«Я нахожу это отчасти смешным и нахожу это отчасти грустным! Сны, в которых я умираю, лучшие из всех какие я когда-либо видел.» (Adam Lambert - Mad World)
Сумасшедший мир. Нет, это не я сошел с ума, это мир вокруг нас сошел с ума. Мир вокруг нас диктует нам правила и порядки, решает кому и как жить, кого вознести и кого затоптать. Мир наполняют миллиарды людей, но лишь единицы способны что-то изменить сами. Лишь самые сильные и достойные. Харизматичные лидеры по жизни. Таким я был. Но сейчас я лишь вялое послевкусие этого уникального десерта, которым мир наслаждался больше десяти лет. И я сам уже не верю как быстро все вокруг меня поменялось. Не верю что теперь так много мелочей, способных сделать меня несчастным, сделать меня бессильным. Я раньше не замечал этого, в ритме жизни всемирно известного артиста не было ни одной секунды чтобы остановиться и обратить на эти мелочи внимания. Важно было лишь мое собственное мнение, моя самокритика. Я уважал только себя, потому что знал, что нет вокруг никого достойного чтобы дать мне совет или критиковать меня в том, в чем я всегда был лучшим. Мое слово всегда было последним. Тот парень никогда не опускал взгляд, никогда бы не склонил ни перед кем голову и не упал бы на колени. Тот парень… где он? Разве это не смешно и грустно в то же самое время? Разве все мы не считаем себя неукротимыми пока нам двадцать с лишним лет? Разве не совершаем бездумные сумасбродства, разве не повторяем собственные ошибки, и не бросаемся в лицо своим страхам? Разве есть что-то, перед чем мы можем устоять, то что остановит нас и позволит задуматься? Что-то как маленький звоночек позади подсознания, от которого мы могли бы проснуться среди ночи в холодном поту озираясь по сторонам и думая о том, кто мы и что мы делаем в этом мире? Смешно, что пока нам не стукнет третий десяток, такие мысли даже не приходят нам в голову. Как будто до этого момента мы имеем бесконечный запас жизней, сил и энергии. Мы горим изнутри ярким пламенем. Грустно от того, что к тридцати годам мы просто сгораем. Когда я впервые попробовал антидепрессанты, я помню тот день очень отчетливо, мы заканчивали свой последний мировой тур целой группой перед уходом хена в армию. Я помню, что был счастлив и безумно печален одновременно, откровенно говоря, я даже не мог спать. Иногда часы напролет, иногда несколько суток подряд. И нет, это не было связано с постоянной сменой часовых поясов, это была скорее затяжная глубокая депрессия, которая от усталости стала давать о себе знать. Обычно, я бы просто выкурил травки или выпил пару бокалов вина и спал бы без задних ног. Но когда проводишь без сна больше 2-3 суток - начинается самая тяжелая часть. Когда ты истощен физически и изнурен морально. Ты постоянно балансируешь между двумя пропастями: одна из них, словно сон коматозника, в который проваливаешься когда твой организм отказывается работать окончательно, мозг перегружен как дымящийся винчестер старого ноутбука, и в какой-то момент ты просто окунаешься в темное ничто; а вторая - это пропасть эйфории и галлюцинаций, бесконечной энергии, полета мыслей и легкости во всем теле, вызванные «стимуляторами» вроде кокса или таблеток, до которых, как нельзя кстати, в нашей индустрии «рукой подать». И я балансировал до самого последнего момента, до самого финального концерта, я держался. Я знал, что во мне есть сила, и пусть она и на исходе, я не уступлю своим слабостям до конца. Сейчас стоя в душе под горячей водой, зная что за тонкой стенкой гостиничного люкса, где-то там в его идеально сидящем темном костюме и с бокалом вина в руке, сидит человек который знает меня лучше всех и видит меня словно насквозь, я содрогаюсь. Мысленно визуализируя эту картинку у себя в голове. О чем же он сейчас думает? Думает ли обо мне, даже если и плохо? Пусть ругая себя за то что когда-то давно, когда мы были детьми в средней школе, стал дружить со мной, и о том как я затянул его в эту индустрию, где он из смешливого улыбчивого мальчишки, стал эталоном элегантной и гордой красоты во всех смыслах этого слова. Холодный, как айсберг в океане, это скорее всего было написано про него. И даже пусть и так, пусть он ненавидит и корит меня за все эти годы, за все мои решения, изменившие обе наши жизни, по крайней мере я все еще там - в его мыслях и в его сердце. На большее я не могу рассчитывать, большего уже никогда не добиться. Как не стереть воспоминания прошлых лет, как не забыть столько пролитых слез, так и не изменить очевидного. Для него я больше не тот самый близкий друг, который пошел бы с ним до конца и в воду и в пламя. Я, пожалуй, для него теперь лишь обуза, тяжелый груз который он тащит на себя из уважения к прошлому или чувства вины, а может из жалости передо мой. В любом случае, я это не узнаю пока не вспомню, что же наговорил ему прошлой ночью. Если размышлять логически, звонок из отделения полиции, да и еще и международный, не мог длиться больше пары минут, и учитывая факт что я был очень пьян и речь моя по сути должна была быть медленной и не связанной, вряд ли разговор длился долго. Но что такого можно сказать за пару минут чтобы заставить кого-то среди ночи поехать в аэропорт и первым рейсом улететь в Японию, забыв про сон и все запланированные дела? Что такого важного осталось между нами, о чем я мог бы сказать ему во время этого звонка? Почему я позвонил именно ему? Почему просто не вырубился где-нибудь в переулке недалеко от клуба и не был привезен в отделение без сознания? Хотя, в этом случае меня скорее повезли бы прямиком в больницу, у японцев все-таки с этим не шутят. «Эй, ты там в порядке?» Стук в дверь как град с ясного неба вывел меня из моих размышлений. Я открыл глаза, но, из-за густого пара от горячей воды окутывающего комнату, не смог рассмотреть даже ручки душевой кабины. Хен продолжал стучать в закрытую дверь. Голос его звучал обеспокоенно, и каким-то странно мазохистким образом ласкал мне слух. Скорее всего, думал я, выключая воду на ощупь и выбираясь из кабинки на дрожащих ногах, он все же здесь из жалости. Ну… не от любви так точно. «Сейчас выйду»,— крикнул я в ответ, удивляясь хрипоте своего севшего голоса. Кое-как добравшись до зеркала, я вытер его полотенцем, оставляя широкие разводы и с большим усилием вгляделся в отражение. Но как ни старался разглядеть там себя, уже год с лишним на меня все время смотрел незнакомец, отдаленно напоминающий меня самого, но слишком далекий от оригинала. Скорее, жалкая копия. Если в моем самом расцвете сил, когда мне море было по колено, и под морем я имею в виду море желтых огней на тысячных стадионах, которые я собирал в любой стране куда бы не поехал, я не был достаточно привлекателен для него, то сейчас, мне даже стыдно показаться ему на глаза. Сейчас, когда я раздавлен и пуст, с пробелами в памяти о возможно самом значительном разговоре в моей жизни, есть ли смысл даже пытаться что-то изменить? Я настолько жалок, что даже не хочется себя жалеть. Если в этом есть какой-то смысл. Брызгаю в лицо холодной водой из под крана, полощу рот и, обмотавшись махровым халатом, осторожно выхожу в холл. У двери никого нет, на что я и надеялся, и откуда-то из глубины номера разносятся слабые звуки новостей на японском и запах свежеобжаренного мяса и яиц. Я чувствую, как крутит в животе, может быть от голода, а может и от страха. Знаете, такого страха который испытываешь в очереди ожидания дантиста, когда тело крутит от понимания, что скоро будет больно и этого не избежать. Я знаю, что скоро будет больно, гораздо больнее чем когда сверлят бором зуб. В этот раз я ожидаю того, как будут сверлить мою душу.«Мне так сложно тебе это сказать, и мне так сложно пересилить себя. Мы все словно ходим по кругу, ведь это сумасшедший сумасшедший мир.» (Adam Lambert - Mad World)
Комната наполнена теплом, будто бы нагретая его присутствием. Я это чувствую, я это знаю. Возможно, я преувеличиваю, но даже если и так, я предпочитаю верить в свою ложь. Я хочу верить в то, что сценарий в моей голове - не сумасшествие. Просто мир вокруг нас слишком неидеальный, и потому моим чувствам в нем нет места. Пусть они и сильны до изнеможения, до крови на костяшках от разбитых в гневе зеркал, до спертого дыхания от горького дыма сигарет, до ледяных мурашек по коже в сопровождении не проходящей эрекции. Я слишком болен и слишком слаб. Мои собственные чувства поглотили меня изнутри. И я, словно умалишенный, живу согласно их зову. Здесь и сейчас однако, все решает он. Между нами нет и толики сомнения в том, кто доминирует во всем. Может быть со стороны этого и незаметно. Я знаю, ведь делаю все чтобы не раскрыть свой секрет, не обнажить мои искрящиеся нервы и не запятнать нашу общую репутацию. Но внутри… ах, внутри я преклоняюсь перед его невидимой, но такой ощутимой энергией. Будь я проклят, если однажды я откажусь от ее влияния, потому что, как не грустно это признавать, я подсел на нее словно на самый опасный наркотик. И будь что будет, я намеренно готов к передозу, в любой момент. Каждый день, каждую секунду и каждый миг. «Еду уже принесли, поешь немного, пока не остыло»,— бросает Сынxён, видимо ощущая мое присутствие за своей спиной. Я так тяжело дышу после горячего душа, от которого сперло в легких, что ему даже не нужно оборачиваться, дабы удостовериться в моем присутствии. Это и так очевидно. «Налей и мне тоже»,— отвечаю я, садясь как можно дальше от него на мягкую поверхность софы, переводя взгляд на бокал красного вина, который так эффектно дополняет эту «картину маслом». «Я думаю, тебе уже хватит Джи…» — многозначительный взгляд в мою сторону, от которого никуда не скрыться. «Ничего не говори… просто поешь, тебе это нужно.» Ха, что мне сейчас нужно так это: а) моя доза антидепрессантов; б) бутылка красного полусладкого; в) свежесвёрнутый косяк и г) твои объятия. Но ведь ничего из этого ты мне не предлагаешь, а есть мне уже совершенно не хочется. И только потому, что ты этого хочешь, а я всегда делаю то, что ты хочешь, даже когда ты этого не замечаешь, я притворюсь, что безумно голоден. Я это умею. Притворяться. Годы бок о бок с тобой научили меня этому искусству от и до. На экране телевизора ведущий освещает события вчерашней давности, делая акцент на большой шумной вечеринке, устроенной в честь дня рождения одной знаменитой супермодели и актриссы - Кико Мизухары(*здесь и дальше все второстепенные даты и события выдуманы автором). Одна за другой мелькают то фотографии с модных журналов этого месяца с его лицом на главной обложке, то вырезки из фильмов и дизайнерских показов. Они то и дело меняются с видео-записями из украшенного золотыми декорациями и конфетти клубом, в котором она вместе с группой друзей распивает шампанское и танцует словно в забытьи. В Японии ее обожают, я же не хочу даже думать о ней еще хотя бы одну минуту. Да, окей, не буду врать. Было время, когда я пытался найти себя, и в то же время, очистить окружавшие меня опасные слухи. Не то чтобы я боялся раскрыть свои чувства и отношения, которых по сути и нет, но я не мог позволить себе поставить под удар Сынхёна. Тогда мы только вернулись после записи нашего дуэта к последнему альбому «MADE», что кстати было лучшим коротким промо за долгое время. По крайней мере, для меня это было время, когда мы на миг забыли обо всем и стали снова теми друзьями как давным давно. Теми, у кого общие шутки, теми, кто снова на одной волне, теми, чье общество мы предпочли бы больше чем кого-либо другого. Что сказать, я старался не потерять голову. Мы пили в студии, курили на съемках, не спали часами придумывая концепт и идеи, написав в итоге крутую и местами пошлую песню, которая на миг позволила нам оторваться от земли и забыть обо всем. Мы даже не смущались фансервиса, который дался мне ох как нелегко. Было ли очевидно мое негодование, в момент когда промо подошло к концу, и Хен как будто в одну секунду остыл ко мне во всех смыслах этого слова? Ледяной принц нашей группы - Чхве Сынхён. Ему всегда так легко удавалось отключать эмоции в нужный момент, когда как мне будто бы перекрыли кислород. Так вот после окончания последнего выступления с этой песней, я чувствовал, что готов пойти на все лишь бы продлить эту эйфорию еще хоть на чуть чуть. Запершись в студии, я отчаянно старался написать новую песню, и даже целый альбом, играя лишь на этих самых эмоциях, потихоньку угасающих во мне. Я помню, как в какой-то момент сорвался с места посреди ночи и приехал к нему на виллу, дрожащими руками сжимая ноты и, нацарапанный на испачканных полуночным кофе листах бумаги, текст песни. Я не помню точно, но могу с уверенностью сказать, что я был под кайфом, когда писал их. Потому что, прочитав первые строки, Хен посмотрел на меня таким холодным взглядом, разбившим мое сердце на миллионы частиц. «Это что шутка? Ты с ума сошел, Джиён? Какого черта?» Я как сейчас помню его резкие слова, а после и брошенные мне в лицо листы с текстом. Он даже не успел прочесть до конца, хотя в этом не было бы смысла. Я знал, что перешел черту, и все же не смог сдержать себя. Одной из строчек в песне была: «Ты думаешь, что все кончено, что это наш последний раз, но я не могу принять эти мысли, я не могу отпустить тебя, потому что ты так и не узнаешь, о моей любви к тебе, о твоей любви ко мне...».(Untitled. 2014) А что я мог поделать? Снова улыбнуться и посмеяться над собой и собственной глупостью, соврать и снова притвориться тем, кем я не являюсь? Ну ты же этого от меня хотел. И я снова послушался. Хотя и год спустя все-таки выпустил эту песню, соло, давая миллионам, включая тебя, повод для размышлений на протяжении двух лет пока я находился на службе. Я даже переиграл. Я заставил всех поверить в то, что у меня был роман с Кико, только благодаря проведенному вместе на общем обозрении одному вечеру и парочке провокационных фото. Даже ты, кажется, поверил. Потому что предпочел верить во все, кроме правды. И в этом твоя потеря и мой удел. Я не могу отпустить, я никогда не смогу отпустить. Пока ты не узнаешь, пока не поймешь то, что я испытываю к тебе, и пока не примешь или отвергнешь эти чувства. И это значит, что я должен услышать это из твоих уст, без упреков, без насмешек, без притворства. А до тех пор, позволь мне просто быть рядом и ждать этого момента столько, сколько потребуется. И я не отступлю. Краем уха я слышу, что звук новостей стал громче и вернувшись из своих мыслей, я замечаю, что на экране крупным планом показано мое лицо. Точнее, то как я с закрытыми глазами залпом выпиваю содержимое бутылки текилы под всеобщие крики, при этом стоя на столе, окруженный незнакомыми мне людьми. Кико самозабвенно танцует рядом с бокалом в руках. Я чувствую, как меня вот-вот стошнит, когда вижу ее руки двигающиеся по моему телу под распахнутой рубашкой. Ее пальцы на моих татуировках. И после, как пустая бутылка летит куда-то в сторону камеры и разбивается на осколки, а мои губы тем временем оказываются во власти модели, которая, кажется, только этому и рада. Мне плохо. Я не помню ничего из этого. Скорее, я даже не могу поверить в то, что вижу, пока не замечаю следующим кадром одну из своих фотографий и подписанное снизу мое имя, освещающее на весь мир, кто этот пьяный парень, у которого полностью снесло вчера крышу. Я пытаюсь нащупать на диване пульт от телевизора, но никак не могу найти его нигде. И повернувшись, понимаю, что Сынхён держит его в руках и его взгляд прикован к экрану. «Ты никогда не узнаешь...» проносится в моей голове. «Хён… » — только и успеваю произнести я, прежде чем чувствую рвотный порыв и, не в состоянии сдержаться, бегу обратно в ванную. Если бы я мог, я наверное утопился бы прямо сейчас, потому что не выдержу этого стыда. Я не могу поверить в то, что я делал и тем более почему это делал. В кармане халата вибрирует мобильный телефон, но в ушах звенит так что, я не могу сконцентрироваться ни на чем другом. И перед глазами эта картина, где я целую ту, которая никогда не была мне интересна, на глазах у всех. И теперь это навсегда останется в моей памяти. И в памяти у него. Шок, это когда ты рыдаешь, но даже не понимаешь этого. Когда тебе жарко, но ты будто замерзаешь изнутри. Когда мир вдруг оборвался. И больше нет сил дышать. И лишь тот момент по кругу снова и снова, будто заевшая пластинка, играет перед глазами.«Глаза не врут, этот сон прошлой ночью оказался кошмаром. Если бы не моя настойчивость и алчность Если бы я знал, что буду жить как грешник. Это всё моя одержимость.»(GD - Obsession)
НО ЭТО НЕ Я! Я НЕ МОГ! ЧЕРТ ПОДЕРИ, Я БЫ НЕ СТАЛ!
Снова тошнит, снова горячие слезы текут по лицу, теряясь где-то в пустоте. Хочется рвать на себе волосы, искусать эти «грязные губы», разбить это зеркало, чтобы никогда не видеть свое лицо, чтобы не вспоминать этот момент. Телефон разрывается от звонков. Переведя дыхание, пусть и всего на один миг, я достаю его из кармана и бросаю взгляд на экран. Звонок от менеджера Кима и около 10 сообщений, продолжающие поступать от пиар-тим. Это действительно происходит, мне это не приснилось. Я только что на весь мир заявил, что я: законченный алкоголик, которому плевать на свою репутацию и карьеру; и я целовался с Кико Мизухарой, стоя полураздетый на столе в клубе в ее объятиях посреди вечеринки в честь ее дня рождения. Мне требуется несколько минут, чтобы прийти в себя. Я знаю, что ничего не могу с этим сделать. Даже если моя компания и сможет сразу же заблокировать эту видеозапись, не исключено, что ее уже видело невероятное количество людей в Японии и это только вопрос времени, как скоро это увидят в Корее. Даже в самом лучшем случае, слухи никогда не закончатся. Моя карьера и моя репутация будет растоптана. Но самое ужасное - это видел Сынхён. Это не исчезнет из его воспоминаний уже никогда. Как будто мало все того, за что он уже ненавидит меня. Но это - удар ниже пояса. Опомнившись, я возвращаюсь в холл, какой-то частью сознания надеясь, что его там нет. Что его это задело и он просто ушел, не заставляя меня сгорать от стыда когда придется показаться ему на глаза. Но как же? Это, пожалуй, его любимое занятие. Любой предлог, который сделает меня виноватым, для него на вес золота. Но мне нечего сказать в свою защиту. Да, я был пьян, и наверное под кайфом, я даже не хочу думать насколько, чтобы можно было так потерять контроль, но разве это что-то меняет? Это не меняет ровным счетом ничего. Для него эта картинка будет выжжена в памяти с этого момента и до конца моих дней. Нет никакого оправдания моему поведению, как нет и ничего, что я мог бы сделать дабы изменить случившееся. Никто не может изменить прошлого, мы просто смертные грешники, которые словно ходят по кругу повторяя собственные ошибки. Я прислоняюсь к стене около входной двери, не в силах больше стоять на ногах, и медленно сползаю вниз. Комната наполнена самой густой тишиной, отравляющей будто ядовитый газ все сильнее и смертоноснее с каждым вздохом. Я не могу открыть глаза. Я не хочу. Мне кажется, если я продолжу сидеть вот так в тишине и темноте, я смогу избежать наказания. Я смогу соврать себе о том, что этого никогда не было и продолжить жить дальше. Но я наивен, потому как лишь оттягиваю неизбежное. Я знаю, что Хён не сдвинулся с места. Густую тишину вокруг нас разрезает только звук его дыхания. Наверное, он все еще пытается переварить увиденное. Быть может его это и не шокировало, ведь когда-то он уже поверил, что между нами с Кико что-то было. Но даже если так, я уверен, что он не осознает то что увидел. Потому что на экране не тот Джи, которого он так хорошо знает. Не тот Джи, к которому он прилетел по первому звонку среди ночи. Не тот, которому он мог бы доверить свои мысли и чувства. Нет. То был потерянный незнакомый парень, отдаленно напоминающий меня. Тот, кого я и сам не узнаю в собственном отражении в зеркале. Тот, кто уже никогда не станет прежним. Слезы все еще катятся по щекам в немой истерике, я прячу лицо в руках, пытаясь закрыться от всего мира. Пытаясь укрыться от его убийственного взгляда, в котором тонна упреков. Пытаясь сбежать от реальности и от самого себя. Как я сделал вчера вечером, рассыпав на этот самом столе, за которым он сидит, два маленьких мешочка с белым порошком, не задумываясь о последствиях. Если бы он только знал, и если бы я только помнил, что под действием наркотиков и алкоголя, вчера ночью в объятиях огней и под звуки непрекращающейся музыки я страстно «целовал его».«Я внушаю себе, что завтрашний день не наступит, Я продал свою жизнь. Мы все живём в своих собственных мирах, Завязка, основное действие, кульминация и развязка, Ты — главный герой.»(GD - Divina Commedia)