Привет, Джинни!

      Привет, Джинни!       Наверное, странно, что я пишу тебе, а не Рону или Гермионе. Вообще-то я пишу тебе потому, что ты танцевала на Балу с Невиллом.       Я тут подумал и понял, что то, что я написал, еще более странно. Но, думаю, ты поймешь, почему это важно.       Хотя это и не единственная причина, почему я пишу именно тебе, и сейчас я тебе про эту причину тоже расскажу.       Все началось с того, что я сидел у своих дяди и тети на Тисовой улице, четыре. Фред, Джордж и Рон знают, где это, и это тоже имеет значение, хотя и меньшее, чем то, что вы танцевали с Невиллом.       Честно говоря, мне тогда было очень плохо: почти каждую ночь мне снилось, как Питер Петтигрю — ты же помнишь крысу Рона, ее звали Короста? — убивает Седрика там, на кладбище. Я даже кричал во сне, и мой кузен Дадли даже решил, что я гомик и что Седрик мой типа дружок. Дебил жирный. Кузен в смысле, а не Седрик. Да и черт бы с ним, тем более что это теперь уже неважно. Хотя я и не гомик. Мне очень нравилась Чо Чанг, но она была девушкой именно что Седрика.       Мне действительно было ужасно и хотелось поговорить с кем-нибудь о той ночи на кладбище. Но с дядей, тетей и кузеном Дадли об этом не поговоришь (Фред, Джордж или Рон могут объяснить тебе почему, а мне не хочется вспоминать о своих родственниках).       Наверное, я бы поговорил об этом с Роном или Гермионой, но они писали мне только короткие записки о том, что они ничего не могут мне рассказать. А потом я нашел, с кем бы мне поговорить. Правда-правда нашел.       Ты помнишь тот дневник, на твоем первом курсе? Извини, что напоминаю тебе об этом, но это действительно важно. В общем, точно такой же кусок Волдеморта, как и тот, что был в дневнике Тома Реддла, на самом деле сидит у меня прямо в голове, представляешь? И он, этот кусок, стал говорить со мной. Он, Волдеморт в смысле, почти не поменялся: говорил о том, что я слабый и никому не нужный, и что люди уважают только силу и власть. И что он может мне дать эту власть и эту силу.       И это и есть вторая причина, по которой я пишу именно тебе. Потому что вряд ли кто-то, кроме тебя, сможет меня понять. Ведь ты тоже разговаривала с Волдемортом.       И вообще, наверное, если бы не та история с Тайной Комнатой, я бы ему поверил. Но я помнил, как Том, это настоящее имя Волдеморта, обманул тебя, и понял, что меня он тоже обманывает. Думаю, если бы не ты, я бы этого не понял, и Волдеморт захватил бы меня. Поэтому спасибо тебе за то, что ты меня спасла от его вранья.       А потом пришли дементоры. Я отогнал их «Патронусом», вспомнив про Гермиону и Рона, моих друзей. Они мне здорово помогли тогда. Правда, потом, когда я попал на Гриммо, я понял, что на самом деле они не мои друзья. Потому что друзья не бросили бы меня в такой ситуации, когда единственным, с кем я мог поговорить, был Волдеморт.       Ну да, они сказали, что Дамблдор запрещал им видеться со мной или писать что-то важное. Но если для них приказы Дамблдора важнее, чем дружба, то это уже и не дружба вовсе. Потому что если Дамблдор скажет им, что я темный маг — то они наверняка меня совсем бросят, так ведь? Особенно если он пообещает через два года сделать их уже не префектами, а Старшим Мальчиком и Старшей Девочкой.       Тем более, что Дамблдор, кажется, почувствовал этого Волдеморта в моей голове, и даже после этого дурацкого суда не стал со мной разговаривать, и даже смотреть на меня не хотел. Так что, может быть, он им это и сказал уже, я не знаю.       Когда я их увидел, Рона и Гермиону… ну, я расстроился. Мне было плохо, а им было хорошо друг с другом. Я им этого, конечно, не сказал, и вроде как простил даже. Потому что теперь мне друзья уже не очень нужны, ну и они действительно помогли мне с дементорами. Поэтому, пожалуйста, найди подходящее время и скажи им несколько вещей.       Рону скажи, чтобы он начинал читать маггловские книжки и всякое такое. Потому что если они с Гермионой поженятся, то о чем они будут говорить все время? О «Пушках Педдл?» Меня уже в конце первого курса от них тошнить начало, а если это на всю жизнь? Ужас же, правда? Ну да, Рон больше не мой друг, но мы дружили с ним целых три года и еще немного в начале четвертого курса, так что этот совет — единственное, чем я могу ему помочь.       И да, скажи ему, чтобы он перестал завидовать и психовать. Это действительно напрягает, и Гермиона его когда-нибудь прибьет, особенно если он психанет от зависти к Гермионе и попытается распустить руки.       А Гермиону попроси как-нибудь съездить в Литтл-Уингинг, на Тисовую улицу, четыре (если надо, Рон, ну или Фред с Джорджем, ее отведут туда, они там были), и посмотреть на мою тетю Петунью. Лучше даже поговорить с ней, но ни в коем случае не упоминать меня и вообще волшебство. Лучше всего хвалить ее сад и то, какой чистый у нее дом. И какой замечательный у нее Дадли. Тогда она не взбесится и не прогонит ее. В общем, пусть она поговорит с моей тетей полчаса, ну или сколько получится и как следует запомнит разговор.       И потом пусть никогда, никогда, никогда не будет такой же, как она. Потому что иногда меня просто бесит ее манера поучать, ведь она такая же, как у тети Петуньи, а тетя меня просто ненавидит. И пусть она теперь не моя подруга, да и мне теперь это совсем неважно, но вряд ли это раздражает одного меня. Может быть, если она не будет такой, как моя тетя, ей будет полегче.       Ты можешь съездить с ней, чтобы в случае чего помочь ей понять, чем они похожи. Только, пожалуйста, не проклинай мою тетю, и дядю с кузеном тоже, а то у тебя и твоих родителей будут неприятности.       А вообще посоветуй Гермионе, если у меня все получится, просто уйти из волшебного мира. Ну или уехать из Британии. Потому что Волдеморт, который у меня в голове, объяснил мне, что он выражает чаяния всей старой аристократии, которая заседает в этом дурацком Визенгамоте, который меня судил. То есть да: большая часть из них боролась с Волдемортом, но не потому, что им его идеи не нравились, а потому, что он хотел под себя всех подмять. Вообще всех. А кому это понравится? И он не врет: я ему не слишком-то верил, и проверил это, поговорив с Сириусом, Тонкс и даже Грюмом. Конечно, про Волдеморта в моей голове я им не говорил.       И они сказали мне, что действительно, всем в Британии заправляют старые и богатые семьи, а она, как бы хорошо ни училась, всегда останется всего лишь грязнокровкой на побегушках у всяких Малфоев, даже если у меня, ну или у нас, все получится. Так что ей лучше всего после сдачи СОВ в конце этого года вернуться в маггловскую школу, а потом пойти в колледж или даже университет. А колдовать она сможет уже с семнадцати лет, и это должно ей сильно помочь даже в маггловском мире.       Если ей нужен совет — пусть попросит Тонкс познакомить ее со своей мамой, кузиной Сириуса. Она замужем за магглорожденным, живет в маггловском районе, зарабатывает маггловские фунты, и только немного помогает себе колдовством.       И да, Рону стоит начать читать маггловские книги и поэтому тоже.       А тебя я попрошу позаботиться о Невилле, и это то, почему важно, что вы с ним ходили на Бал.       Понимаешь, когда на нас с Дадли напали дементоры, Волдеморт, который у меня в голове, пытался вылезти и захватить меня. Но когда я наколдовал Патронуса, его вроде как заступефаило. Он очень не любит счастье и любовь. А я, пока он в отключке лежал, пробрался к нему в голову. В голову Волдеморта, который в моей голове, представляешь? И теперь, когда он начинает шевелиться, я колдую внутри головы Патронуса, вспоминая, как здорово было дружить с Роном и Гермионой, и копаюсь в его мыслях, как настоящий легилимент.       Мысли у него довольно мерзкие, но я из них очень много узнал. Просто ужасно много.       Оказывается, тот дневник, который чуть не захватил тебя, по-научному называется хоркрукс. Это вроде как якорь, который не дает волшебнику умереть по-настоящему, потому Волдеморт и выжил на тот Хэллоуин. Для того, чтобы сделать такой якорь, волшебнику, оказывается, надо кого-то убить и расщепить свою душу. А потом поместить осколок души в какой-нибудь предмет. Штука эта мерзкая, ну ты и сама помнишь. И Волдеморт сделал целых шесть хоркруксов, а может быть даже семь.       Первый — это тот самый дневник, второй — кольцо его дедушки, его звали Марволо Гонт, а Марволо — это второе настоящее имя Волдеморта, он мне это в Тайной Комнате сказал, третий — медальон Слизерина, с ним грустная история произошла, четвертый — чаша Хельги Хаффлпафф, пятый — диадема Ровены Рэйвенкло, и я даже узнал из мыслей Волдеморта, где он их все спрятал, представляешь?       А вот шестой хоркрукс — это я. Он сделал меня своим якорем в тот самый Хэллоуин.       То есть он на самом деле хотел меня убить и сделать якорь из какого-то кинжала, но он нарушил договор с моей мамой. Она закричала «Убей меня вместо него!», а он согласился. И убил маму. И когда он пустил в меня проклятие, договор был нарушен, и Волдеморта развеяло. А отколотый кусок его души попал в меня и теперь так и сидит там.       То есть для того, чтобы Волдеморт, наконец, сдох, надо уничтожить все его якоря, в том порядке, в котором он их создавал, потому что ранние якоря защищают не только Волдеморта, но и те хоркруксы, который он сделал позже.       Кольцо, медальон, чашу и диадему я уже уничтожил. Кстати, большое спасибо твоему брату Биллу. Он очень помог мне с кольцом и чашей. Кольцо было в хижине, где жила мама Волдеморта, то есть тогда еще Тома. Представляешь — он убил своего папу-маггла, который их бросил, и использовал его убийство для создания якоря из кольца. Придурок. А потом спрятал кольцо в хижине. Там тогда только его дядя жил, и он подстроил так, чтобы его дядю обвинили в этом убийстве, дядю бросили в Азкабан, и хижина стояла пустая.       Там была куча ловушек, и мы с Биллом все их сняли. Не сердись на Билла: я потребовал с него клятвы о молчании, и он дал мне Непреложный Обет. Это очень серьезная клятва, и, если бы Билл проговорился, он умер бы. И прости, что я, когда уговаривал Билла помочь мне, сказал, что Уизли должны мне за твое спасение. Мне было очень неприятно, но мне действительно нужна была его помощь. Тем более, что на кольце было жуткое темное проклятие, и даже Билл его еле снял. А то я просто умер бы, и не успел бы сделать остального. А так-то ваша семья мне ничего не должна, потому что вы всегда здорово относились ко мне, и у вас в Норе было просто замечательно.       Я принес кольцо на Гриммо (моего отсутствия никто не заметил, потому что я использовал мантию-невидимку моего папы), и тут ко мне подошел этот сумасшедший домовик, Кричер. Он почувствовал злющую магию этого самого кольца, и он ее знал! Представляешь, следующий якорь — медальон Слизерина — уже пятнадцать лет был у Кричера, хотя сам Волдеморт думал, что он лежит в пещере возле Брайтона! Оказывается, брат Сириуса, Регулус, который был сторонником Волдеморта, узнав о хоркруксе, взбунтовался и похитил этот медальон! Правда, при этом он умер.       До того, как умереть, он приказал Кричеру уничтожить его, но Кричер не смог это сделать, и от этого он был таким психом. Хотя, наверное, не только от этого. Я дал ему обещание, что уничтожу медальон, и он мне его отдал. Сириусу я об этом говорить не стал, потому что он обязательно рассказал бы об этом профессору Дамблдору, как Гермиона или Рон, а мне-то это зачем?       Потом мы поехали в школу. В первую же ночь я спустился на метле в ту жуткую Тайную Комнату (еле-еле пролез через завал!) и тем же самым клыком, которым пропорол тот самый его дневник, разбил сначала кольцо, а потом и медальон. Представляешь — когда я заставил этот медальон открыться (на змеином языке приказал), медальон пытался показывать мне, как целуются Седрик и Чо, потом — Рон и Гермиона, а потом ты и Невилл, и говорил, что девушки меня никогда не полюбят. Придурок, нашел чем испугать. У меня просто времени на девчонок совсем не осталось, а так-то я думаю, что через год или два научился бы с ними общаться правильно, а не как с Парвати на балу.       В общем, я разбил медальон и выбил из василиска (он, кстати, жутко воняет) еще три клыка и отправил один Биллу. Им Билл на следующий же день и уничтожил чашу Хельги Хаффлпафф, которая хранилась в сейфе кузины Сириуса, Беллатрикс Лестрейндж, в Гринготтсе. Беллатрикс Лестрейндж — это та сумасшедшая ведьма, которая запытала родителей Невилла. Волдеморт ей доверял, и чаша хранилась у нее. Она и сейчас там хранится, только уже уничтоженная.       А тем же вечером я разбил Диадему Рэйвенкло. Я узнал у Тома, что она спрятана в одной интересной комнате на восьмом этаже. Надо найти портрет Варнавы Вздрюченного, который учит троллей балету, и три раза пройти туда-сюда, думая о том, что тебе надо. И появляется дверь, которая ведет тебя в эту комнату. Представляешь, в ней даже бассейн можно так наколдовать! Но бассейн мне был не очень нужен (хотя я с удовольствием там поплавал один раз, он не хуже ванной комнаты префектов получился), а нужна мне была Комната Где Все Спрятано. Потому что диадему Том спрятал именно там. Кстати, если кому-то из наших понадобится спрятаться от этой жабы Амбридж, то лучшего места не найти.       Поэтому отыщите эту комнату в любом случае.       А диадему эту я довольно быстро отыскал (я же помнил, где Волдеморт ее спрятал!) и уничтожил тем же самым клыком. Этот клык я спрятал в перчатку, потому что вдруг он еще пригодится, еще один положил на всякий случай в шкаф, который стоит рядом с уродским манекеном, на котором раньше была эта самая диадема. Я думаю, если будет надо, вы с Невиллом этот клык найдете. А последний я отдал профессору Снейпу.       Извини, Джинни: совсем забыл объяснить, при чем тут Невилл.       Дело в том, что для того, чтобы Тома, наконец-то, можно было бы убить, надо уничтожить шестой хоркрукс — меня. И, может быть, еще змею, которую Волдеморт сделал своим якорем позже, чем вселился в меня. Но это не точно.       В любом случае, мне надо умереть прежде, чем убить Волдеморта. И если с этим промедлить — он перебьет кучу людей. А чем больше он будет их убивать, тем труднее мне будет вызывать Патронуса, который глушит кусок Волдеморта в моей голове. А мне как-то неохота, чтобы он меня захватил, знаешь ли. Мне кажется, это намного хуже, чем смерть.       Умирать, конечно, тоже не хочется, и я долго переживал из-за этого, плакал, потом злился, но постепенно понял, что другого выхода просто нет.       Думаю, профессор Дамблдор знал, что так получится. Потому что он все время говорил, что мне суждено победить Волдеморта, но ничему меня не учил. Ну и правда, зачем учить того, кому все равно придется умереть? И тогда понятно, почему он старался, чтобы все мои друзья меня бросили. Потому что когда у тебя есть друзья, с которыми можно поговорить, когда тебе плохо — умирать намного сложнее. Ну и ладно, зато я как следует наговорюсь с мамой и папой, когда умру.       Ну и перед Седриком извинюсь за то, что не смог спасти его.       И вот тут есть проблема: есть одно пророчество о том, что Тома может победить только мальчик, родившийся в конце июля у тех, кто трижды бросит вызов Волдеморту, в смысле бросил уже. А это или я, или Невилл: я родился 31-го, а Невилл 30-го. И наши родители, мои и Невилла, как раз этот вызов и бросали. Но Волдеморт сначала решил убить меня, а только потом Невилла, и поэтому кусок его души теперь во мне, а не в нем. Может быть, там, в пророчестве, еще что-то было, но Волдеморт знает только про это.       Поэтому если у меня и профессора Снейпа ничего не получится — добивать Волдеморта придется именно Невиллу. И ему понадобится вся поддержка, которую только можно оказать.       Только пожалуйста, если возьмешься за это — не слушай Дамблдора, если он выживет и попытается говорить тебе про Невилла то же самое, что он наговорил Гермионе с Роном про меня. Такие вот приказы «не общаться, когда плохо» совсем не помогают, знаешь ли. Хотя на самом деле удачно вышло: если бы они со мной общались, я не слушал бы Волдеморта, который в моей голове, и не узнал бы про эти его якоря.       А, да, про профессора Снейпа. Знаешь, почему он меня ненавидит? Потому что он любил мою маму, а мой папа ее у него отбил! Хотя Снейп сам дурак, конечно: обозвал маму грязнокровкой. А перед этим мой папа с Сириусом, профессором Люпином и Коростой-Петтигрю его гоняли по всей школе так же, как мой кузен меня гонял (и все равно не надо его проклинать, ему и так от дементоров досталось и он, кажется, что-то понял). И вот, Снейп, тогда он еще не был профессором, стал Пожирателем, и именно он подслушал то самое пророчество про нас с Невиллом и рассказал про него Волдеморту.       А потом он узнал, что это пророчество было в том числе и про мою маму, которую он все еще любит, и пришел к Дамблдору, чтобы он ей помог спастись. И стал бороться против Волдеморта.       Но как Дамблдор помогает, ты и сама знаешь по той истории с василиском. И именно поэтому профессор Снейп меня так ненавидит: считает, что если бы я не родился, Волдеморт ее не убил бы. По-моему, он психически больной, но по крайней мере, Волдеморта он ненавидит больше, чем меня.       В общем, когда я пришел к профессору Снейпу и вывалил кольцо, медальон и диадему (чаша так и осталась в сейфе Лестрейнджей) и рассказал ему эту историю, он сначала долго орал на меня, потом напился и долго плакал, а потом выпил протрезвляющее зелье и согласился мне помочь.       Вообще, когда профессор Снейп не орет и не докапывается до меня, он довольно умный, хотя и совсем не добрый.       Сейчас я допишу письмо, он свяжет меня веревками и доставит Волдеморту, в поместье Малфоев. Волдеморт убьет меня (профессор Снейп говорит, что поскольку в нем течет моя кровь — Волдеморт взял ее у меня для своего возрождения — он, Волдеморт, скорее всего, потеряет сознание, и все Пожиратели, которых он созовет посмотреть, как он меня убивать будет, бросятся его поднимать с пола и все такое), и тогда профессор Снейп спалит Адским Пламенем змею (которая может быть седьмым якорем), самого Волдеморта и его прихлебателей. Ну и сам сгорит, наверное.       Мне кажется, он тоже хочет встретиться с моей мамой и попросить у нее прощения.       Так что, если услышите, что поместье Малфоев сгорело — скорее всего, у нас все получилось. А если нет — дело придется закончить Невиллу. Пожалуйста, помоги ему.       Я оставляю Невиллу плащ-невидимку моего отца и карту Мародеров — это должно помочь, если ему все-таки придется заканчивать это дело вместо нас с профессором. Змею надежнее всего убивать клыком василиска: один из них, тот, который в перчатку завернут, в том свертке, который я оставил под подушкой Невилла, вместе с мантией, картой и письмом ему самому, а другой — в той самой комнате у портрета с троллями. Ну и у Билла еще один остался.       Тебе я оставляю Хедвиг и свою «Молнию» — возьми кубок по квиддичу вместо меня! Ну и, если у нас все получится, и профессор Снейп сожжет змею и Волдеморта, одолжите до конца года мантию и карту близнецам: пусть они как следует поиздеваются над этой дурой Амбридж.       Деньги из сейфа я тоже оставляю Невиллу, потому что они могут понадобиться ему для того, чтобы добить Волдеморта. И пусть купит уже себе нормальную палочку, потому что палочка его папы ему совсем не подходит.       А, последнее. Извини, что не слишком много с тобой общался. Я знаю, что ты была в меня влюблена, но мне как-то все время не до того было. Я вообще стесняюсь общаться с девушками. Поэтому, пожалуйста, прости меня и, если тебе не трудно, извинись за меня перед Парвати Патил за то, как по-свински я вел себя с ней на балу.       Удачи, любви и долгой жизни тебе, Джинни.       Навсегда твой — Гарри.       P.S. Совсем забыл. По-моему, профессор Снейп перед нашим уходом как-то хитро отравил Дамблдора, потому что считает, что он тоже виноват в смерти моей мамы. И я думаю, профессор Снейп не совсем неправ. Так что, если директор выживет — не верьте ему.