и уложить непослушные волосы по утрам. Несмотря на его простую прическу, ему все равно приходиться укладывать, чтобы ни один волосок не торчал раком. И после всех процедурных махинаций, Шото снова сидел в своем кабинете и заполнял какие-то бумаги. Мидории на горизонте не было видно, а потом узналось от одного альфы, что он с Бакуго и Киришимой на какой-то срочной вылазке, и придут только поздно вечером. Тодороки внешне не придал значения, читая строчки из документа, а вот внутри скреблось, так как ревность немного давила. Но скрыв свои глаза за челкой, он прикрыл глаза на некоторое время. — Я должен доверять тебе, ведь уже знаю, что ты любишь меня. И как прогнозировали, Мидория вернулся поздно вечером. Шото успел за это время выкурить почти всю пачку сигарет, допить виски и сходить проведать других мафиозников, которые занимались своими делами, даже играли в карты, в бильярд и многие другие разные азартные игры. Но при виде вожака клана, сразу же прекращали и обращали на него внимание. Гетерохром лишь поднимал ладонь на уровне своего лица, оповещая, что все в порядке. Он не был строгим, но, если видит не порядок, мог и предупредительный выстрел сделать. Разозлить лидера было сложновато, однако если очень сильно постараться, то попасть может любому попавшемуся под горячую руку Тодороки. И теперь Изуку сидел на мягком диване и снова читал эту книгу, как ни в чем не бывало. Лидер выкуривал очередную сигарету, выдыхая дым в открытое окно и изредка поглядывая на омегу, что так беспокойно ушел в сюжет литературы. Пустив тихий смешок, Тодороки решил из интереса задать вопрос. — Мидория, станешь моей омегой? — Нет. Я же сказал, перестанешь курить и пить, тогда. — Не отрицаешь, что любишь? — Отрицаю. Шото удержался, чтобы не засмеяться и не засмущать этим омегу, поэтому, выкурив сигарету полностью, потушил ее об пепельницу, оставляя в ней же. — Вот как. — Шото подошел к своему рабочему столу и достал телефон. Мидория даже не обратил на это внимание, думая, что скорее всего он взял его посмотреть на время, напрочь забыв о том, что на стене висят часы. Тодороки копался в телефоне, пока не прибавил звук и не включил запись диктофона на телефоне. Изуку округлял глаза все больше и больше от удивления, пока не посмотрел в наглые и хитрые глаза гетерохрома, которые так пристально сверлили в нем дыру. — Э-это вовсе не то, что ты думаешь! — Мидория отложил книгу и закрыл лицо руками, краснея до кончиков ушей. — О да, это то, о чем я думаю. Себя не обманешь. Даже детей от меня хочешь. — Усмехнулся Тодороки, выключая и блокируя телефон, оставляя на столе. Изуку что-то бормотал, даже тараторил невнятно, вовсе отворачиваясь и скрывая покрасневшие щеки. Вот такую омегу он тоже любил видеть, ведь не каждый день удается ее так сильно смутить. Шото тихо подошел и присел рядом с ним, а затем аккуратно обвивая руками талию омеги, прижимая к своей груди и горячо шепча на ушко. — А где же моя благодарность, что я тебя не изнасиловал, когда ты был пьян и доступен для секса? Я мог это сделать, но не сделал, потому что не хочу делать не по согласию. Я один раз чуть не сделал ошибку четыре года назад, но теперь я этого не повторю. Так, где благодарность? — Спасибо. — Не эта. — Повернув лицо к себе за подбородок, еле касаясь щеки и почти добираясь до губ, — требую поцелуя. У Изуку быстро заколотилось сердце, но противиться не мог. Действительно, себя не обманешь. Хотелось поцеловать этого альфу. Прямо здесь. Прямо сейчас. Но Мидория метался. Он недолюбливал альф и бет только из-за прошлого, но не мог противиться сейчас ему. Где же твоя логика, Мидория? Запах сводил с ума омегу, тело откликалось на этот запах, а зверь внутри Изуку скулил и просил довериться, уверяя, что все будет в порядке. Юноша поворачивается к Тодороки, нервно сглатывая вязкую слюну. Его ладони легли на широкие плечи альфы, не смея даже взглянуть в разноцветные глаза. Шото спокойно и терпеливо выжидал, пристально глядя только на единственный обожаемый объект. Мидория прикусил свою нижнюю губу, сердце не прекращало колотиться, руки немного дрожали от волнения, посему стали приятно массировать плечи, пока пальцами не добрались до шеи, а затем не взяли лицо Шото в свои ладони. И только после этого изумрудные глаза посмотрели на гетерохромные, медленно опускаясь на губы, а затем снова на глаза. Томительные минуты просто били кровью по вискам. Если альфа даже не дрогнул ни одной мимикой на лице, а сам был спокоен, как удав, то Изуку готов был просто умереть прямо сейчас. “Я сделаю это, и на этом все закончится...” Подумал Мидория, наконец целуя в губы Шото. Альфа ничуть не удивился, ведь прилично-продолжительное время ждал взаимности от прекрасной омеги, которую подобрал четыре года назад из той злосчастной квартирки. Забрав инициативу на себя, вожак в ладонях сжимал тонкую талию Изуку, прижимая к себе и требовательнее целуя в сладкие уста, как бы вкушая их как сладкую вишню на морозе. Мидория ни разу не сопротивлялся, а только извивался от ласок, которые предоставляли юркие руки альфы, а сам омега зарылся пальцами в двуцветные волосы, делая полный беспорядок на его голове. До боли жадный поцелуй заставил полностью повалиться на диван. Тодороки устроился поудобнее между ног, дабы Изуку мог скрестить их за спиной. Шумно выдыхая в губы, Изуку почувствовал на языке привкус сигарет с ментолом. Это было необычно, не более. Мидория тяжело дышал, и с губ сорвался стон, когда альфа полез ласкать шею, параллельно вдыхая запах, который сильно дурманил лидера. Только омега нашел в себе силы упереться руками в грудь Шото, останавливая тем самым его. — На сегодня хватит. “Кажется, я себя обманул. Хочу еще.” — Я больше не хочу. “Господи, что я говорю? Скорее Тодороки уже догадался, что я ему нагло в глаза говорю ложь.” Шото усмехнулся. “Так и знал, уж по его лицу понятно, что он догадался!” — Хорошо. Все для тебя. — Альфа встал и поправил свой галстук, прежде чем взглянуть на время, — пора спать. *** И в самом деле. Они стали чаще целоваться, особенно в кабинете Шото, даже чуть не перешли на стол, на котором были очень важные документы. Мидории хотелось намного больше, чем просто поцелуи (и на этот раз он действительно хотел и не противоречил сам себе), но не сейчас. Подождет до поры до времени, причем у него есть очень грациозный план. На днях ведь день рождение Шото, вот тогда пойдет разбор полет фантазий. Однажды их даже застукали. Шото жадно вкушал каждый сантиметр кожи на шее, мокро целуя ее и порой переходя на губы, которые тоже требовали внимания. Омега был зажат между холодной стеной и сильным альфой. Одна нога была закинута на бедро Тодороки в то время, как рукой крепко придерживал ее, прижимаясь бедрами к бедрам Изуку. Видимо стук двери они не услышали (или он был слишком тихий), раз они так увлеклись, а затем вошел бета с новыми документами и отчетом. Но лицезрев картину, поспешил подобрать челюсть и поспешно удалиться, так как на него грозно посмотрели разноцветные глаза. — Я... я попозже зайду! — Промямлил бета, быстро закрывая за собой двери и пропадая из виду. И после этого они были более осторожными, закрывая двери, чтобы никто посторонний не вошел. Не спорим, что альфа бы давно присунул омеге, но ведь сущность внутри него была не просто звериная, а понимающая. Ему не стоит опускаться до уровня мерзких извращенцев только потому, что перед ним красивая омега с прелестным запахом. Он томительно выжидал, когда его омега подаст сигнал, что он может приступить к самому приятному для них обоих. Уважение к Мидории, не иначе. И когда наступил тот самый знаменательный день для Тодороки Шото, все снова суетились, чтобы преподнести этот праздник как расслабляющее время отдыха для всех мафиози. В большом зале собирались известные главы мафиози из коски со своими подчиненными. Тодороки должен обязательно присутствовать, иначе как же праздник без именинника? Альфа решал свои дела с другими вожаками за столом с бокалом вина в руке, пока остальные развлекались и играли в азартные игры. Да, даже на празднике отдыха нет, но, к счастью, закончилось все быстро, и теперь можно было немного оторваться. Хотя под этим словом Тодороки подразумевал просто посидеть в стороне, вертя в руке стакан с коньяком. Напиваться он не собирался, так как все равно нужно быть начеку и следить за всеми. Вот только ни возле себя, ни в толпе он не находил Мидорию. Но внутри было все спокойно. Внутренний зверь никуда не рвался и не выл о том, что с омегой что-то случилось. Значит, волноваться не о чем? Гетерохром перевел свой взгляд хищника на выход, словно ожидал, что оттуда выйдет юноша. Правда его оторвали от мыслей посторонний голос. Шото незаинтересованно, но перевел взгляд на виновника. Этим оказался другой вожак клана. — Я слышал, у тебя в клане омега. Говорят, что очень красивая. Только я ее не вижу. — Сам не видел практически с утра. Поэтому не спрашивай. Тодороки немного напрягся, ведь никто не спрашивал про Изуку, а тут решили поинтересоваться. В любом случае у самого альфы всегда есть хоть один огнестрел и одно холодное оружие. Правда если убьет кого-то из чужого клана — будет битва. Невыгодно на своих же из коски нападать. Поэтому будут только предупреждения. По крайней мере на это надеялся гетерохром. Из раздумий его отвлекли открывающиеся большие двери. И показался объект его обожания. Мидория прошел в зал, и все взгляды уцепились в него. Хотя ничего обычного, разве что был в своей боевой форме. Его встретил Киришима, сразу же приглашая вглубь зала. — Эй-эй, Мидория!!! Как у тебя дела? За несколько дней никто не обижал? — Улыбался юноша, хлопая легонько по спине омеги. — Все хорошо. И нет, никто не обижал. Ты же знаешь, я сам кого хочешь обижу. — Подмигнул ему Мидория. Эйджиро рядом с ним чувствовал себя старшим братом, поэтому за эту омегу он тоже готов заступиться. Причем это омега его друга, пусть он сам не вожак, но всегда готов помочь. Да и не горит желанием руководить кланом, поэтому стал правой рукой Бакуго. Кацуки был очень прост. За четыре года он также подружился с ним, правда без приколов между ним и Мидорией не обойтись, даже заканчивалось догонялками и “я убью тебя, чертов Деку!” Смех, да и только. — У тебя красивая омега. — Да. — Согласился Шото, молча наблюдая за ним и улыбаясь как-то счастливо. — Может, отдашь ее нам? Не бойся, мы будем присматривать за ней. — Хищно облизнулся вожак, на что получил лишь грозный рык и взгляд, полный злобы. Как он посмел только подумать о таком? Омерзительно. Выпустив свои феромоны, он встал со своего места и наклонился над стушевавшимся альфой, который уже готов скулить. — Еще хоть одно подобное слово, я тебя пристрелю прямо здесь. И мне будет далеко все равно на твой клан, зато все будут знать, какой ты трусливый мерзавец и смеешь коситься на чужое. А ты знаешь, что коска — это одна семья. Пойдешь против нее — считай, что закопал себя заживо. Взгляд Тодороки был грозным. Особенно этот бирюзовый цветом глаз навевал только страх, ведь альфа видел в этом глазу самого Энджи, который достиг небывалых высот сам. Вожак лишь нервно закивал и поспешил отойти. Феромоны, который выпустил Тодороки, заставили лечь некоторых альф, даже беты почувствовали, посему поспешно прикрывали носы. Мидории закрыл нос платком Бакуго, чтобы тот ненароком не упал. Забота. — Тебе не стоит этим дышать, иначе будешь валяться, как вон те слабые альфы. Такие альфы в вожаки не годятся. — Проговорил блондин, спокойно наблюдая за всем этим, — тебе повезло с этим Двумордым. Он действительно сильный, но не сильнее меня. Мидория вскинул бровями, придерживая платок плотно к носу. Все же он понимал Кацуки. Тот через свою гордость не переступит, поэтому не хочет признавать даже поражение. Для него победа — это все. Тодороки направился к ним. И как только он поближе подошел к омеге, то приподнял уголки губ, поглаживая щеку Мидории. — Где же ты пропадал? — Готовил сюрприз, поэтому советую не напиваться сильно. — Не собирался. Атмосфера вновь вернулась. И теперь никто не корячился от некого отчаяния и страха, поэтому такие люди практически сразу после того, как оклемались, покидали дом. В зале оставалось чуть меньше народа, но это было только к лучшему. Однако стоило лидеру отвлечься на какого-то бету, который обратился к нему, то сразу же потерял Мидорию из виду. Шото, ответив на некоторые вопросы беты, а некоторые и вовсе проигнорировав, он направился к блондину, который беседовал с другим альфой. — Бакуго, ты не видел Мидорию? — Он вышел. Наверное, он хочет, чтобы ты пришел и получил свой сюрприз, Половинчатый. Поэтому иди, я присмотрю за всем этим с Киришимой. — Я не сомневался в тебе. Благодарю. Тодороки кивнул своему другу, а затем поспешил отклониться, четко направляясь в свою комнату. Почему же именно туда? А где же бы сделала эта вертлявая задница приватный сюрприз? Конечно, только в его комнате, не иначе. И как только Шото подошел к двери, он дернул за ручку. Закрыта. — Я предугадывал, что Вы можете вернуться раньше, поэтому и закрыл дверь. — И ты не откроешь своему альфе? — Во-первых, Вы не мой альфа и я не Ваша омега, во-вторых, на мне нет метки и вряд ли захочу. Может, я хочу быть свободной и независимой омегой? — Хохотал юноша, но Тодороки все равно четко знал, что Мидория продолжает себя обманывать и говорить небылицы. На самом деле Изуку хотел быть омегой для Шото, и безумно хочет метку. Гетерохром встал возле двери, скрестив руки на груди и терпеливо выжидая. Уже не в первый раз. По сравнению с четырьмя годами ожидания взаимности — пятиминутное ожидание как два пальца об асфальт. Дверной замок щелкнул. Это означало, что дверь открыта, и для Тодороки больше ничего не сдерживает. В предвкушении сюрприза от омеги, Шото даже невольно облизнулся. Толкнув дверь, она распахнулась. В комнате было темновато, и только свет из коридора освещал хоть что-то. И стоило ему зайти и закрыть за собой дверь на замок, как зашторились окна, а в комнате были слышны тихие шаги, затем невесомые прикосновения. Принюхавшись, он понял, что его не обманывают и перед ним его омега. Шото поморгал пару раз, дабы привыкнуть к темноте. Сзади него был Мидория, который блуждал руками от плеч по спине к пояснице, а затем ловко вертясь вокруг альфы, закинул одну ногу ему на бедро. — Я решил порадовать Вас приятным сюрпризом в виде себя. Но это еще не все. — Не успев схватить эту юркую омегу, Изуку подошел к ночникам и отрегулировал свет на более интимную обстановку. И перед Шото предстал Мидория в красивом платье с пышным подъюбником, на ногах были кружевные чулки и женские берцы на толстом каблуке, поэтому омега спокойно доставал, учитывая разницу в росте. На нем были еще украшения под цвет его глаз, что завораживало еще больше. — Ты прекрасен. — Прошептал почти неслышно одними губами Шото, подходя медленно и пытаясь удержаться от столь ослепительной красоты, как считал сам альфа. Подхватив под ягодицы, он повалил на мягкую кровать. Все, конечно же, началось с предварительных поцелуев и ласк, от которых омега сходил с ума. С него от нетерпения содрали платье, откидывая куда-то в сторону, а украшения порвали. Конечно, Мидории не жалко, все равно по дешевке купил. А вся эта обстановка только заводила Изуку, а не пугало. Ему нечего бояться в присутствии этого альфы. Снимая попутно одежду с Тодороки, он целовал в губы гетерохрома, на языке которого так и вился привкус сигарет и алкоголя. Процесс подготовки Мидории к большему увенчался даже успехом. Тот не дергался и не старался дать в глаз (мало ли из-за травмы), а покорно наблюдал за всем этим, прогибаясь в спине и постанывая тихо-тихо, чтобы никто не услышал. Но как удержаться, если трогают чувствительное место? Поэтому Изуку требовал поцелуев в такие моменты. “Какой милый.” Пронеслось в голове Тодороки, в очередной раз целуя в губы юношу, а затем переходя ласкать шею. Альфа старался растянуть как можно дольше Изуку, дабы не доставлять дискомфорт (хотя по-любому будет больно). И когда омега в очередной раз сладко застонал, Шото вынул пальцы и даже облизнул их, усмехаясь. — Ты такой вкусный, сдержаться уже сложно. Но ты точно готов? Пути назад не будет. — Да, я готов. Я полностью уверен в своем выборе. Тодороки глубоко вздохнул, устраиваясь удобнее между ног Изуку и приподнимая его бедра, закинув ноги на свои плечи. Мидория попытался расслабиться, так как полностью доверял этому человеку. И альфа вошел наполовину в него, стон сразу сорвался с губ. — Господи, какой большой... — Стонал юноша, пытаясь сдержать пошлые звуки, вырывающиеся из его глотки. Тодороки вскинул бровями. — Если ты не прогуливал в школе предметы, то сам понимаешь, почему у нас, альф, все устроено. — Мне порой кажется, что тебе отец растишку на член мазал. — Зафырчал Мидория, громко застонав в очередной раз, когда шлепнулись бедрами об его ягодицы. — Воу, ух, ты, смотри, как ты меня принял. В лицо сразу полетел удар ногой, который Шото благополучно заблокировал, сжимая несильно лодыжку омеги. — А будешь драться, пощады можешь не ждать. — Предупреждающе прорычал Шото, приподнимая уголки губ и малость показывая клыки. Мидория только нервно сглотнул и медленно отвел взгляд, явно не намереваясь продолжать драться дальше. Уж не хотелось в свой первый (который давно не первый) раз быть отодранным, как шлюха. Хотелось быть любимым и самому любить, хотелось получить удовольствие, а не боль. Призраки прошлого били по памяти, заставляя омегу дрожать от страха, но ведь перед ним альфа, который был все время рядом, который за все это время старался защищать (по возможности). Именно глядя на Тодороки, Изуку делал исключение по поводу того, что альфы думают только членом. Как только Мидория привык к размеру Шото, он немного расслабился, давая понять, что можно начинать. И вожак начал свое дело, расцеловывая любовно плечи и шею омеги, мягко двигая бедрами и срывая с уст Изуку тихие стоны наслаждения. Ладони Мидории легли на сильные плечи Тодороки, чуть сжимая их и массируя, и мягко скользил пальцами от плеч к шее, а там поднимаясь вверх по затылку, зарывался в двуцветные волосы альфы, чуть сжимая. И вот, слившись в сладостном поцелуе, толчки ускорились, постепенно срываясь на бешеный ритм. Дыхание уже сбилось, непонятно, сколько прошло времени, но Мидория уже не заглушал свои стоны и вскрикивал от наслаждения, царапая спину альфы, а тот только утробно рычал, утыкаясь носом в шею Изуку. Хочется пометить. Хочется и колется. Пока омега не даст согласие, он старается держать себя в руках. Вот она - сила воли лидера мафии. Мидория под ним резко вздрогнул, параллельно впившись короткими ноготками в плечи Шото, и с губ сорвался очередной стон, который заметно (по крайней мере для ушей альфы) различался от других. Еще один толчок под нужным углом. Мидория отреагировал также. — Ты весь дрожишь. Изуку ничего не ответил, поджимая губы и уже поскуливая от нетерпения. Ему хочется того самого бешеного ритма, от которого сносит крышу. Тодороки дал ему это. Снова. Вколачиваясь в тот самый угол, от которого омега была без ума и кричала имя вожака мафии на всю спальню. Ноги вздрагивали почти от каждого такого толчка. Узел заметно набух, оповещая и самого альфу, что, если не вытащить, будет сцепка. Пусть перед ним вовсе не течная омега, но вряд ли бы этого хотел сам Изуку. Или хотел бы? Ноги Мидории скрестились за поясницей Тодороки, явно не хотя, чтобы тот отстранялся. Шото малость запаниковал, он-то это не контролирует все, но омега только мертвой хваткой вцепилась и напрочь отказывалась расслаблять что руки, которые обнимали за шею, что ноги, которые так и сжимались сильнее, прижимая ближе. — Пожалуйста... Тихо сорвалось с уст Изуку. Тодороки недолго мешкался, пока не возобновил движение бедер, вгоняя уже со всей силы. Звонкие шлепки раздавались по всей комнате, как и громкие стоны омеги. И в последний раз толкнувшись, Шото обильно стал изливаться вовнутрь Мидории. Юноша под ним изогнулся изящно в спине, кончая следом с протяжным сладким стоном. Оба тяжело дышали, альфа навис над ним. Вот только выйти он не может, потому что произошла сцепка. Не любил он это понятие и вообще существование в природе. Изуку под ним тихонечко захныкал, на что лидер сразу обратил внимание, боясь того, что омега этого не желал. — Мне немного больно... — Шмыгал носом Мидория. — Потерпи немного. Тодороки прекрасно понимал, что ощущения не из приятных, когда в тебе что-то такое крупное и набухшее. Но если он попытается вытащить, то только порвет его. А ему не очень хотелось такого исхода. Ловко подхватив Изуку, посадил на свои колени, усевшись на краю кровати. Крепко обняв свое сокровище, он целовал успокаивающе в изгиб шеи и гладил по спине. И на протяжении около часа альфа испытывал микрооргазмы, а Изуку вздрагивал и тихо постанывал от приятных “сюрпризов” от Шото. И по окончанию, когда узел сошел, Тодороки мог спокойно выйти с подуставшего омеги, а затем вместе прилечь под одеялом, обнимаясь и сладко засыпая. *** Обострение гона весной у Шото снова совпала с течкой Мидории. Будто сама судьба намекает ему, что они друг другу подходят. До этого момента они чаще обычного проводили вместе. В плане не только как лидер и правая рука, но и как возлюбленные. Шото даже удалось выбить с уст омеги слова “я люблю тебя”, так как сам Изуку изображал вредного ребенка и отказывался говорить. Но это было частью игрой для них обоих. Мидория как непоседливый котенок, который мог быть и игривым, и вредным одновременно. Сначала тебя котенок лижет, а потом царапает и кусает. Так и здесь. Одинаковая ситуация. И в период гона с течкой они провели в спальне Тодороки, ловя несколько оргазмов подряд со сцепкой. В этот период никаких нежностей и не было. Только дикий и безбожный трах, не скрывая или не заглушая стоны. Казалось, что проходящие мимо этой комнаты беты или альфы немного задерживались, чтобы послушать вскрики удовольствия омеги и рычание альфы. Только в этот период изменилось только одно: Шото пометил Изуку, впиваясь в его шею. А тот и против не был. Даже без течки он хотел эту метку, просто он вертлявая задница, которая этого не признавала. И именно в этот день обострения гона и течки Тодороки Шото официально добился Мидории Изуку. Теперь официально он его омега. Осознание пришло только под конец всего траходрома, когда уже уставший Изуку лежал на его груди и что-то тихо урчал под нос. — Боже, спасибо, я дожил до этого момента. — Благодарил Всевышнего Тодороки, крепко обнимая и прижимая к себе Мидорию, и прикрыл глаза. *** Все лето Тодороки просидел около стола. Казалось, что он там скоро прирастет пятой точкой к мягкому креслу и вообще не отлипнет. К счастью, Мидория его оттуда отдирал, чтобы заставить хоть поспать пару часов. Из-за недосыпа у альфы появились страшные синяки. И чтобы меньше спать, но больше сделать бумажной работы, он курил. Мог выкурить одну пачку за полтора дня (и то, потому что Изуку готов был давать подзатыльники за каждую сигарку). За все лето у них и близости почти не было, но в период течки омеги, Мидория отлеживался в комнате и скулил, желая своего альфу. Однако, к сожалению, он провел одну течку без него (Тодороки тоже об этом жалеет). И как только Шото освобождался от бумаг, то сразу падал на постель и тут же отрубался (перед этим приняв душ или ванну). Изуку либо лежал возле него и перебирал его двуцветные волосы, путая между собой, либо он тусил рядом с Бакуго и Киришимой. Последний любил и любит крутить байки, шутить и даже травить смешные анекдоты, от которых сам блондин усмехается, а омега заливается звонким хохотом. Тодороки не рычал, если чувствовал чужой запах альф на омеге (потому что он был рядом с Бакуго и Киришимой, которые не обидят его), потому что доверял ему. Но вот сущность внутри него еще как рычала. И готова была разорвать не только других альф (хоть они были друзьями), но и присваивать омегу дальше, даже если она была с его меткой. Но Шото по природе своей все равно был более спокойным с полной невозмутимостью. Тодороки порой надоедала эта бумажная работа, поэтому мог психануть и оставить работу на пару часов, но при этом расслабиться с Мидорией. Так как на дворе осень, то могли просто походить по улице, держась за руки или идя в обнимку. Могли забежать в кофейню, где попивали любимые горячие напитки. Шото любил горький кофе, а Мидория — либо Латте, либо Мокаччино. Оба могли молчать и смотреть друг на друга влюбленными и счастливыми взглядами, а могли поболтать. Тодороки очень любит свою омегу, а Мидория – своего альфу. И в одной из жарких ночей, когда они просто лежали и довольствовались тишиной и размеренными дыханиями друг друга, Тодороки спросил его: — Изуку, сколько мы не занимаемся любовью, ты не можешь порадовать меня сюрпризом. — Прошептал мягко на ушко, целуя после этого в висок. — Каким? — Включил дурачка Мидория, поднимая взгляд и встречаясь глазами с гетерохромом. — В виде ребенка. Нашего будущего наследника. Или наследницы… — Мечтательно вздохнул Шото, крепче обнимая омегу. Мидория отвел виновато взгляд, поджимая губы. Ком вины подступил к горлу, а на глазах наворачивались слезы. Хотелось бы ответить, но Изуку боялся, что голос надломится, и альфа заметит эту перемену. Но и без слов Шото посмотрел на юношу, сразу же нависая. — Что-то случилось, Изуку? Почему ты плачешь? — Заботливо утирал слезы большим пальцем, целуя успокаивающе в лоб. Мидория поднялся. Оба сели. Омега не хотел поднимать свои, полные слез, глаза, но Тодороки мягко поднял его лицо за подбородок, нежно ему улыбаясь. — Ответь мне, Изуку. Пожалуйста. Прошу тебя. Ты не хочешь ребенка? Да без проблем, я никогда тебя не заставлю рожать, если ты этого не хочешь. Я не копия своего отца. — Успокаивал его альфа, целуя все личико. — Я х-хочу ребенка… Но… — Шмыгнул носом Изуку, хныкая и пытаясь ему внятно сказать, — но я не могу… Я не могу родить тебе ребенка, потому что шанс забеременеть очень низок из-за того, что произошло в прошлом. Прости меня, Шото. Я, видимо, бесполезная омега, которая не может даже родить тебе ребенка. От тебя. — Голос становился все тише и тише, пока Изуку не разрыдался. Тодороки обнял Мидорию и целовал любовно в макушку, успокаивающе поглаживая по голове и по спине. — Нет ничего страшного в этом. У нас все обязательно получится. Просто верь в это. — Может нам взять ребенка из… — Нет. Я хочу попытаться вместе с тобой. Но, если попытки будут такими же нулевыми, возьмем из детского дома. Ладно? — Хорошо, Шото. — Улыбнулся ему омега, крепче обнимая Тодороки. *** Первого декабря, когда Шото и Изуку вместе с группой людей (к ним еще присоединились Бакуго и Киришима забавы ради) одолели клан мафиози по причине того, что гуляли по их территории и убили одного из их семьи мафии. Поэтому целый клан чужой коски поплатился за это. Возвращаясь с боя домой, выпал первый снег, как подарок на их победу. Мидория остановился и стал радоваться, как ребенок, ловя снежинки языком. Киришима тоже не отставал, присоединяясь к омеге, однако получил поджопник (мощный) от Кацуки. — Ты уже взрослый мужик, блять! Веди себя, как подобает альфе, придурок!!! — Рявкнул на него блондин, но красноволосый лишь звонко засмеялся, ничуть не оскорбленный. — Да ладно тебе, Бакуго! Сколько бы нам не было лет, мы в душе дети. — Ответил ему Эйджиро, но и на эти слова он получил снежком в лицо. Шото глядел на это минутное ребячество, затем на всех остальных, которые смотрели на вожака. Гетерохром вздохнул и кивнул им. И все сразу вспомнили детство, кидая друг в друга снегом. Тодороки просто наблюдал издалека, потому что привык быть бдительным, поэтому смотрел по сторонам, будто следя, чтобы никто не напал на них, хоть территория по праву уже их (так как убили весь клан чужой коски, следовательно, они завоевали кусочек территории). Гетерохром недолго наблюдал за этой забавной картиной, но выудил из толпы свою омегу и немного отошел подальше. — Что-то случилось, Шото? — Обеспокоенно взглянул на альфу Изуку, чуть наклонив голову вбок. — Просто я подумал, что наступил самый подходящий момент в нашей жизни. — О чем ты? Тодороки нырнул рукой в карман черных брюк, доставая красную коробочку. У Мидории пошел мыслительный процесс. Новый Год ведь не первого декабря. Да и подарок он не подготовил… Гетерохром встал на одно колено, раскрывая коробочку. Вокруг них все стихли разом, наблюдая за милой картиной. Изуку обомлел, чуть ли не роняя челюсть. Затем юноша покраснел, прикрывая рот руками. — Выходи за меня, Изуку. — Я… — Мидория потерял дар речи, но Шото терпеливо ждал ответа, несмотря на то, что стоять в такой позе было довольно прохладно, — я согласен. Вокруг стали ликовать, даже выпустили пару патронов в небо. Тодороки одел кольцо на палец Мидории, а он в свою очередь — на палец Тодороки второе кольцо, которое было в коробочке. Оба тепло обнялись друг с другом, а затем на глазах у всех слились в поцелуе. За все время, которое они провели в месте, Шото успевает завестись от одного поцелуя омеги. Бакуго пристально наблюдал и покуривал дорогую сигарету, выпуская клубы вредного дыма в воздух. Ему надоело смотреть, как они уже жадно целуются, явно теряя стыд и страх перед всеми. Собрав одной рукой маленький комок снега, успел еще харкнуть в сторону на землю. Комок снега полетел прямо в парочку, одаривая морозным ударом и холодом. Молодожены разорвали поцелуй, Шото посмотрел на Кацуки, который уже успел отвернуться, покуривая и посвистывая, типа, не причем, сердитым взглядом. Тодороки отошел и стал собирать кучу снега, собирая большой ком, а затем со всей силы отправил в полет, попадая прямо в голову блондина. Тот, в свою очередь, подавился от неожиданности то ли сигаретой, то ли дымом, который втянул. Бакуго стал кашлять, откидывая к хренам бычок и втаптывая его в снег. — Ах, ты… — кашель, — я тебе сейчас задницу… — кашель, — надеру, скотина! — Громкий кашель, — бессмертный, что ли?! — Заслужил. Отбой всем, направляемся домой. *** Они провели и жаркую брачную ночь, потом после этой ночи еще несколько раз подряд. К концу декабря у Мидории началась течка (в связи с постоянным партнером и регулярным сексом). Тодороки с удовольствием проводил течку вместе с Изуку, обильно изливаясь прямо вовнутрь, со сцепками, наполняя до краев и лаская параллельно, чтобы доставить только одно удовольствие. И вот настал январь. Близился день рождения Тодороки. А он весь в бумагах, как всегда. Изуку разве что приходил, чтобы поцеловать в губы Шото. А иногда просто посидеть рядом с ним, чтобы помочь с бумагами (например, изучить документ и пересказать кратко, что в этом документе). Так и коротали вместе время молодожены. И как только наступил день рождения вожака клана мафии, все снова собирались на праздничный банкет. Снова становилось шумно, а Шото этого не хотелось. Ему просто хотелось тишины. Но против традиций не попрешь. Он наблюдал за всеми, сидя на своеобразном троне (а ведь когда-то на нем сидел его отец). Под конец дня и ближе к ночи Мидория ожидал в комнате, держа маленькую коробочку. Изуку немного волновался, но в то же время был полон энтузиазма. И как только уставший Шото вошел в комнату, он посмотрел на сидящего омегу посередине кровати с коробочкой в руках. — А вот и главный приз. — Усталость Тодороки как рукой сняло. Он скинул с себя пиджак, снял лаковые дорогие туфли, сразу залезая на кровать. Целуя в губы свою омегу, он попытался чуть ли не содрать одежду с него, но Мидория остановил его. — Стой, Шото… Ты не хочешь посмотреть на подарок? — Что там? — А ты посмотри. А то своими ручками сразу за меня ухватился. — Демонстративно треснул по рукам альфы омега. — Но что я могу поделать, когда ты такой манящий, и сладко пахнешь? — Проурчал прямо на ушко Изуку Шото, убирая послушно руки. Взяв коробочку с рук, включил светильники, которые стояли по бокам от них на прикроватных тумбочках. Нетерпеливо распаковав коробку, стал рыться, пока не нашел заветную бумажку. — Две полоски… — Сказал себе Тодороки, затем губы растянулись в счастливой улыбке. Не веря своим глазам, он посмотрел прямо в изумрудные глаза Мидории, который кивнул ему, мягко улыбаясь. — Я беременный, Шото. — Изуку приблизился к нему, шепча у губ, — от тебя. — Я так счастлив. — Гетерохром потянулся своими руками к талии юноши, пока снова не треснули по ним, — ай! А теперь за что? — Но на сей раз обещай мне, что будешь меньше курить и пить! — Конечно, Изуку. — А еще любить меня с малышом. — Нет, ну… это вообще бесспорно! Это не обсуждается. Но теперь ты не отвертишься. Будешь сопротивляться — я буду мучить тебя. — Шото коварно посмеялся, выключая свет. — Ну, Шото! Дурак! — Покраснел Мидория, тихо смеясь. *** Прошло четыре месяца. Изуку ходил уже с приличным таким животом, поглаживая его постоянно и напевая что-то себе под нос. Шото категорически запретил ему ходить на вылазки и перетруждаться вообще. Но омега сидел рядом с Тодороки, помогал с бумагами. А когда гетерохром делал себе перерыв, то не упускал момент, чтобы погладить заботливо круглый живот его омеги, а затем приложить ухо. — Шото, а кого ты хочешь больше всего? — Тебя. Мидория сразу вспыхнул от смущения. — Дурак ты, Шото! Я не это имел в виду! Девочку или мальчика? — Я бы хотел больше всего мальчика. Но и девочке буду тоже рад. Изуку часто капризничал и вредничал, даже в еде стал привередой. А когда Шото хотел закурить, то тут же отбирал у него сигареты и совал чупа-чупсы. И так Тодороки привык за место сигарет покупать килограмм таких леденцов. А за место спиртного пил крепкий чай или кофе. В период своего гона альфа гиперопекал свою омегу, ухаживал за ней всячески, вылизывая метку, но вот дальше Шото не заходил, потому что, несмотря на природу, пытался подавлять животные инстинкты, ведь перед ним так сладко пахнет желанная омега. Но после слов «ребенку навредишь» гетерохром становился сразу паинькой и забивался в своеобразный угол самобичевания. Посему «молотил» вручную по ночам, вдыхая запах омеги, которая крепко спала рядом. Так прошло еще три месяца. Живот стал чуть больше, чем тогда. Изуку много ел, но полезной еды. Придерживался той диеты, которая не будет вредна для будущего малыша. Почаще ходил с Тодороки по магазинам и покупал детскую одежду, светясь от счастья. Даже успели детскую комнату сделать для будущего ребенка и обустроить ее, внеся в нее комфорт, уют и любовь. Оба были в предвкушении. Ходили на УЗИ, чтобы посмотреть, мальчик будет или девочка. Но предположительно будет мальчик (но даже так они не переставали покупать и то, и то). Но такому счастью не суждено было продлиться долго. После того, как прошло день рождение Мидории, Шото и Изуку вместе проводили время. Тодороки поглаживал живот, целуя в затылок свою омегу, а тот в свою очередь довольно урчал и прижимался к своему супругу. — Я люблю тебя, Изуку. — И я тебя очень сильно люблю, Шото. Оба мирно заснули. Точнее Мидория спокойно заснул, а Шото почему-то не мог уснуть, но все же прикрыл глаза, чтобы наверняка. Послышался звук разбитого стекла. Альфа сразу же подорвался, оглядываясь назад и сразу зарычав, так как на чужую территорию проникли. Омега тоже подорвался и начал бить тревогу. Тодороки достал пистолет и стал отбиваться, применяя сильные удары в челюсть, выбивая зубы, а также пристреливая врагов. Изуку не сидел, поэтому потянулся и к своему оружию, только к ножу, но его руку перехватили и тут же оттащили от кровати за волосы. — Изуку! — Тодороки сразу же открылся врагу, поэтому на него навалились числом, прижимая к полу лицом. — Не дергайся. Иначе я перережу горло твоей омеге. — Нож приставили к горлу. Лезвием надавили, пуская маленькие капли крови. Альфа зарычал, пытаясь вырваться, но его только сильнее прижали. От ярости его глаза словно светились в темноте, показывая грозного хищника и вожака. — Да вы посмотрите. Омежка еще и брюхатая. — Судя по всему их босс присел на корточки перед схваченным Мидорией, оголяя живот и обводя округлость одни пальцем. Изуку зарычал, пытаясь вырваться, но сила альф превосходила его силу. В комнату ворвались подчиненные Тодороки. — Оружие на пол! — Пригрозил враг, направляя дуло пистолета прямо к виску омеги, — иначе кто-то пострадает. — Опустите оружие… — Приказал Тодороки. Больше всего он боялся за омегу. За жизнь своего омеги. — О… нет-нет, я знаю, что сделать… Ты мне отдашь всю свою территорию взамен на жизнь омеги с ребенком. Я же все-таки не сволочь, чтобы лишать вас потомства. — Шото, не надо. Не отдавай ему ничего. Тодороки посмотрел на омегу, а затем на врага. Нервно сглотнув слюну, он вздохнул. — Хорошо, я все отдам, только отпусти Изуку. — Хороший мальчик. Я знаю, куда надавить. Теперь ты понимаешь, почему не нужно иметь омег? От них одни проблемы. Отпустите мальчишку. Мидорию отпустили, поднимая на ноги. Юноша не хотел с этим мириться, поэтому ловко перехватил огнестрельное оружие и прострелил одному глотку. Началась перестрелка. Не было понятно, что, кто и кого. Ослабили хватку. Тодороки вырвался, также перехватывая оружие, подставляя врага на пули и используя его, как щит. Изуку откинули к стене, сразу пиная ногами (пытаясь по животу), но веснушчатый омега также пытался защитить будущего малыша, рыча. — Надо было без раздумий тебя убить. Вы, омеги, вечно мешаетесь. Годны только для того, чтобы вас трахали в задницу и во все существующие дырки. — Мафиозник прострелил оставшейся одной пулей, попадая куда-то в живот (в темноте при лунном свете не очень видно). Тодороки не успел предотвратить это, но при этом схватил со спины за горло. Стал душить в сгибе локтя, пока не потянул рывком голову до противного хруста. Альфа сплюнул, а затем сразу же опустился к плачущей омеге, которая лежала в крови и зажимала рану. — Вызовите скорую! Живо! — Приказал гетерохром, аккуратно перетягивая на себя Изуку, прижимая какой-то тряпкой живот, дабы уменьшить кровотечение. — Я не смог уберечь… — Навзрыд заплакал Мидория. — Не вини себя, пожалуйста. — Я снова все испортил. Прости меня, Шото... *** Изуку лежал в больнице долгое время. Ему сделали кесарево, чтобы извлечь мертвый плод, потом Мидория проходил кучу исследований, собирали мочу, кровь и так далее. Шото часто рвался к супругу, но врачи не пускали. Но когда уже было можно, то Тодороки просто пулей летел по коридорам, по этажам, чтобы войти в палату к своей омеге, чтобы просто крепко обнять, поцеловать, снова успокоить. Мидория плакал в плечо Тодороки, ведь он до сих пор не мог поверить в это. А затем омега вручил ему бумаги, где говорилось, что более он не сможет забеременеть. — Шото, думаю, нам нужно расстаться. — Изуку нервно сгреб в ладонях одеяло, пытаясь сдержать слезы. Он не хотел видеть выражение лица альфы. — Только из-за того, что ты не можешь подарить мне ребенка? — И это тоже. Я все порчу, я путаюсь под ногами. Лучше бы ты меня тогда бросил. Твой отец был прав и… — Моего отца больше нет. И за всю семью мафиози решаю сейчас я. — И что? Какой из меня хранитель очага, если я даже ребенка не уберег?! — Изуку сорвался на крик, поднимая заплаканные и покрасневшие глаза, — лучше тебе найти другую омегу, которая подарит тебе наследника. Оставит после себя хоть что-то. Хоть кого-то… — Изуку. — Грозно обратился альфа, пуская феромоны. Омега задрожала, снова поднимая взгляд, но на этот раз медленно. — Не решай за меня. Моя любовь – это не дерьмо на палке. Я люблю тебя и только тебя. Даже если ты меня бросишь и убежишь, я найду тебя, слышишь? Прекращай говорить чушь. Мы вместе, мы справимся с трудностями. Мне плевать на эти бумаги. Мы обойдем эту природу, и ты снова подаришь мне ребенка. Вспомни, как мы почти два года пытались завести ребенка, но завели же? Поэтому, пожалуйста, не делай мне больно, Изуку. — Шото сгреб в объятья омегу, целуя в макушку. — Прости, Шото. Да, мы постараемся… — Улыбнулся утешительно юноша, обнимая крепко супруга. *** После выписки Тодороки следил за Мидорией, чтобы не напрягался и просто отлеживался дома. А если у него не получалось следить за омегой, то приказывал другим следить за ним. Шото часто замечал, что Изуку по привычке гладил себя по животу. Это умиляло и делало больно одновременно, ведь омега думает, что он беременный, хотя на самом деле нет. И как только юноша оправился, то сразу приступил к тренировкам, дабы восстановить свою форму и силу. Но все не так сильно пошатнулось, как казалось на первый взгляд. И под конец дня Изуку заваливался на кровать после освежающего душа. Правда шаловливые руки гетерохрома не давали и глаз сомкнуть. — Изуку, мы так давно не занимались любовью… Я так хочу тебя. — Проурчал, словно кот, Тодороки, целуя метку и даже мокро облизывая. Мидория развернулся, ловко оседлав супруга и коварно хихикая. — Я тоже тебя очень сильно хочу. И ты как всегда в боевом расположении духа. — Что я могу поделать, если на такое сокровище у меня товарищ поднимается? — Раз сокровище, то уж одноногий пират. — Стебаться решил? Лучше займи свой рот более интересным делом. И в последующие минуты Изуку громко причмокивал губами, вбирая в обе щеки большой агрегат Тодороки, который удовлетворительно рычал и тихо скулил от наслаждения. Он так давно не чувствовал этот горячий рот. Язык Мидории умело проходился по взбухшим венкам на половом органе, поднимаясь от основания члена до головки. Облизнув вокруг головки, стал интенсивно посасывать, собирая естественную смазку на язык и тут же громко проглатывая. Омега довольно мычал и пытался заглатывать целиком, расслабляя горло. — Я так соскучился… — Прошептал Тодороки, зарываясь длинными изящными пальцами в зеленые волосы Изуку, массируя голову и иногда контролируя движения, — бери глубже, дорогой. Мидория послушно берет глубже, работая параллельно языком. Он уже даже зажмурился, дабы доставить наслаждение гетерохрому, пока последний не стал долбиться прямо в горло Изуку, громко постанывая и рыча, пока не излился прямо в рот, успевая достать и испачкать лицо. — Ложись на живот и подними свою задницу. Изуку был очень послушным, поэтому сделал так, как наказал ему Тодороки, горячо выпячивая пятую точку и даже виляя ей. Гетерохром припал губами к заднему отверстию, вылизывая и смачивая слюной, а затем проник кончиком языка вовнутрь. С губ Мидории сорвался тихий стон. Причмокивая губами, Шото добавил два пальца, входя ими сразу в анал омеги и подготавливая ее к большему. При этом параллельно вылизывая и смакуя сладкую пахнущую смазку, которую выделял возбужденный Изуку. — Прошу, дай мне большего… — Какой нетерпеливый. — Довольно зарычал Тодороки, облизывая свои губы. Приставив головку ко входу, плавно вошел до упора в омегу, срывая очередной сладкий стон с губ Мидории. — Боже-е… — Застонал веснушчатый юноша. — Слишком рано обращаешься к Нему. — Усмехнулся на ушко Мидории гетерохром, хищно скалясь. Поцеловав за ушком, Шото стал двигаться в ускоренном темпе. Омега и не был против, приятно сжимая изнутри своего супруга, а тот в свою очередь звонко шлепался бедрами об ягодицы Изуку, целуя плечи и иногда покусывая их, оставляя незначительные следы от зубов. Затем Тодороки расставил руки по сторонам от возлюбленного, зажимая всем своим телом омегу, стал короткими толчками в него вколачиваться. Мидория не заглушал свои стоны, посему даже не стеснялся громко вскрикивать от наслаждения, пока дрожащие ноги не дали знак гетерохрому, что юноша уже на пределе. Изуку спустил прямо на бордовые простыни, а Тодороки – прямо внутрь, войдя до упора. Произошла сцепка. А оба и не были против. — Я люблю тебя. — И я тебя люблю. Сильно-сильно. *** И вот когда настала годовщина, они и группа мафиози участвовали в одной вылазке, в которой снова на их территорию снова покусились и решили оторвать целый кусок из коски. Слишком уж лакомый кусочек у семьи Тодороки. Эта перестрелка длилась дольше обычного. Потерь было много, но лидировала в количестве людей пока сторона Тодороки. Кровь брызгами проливалась на холодный снег, окрашиваясь в алый цвет. Могли лежать оторванные головы, кишки могут быть разбросаны от пуль дробовика, разорванные головы, люди с перерезанными глотками. И вроде бы все кончилось. Вроде бы. — Надеюсь, это все. — Тодороки оглядывался по сторонам, держа пистолет в руке. Мидория подошел к нему и поцеловал в холодную щеку, сдвигая его маску и хихикая. — Значит, твоя территория станет еще больше. — Не «моя», а «наша». — Обнял омегу альфа, целуя в щеку, также приподнимая маску. Все же не стоит раскрывать свои личности. Изуку заметил шевеление за спиной Шото, поэтому поспешил оторваться и оттолкнуть альфу. — Берегись! — И все словно в замедленной съемке: Мидория быстро достает пистолет, а затем стреляет. Времени целиться не было, но чутье подсказывало, что он попадет. Правда в ответ успели выпустить три пули, которые шли снизу-верх, так как рука дрогнула и выстрелами прошлась таким образом, попадая в ногу, в живот и в область сердца. У Шото сузились зрачки от ярости. Он не думал, что так все обернется. Сразу рванув к омеге, словил ее, перед тем, как та падет. Рот заполнялся кровью, который вытекал из уголков губы, но через маску видно не было. — Боже, прошу, не оставляй меня. Тодороки стало все равно на личность. Он снял маску с себя и с Изуку, откидывая в сторону. — Меня уже все равно не спасти. — Пожалуйста, молчи. — Прости, Шото, я снова облажался. — В глазах темнеет, но Изуку пытается держаться, откашливаясь кровью, — Шото, я люблю тебя. — И я тебя люблю, Изуку. Прошу, не оставляй меня и ты. Мидория из полуоткрытых глаз взглянул в глаза гетерохрома, рука потянулась к щеке юноши, оглаживая около шрама мягко и нежно, успевая еще и улыбнуться, несмотря на дичайшую боль. Шото припал к мягким губам омеги, нежно целуя и чувствуя металлический привкус, но его вовсе это не волновало. Отстранившись, Изуку прошептал. — Я люблю тебя. Пожалуйста, будь счастлив. Я встречу тебя в своей новой жизни. Обязательно. — Юноша усмехнулся, — помнишь, ты говорил мне, что найдешь меня, если убегу? Походу, это то самое время. Прости, что снова сделал тебе больно. Правда прости… Мидория медленно закрывал глаза, силы покидали его. Тодороки крепко прижал к себе тело, вслушиваясь в биение сердца, которое все тише и тише билось, а затем послышался последний вздох. Шото всхлипнул, пытаясь сохранить тепло тела, а затем поднял голову и громко закричал. Громкий крик перешел в громкий плач вперемешку с ревом. «Я не смог уберечь даже его…» Тодороки почувствовал губами снежинку, которая сразу же оттаяла. Юноша открыл глаза и тяжело дышал. Дотронувшись пальцами к губам, он сквозь боль улыбнулся. — Даже так решил одарить поцелуем? Какая ирония… Годовщина и вслед за ней трагедия. *** Шото смотрел опустошенным взглядом на лежащего в стеклянном гробу Мидорию, который мирно и сладко спал, словно младенец. Но жаль, что это не так. Стеклянная крышка гроба закрылась, оттуда выкачали воздух, оставив вакуум, чтобы тело не разлагалось. Там было не просто лежащее тело, но и по периметру было усыпано разными цветами. Гроб поместили в самом укромном месте особняка Тодороки. Туда, где никто не посмеет достать. Шото снова стал часто курить и пить. Даже бумажную кипу оставил. Бакуго и Киришима просто сидели рядом с ним и молчали. И оба по старой дружбе помогали с документами, пока тот отходит от стресса. Гетерохром часто ходил в то самое укромное место, поглаживая крышку гроба, словно он дотрагивался до щеки юноши, который так мирно лежал. А порой альфа ходил по улице. Перед глазами словно мелькали воспоминания из их совместной жизни. Даже в кофейне заказывал свой кофе и латте или мокаччино. Он смотрел на пустое место рядом с собой, попивая горячую горькую жидкость, а затем уходил, беря с собой напитки и оставляя возле гроба Мидории. — Все, как ты любишь, Изуку. В кабинете он часто смотрел на диванчик, на котором сидел его омега и помогал ему. Теперь там мог сидеть Киришима или Бакуго просто потому, что ему они помогали опять-таки по старой дружбе, все равно делать нечего. Трое молчали в основном, может, Эйджиро пытался шутку пустить, но ему тут же прилетало по башке от блондина, но гетерохром только усмехался. — Изуку бы понравилась твоя шутка, Киришима. — Улыбнулся мягко Шото, но красноволосый только кивнул, улыбаясь также через боль. Все же зря он так пытается развеселить. В спальне альфа вдыхал запах омеги, который остался на подушке. Тодороки обнимал эту подушку, чтобы не было так одиноко в постели. Порой даже давал себе слабину и мог пустить пару слез. — Я так скучаю по тебе… К концу июля Шото решил прогуляться по свежему воздуху (и по жаре тоже на кой черт). Тодороки ходил с повязкой на левом глазу и зачесанными на левую сторону волосами. Одежда была более простая, поэтому никто не мог бы и подумать, что это вожак одной семьи мафиози. Потупив взгляд куда-то на землю, он выкуривал очередную сигарету. И мимо него прошел кто-то. Нос сразу уловил знакомый запах. Взгляд тут же направился на источник этого запаха. Зеленые курчавые волосы, сладкий запах омеги… — Изуку? Юноша вздрогнул, остановился и повернулся к незнакомцу. Тодороки понял, что это подросток, скорее всего студент. — Мы знакомы?