Neko

      Серебристая дорожка льда звала за собой и уводила в даль. Она возникала по воле Кузана и прихотливо вилась между волнами голубой морской воды. Велосипед бывшего адмирала Морского Дозора скользил вперёд и вперёд, к далёкому горизонту. Больше полагаясь на свое чутьё, чем на Лог Пос, Кузан сам выбирал себе путь. Ненадолго задерживаясь на небольших островках для пополнения запасов провизии, он двигался дальше. В пути легко думалось, и Аокидзи вспоминал, иногда с лёгкой улыбкой, первые свои годы службы в Дозоре. Было и то, о чём хотелось забыть: всё, что связано с Акаину, его бесчестными методами работы, неоправданной жестокостью. Битва при Маринфорде это продемонстрировала всем – и пиратам, и Дозору. Чего стоила эта провокация, насквозь пропитанная ложью, заставившая одного из пиратов Белоуса, совершить на него покушение.       Кузан остановился, прикрыв глаза ладонью, отбрасывая горькие мысли и дав покою и расслабленности их утопить в себе. Высоко стоящее в небесах солнце слепило глаза. Оно зажигало на море столько отблесков, что корабль, шедший далеко впереди, Аокидзи разглядел не сразу. Впрочем, этот странное судно не шло каким-то определённым курсом, скорее оно дрейфовало, послушное воле волн. На мачте красовался пиратский флаг, но на палубе не было заметно ни одного человека. «Засада? – спросил сам себя Кузан. – Да, непохоже... Кому нужен путешественник, у которого в активе только видавший виды велосипед, да тощая котомка за плечами?» Осторожно приблизившись, он поразился тишине на палубе и безжизненности встреченного судна. Штормтрап призывно висел, мирно покачиваясь за бортом. «Ну, что же»,– ловко взобравшись наверх, бывший дозорный огляделся.       «Ара-ра»,– вслух удивленно сказал он. Потом, задумчиво почесав затылок, громко спросил: «Есть здесь живые? Выходи. Я без оружия». Ответом было всё то же загадочное безмолвие. Брови Кузана недоумённо сдвинулись. Ох, как не любил такие вот загадки бывший адмирал. Экипаж судна словно растворился в воздухе. «Летучий голландец»,– подумалось ему. В годы службы дозорным, Аокидзи частенько встречал покинутые людьми суда, даже один раз беседовал со спасшимся моряком, который твердил что-то о «голосе моря», который якобы способен сводить с ума человека в штормовую погоду. По его словам, вся команда в страхе покинула корабль, ища спасения в бушующих волнах. Сам же моряк закрыл себе уши руками, чтобы не слышать низкого гула, который окутал его, лишая воли. После шторма он был взят на борт проходящим мимо судном.       «Ну, что ж, посмотрим»,– Кузан направился к корабельной рубке. Вдруг на камбузе послышался какой-то шум, звон разбитой посуды пополам расколол тишину. «Ара-ра-ра...» – под ногами бывшего адмирала тут же предупреждающе захрустел ледок. «Хммм...» – с выдохом изо рта его вылетело облачко морозного пара. Через полуоткрытую дверь камбуза прямо на Аокидзи по палубе стремглав выкатился какой-то маленький чёрный клубок, за которым неслась огромная корабельная крыса. Видимо, приняв его ногу за ствол дерева, малыш взлетел по ней, в одно мгновение добравшись до пояса брюк. Крыса в пылу погони, решила поступить так же, но была с позором отфутболена носком адмиральского сапога.       Существо, так нахально взобравшееся по Кузану, оказалось маленьким котёнком, грязным и дрожащим комочком. Сидя у него на ладони, он просил есть, беззвучно открывая рот. «Ну и что прикажешь мне с тобой делать?» – спросил котика Аокидзи. Потом направился со своей находкой прямиком на камбуз. Продукты, как и ожидалось, были испорчены временем. Но в холодильной камере нашелся пакетик с сухим молоком, которое адмирал (после соответствующего обнюхивания) тут же растворил в воде и скормил котенку. Пока сие блохастое существо облизывалось, тут же была сооружена купальня и скоро чёрное «исчадие ада» превратилось в симпатичный серый пушистый шарик со смешным хвостиком-морковкой. Подняв за шкирку нарушителя своего спокойствия, Кузан критически оглядел его. Взгляд его тёмных глаз встретился с ледяной прозрачной голубизной глаз котика. В который раз уже прозвучало неизменное «Ара-ра», но уже в спокойной тональности.       Уставший, но удовлетворённый, путешественник спустился обратно по трапу. Садясь на велосипед, он несколько раз пытался пристроить своего своенравного спасённого в корзинку с провизией, но тот, облюбовав раз и навсегда плечо Кузана, всякий раз перебирался туда. В конце концов адмирал сдался, обозвав найдёныша Флинтом в честь попугая Сильвера из «Острова Сокровищ». Так у него неожиданно появился приятный попутчик.       Быстро привыкнув к вольной и размеренной жизни Кузана, Флинт во время остановок на трапезу и отдых, неизменно укладывался на грудь бывшего адмирала, слушая спокойное «тук-тук-тук» его сердца, такого сильного и отважного, справедливого и верного, но такого нежного и открытого. Аокидзи, в свою очередь, поглаживая пушистую шерстку Флинта, испытывал чувства, некогда ведомые, но забытые.       Эта живописная пара путешественников даже вдохновила одного из художников, живущих в каком-то городе N. После чего на свет появилась картина: бывший адмирал Кузан в своем тёмно-зелёном пальто, на воротнике которого мирно спит котик, и неизменный, видавший виды велосипед с корзинкой.