Одна сущность

Непроглядная тьма заполняла всё вокруг. От могильного холода кожа покрывалась мурашками, но Хуайсан не мог даже обхватить себя за плечи, не мог сглотнуть, не мог моргнуть, с нарастающим ужасом всматриваясь в поглощающую всё вокруг черноту, силясь разобрать хоть что-нибудь. Тело юноши начала потряхивать нервная дрожь. Предчувствие чего-то очень дурного кислым привкусом оседало в глотке. Вдруг чья-то ладонь ласково погладила его по голове. Вздрогнув всем телом, глава Не медленно обернулся, но увидел лишь всё тот же мрак без единого проблеска света. В повисшей тишине гулким эхом звучало только его учащённое дыхание. Откуда-то донёсся тошнотворный запах свежей крови, и Хуайсан поспешил зажать ладонями рот, чтобы сдержать рвотные позывы. Вдруг яркая вспышка света ударила по глазам, словно кто-то резко распахнул плотные шторы. Оглушённый такой неожиданностью, глава Не с мучительной резью в глазах пытался шире распахнуть упорно закрывающиеся веки, сквозь пелену слёз осматриваясь вокруг. С трудом проморгавшись, он почувствовал, как горло свело спазмом, а желудок от подступившего чувства страха, казалось, прилип к позвоночнику. Храм Гуаньинь. Снова. И опять всё как в тот вечер или почти как в тот вечер: кругом застыли адепты в бело-золотых одеждах, ожидая приказа своего главы; посреди зала стоит массивный чёрный гроб с открытой крышкой; Вэй Усянь с беззаботным выражением лица беззастенчиво ластится к вечно спокойному Лань Ванцзи; растрёпанный и взволнованный Цзинь Лин вертится вокруг раненного Цзян Чэна, сидящего на полу; Лань Сичэнь стоит, опустив голову с полным боли и разочарования взглядом. Недоуменно вскинув брови, Хуайсан шагнул к Цзян Чэну, и все присутствующие, как по команде, обернулись в его сторону. Лица заклинателей искажало презрение и отвращение, словно перед ними копошилась драная помойная крыса со шкурой, покрытой гнойными язвами. Расширившимися от изумления глазами юноша всматривался в хмурые силуэты людей, но больше не мог выделить ни одного знакомого – все обезличились, превращаясь в однообразную серую массу, излучающую крайнюю степень неприязни и порицания. – А-Чэн?.. А-Чэн, где ты?.. – начиная затравленно пятиться, пролепетал юноша. Мелко дрожа, он непрестанно крутил головой из стороны в сторону, умоляюще вглядываясь в толпу и не находя мужчину в фиолетовых одеждах. Наткнувшись спиной на чью-то грудь, Хуайсан обернулся так стремительно, что его длинные тёмные волосы с размаху хлестнули человека по лицу. Но тот не вздрогнул и не сделал ни шага в сторону. Разглядев, кто перед ним, глава Не невольно вскрикнул, метнувшись назад. Гуанъяо, такой, как при жизни, с неизменной благожелательной улыбкой, протянул к юноше обе руки. – Не Хуайсан, а ты хорош, – певуче произнёс он, и тонкие изящные ладони обняли щёки серого от страха и отвращения Хуайсана. – Надо же, так красиво переиграть меня. Неужели мой младший братик и оказался тем самым человеком, что оказался большим монстром, чем я? – мужчина ласково улыбнулся, и из уголков его губ и глаз засочилась кровь. – Скольких же ты убил, кроме меня, А-Сан? – Не трогай меня! – вне себя от ужаса, Хуайсан стряхнул чужие руки, желая броситься прочь из проклятого храма. От сильного толчка Гуанъяо обессиленно рухнул на пол. «Сияние среди снегов», вышитый на его груди, стремительно окрашивался в багровый. «Бежать, бежать, бежать!», – панически пульсировала в голове одна единственная мысль. На ватных ногах глава Не повернулся в сторону выхода, но с содроганием обнаружил, что все присутствующие окружили их двоих плотным кольцом, неотвратимо сжимающимся всё плотнее. Беспорядочно мечась под тяжёлыми взглядами десятков людей, Хуайсан почувствовал, что начинает задыхаться. Ему не хватало воздуха, его трясло, как в сильнейшей лихорадке. Душно, ему стало невыносимо душно. Словно загнанный зверь, юноша пытался найти хотя бы крошечную лазейку в стене из людских фигур, чтобы проскользнуть наружу, но всё было тщетно. «Скольких же ты убил, кроме меня, А-Сан?», – спросил первый человек, за ним второй, третий, а вскоре и все подхватили брошенную фразу, подступая всё ближе и ближе. По полу хлынул густой багряный поток с удушливым металлическим запахом, сладковато оседавшим во рту. – Это не я… Не я!.. Я ничего не знаю… – беспомощно лепетал Хуайсан, прижимая к тянущему животу ледяные влажные ладони. Слёзы безысходности плотной пеленой стояли в глазах, ему казалось, что все вокруг завертелось в бешеной пляске. Отчаянно вцепившись в собственные волосы, он взвыл из последних сил: – Я ничего не знаю! От такого яростного крика все на миг замерли, воцарилась полная тишина. Загнанно дыша, Хуайсан вскинул голову, надеясь, что все исчезли, что он остался один, и радостный всхлип сорвался с его губ. Прямо перед ним, в плотном кольце, появилась знакомая фигура. Бросившись на грудь к главе Юньмэн Цзян, поскальзываясь в луже крови, юноша радостно всхлипнул: – А-Чэн! Беспристрастный взгляд Цзян Чэна при звуках собственного имени, слетающего с губ Хуайсана, мгновенно наполнился злостью и омерзением. Брезгливо оттолкнув от себя юношу, он громко выкрикнул: – Хватит врать, глава Не! Я выслушал достаточно твоих лживых речей! Больше я не поверю ни единому твоему слову! Ты такой же, как этот выродок! Осев на пол, Хуайсан беспомощно наблюдал, как удаляется от места событий фигура его возлюбленного. «Он меня бросает?», – панически пронеслось в его голове. Осуждающие взгляды остальных в одночасье стали ему безразличны. – А-Чэн! Нет! Стой! Подожди! Дай мне объяснить! – истошный, нечеловеческий вопль главы Не сотряс стены зала, но уходящий мужчина и не подумал обернуться. Тогда трясущийся юноша попытался подняться и броситься следом, но кто-то не дал ему этого сделать. Опустив взгляд, Хуайсан обомлел от ужаса. Перепачканный кровью, Гуанъяо крепко обнял его ноги, и теперь всё с той же улыбкой на мертвенно-бледном лице, всё ближе и ближе подтягивался к лицу юноши. Взбрыкнув, Хуайсан попытался вырваться, сбросить с себя замаранные руки, пятнающие чёрно-золотые одежды, но старший брат словно приковался к нему. – Почему ты убегаешь, А-Сан? Разве можно сбежать от себя? – впечатывая ладонями узкие плечи юноши в пол и извергая изо рта потоки крови при каждом слове, заботливо спросил Гуанъяо. – Ты такой же, как я! Ты и я – одна сущность! – Я – не ты! – прохрипел Хуайсан, ногтями вцепившись в запястья главы Цзинь и сплёвывая чужую кровь, заливавшую его губы. – Разве?! – расхохотался мужчина. – Так посмотри же на себя! Загнано дыша, юноша медленно посмотрел на свои руки, и с его губ слетело озлобленное шипение. Запястье правой руки отсутствовало, на его месте был ровный срез. Опустив взгляд, Хуайсан обнаружил, что одет в грязные и потрёпанные одежды клана Цзинь. На смену ужасу пришла ярость. Как и господин Гуанъяо, всерьёз Хуайсан мог бояться лишь своего родного старшего брата – Не Минцзюэ. Все страхи, вызванные другими причинами, очень быстро перерастали в фамильный гнев. К тому же, сейчас юноше больше всего на свете хотелось растолкать всех и броситься вслед за Цзян Чэном. – Яо! Шлюший ты сын! Что ты сделал? – прорычал Хуайсан, пинком отбрасывая от себя обмякшее тело. – Да чтоб тебя!.. Он оборвался на полуслове, остановившись взглядом на собственном лице. Человек, которого он только что пнул – был он сам. Незнайка. Между юношей и тем, кто бессознательно лежал перед ним, вырос мужчина в белых одеждах. – Достаточно, Яо! Ты не пожалел никого! – Я… Я не Яо… – заплетающимся языком пролепетал несчастный, с каждой секундой всё острее ощущая боль в отсечённой руке и как с булькающим свистом выходит воздух из рассечённого лёгкого. Лань Сичэнь не ответил. Опустив голову, Хуайсан отстранёно смотрел, как пятно на груди разрастается всё сильнее. Он чувствовал, как с каждым мгновением в нём остаётся всё меньше и меньше жизненных сил. Просить о милости, как делал сам Гуанъяо в этой ситуации, он даже и не думал. Какой смысл, если Цзян Чэн всё равно ушёл? Лишь почувствовав, как чья-то холодная рука сжала его горло, Хуайсан поднял безразличный взгляд. – Брат? – тихо прошелестел его голос. Ответа, как и ожидалось, не последовало. Только острая боль в районе шеи, и слабый стон боли. Последнее, что увидел Хуайсан – закрывающаяся над ними крышка гроба. *** Хуайсан резко вдохнул свежий ночной воздух, как после длительного пребывания под водой, и распахнул глаза. Сердце бешено стучало под рёбрами, словно в страхе, что кто-то совсем скоро услышит и остановит, холодный пот стекал по вискам и спине. Липкие щупальца ночного кошмара отступали медленно, ленно, не желая выпускать жертву, оставляя память о себе мелкими ледяными иголками в кончиках пальцев и комком в горле. – А-Сан, что случилось? – Цзян Чэн сквозь полумрак комнаты взволнованно вглядывался в бледное лицо главы Цинхэ Не. Хуайсан отрицательно покачал головой, садясь в мокрой от пота постели. Убрав с щёк влажные волосы, он протянул руки к мужчине. Послушно подвинувшись ближе к трясущемуся юноше, Ваньинь усадил его на свои колени, успокаивающе гладя по спине. Хуайсан попытался что-то сказать, но зубы часто стучали, не давая вымолвить ни слова. – Да что с тобой? – непривычно мягко спросил Цзян Чэн, крепче сжимая Хуайсана в объятиях. – Успокойся. Юноша послушно кивнул, пытаясь дышать глубже, но ночной сон всё ещё не желал отпускать свою жертву. – Я принесу тебе воды, – решил мужчина, поднимаясь с места. – Нет! Не оставляй меня! – новая паническая атака захлестнула сознание главы Цинхэ Не, и он вцепился в мужчину, как утопающий за любую соломинку. – А-Сан, – всё ещё мягко, но уже с нажимом в голосе, повторил Цзян Чэн, – я всего лишь дойду до стола. Какой кошмар мог так тебя испугать? Хуайсан послушно разжал пальцы, крайне внимательно следя за каждым движением хозяина Пристани Лотоса, словно боясь, что он может сбежать через распахнутое окно. Сокрушённо покачав головой, Цзян Чэн вернулся к юноше, протягивая ему полную чашку. Благодарно кивнув, Не опустил взгляд и вздрогнул. Из водной глади на него взглянуло отражение Гуанъяо. Вскрикнув, Хуайсан отшвырнул посуду, разливая воду по комнате. Зажав рот ладонями, он отполз в угол кровати, вжимаясь спиной в стену, глядя на расплывающееся мокрое пятно с таким ужасом, словно боялся того, что из него появится бывший глава Ланьлин Цзинь. – Так, – терпеливо смахивая с лица воду, начал Ваньинь, – ещё раз. Что случилось? Холодный блеск в его глазах свидетельствовал о том, что терпение главы Юньмэн Цзян стремительно подходит к концу. Опомнившись, Хуайсан бросился к нему на шею, вытирая остатки воды собственным рукавом. – Прости! Прости, прости меня, прости!.. – сбивчиво шептал он. – Не Хуайсан! – всё-таки не выдержал мужчина, перехватывая тонкие запястья. – Ты сегодня успокоишься, или нет?! Два месяца! Целых два месяца ты не даёшь спать ни мне, ни себе! Посмотри на себя, выглядишь немногим лучше восставшего мертвеца! Или ты приходишь в себя и объясняешь мне, что тебе там снится, или остаёшься здесь один! Юноша нервно закусил губу и теребил пальцами влажный рукав. Он точно знал, что этот Цзян Чэн ни за что не оставит его в таком состоянии, что это просто слова, но и молчать дальше он уже не мог. Вздохнув, он прижался к груди возлюбленного, и тихо начал: – Мне снится та ночь в храме Гуаньинь. – И? – тёплые руки обняли его за талию, и Цзян Чэн вновь усадил юношу к себе на колени. – Что ты там увидел? – Ты отказался от меня, – будто выдавая самую страшную тайну на свете, прошептал Хуайсан. – Я отказался от тебя? – брови главы Юньмэн Цзян удивлённо изогнулись, а в тоне сквозила насмешка. – И почему я это сделал? – Ты сказал, что я такой же, как Цзинь Гуанъяо. А потом я и в самом деле становлюсь Цзинь Гуанъяо, – юноша закрыл лицо ладонями, его вновь начинало колотить. Немного помолчав, Цзян Чэн крепче обнял взбудораженного юношу, прижимаясь губами к его виску. – Что за глупости, А-Сан? С чего мне говорить тебе такие вещи? Закусив нижнюю губу, Хуайсан уткнулся носом в шею мужчины, жадно вдыхая любимый запах и крепко обнимая его поперёк груди. В голове роились неприятные мысли, а в груди с бешеной скоростью билось сердце. Пальцы главы Юньмэн Цзян с осторожностью перебирали локоны юноши, а вторая ладонь мягко гладила по спине. – Помнишь слова Яо о том, что я его переиграл? – Хуайсан судорожно вздохнул и заглянул в любимые серые глаза. – Так вот, это правда. Всё, что случилось с бывшим главой Ланьлин Цзинь, на самом деле подстроил я, – Ваньинь попытался скрыть удивление от столь внезапного признания, но чуть вскинувшиеся брови и плотно сжавшиеся губы его выдали. По щекам Хуайсана вновь покатились слёзы, – Я не мог, пойми, не мог простить ему убийства брата! Я начал искать любую информацию об этом человеке, и чем больше узнавал, тем больше меня переполняло отвращение! Такой, как он, не должен был жить! Он не заслужил лёгкой смерти! Я обязан был сорвать с него маску благочестия, пусть и ценой стольких человеческих жизней! – Его губы тряслись, по щекам водопадом катились крупные слёзы. Он обхватил ладонями собственные плечи, его взгляд сделался безумным, не сконцентрированным ни на чём; глядя на возлюбленного, он одновременно смотрел сквозь него. – Это я вновь потопил мир в крови, чтобы все узнали об истинной сущности этого демона! И я бы сделал это снова! Юноша отчаянно вцепился в собственные волосы, раскачиваясь из стороны в сторону. От этого Цзян Чэн вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна. – Тише, не кричи. Слуги могут услышать, – он осторожно перехватил тонкие запястья, перекладывая изящные руки на свои плечи. Чувствуя тепло и заботу любимого мужчины, не отвернувшегося от него сразу же, после такого страшного признания, Хуайсан никак не мог унять рыданий, зажимая ладонями рот. – Ваньинь, ты уверен, что не хочешь от меня отказаться? – надрывно спросил юноша, силясь отыскать во взгляде мужчины толику презрения или отвращения и не находя ничего подобного. – Ведь ты так ненавидишь… – Я только что попросил тебя не говорить подобных глупостей. Перестань реветь, ты знаешь, что я этого не переношу, – вопреки раздражённому тону, которым это было сказано, тёплые губы коснулись щёк юноши, с неумелой лаской сцеловывая слёзы. – Знаешь, я много думал о словах Яо, обращённых к тебе в тот вечер, представлял, что буду чувствовать, если он окажется прав, и понял одно – мы все совершаем ошибки, и не мне попрекать тебя, – Хуайсан невольно замер, не смея поверить в услышанное. – Я, будучи одержимым жаждой мести, лично замучил не один десяток человек, но ты не отталкиваешь меня, не обвиняешь. И я, точно так же, не имею права осуждать тебя. Пусть ты и был провокатором, но за тебя всё завершала людская глупость и злоба, на твоих руках нет ни капли крови, в отличие от моих, от многих других. Можно бесконечно вспоминать и перечислять совершённые нами ошибки, но кому от этого станет лучше? А-Сан, давай оставим прошлое в прошлом, и начнём всё с чистого листа, постаравшись больше не быть столь вероломными? Поспешно кивнув, Хуайсан прижался к груди мужчины, словно потерянный ребёнок. Прикрыв глаза, он подставлял лицо под поцелуи, боясь лишний раз вздохнуть, чтоб не спугнуть мгновение. Впервые за всю свою жизнь ему действительно стало спокойно. Ваньинь, его любимый мужчина, теперь знал и был готов принять Хуайсана с его шрамами, страхами и ошибками. – Идём, тебе нужно выспаться. Кивнув, глава Не лишь крепче прижался к мужчине, склонив голову на его широкое плечо. – Ты так и собрался спать? – с лёгкой насмешкой хмыкнул Цзян Чэн спустя какое-то время. – Ещё немного, – сонно мурлыкнул Хуайсан, целуя открытую шею мужчины. Спустя полчаса, Ваньинь аккуратно, чтобы не потревожить сон юноши, уложил его на постель, убирая с нежного спящего личика налипшие тёмные пряди. – Хуайсан, – негромко позвал он. Ответа не последовало. – Мой бедный мальчик, – прошептал Цзян Чэн, невесомо целуя Хуайсана в висок. Прижав юношу к груди, он уже не видел, как тот приоткрыл глаза, смаргивая новые слёзы.