***
Время близилось к позднему вечеру. Стрелки настенных часов показывали ровно десять. Уставший и уже замученный писаниной отчёта Накаджима, еле как приближался к завершению своей работы. Нервно вздыхая из-за новой несостыковки в бумагах, Ацуши всё переделывал. Сильно увлёкшись процессом своей деятельности, он и не услышал звука открывающейся двери в кабинет. — Ацуши-кун? Ты ещё тут? — спрашивал Дазай, подходя ближе, нежеланно вторгаясь в личное пространство своего подчинённого. — А, что? Дазай-сан? — уже по голосу смог определить Ацуши, задаваясь вопросом о том, что же сэмпай забыл таким позднем вечером в агентстве, после своего ухода посреди рабочего дня. — Что вы тут делаете в столь поздний час? — продолжал кохай, немного устало и запинаясь, окончательно отрываясь от своего горе-отчёта. — Я могу спросить тебя о том же, Ацуши, — улыбнувшись, Осаму продолжал: — Ну ладно, я здесь не ради твоего самочувствия. На завтра у нас с тобой есть одно дело, которое непременно нужно выполнить. Сочувствую, что ты не сможешь провести свой выходной, как полагается после рабочей недели, но, следующий же день я тебе компенсирую, — проговорил Осаму, смотря в глаза Накаджимы, который пытался избегать с сэмпаем зрительного контакта. Спустя длительное мгновение, Ацуши чуть не подавился в новом приступе кровавого кашля, пытаясь скрыть его от Осаму. — С тобой всё в порядке? — получил он в ответ от обеспокоенного Дазая, что заметил капли крови на руке, которой прикрывался Накаджима, кашляя. — Д-да. В полном… — говорил Ацуши неуверенно. — Лучше сходи и проверься к Ёсано, пока та ещё не ушла. Не запускай своё здоровье, — серьёзно сказал Осаму напоследок. Услышав такое же скомканное «Хорошо», Дазай коротко попрощался с кохаем, тихо уходя из кабинета. Наконец, покончив со своей, как казалось ранее, бесконечной работой, Накаджима вышел из кабинета, предварительно закрывая дверь на все замки. Стрелки часов уже давно показывали больше одиннадцати. Все планы парня на этот вечер естественно рухнули, заменяя себя заданиями и отчётами в агенстве. Стоя напротив уже закрытой им двери, он долго решался на поход к Акико с её методами лечения. Но, просто спросить о своей болезни, которую не берут даже советы по лечению из интернета, вполне можно было. Хотя возможно, что девушка уже давно ушла, поскольку время уже было весьма позднее. Подойдя наконец к кабинету Ёсано, парень был готов на всё. Конечно, в душе надеясь, что Акико там уже нет. Он, постучавшись, осторожно дёрнул ручку двери, заходя. Ацуши удивил тот факт, что врач находилась до сих пор в здании. Девушка уже собиралась уходить, поэтому Накаджима с его визитом и странными симптомами вовсе Акико не обрадовал. После длительных расспросов о том, что же беспокоит парня, Ёсано получила наглядный ответ, в виде новых приступов кашля у Накаджимы. Лишь момент, когда алые сгустки крови блестели на ладони Накаджимы вперемешку с… цветами? Да. Это определённо были цветы. Какие-то странные, такие, каких парень ранее никогда не видел. Ацуши в полном недоумении уставился на врача, подтверждая, что именно это его и пугает. Акико горько улыбнулась. — У тебя ханахаки, Ацуши-кун. — диагностировала Ёсано, внимательно смотря в обеспокоенные глаза пациента.***
Солнечные лучи падали на стол, озаряя весь этаж своим блеском. Упрятавшись в кремовых занавесках от назойливого света, Ацуши положа голову на стол, наблюдал за тем, как Дазай что-то рассказывал Куникиде. По выражению лица Доппо, он был явно не рад очередной затее Осаму. Впрочем, как и в большинстве случаев. Накаджима даже не пробовал как-то вдумываться и слушать диалог двух сторон, разбирая его. Он просто лежал за столом, изредка поглядывая на чей-то отчёт справа от него. Парень, несомненно, любовался своим сэмпаем, которого уже вот-вот должен был придушить вновь доведённый до ручки всеми выходками Куникида. Но так же Накаджиму не могло не волновать то, что всё же когда-нибудь ему предстояло заговорить с Осаму вовсе не о работе. Ацуши хотел встретиться с объектом своего обожания и наконец сказать ему. Сказать Дазаю об этих чувствах. Парень совершенно не умел лгать, а поскольку о такой болезни, как ханахаки в Японии наслышаны, то выбить из Ацуши всю информацию насчет того, кто этот человек, вызвавший у него подобную хворь, интересующимся работникам агентства не составило и труда. Практически весь персонал, кто хоть как-то интересовался Накаджимой, уже знал о его любви. Ну и, конечно же, пытался помочь. Кто-то пробовал отговорить от затеи признания, аргументируя это неизбежным отказом Осаму, а некоторые, наоборот, говорили обратное. «А вдруг чувства будут взаимными?» — говорила подруга Ацуши Кёка, смотря на него во все глаза, в тот же миг, убегая за салфетками, слыша громкий, сухой кашель парня. Нет. Эту мысль он точно исключал. Дазаю бы девушку его лет, с такими же суицидальными наклонностями. Но, по всей видимости, такому дуэту продержаться долго не положено. Наверняка уже через день найдут эту парочку, утопленными в городском водоёме или же чего похуже. Многие хотели помочь Накаджиме с корнем его болезни, но у всех них особо не было идей, да и времени на больного странной болезнью. Конечно, лучше всех его поддержала Кёка. Казалось, что эта девочка с ним и в огонь, и в воду. Зачастую и вовсе не понимая, как действовать в той или иной ситуации, завязанной в чувствах, Изуми всё равно стремилась помочь, даже если и понимала, что совершенно никогда не испытывала чего-то подобного и не знает, как всё же правильно повести себя. В один из пятничных вечеров у Ацуши и Кёки завязался ещё в офисе довольно продолжительный разговор. Пусть и определённой темы не было, но постепенно, интересуясь друг другом, у них вышел занятный диалог. Девочка хотела хоть как-то помочь парню, в связи с его эмоциональным состоянием, поэтому она старалась всегда находиться неподалёку. Уже выходя из здания по направлению к общежитию, Изуми и Накаджима всё так же воодушевленно что-то обсуждали. Сидя на уютном и тёплом футоне, Ацуши изнеможённо смотрел в пол. Тело буквально ломило от усталости из-за прошедшего дня, заставляя отдаться поистине восстанавливающему процессу — сну. Но вот поражающей своей энергичностью Кёке можно было только позавидовать. Изуми уже чувствовала себя как дома, порхая на кухне и готовя для себя и Накаджимы травяной чай. Поставив чайник кипятиться на кухне, девочка зашла в комнату к почти заснувшему парню. Она уселась на край футона рядом с ним, надеясь продолжить полюбившееся ей общение. — Признайся ему… — вдруг тихо проговорила Кёка, начиная смотреть куда-то вдаль, невольно будя своей фразой уже уснувшего Ацуши. — Ты что-то говорила? — спросонья начал парень, ещё даже не осознав, где он находится. — Признайся, наконец, ему в своих чувствах. Тебе сразу же станет легче… — в ответ для неё была лишь тишина. — Просто знаешь… я не хочу наблюдать за тем, как дорогой мне человек страдает. Лучше попытайся все рассказать. Это поможет тебе не сеять ложные надежды, — проговорила Изуми, аккуратно протягивая к тому руки, ввязываясь в недолгие объятья. Спустя немного времени до Накаджимы всё же дошёл смысл сказанного девочкой. — Хотя возможно… ты права, — вдруг начал Ацуши, отодвигая ту от себя. И сам не понимая себя, парень схватил лежащий рядом мобильник, усердно начиная рыться в контактах. — Что ты собираешься делать? — с явным непониманием и недоумением на лице, говорила Изуми. — Я позвоню Дазаю и скажу ему всё прямо сейчас, — многообещающе сказал парень, наконе-то найдя нужный контакт и прислоняя к уху телефон. — Подожди, может тебе стоит пока что просто позвать Дазай-сана на обычную встречу? — в тот час же второй гудок оборвался. Осаму ответил на звонок. — Ам… Дазай-сан? — тихо начал Накаджима. — Ч-чего тебе, Ацуши…? — пьяно пробормотал голос, явно не радующийся неожиданному звонку. По стуку бокалов и пьяных речей на заднем фоне можно было понять, что Осаму находился в баре. — Извините, что так поздно, я, возможно, отвлёк вас от чего-то, но… — растянул парень мысли о признании, в миг заливаясь краской. — Я… в-вы не против завтра… встретится со мной? Вечером, на закате… — всё же отложив самое важное на трезвый случай, так же смущённо говорил Накаджима. — Ты… я… закат? По-моему как-то странно. Но всё же, я не против, — уже чувствуя улыбку сэмпая в этой фразе и прилив счастья, заключающийся в согласии, Ацуши хотел ещё что-то сказать, но не успел. Дазай положил трубку. Взволнованная и затаившая дыхание Кёка в преддверии вердикта уже и без последующих вопросов поняла: на встречу, то есть на первый шаг, Осаму согласился. — Он… согласился! — радостно огласил Накаджима, вдруг сразу же принимая серьезное выражение. Вздохнув, парень начал: — Прости… я снова останусь в долгу, но… без тебя мне тут не справится. Я понимаю, что тебе тоже в новинку все эти чувства, но всё же… помоги мне сейчас обдумать речи для Дазая. Ведь иначе я завтра буду стоять столбом, заливаясь собственным смущением. Мило улыбнувшись, Изуми говорила: — Я всегда готова помочь тебе. Мне никогда не расплатится перед тобой за то, что ты сделал для меня.***
Яркий свет закатного солнца буквально слепил глаза. Редкие облака проносились так быстро и мимолётно, словно спешащие куда-то вдаль машины, что сновали из стороны в сторону по своим делам. Ацуши ничего больше не оставалось, как смотреть на дорогу, изредка поглядывая на часы. Парень ужасно нервничал, подергивая уголок своей рубашки. Вновь и вновь Накаджима прокручивал в своей голове слова, те самые, заветные и долгожданные: слова признания для Дазая. Ацуши был почти на все сто уверен, что объект его воздыхания корректно, а может и не совсем попытается опровергнуть все чувства, ответив невзаимностью. Руки тряслись. Неприятные мысли будто поглощали весь разум, неспешно подчиняя себе тело. Сердце будто было готово выпрыгнуть и разбиться на осколки из-за неистового биения, вызванного переживаниями. А вдруг он не сможет? Вдруг не получится в ярких порывах волнения правильно изложить свои мысли? Все фразы выйдут кривыми и странными… Смеркалось. Солнце уже давно зашло за горизонт, оставляя после себя красочный жёлтый небосвод. Дазай явно опаздывал на запланированную Накаджимой встречу. И как же вдруг к Ацуши могла прийти такая бредовая фраза «на закате»? Все закаты бывают разные и соответственно у всех людей понятия и восприятие не идентично. «Он уже не придёт…» — пронеслось в голове у парня, что уже в край разочарованный, готовился отправляться в общежитие ни с чем. Неужели Осаму настолько занят, чтобы не смочь уделить и десяти минут своему кохаю? У обоих этот день был не рабочим… и снова кашель. Громкий, тягучий, рвущий изнутри, заставляя корчиться обладателя от боли. Снова эти странные цветы разной расцветки и размеров, находящиеся в окровавленной ладони. Ацуши всё понимал. У него не было способности предвидеть будущее, но парень знал абсолютно точно. Отказ — вот что он получит на самом деле. Все эти пустые надежды были и вовсе никчёмны, как и его существование в принципе. Сойдясь на этом неблагоприятном развитии мысли, Накаджима продолжал ждать. Пусть и впустую, но зато именно в этом месте открывается хороший вид на вечернюю Йокогаму. Тёмными полосками вокруг набережной зажигались фонари, освещая своими вспышками уже потемневшую воду. Пусть он и внутренне разбит, печален и опустошён, но Ацуши всё равно находил в этих тёмных сочетаниях воды и света некое спокойствие и умиротворение. Тяжко вздыхая и нарушая этим мимолётную тишину с редкими колыханиями блестящей в свете воды, парень и не услышал приближающихся к нему шагов сзади. Ещё мгновение, как чья-то тёплая ладонь легла на его плечо, заставляя Ацуши вздрогнуть от неожиданности чьего-то присутствия. Ещё не обернувшись, Накаджима уже знал, кто это был. «Он всё же пришёл…» — пронеслось в голове у парня. Запах медицинских бинтов и чёрного молотого кофе ударил в нос. — Извини, что задержался, Ацуши-кун. Насколько я помню, вчера ты говорил, что хочешь на этой вечерней встрече что-то обсудить со мной, — говорил Дазай с привычной ему улыбкой, вставая рядом с инициатором их встречи. Непонятно почему, но Ацуши и вовсе расхотелось что-либо обсуждать с подошедшим Осаму. Он хотел лишь медленно подойти к тому, постепенно проваливаясь в спокойствие тёплых объятий. Возможно, лёгкие и почти невесомые поцелуи в уголках губ дополнили бы эту светлую атмосферу… — Эм… Дазай-сан…? Я могу вам кое-что сказать…? — тихо, и скомкано пробормотал Накаджима, отворачиваясь в сторону пирса, изрядно пытаясь скрыть полыхавшее лицо. Сердце не прекращало колыхаться. Парень забыл всё. Абсолютно всё, что готовил сказать перед этой долгожданной встречей. Все тексты, что помогала ему писать Кёка забылись. — Я весь во внимании, Ацуши. Ведь ты позвал меня не ради того, чтобы вместе на воду глядеть, — усмехнулся Осаму, смотря вдаль на потемневший горизонт и облокачиваясь на перила пирса. — Я… простите, что отнимаю ваше время… — произнес тихо последнюю фразу Накаджима. — Я люблю вас, — постарался как можно серьёзнее выдавить из себя юноша, вновь и вновь избегая зрительный контакт с Дазаем. Честно сказать, тот его и не удивил. Немного впадая в ступор, но, всё же сохраняя то неприкосновенное самообладание, в котором и пришёл сюда, Осаму начал: — Ох, Ацуши, я совершенно не то, что тебе нужно. Иногда даже самые детально взвешенные решения оказываются всего лишь мимолётным желанием, которое спустя время воспринимать всерьёз уже невозможно, — все эти слова заставили Накаджиму наконец повернуться к своему собеседнику, смотря на того во все глаза. Все надежды рушились у парня на глазах. Люди были правы… правы, что вся эта инициатива с признанием потерпит поражение. Всё так же смотря далеко на горизонт, Дазай продолжил: — Поверь, это совершенно не то, что нужно нам обоим. Я совершенно потерял смысл жизни и уж точно жить ради кого-то я не стану. Мне бы двойной суицид с первой попавшийся девушкой, что не откажет мне в этом. А так… в общем-то и всё. Я не стану говорить за твои чувства, но наверняка это лишь твой поспешный вывод. Я верю, что когда-нибудь ты найдёшь ту, с которой свяжешь узы своих дней. Ну или же того, — сказав с улыбкой последнюю фразу, мужчина наконец перевёл взгляд на растерянного Ацуши. — Я и вправду надеюсь, что не сильно ранил тебя, — Накаджима опустил взор на тёмный асфальт. — Это всё, что ты желал обговорить со мной? — чуть ли не подавившись своей кровью, Ацуши коротко кивнул и бросил отрывистое «До свидания» на прощание Дазаю. Оставшись смотреть вслед уходящей вдаль фигуре, парень был готов впасть в истерику. Разорваться изнутри. Но, пытаясь держать себя в руках из последних сил, он просто глубоко вздохнул, под шумы внутренних крушений любовных и сокровенных надежд. С этой истории неудачного признания прошло уже около полугода. Дазай всё так же продолжал как ни в чем не бывало совместную работу с Ацуши, да и просто хорошие дружеские отношения. Но тому было напротив совершенно нехорошо. Пусть и теша себя и Осаму в иллюзии того, что произошедшее полгода назад было лишь недоразумением, болезнь невзаимной любви — ханахаки, вовсе не проходила. Лишь усиливаясь с каждым днём, она неистово давила на лёгкие, будто через них и прорастали эти чёртовы цветы. Каждый день просыпаясь в своей одинокой квартирке, Накаджима подходил к зеркалу, снова весь забрызганный кровью и сухими лепестками, с горечью понимая, что это вовсе не сон. Первое время, парень старался как-то избегать своего сэмпая, дабы уж совсем не добивать себя. Конечно же, по прошествии времени всё стало как прежде. Почти как прежде. Тягучие и больные любовные чувства были лишь старательно завуалированы иллюзией прежней жизни без них. А так… они лишь росли с каждым днём, совершенно никуда не деваясь.***
По-весеннему теплый ветер Йокогамы легко обдувал своими порывами фарфоровые цветы сакуры. Солнце шло к закату, оставляя за собой ярко-оранжевый небосвод, состоящий словно из лепестков отрывистых облаков. Небольшие темные тучи покрывали ту картину из ярких красок, чем только делали выразительнее и детальнее весьма простое и свойственное каждому дню явление. Казалось, что может быть лучше прогулки в такую погоду с близким тебе человеком? Определенно стоило ненадолго отложить свою рутину и попробовать отдохнуть от монотонной жизни, что вот из раза в раз совершенно не делает успехов в пользу своего изменения. Но, к сожалению, сейчас было вовсе не до этого. Портовая мафия снова что-то затевала, тем самым поднимая на уши всё агентство. И вот, в который раз встречаясь, отправленные сотрудники на задание с обеих организаций затевали бой. Глазами, полными ненависти и отвращения друг к другу, они использовали все свои силы без сожалений. Пусть и находясь полностью уверенными в своих силах, всё же как и агентство, так и Портовая мафия сохраняли осторожность своих действий. Но, конечно же, бывали и исключения. Вдруг почувствовав своё превосходство и недосягаемость, по отношению к своему бывшему ученику Акутагаве, Дазай, оставляя своего нынешнего кохая Накаджиму в полном недоумении, начинал сокращать между ними дистанцию, медленно подходя и разбрасываясь язвительными фразами в адрес Рюноске. Пару раз, увернувшись от пуль Хигучи и расемона Акутагавы, Осаму уже был точно уверен в своих силах. И всё же, у каждого случаются промахи. Случайно, в порыве своей дерзости, Дазай отошёл от своей тщательно спланированной стратегии, шагая прямо под удар расемона Рюноске. Ещё лишь мгновение и чёрно-красный удар пронзил бы его. Ещё всего лишь секунда, но нет. Немного тормозя от неожиданных действий оппонента, Осаму замер. Он понял, что сейчас его точно проткнёт. — Дазай-сан! — прокричал Ацуши, закрывая собой сэмпая. Удивившись, что смерть до сих пор не сразила его болевыми шоками, Осаму приоткрыл глаза, смотря на своего спасителя. Насквозь проткнутый расемоном Накаджима вот уже падал рядом с ним на окровавленный асфальт. Парень пожертвовал собой ради жизни Осаму. Того человека, что и вовсе не хотел жить. Ацуши, несомненно, знал тягу Осаму к суициду, но будь она истинной, тот бы вовсе и не стал церемониться с собой. Вероятно, его что-то удерживало тут. Накаджима ещё давно понял это. Поэтому пусть уж осуществит наконец желаемое. От ханахаки всё равно долго не живут. Лучше умереть с пользой для кого-то… для того самого любимого человека, чем от какой-то хвори, снова лишний раз подчёркивая никчёмность своего существования. Те самые последние цветы болезни лежали рядом с практически бездыханным телом. Еле как умудряясь до сих пор дышать, Накаджима прикрыл глаза. Последнее, что он увидел, это обеспокоенное лицо Дазая, мысленно произнося: «Живи счастливо.» Пронзительная боль вдруг снова парализовала тело. Яркий белый свет приносил ужасное неудобство глазам. Весьма странно. Так и выглядит жизнь после смерти? Резкий запах медикаментов и хлорки доказывал обратное. Ощущения в подобных обстоятельствах такие же, как и прежде. Ацуши жив. Но как? На миссии были только они с Дазаем. Маловероятно то, что Осаму пожертвовал бы победу над мафией ради комфорта своего подчинённого. Накаджима уже не раз был в таких ситуациях — выживет. Если нет — значит такова судьба. Более чем всё постороннее, его волновал вопрос: где он? Еле как попытавшись приоткрыть глаза, привстав чуть-чуть на кровати, он мгновенно скорчился от боли, простонав. Смутно замечая чью-то высокую фигуру у окна, он заволновался: не в плену ли он? Выступать в качестве жертвы чёрного рынка Ацуши вовсе не хотелось. — Ацуши? Как ты себя чувствуешь? — вдруг последовал вопрос от того человека, чьё внимание по всей видимости привлёк непроизвольный звук со стороны Накаджимы. Вопрос сразу же отбросил все подозрения. Ведь уже ставший родным и столь полюбившийся голос, парень узнает из тысячи. — Я… в порядке… — пытался с трудом выдавить он из себя, поворачиваясь в сторону к уже подошедшему Осаму. Была заметна очевидная перемена в настроении Дазая. Впервые кохай видел своего сэмпая в таком виде: взволнованном и даже с какой-то долей сожаления…? Спустя год совместной работы парень знал уже абсолютно точно: Осаму жалеть кого-то никогда не станет. Ведь тот момент он запомнил надолго. Приводящая в чувства, обидная пощёчина взамен на его истерику, что въелась глубоко ему в душу. «Слушай меня, Ацуши. Дам тебе совет как твой коллега: хватит жалеть себя.» — а потом ледяной, пронизывающий взгляд. Конечно же, после таких моментов и вовсе перестаёшь верить во что-то подобное. Такое, как сожаление, сочувствие. — Я хотел поблагодарить тебя. Спасибо, что ты… спас меня снова, — сказал Дазай, пусть и с едва заметной долей сожаления в голосе, беря первого за руку, создавая непроизвольную улыбку на лице кохая. — Мне никогда не расплатиться с вами за то, что вы сделали для меня, Дазай-сан, — сказал Ацуши, всё так же безуспешно пытаясь устроиться в более удобную позу. — Но всё же, тебе и правда не стоило. Спасая жизнь мне, маньяку с суицидальными наклонностями, ты подверг себя огромнейший опасности. Ты уж слишком хорош для этой роли, — не своей интонацией произнёс Осаму. — Нет, правда, мне и вовсе ничего не стоило. С этой работой я часто оказываюсь в таких ситуациях — не впервой. А уж ради вас мне и жизни не жалко… — и вот снова. Накаджима явно сказал что-то лишнее. В миг покрываясь лёгким румянцем, он разжал руку, от которой тоже смущение не давало покоя. Осаму усмехнулся, мгновенно ловя ладонь Накаджимы, попутно сжимая её в своей. — Дазай-сан…? — начал что-то Ацуши, но тот не дал ему договорить. Всего лишь секунда, как тёплые губы Дазая мягко и почти невесомо прикоснулись к губам Накаджимы. Распахивая в свою очередь глаза от неожиданности случившегося, Ацуши совершенно не верил в реальность происходящего. Пусть и всё это нельзя было назвать поцелуем, скорее лёгкое соприкосновение губ, но, сколько ярких и нежных эмоций было заложено в этом. Как только Осаму отстранился, парень вперемешку с шоком и настигшем его счастьем спросил: — Вы… но зачем…? Мягко улыбнувшись, Дазай сказал лишь одно: — Люди меняются, Ацуши.