Человек-актёр

Они неслись вдоль обледенелой дороги. Когда-то серой графитной полоски, ровной, нагретой весенним солнцем. Увы, сегодня февраль. Под ногами каток, утоптанный человеческими подошвами. Сион перебирает ногами так быстро, почти летит. Лишь бы не потерять из виду белое пальто Сафу. Она бесцеремонно выдернула его сначала из постели, а позже и вовсе лишила тепла, выгнав на улицу. — Мы опаздываем в театр, Сион, — отчеканила девушка, явно не способная сейчас воспринять его протестующий лепет. Да, он отсидел днём четыре пары, да через месяц экзамены, но Сафу не было до этого совершенно никакого дела. Из её торопливых объяснений Сион понял лишь, что там в театре будет он. От него Сафу не могла оторвать глаз уже долгое время. Месяца три, а может и пол года назад она начала часто убегать по вечерам. Скрывалась в тепле театрального вестибюля, тетрт будто стал для девушки вторым домом. — Нет, я не смогу. Я в театре, ты же знаешь, — Сиону думается именно так Сафу и ответила бы в очередной телефонной беседе если бы… Если бы совершенно спонтанно не втянула и его в свою театральную жизнь. Очередной размашистый шаг не удался. Сион вдруг летит вниз, врезаясь руками в холодный бетон крыльца. В ладони больно впивается шипастый снег. Ранит. А может и просто ободрал руку об это треклятое крыльцо. «Успели» — замечает юноша с запоздалой радостью. Раздался хлопок. Макушка Сафу скрылась за тяжёлой дверью. — Ай, — произнес Сион тихо, втянул воздух через зубы и продолжил лежать, кажется, он ушиб локоть. — Ты в порядке? — раздался голос где-то над его головой, — Сион повернулся, чтобы посмотреть кто его зовёт, солнце ослепило его на мгновение. Над ним склонилась женская фигура. Волосы девушки были несколько растрепаны. Она нетерпеливо дёрнула головой, силясь убрать упавшую на глаза прядь. Сион непонимающе уставился на протянутую руку, — Чудик, ты вставать собираешься? — А, да, — Сион поспешно схватился за женскую кисть, она с силой потянула его на себя и вот, Сион уже стоит на ногах. А ведь так и не скажешь, такая хрупкая свиду девушка и такой крепкий захват. Эти два факта все ещё пытались стыковаться в его голове, когда Сион наконец зашёл внутрь. В фойе было на удивление тепло. Прямо виднелась касса. К кассе вела дорожка винного цвета ковролина, а чуть левее стоял стенд с пачкой отпечатанного театрального репертуара. Глаз Сиона зацепился за пару афиш, висящих над кофейного цвета диванчиком. Фигура, вполоборота стоящая к камере, в платье василькового цвета, воздела руки в молитвенном жесте вверх. Было в этой картине что-то бесконечно притягательное. Сион неловко переступил с ноги на ногу, будто вдруг очнулся, вспоминая: он вообще-то только что упал. Руку по-прежнему неприятно саднило, локоть гудел, но дело было не в этом. Нужно поблагодарить девушку, которая помогла ему встать. Сион оглянулся, вокруг, выискивая её глазами. Невысокого роста шатенка нырнула за стенд с сувенирной продукцией и уже разговаривала с кем-то. Может быть, это была актриса, а может персонал из числа администрации. Сион подошёл к ней и дождавшись, пока она закончит диалог, с неловкой улыбкой высказал благодарность. — Пожалуйста, — Инукаси, из обрывков разговора Сион уяснил, что так зовут девушку, мотнула головой, убирая русую прядь за ухо, она улыбнулась кривовато, приподняв уголок рта. Тут же добавила: — Да не повезло тебе, чудик, руку содрал, — и локоть до сих пор отдает, добавил юноша мысленно, — Метнись там, — Инукаси неопределенно махнула рукой, в сторону залитого жёлтым светом прохода, откуда доносился ровный гул голосов, — прямо, по лестнице вниз и дверь в туалет. Сможешь промыть ссадины. Я свистну пока кого-нибудь, за аптечкой сгоняют. Вернёшься сюда, хорошо? — она чуть не прибавила, так и просившееся на язык, «чудик», но это слово, произнесённое в очередной раз, звучало как ей казалось неуместно. — Ладно, спасибо за заботу, — беловолосый паренёк улыбнулся, скрываясь с глаз. — Ив! — Инукаси заглянула в малый зал. Щебечущая стайка артисток испуганно обернулась, возможно, она произнесла его имя чуть громче и агрессивнее, чем хотела, — Девочки, Ив здесь? — это произнесла уже тише. Ив, нашелся за сценой. Он сосредоточено выкручивал лампочку из плафона. — Главному по лампочкам приказываю слезть с верхотуры, — Инукаси довольно осклабилась. Парень дёрнул бровью, изображая изумление. — Ив, там зритель, мальчишка поранился. Ты не мог бы сходить за аптечкой и, не знаю, бережно заспиртовать его кисть? — А сама? — Ив уселся на стремянке поудобнее. — Я сегодня на программках, никак не могу, поэтому Ив, будь добр. — Хорошо, — актёр начал спускаться по ступенькам, — Но как по-твоему я его узнаю? Или лицо его настолько примечательно? — Это твой мальчишка. — уже без тени прежней улыбки произнесла Инукаси. И почти тут же исчезла. — Сион, — его окликнул какой-то парень, — пойдем, я обработаю тебе руку, он протянул раскрытую ладонь, безмолвно спрашивая разрешения увести за собой. — А, вас послала Инукаси? Вообще, она просила меня вернуться обратно, туда, к стойке, но если… — мальчик замялся на мгновение. — Да, я здесь по ее королевскому велению, Сион, ты можешь со мной пойти, — незнакомец улыбнулся ему как-то по-особенному тепло. Эта улыбка отозвалась в мальчике, словно где-то глубоко в самой его сути вдруг зародилось нечто живое, тёплое, то, что хотелось охранять. Оно же разожгло пару искр понимания, что тут же отразились в глазах. — Это же ты... вы там на афише, которую видно, как только войдёшь? Вы стоите в васильком платье? — осознание, что он раскусил загадочного незнакомца от чего-то сильно радовало Сиона. Погружало в почти детский восторг. Будто бы он разгадал великую тайну. — Да, Сион, пойдем, прошу, — глаза актёра вмиг окрасились печалью. Металлический блеск угас, но мальчик, не заметив этого лишь быстро кивнул позволяя подхватить себя под руку. Ив провел его тайными путями куда-то в отдаленный конец театральных подвалов. Краем глаза Сион успел заметить длинный холл, заставленный всяким занимательным хламом. Открытки, фотографии, шляпы, печатная машинка и даже примус. Там же сидели мыши в клетке. Ещё, кажется, были кролики. До этого ещё была людская толпа и театральный буфет. Сион запоздало осознал, что совсем забыл предупредить Сафу. Ив уже отпирал дверь какой-то каморки подсвечивая себе телефоном. — Я, слушайте, я кажется, забыл предупредить подругу, что могу опоздать на спектакль. — Всё в порядке. Ей скажет Янис или Инукаси. Или Инукаси скажет Янису, а тот передаст твоей подруге. «Все в порядке ведь теперь вы наконец-то в разных сосудах. Давно уже никто не попадал в посмертие по двое». Вслух Ив произнес лишь: — Проходи. Можешь присесть с того края стола. Актёр протянул руку нащупывая выключатель около косяка. Щёлкнул. Бесполезно, светлее не стало. Пока его гость нерешительно подвигал к обшарпанному столу треногую табуретку, Ив одним движением смахнул мелкий мусор с поверхности и уже копошился в настенном шкафчике. — Я надеюсь, ты ничего не имеешь против свечей? Да, им давно можно было перейти на более современные и менее пожароопасные средства освещения, но как же налёт таинственности? Ив просто не мог упустить возможность для создания атмосферы. Он на мгновение нырнул куда-то вниз. Сион испугался что его спутник сейчас растворится в густой темени, но лежащий рядом с ним телефонный фонарик успокаивал готовый забить тревогу рассудок. Рука актёра вынырнула из темноты, водружая на стол хлипкого вида канделябр. Следом за рукой появилась и голова. Сион успел лишь моргнуть пару раз. Ив стоял уже в полный рост поджигал слегка оплывшие свечи. — Одним фонариком сыт не будешь, правда, Сион? Показывай давай свои увечья, будем зашивать. — Зашивать? — глаза альбиноса испуганно округлились. Смутное сомнение зародилось в мозгу. Неужели такое уже происходило? На лице Сиона ясно проступила задумчивость. Он пытался отыскать ускользающее воспоминание. Конечно. Сам всегда проткнёшь людей иглой с готовностью, а за себя боишься. — Да пошутил я, — Ив склонил голову чуть набок, рассмеялся беззлобно. — Я просто ободрал запястье и может ладонь немного, не стоило… Оно не стоит целой аптечки. И вашего… Как вас… — Сион подался вперед, наваливаясь грудью на стол. В пятне золотистого света будто чары окутывали актёра сильнее. Он был безволен перед его магическим существом. Было очевидно дай Крыс ему волю, мальчишка поглотит его немедленно. Но никому в посмертии не было позволено ни проглатывать, ни тем более пережевывать своих проводников. Нет, конечно, в какой-то мере проводник должен повязать сопровождаемого с собой, но это явно не должно происходить так быстро. Крыс предупреждающе выставляет руку вперёд и вновь отдаёт Сиону разоружающую улыбку. Только дыши ровнее, друг мой. Здесь тьма то липкая, то бархатистая, то горячая и сырая. Не то место, где стоит изображать из себя ведомого идиота. — Сион ты, — Крыс на миг возводит глаза к потолку, можешь использовать менее формальные обращения, мне тебя еще латать, он достаёт из белого ящичка перекись, — потёков на подвальном потолке не видать, — Я просто актёр. Да и не могу исключать, что ты лишь на пару лет меня младше. А всё к чему, можно и на «ты». — наконец переводит взгляд обратно на альбиноса. Что-то его с этим мальчишкой роднит неуловимо, но не помня своих прошлых воплощений, не отыщешь и любого человеческого лица. Ив боится где-то в глубине своей сути, что Сион окажется его судной душой. Он вспоминает серьезный взгляд Инукаси. Ее предупреждение, о том, что мальчишка «его». Неужели собачница что-то знает? Нет, все чушь. Ив думается рука мальчишки заживёт быстро. Он последний раз бросает взгляд на руку подопечного, уже готовый сказать, что работа завершена сделана чисто и на совесть, но не успевает. — Что-то с тобой всё же не так, человек-актёр. — произносит Сион тихо. Выражение его лица меняется, не излучает прежней радости. Он только сейчас замечает: несмотря на то, что актёр будто испускает теплый свет, не фонарный совсем и не свечной, воздух в этой каморке затхлый влажный и пахнет неприятно — землей. — Если хочешь в чем-то усомниться, валяй, — актёр выливает каплю прозрачной жидкости прямо на ладонь и тянется за бинтом. Как бы не треснула напускная уверенность. — Зачем было тащить меня в этот подвал, если можно было, перемотать мою несчастную руку допустим прямо в фойе на диванчике, там светло и есть другие люди, кроме тебя, — сделав акцент на последнем слове Сион замолк. — Ага, боишься меня, — Ив напустил на лицо зловещий вид, — на самом деле я утаскиваю своих жертв в этот подвал, а потом ем. А Инукаси ищет для меня вкусных молоденьких мальчиков, — он посмотрел на Сиона лукаво, силясь не засмеяться из последних сил. — Фу, это же невежливо сжирать людей в темноте, — Сион на мгновение замешкался, пытаясь вспомнить имя своего собеседника. — Ив, — напомнил ему актёр. — Да, Ив, если ты всё-таки соизволишь когда-нибудь употребить меня в пищу, сделай это при свете солнца, пожалуйста, — альбинос наконец расслабился, опустил плечи и теперь уже спокойно посматривал на то, как актёр перематывает его руку белой лентой бинта. Когда они поднялись обратно в фойе людей там уже не было. Лишь приглушенная музыка доносилась из-за дверей зрительного зала. — Увы, впустить тебя в зал не могу. До конца спектакля осталось от семи до пятнадцати минут. Подождёшь свою подружку здесь. — Но как же это? Ив, с тех пор как мы ушли прошло так много времени? — Сион был уверен, что отсутствовали они совсем не долго и максимум к третьему звонку он должен был успеть. Конечно, друг мой, конечно. Но вот только рядом с проводником в посмертии время течет совсем иначе. Чтобы ты привык, ощутил привязался и перестал бояться здешней темноты. И знать тебе об этом совсем не обязательно. Ты же не хочешь, чтоб твой дорогой проводник развоплотился обратно в крысу? — В темноте время бежит совсем иначе, Сион. Мальчишка, кажется, хотел спросить что-то ещё. Актёр по имени Ив уже скрылся за дверью с надписью «Вход только для персонала». Ветер морозил щеки, снег налипал на волосы. Сион жалел, что не надел шапку. Сафу шла рядом энергично размахивая руками и расписывая какой же Янис прекрасный (актёр). Оказывается, Янис был неподражаем и в камзоле, и без камзола и даже в бесформенных тряпках. Молчал Янис тоже совершенно особым образом. Сион насколько мог внимательно вслушивался в рассказ подруги, прерываемый иногда скрипом снега, да автобусами с набитыми людьми внутренностями. Что-то в этом всё же определенно было. Здорово, наверное, выйти из зала, радостным или в слезах. Идти, продолжая осмыслять увиденное и ускользнувшее. На крыльце вдохнуть наконец полной грудью, выпутаться из плена впечатлений. И вот, уже проскальзывая на ботинках, к остановке, увидеть его. Сегодня они увидели Яниса. Кажется, у него была даже не главная роль в этот раз. Но Сион видел, как Сафу расцвела практически на глазах и помахала ему рукой. Янис поднял руку в ответ. Они разминулись, прошли ещё метров восемьсот и Сафу начала смеяться, то ли от радости, то ли от неловкости, но кажется девушка в этот момент была по-настоящему счастлива. Сион вполне мог её понять. Была в этом парне какая-то милая сердцу угловатость. Чем-то он отличался от всех виденных Сионом ранее людей. Прямо как тот человек с бинтами. Или человек со стальными глазами. Или человек-зови-меня-просто-Ив. — Признай, Сафу, будь твоя воля, ты бы поймала своего Яниса в баночку, поставила на полку рядом с препаратами бабочек и любовалась по утрам и вечерам. — Ничего подобного, я бы хотела, чтобы он всегда летал на свободе, если бы он, конечно, был бабочкой. Мало понятного было в том, почему Сафу так одержима театром. Она ведь ходила даже на те спектакли, где не был заявлен Янис. Сион решил, что следующую постановку не пропустит, всеми силами постарается себя сберечь и наконец составит компанию подруге. Неужели театр и правда настолько магическое место? Ветер, кажется, ещё продувает спину, когда за Ив захлопывается дверь в подвал. Тридцать шагов, два поворота и ты уже в костюмерной. — Дошёл. Покурил. Не замёрз. Не убили, — Инукаси взглядом окидывает его с ног до головы. Жёлтые цыплячьего цвета очки в круглой оправе, серый полушубок с роскошным воротом и черная юбка в пол, из-под которой гордо выглядывали носки красных побитых жизнью туфель. Девушка лишь молча поднимает большой палец вверх, сохраняя совершенно непроницаемое лицо. Ив старательно принялся протирать очки подолом юбки. — Там этот, твой ручной мальчонка опять обивает пороги, выпрашивает расписание спектаклей. Бледный такой щупленький в пальто флисовом, помнишь? — Ты правда думаешь, что я забыл человека, которого должен провести через это? — Крыс оборачивается вокруг себя картинно окидывая взглядом гримёрку. — Ну, это — не такое уж и страшное место. И никто никогда не запрещал нам называть посмертие непосредственно посмертием, — вставил свою фразу Янис, сидящий прямо на столике у зеркала. Он снова хлебал свой лавовый кофе. И нет, это не модная разновидность кофе в посмертии. Просто Янис человек с огненным сердцем. — Скажи спасибо Янису, вон, его подопечная какая молодец, притащила твоего беловолосого-белокрылого, — Янис при упоминании крыльев скривился и тут же зашипел, пару капель адского кофе попало на грудь. Инукаси, будто ничего и не произошло продолжила, — Мальчик, мог так и не добраться до тебя. И что ты бы оставил его на растерзание посмертию? Все трое прекрасно знали, что само место никого ни терзать, ни отправить в небытие просто не сможет, а вот Эрлик — вполне. — Сион бы добрался в любом случае, — Ив внимательно изучал взглядом стену чуть выше головы Яниса. Куски краски некрасиво облупились. Над туалетным столиком теперь выбивалось из палитры отчаянно сереющее пятно. — Откуда знаешь? — Янис наконец отставил белую с позолотой кружку в сторону и посмотрел прямо на Ив. — Мы с ним связаны. Ещё давно по ту сторону я спас его и может быть даже любил его там и тогда. Я не помню точно чувств и обстоятельств, но когда ты Инукаси сказала, что этот мальчишка мой. Я не мог, конечно, точно знать, какую душу мне предстоит вывести… Но когда я его увидел — узнал сразу. Не сразу, конечно, позже, когда шёл по зимнему сумраку посмертия в свою коморку, чтобы поспать. Сидел, глядел на таракана и вдруг озарило. Сиона он встретил в первой своей жизни. Ушёл, вёл праздную жизнь, всё трясся как бы его милый мальчик не сошёл с ума там в далёком городе, названия, которого он не помнил. Что он помнил, так это своё прежнее имя — Крыс. Может быть он и заслужил это. Вероятнее всего заслужил. Когда проведённая им душа проживала жизнь несчастливую из проводника — бесполого и бесплотного он развоплощался в Крысу, так и проживая свою следующую земную жизнь. — Так это из-за него ты до сих пор катаешься маршрутом Чита-Москва и столько душ уже выловил? — Янис выглядел удивлённым. В глазах его угадывалось сочувствие. — Что ты сделал с мальчиком, Крысёныш? Столько воплощений прошёл, а всё здесь, — Инукаси внезапно озлобилась. Почти зашипела. Может ей было искренне жаль юную душу. А может с Недзуми она имела личные счёты. Проводникам почти всегда было плевать друг на друга. Каждый отбывал здесь срок за свои грехи. Были и те, кто ненавидел коллег святой ненавистью, но позже выяснялось, что-либо эти люди когда-то были семьёй, недолго любили друг друга или один другого кредитовал. Проводник почти ничего не помнит о своих прошлых жизнях, но посмертие, пожалуй, единственное место, где ненависть не слепа. Из раза в раз эти трое, возвращаясь сюда, ощущали, как правило, лишь груз земных лет. — Инукаси, я точно не мог выбрать тебя в качестве спутницы жизни на той стороне, — насмешливо произнес Недзуми. — Мы с тобой точно встречались раньше, Крысёныш. Может даже ходили по одной земле с этим мальчиком. — Из-за него ты меня недолюбливала всё это время? — тело стремительно каменеет, обрастает паутинным коконом. Ив, не делай вид, что не знал. Собачница, да, может не помнить, но к тебе воспоминания прорываются — Тебе самому стоит себя ненавидеть за то, что ты сделал с ним. На их хрустальный мирок потихоньку спадала темнота. Посмертие имело свои границы и условности. На самом деле от театра до края, что в одну, что в другую сторону кварталов двадцать. Душа если уйдёт дальше тут же испугается и вернётся. Внутренности свернуться, подсознание будет трубить об опасности и душа обязательно повернет назад к имитации своего человеческого существования. Проводник же, дойдя до границы почувствует лишь ничто. Шаг и ничего. Ни света, ни тьмы, ни холода. Побредешь так немножко вперед, чуть в бок и выйдешь обратно к театру. Ив сидел на подоконнике. Пока Сион стоя рядом изучал заоконные виды. Ив щёлкнул пальцами и включил ему звёзды. Как надолго здесь задержавшемуся служителю или, если угодно, заслуженному артисту, ему было позволено изменять некоторые детали этого посмертия на своё усмотрение. Инукаси проводила отсюда лишь пару сотен душ, а Янис порядка тысячи. Других же проводников повторно в их посмертие почему-то не отправляли. И вот, перед ним наконец стоит разгадка. Стоит и любуется искусственно сотворёнными звёздами. В это посмертии никогда раньше не попадали две повязанные души. Сион и Сафу были первыми. Именно они могли наконец стать и концом этого места. Может оно было создано специально для них? Из раза в раз возвращаясь сюда Недзуми не мог не заметить, что некоторые здания ветшают, а на месте граффити, что существовали здесь давно, может, за пару миллионов душ до сегодняшнего дня, на месте этих граффити появлялись белые пятна. Он бы с радостью поработал с Янисом сообща чтобы выпустить этих двоих побыстрее, но подобное против правил. Как только встречаешь своего проводника контактировать с другими душами выходит всё меньше. В голове торжественный марш. Ив кажется, что конец близок. Ив остаётся для него персоной таинственной. Актёр неожиданно легко заскакивает на подоконник, присаживается на корточки и указывает ему куда-то в заоконную темень Сиону остаётся лишь смотреть на своё отражение на черной глади стекла. Лицо его принимает видимо какое-то умиленно-удивленное выражение, потому что Ив, отвернувшись от окна, теперь смотрит на него в упор и смеётся. Актёр хватает его чуть выше локтя и дёргает на себя. Рука у него теплая. Нет, Сион бы даже сказал, что это прикосновение почти обжигает через ткань рубашки. — Смотри, — Сион тормозит, упираясь рукой в подоконник, иначе он кажется снёс бы и Ив, и стопку пластинок за его спиной. Мальчику думается как страшно он не любит ронять предметы, а после чувствовать себя неловко до одури, —Видишь, как они мчаться, Сион? За окном мост, а по мосту автобусы проносятся один за одним В жёлтых квадратиках автобусных окон люди: в шляпах, пальто, уставшие, нагруженные пакетами и направляющиеся на ночную смену, а может даже влюбленные, кто знает. Сион не имеет ни малейшего понятия что там, в автобусах, ведь не разглядишь. Окна покрылись тонкой корочкой из льда. Он успевает заметить только малышку в смешной пуховой шапке. Её лицо виднеется в оттаявшем кружке на полотне автобусного окна. Ив всё ещё крепко держит его за руку. Чтоб не вывалился в пространство за пределами театра. Не упорхнул раньше времени, ведь ещё не пора. Смотрит в упор куда-то в висок, ожидает. Но ведь ещё сентябрь. Сентябрь и Ив ещё не имеет имени перевязывает ему руки в подсобке театра, улыбается скомкано, убегает извинившись. Все путается и гудит в голове. Пекарня матери. Маленькая Лили. Свора добродушных собак. Холодная вода и потрескавшаяся кожа на руках. Что это за воспоминания? Но за окном зима. Перед глазами Сиона февраль или середина января. Никакой грязи вперемешку со льдом. Снег основательно обелил городскую серость. — Но как? — Сион слегка не дотянулся взглядом до его глаз, остановившись на улыбке. А ведь так хотелось уставиться на него шокировано и непонимающе, почти негодуя, но мальчик почему-то не мог. Он не спрашивал. Не спрашивал о снеге за окном. На самом деле Сион хотел узнать лишь как они снова оказались рядом? Почему вчера он вскочил среди ночи не в силах отпустить неведомый образ? Он ведь никогда, никогда раньше не писал. А сейчас цепко сжимает в кармане мокрые от волнения пальцы. Сион, мы задержались. — Дорогой мой, я не знаю, — губы Ив по-прежнему шевелились, зубы смыкались и размыкались, преобразуя звуки в слова. Казалось, актёр смеётся над ним, — Что ты имеешь в виду? Как люди ездят в этих душных коробках? Я и сам честно не знаю. Или почему наш город окутал снежный кокон? Об этом говорили в прогнозе, — Сиону пришлось прервать его: — Нет, Недз… Ив, я… — Ив прикрыл глаза. Резко втянул воздух приоткрытым ртом. Тот самый. Сион тот самый, кого он когда-то… Что? Оставил? Предал? Убил? Ему страшно вспоминать. Будем честны, даже если бы и хотел — не смог бы узнать точно. — Ив, слушай, — Сион мнётся, переступает с ноги на ногу, Ив, это тебе. Он протягивает кусочек бумаги сложенный столько раз, что бумага эта уже совсем не кажется плоской. Ив принимает этот кусочек из его рук. Удивленный выдох срывается с его губ. Актёр хочет сказать что-то ещё. Благодарность или вопрос, он зависает, кажется, лишь на мгновение, но вот только Сиона уже и след простыл. Выходя из театра, он бросает Инукаси короткое: — Передай Сафу два билета на «Гамлета». Думаю, это будет наш последний спектакль здесь. Скажешь что-нибудь. Подарок постоянному зрителю или воля святого Яниса, придумай сама. — Разве твой мальчишка не ходил на «Гамлета»? — Не на спектакль, только на генеральный прогон. Если бы всё было так просто души бы уходили на новый круг ещё во время чтений. Что-то нарушило временную петлю. Души безусловно оставляли своим проводникам прощальные подарки, но то было уже перед самым высвобождением. Сион просто не мог вспомнить свою прошлую жизнь. Догадаться о самой сути посмертия. Это запрещено. Если всё рухнет раньше времени — останется лишь небытие. И тогда ни прожить Ив больше ни крысиной жизни, ни человеческой. Но что гораздо важнее Сафу и Сион — эти две души не заслуживали такого конца.Крыс, он когда-то ведь был связан с ними обоими. Снег неистовствовал. Пришлось натянуть шарф повыше и впервые застегнуть несчастное пальто. Они успеют. А если и нет, вряд ли что-то почувствуют. Они идут в театр. Под шарфом и шапкой может не видно, но одеты они торжественно. Сафу никак не может умолкнуть, ведь Янис сегодня играет Гамлета. Её прекрасный Янис. — Сион, он когда улыбается, знаешь, у меня сердце замирает и вдруг словно куда-то летит! Сион знает. Когда-то тем же взглядом он прожигал Недзуми насквозь. Сион знает. Он не знает лишь почему здесь они встретились снова. Словно лишь мгновение. Секунда. Щелчок. Глаза его застилают слезы. Свет слепит, а аплодисменты неровным шумом трещат в ушах. Он всегда хотел сделать это. Вот и оно. Сион пересекает пространство в один… два… пять шагов и врезается в тёплое тело. Стоит, уткнувшись в шею, дышит жарко и торопливо. Когда-то давно, не здесь, он не успел насладиться объятиями вволю. — Сион, прости меня, — тихий шепот где-то над ухом. Всхлипы Сафу на фоне. Её наверняка впечатлил актёрский гений одного молодого человека. Зрители медленно вытекают в фойе. На поясе смыкается кольцо тёплых рук. — Расскажешь мне как ты умер? — Недзуми курит у полуподвальной лестницы справа от центрального входа. — Я не помню момента смерти. Я будто всегда был здесь. Но если хочешь знать, я дожил до пенсии. С женой, внуками детьми. Наверное, и ушел я, будучи рядом с семьей. — Сион смотрел как в темноте на площади перед театром Инукаси играет со щенком. Никто не знал откуда он взялся. Недзуми на своём веку не помнил в посмертии никаких животных, кроме голубей, — Но знаешь, что, Недзуми, это ведь вы моя семья. Ты, Сафу, Инукаси и Янис тоже. Да, и Янис, если Сафу счастлива рядом с ним. А местного аналога Рикиги у вас тут случаем нет? Недзуми потрепал Сиона по волосам: — Нет, Рикиги не видел, но может скоро появится. — Недзуми, — Сион вдруг резко обернулся. Беспокойство сверкнуло в его глазах, — А когда нас переправят в следующую жизнь как ты рассказывал? — Сион, я не знаю. Но мне кажется, мы уже в ней. — Крыс почувствовал первый толчок своего человеческого сердца. Перерождение и смерть оказались ближе и проще, чем они думали. Искупили ли они свой долг перед человечеством или Бог здешнего мира просто так благословил им кусочек счастья, разделённый на всех? Никто не знает. Недзуми теперь ощущает биение сердца. Инукаси больше не боиться быть собой. Сафу наконец сможет разделить с кем-то свою любовь. Сион вернулся к тому человеку, которого искал так долго в череде бесконечных перерождений. Пусть это не последнее их воплощение, но всё хорошо и души их спокойны.