Падение в ночи

      Заведя в просторную спальню, он силой вывел меня перед собой и, грубо толкнув в грудь своей твёрдой ладонью, повалил на кровать. Я ожидала удара со спины и затылка, но матрас оказался необычайно мягок; я лишь немного в нём утопла. Не успев опомниться, я услышала лязг металла и холод на запястьях. На цепи с регулируемой длиной, закреплённой на особой петле у изголовья кровати, мои руки оказались ловко закованы наручниками. Что и стоило ожидать от высоких запросов от хоть и бывшего, но всё же Тенрьюбито.       Я чувствую, как оказалась в неловком положении. Из-за поднятых рук тонкая белая блузка на пуговицах немного задралась кверху. Тщетно пытаясь выдернуть запястья из оков, я наблюдала, как он с мерзкой самодовольной ухмылкой оглядывал меня сквозь непрозрачные линзы его любимых очков, а сам в это время без спешки снял с себя перьевую шубу и небрежно кинул на стул из дорогого дерева, стоявшего у входа в спальню. Дверь была предусмотрительно заперта на ключ сразу после того, как он меня туда завёл. С каждым его движением, приближавшим его ко мне, мои руки становились холоднее. Ладони вспотели, но так и не смогли протиснуться в металлические браслеты. Тенъяша упивался каждым мгновением моей паники, уже взобравшись на кровать; и подошёл так, что мои ноги оказались между его. Он вот-вот готов напасть.       Как хищный зверь он провёл длинным языком по своей верхней губе. Я резко дёрнулась в попытке отвернуться, но он ухватил моё лицо паукообразными длинными пальцами, повернул и почти вплотную придвинул к своему.       — Ты сама напрашивалась уже очень долго, — с нажимом в густом и низком голосе произнёс Тенъяша. — Мне нравится такая настойчивость, — рука скользнула в область подбородка. Большим пальцем он стал проводить по моим губам. Чувство беспомощности в положении под сильным накаченным телом заставило меня невольно вздрогнуть.       — Больной ублюдок, отпусти меня. Это не смешно! — Испуг перед дальнейшими действиями заставил меня стать смелее в словах.       В ответ Тенъяша нахально посмеялся. — Посмотрим, как тебе это, — выдыхаемый во время его речи воздух я ощущала на своих губах. Дальнейшая фраза заставила оторопеть из-за резко понизившегося тона и толики угрозы в голосе. — Попробуешь что-то мне сделать — пожалеешь.       Тенъяша, не давая мне отреагировать, прильнул к моим губам. Ловко разомкнув мой рот, его язык проник к моему, чтобы вовлечь в головокружительный танец, где он ведёт, где он хозяин. Он с наслаждением и жадностью прикусывал мои губы. Рука, державшая подбородок, теперь придерживала мой затылок, чтобы я не рванула назад и не отвернулась. Вторая рука тем временем медленно шла по правому боку вдоль живота. Дойдя до оголённой области, Тенъяша вновь увёл руку вверх под блузку, остановился под грудью и ощутимо сжал пальцами. Это движение вместе с его наглым долгим поцелуем были такими грязными и развратными; к головокружению добавилось то, что внизу живота начало предательски теплеть.       Удовлетворившись поцелуем, Тенъяша медленно оторвался от моих губ, смакуя момент нашего разъединения обрывом растянувшейся капельки слюны. Затем он наклонился к левому уху и негромко, заводяще низким голосом произнес: "Похоже, тебе нравится".       Его горячее дыхание защекотало мне ухо, вызвав по телу волну мурашек. Низкий и мягкий бархат его голоса соблазнительно ласкал слух. Хотелось услышать больше.       Внезапно я вздрогнула от того, как Тенъяша стал медленно обводить языком контур моей ушной раковины; правой рукой он вцепился в моё левое предплечье. Левая рука спустилась к бедру, время от времени его сжимая. Добравшись до мочки, Тенъяша схватил её зубами и немного оттянул. Моё дыхание сбилось. Напоследок обсосав мочку уха, он с причмокиванием отпустил её и приступил к шее, ведя языком прямо по линии сильно пульсирующей артерии. Сработал рефлекс, и я сглотнула. Правая рука спустилась к плечу. Остановившись прямо над ключицей, Тенъяша впился губами в кожу, оставив блестящий засос.       Внутри приятно сжалось. Миновав ямку между ключиц, он принялся подниматься по правой стороне шеи, медленно и легко, словно дразня. Дыхание жаром обдавало сухую кожу и охлаждало влажную. Так же прошёл по правому уху, но наоборот, от мочки к внутренней стороне раковины. Тенъяша, касаясь губами уха, тихо и довольно произнёс: "Вижу же, что нравится. Не от стыда твои щёки загорелись".       Преодолевая неумолимо растущее возбуждение, я отдёрнула голову в сторону и вновь взялась за попытки вырваться из оков. Тенъяша вновь посмеялся. Немного поднявшись, он освободил свои руки и протянул их к моей блузке. Он расстегнул первую пуговицу, затем вторую. Я была к этому не готова, поэтому резко подобрала ноги к груди и со всей силы попыталась пнуть Тенъяшу, чтобы оттолкнуть. Его реакция оказалась быстрее меня. Он ловко схватил мои голени и с ощутимым давлением раздвинул их, придвигаясь телом теснее ко мне в освобождающееся пространство. Тем временем, по мере движения его руки почти достигли основания моих бёдер. Теперь его ладони лежали сверху, а тазом он вплотную прижался к моему.       — Сжимай ножки, сколько хочешь, — с уничижительным давлением произнёс Тенъяша. — Не поможет, — добавил он, понизив тон.       Тенъяша вернулся к блузке. Мои попытки причинить ему боль сжатием бёдер действительно не увенчались успехом. С пуговицами было покончено, теперь Тенъяша некоторое время любовался моим чёрным лифом, затем он бесцеремонно нитями разрезал его посередине и отрезал лямки, не желая заморачиваться с замком. С очередным моим криком "Прекрати!" Тенъяша вновь положил руки на мои бедра и провёл ладонями до груди, от чего я инстинктивно изогнулась. Головокружение вернулось, сделав ещё пару кругов. Горячие ладони лежали на рёбрах на уровне груди; большие пальцы оттопырились и начали круговые движения. От новых ощущений разряд тока пробежал по телу стрелой, концом горячо ужалив низ. Щёки запылали огнём, и я зажмурилась. Я услышала, как он оскалился и усмехнулся. Открыв глаза я увидела, как он немного отодвинулся, чтобы вплотную наклониться ко мне.       Тенъяше откровенно нравилась моя реакция на его действия. Было очень стыдно и обидно, а части ещё трезвого рассудка кричали о моём бессилии. Он освободил свои руки, и я вновь собиралась улучить момент, чтобы извернуться и отбиться ослабевшим телом, но тут Тенъяша припал губами к моей груди.       Медленно и без давления широкая грубоватая ладонь опускалась по моей коже вниз, словно небрежно исследуя каждый сантиметр моего тела. Вместе с этим Тенъяша отвлекал от своих явных намерений, проводя горячим влажным языком и покусывая круглые островки чувствительной плоти. Я ощущала, будто нечто тёплое и мягкое сдавливало горло; с трудом удавалось сдерживать рвущийся из меня шумный чувственный выдох.       Пальцы легко скользнули под бельё и как бы невзначай прикоснулись к пульсирующему бугорку.       Со следующей волной тока и возбуждения я поняла, что проигрываю.       — Хв-хватит, — сдавленно и прерывисто дыша, тихо попросила я. — Перестань издеваться, отпусти уже.       — Такая строптивая... — с наслаждением произнёс Тенъяша. — Только ты не в том положении, чтобы приказывать мне. Тут я решаю, когда будет «хватит», — с издевкой закончил он.       Он снова опустил пальцы и начал плавные массирующие движения, едва касаясь кончиками наполненного горячей кровью бугорка.       Всё это становилось настоящей пыткой. Я распалялась всё сильнее, но Тенъяша не позволял достичь разрядки. Неожиданно я отловила себя на том, что мои бёдра покачивались в такт движениям и искали его пальцы. Это разозлило меня.       Между тем он раздразнивал меня ещё больше, опуская пальцы ниже, чтобы легонько погладить набухшие лепестки плоти, обрамляющие вход в лоно.       Я чувствовала себя в губительном пожаре сладострастия и изнемогала от напряжения, которое было на пределе. Остались ничтожные шансы спастись.       — Ты уже вдоволь наигрался?.. — в промежутке между выдохами спросила я. — Отпусти и выбери себе жертву получше... ту, которой ты придёшься по нраву... мне ты... отвратителен.       Услышав последние слова, Тенъяша вдруг замер, уставившись на меня. Я с вызовом смотрела в непроглядные линзы. Затем по его лицу расползлась широкая ухмылка. Он рассмеялся.       — Я тебе отвратителен?.. Ты сама-то себе веришь? Посмотри на себя, — тут Тенъяша провёл ладонью прямо между пылающих губ, которые тут же сжались, затем поднял её и разъединил блестящие пальцы, демонстрируя растянувшуюся хрупкую ниточку жидкости. — Ты же вся течёшь.       Стыд выступил на щеках новой волной. Я стиснула зубы и напряглась всем телом, готовясь к отпору изо всех оставшихся сил.       — Прекращай уже! — собрав всю волю в кулак, крикнула я.       — Хм... Думаю, с этим и правда уже пора прекращать, — рассудительным тоном ответил Тенъяша.       Ему не составило труда приподняться вместе со мной и дотянуться до прикроватной тумбочки. В его руках оказался кусок чёрной ткани с застёжками как у эластичного бинта.       — Играть я с тобой закончил, а теперь, — Тенъяша наклонился ко мне. — Мы перейдём к делу, — ехидно закончил он нарочито низким голосом.       Началась неравная борьба. Я преодолевала собственные инстинкты, брыкаясь и изворачиваясь. Руки болели от врезающихся оков, сердце бешено стучало. Я почти смогла попасть по животу Тенъяши ногами, как вдруг поняла, что не могу двинуться. Что-то холодное, словно игла, вошло сзади в шею и отозвалось лёгким холодком по позвоночнику, рёбрам и конечностям.       Я отчаянно хотела поднять ноги, но не помнила, как это сделать.       — Не уйдёшь, — ухмыляясь, сказал Тенъяша.       Глаза пришлось закрыть, потому что на них легла мягкая повязка.       Застёжки были надёжно закреплены, так что повязка плотно и крепко держалась на голове. Способность двигаться вернулась ко мне, и я вертелась во все стороны, но ткань ни на сантиметр не сдвинулась с места. После неудавшегося пинка ноги были под Тенъяшей. Я почувствовала, как пальцы с двух сторон подцепили юбку с бельём. Вещи легко соскользнули с бёдер.       Я осознала, что впервые оказалась целиком обнажённой перед мужчиной. В груди бурлила гремучая смесь стыда, возмущения и страстного вожделения, которое лишь более разгоралось теми чувствами.       Я вздрогнула от внезапного прикосновения влажных губ к правому уху.       — После всех твоих выходок я всё же милостиво отвёл тебя в этот дивный мир. Теперь ты можешь только слышать... обонять, — последнее слово прозвучало уже слева, и я невольно обратила внимание на его запах тела с остатками дневного изысканного парфюма. — Тактильно ощущать... — рука по-свойски прошла от шеи, полукругом по левой стороне груди, затем вернулась в центр и пересекла живот, дойдя почти до самого низа. — И чувствовать на вкус.       Губы Тенъяши переместились к моему рту для нового поцелуя. Казалось, на этот момент все остальные чувства на время отключились, чтобы максимально и во всех подробностях воспринять все движения его языка и губ, запомнить каждое его покусывание, казавшееся нетерпеливым.       — Ты насладишься этим сполна, — сказал он, оторвавшись от меня.       Я почувствовала, как Тенъяша начал делать пальцем лёгкие поступательные движения внутрь, будто примериваясь. На миг мне удалось осознать, что сейчас произойдёт. Он вот-вот отнимет у меня то, что я не хотела отдавать, но тело страстно желало от этого избавиться.       — Перестань! Не делай этого, прошу, — я вновь сопротивлялась, напрягаясь, чтобы не впускать его. Всё внутри меня хотело обратного.       — Поздно ты попросила, — прозвучал твёрдый ответ.       Ногтевая фаланга среднего пальца проникла между лепестков, проделывая путь через неприкосновенную тугую плоть. Низ живота сладко заныл от вознаграждения за столь долгое и мучительное ожидание. Сквозь пелену наслаждения прорывалась нарастающая боль.       — Расслабься, — сказал Тенъяша, видимо заметив, как я сморщила лицо, еле слышно постанывая от боли. — Расслабься, я сказал! — рявкнул он.       Он неожиданно громкого голоса я обмякла.       — Своим сопротивлением ты делаешь хуже только себе. Чем больше будешь напрягаться, тем больнее тебе будет.       «Выхода нет, — думала я. — Мне больше не вырваться».       За ласками шеи, груди и бёдер я не заметила, как ладонь упёрлась мне в таз. Палец вошёл до основания. Тенъяша довольно посмеялся.       Моя внутренняя плоть очень плотно облегала палец. Тенъяша осторожно задвигал рукой, постепенно увеличивая амплитуду толчков. Достигнув умеренного темпа, он начал его сгибать и крутить, расширяя вход в лоно. Временами боль усиливалась, но с течением этих движений её проявления становились менее заметными. Мне казалось, что я хожу по самой границе, отделявшей меня от абсолютного удовольствия.       Тенъяша ввёл второй палец. Жаркий выдох сорвался с моих уст.       Пьянящий туман естественного желания уверенно захватывал остатки моего разума. То я встряхивала головой, чтобы скинуть с неё сладкую пелену, то выгибалась и двигала бёдрами, чтобы вырвать себе тот лакомый кусочек наслаждения, что отодвигался каждый раз, когда я снова бралась за попытки сохранить себя. Но раз за разом с ласками и поцелуями я тонула всё больше.       Тенъяша вдруг остановил блуждавшую по моему телу руку и извлёк пальцы. Он отодвинулся, я услышала шорох снимаемой им одежды. Между ног протекла струйка. По мере промедления тело жаждало ещё.       — Сейчас ты станешь моей, — жгучая интонация этой фразы тепло сжала сердце.       Тенъяша поднял мои бёдра и положил на свои. Хоть я и сама была разгорячена до предела, его тело казалось ещё жарче. В этом огне хотелось погибнуть.       Руки в предвкушении гладили кожу и придвигали бёдра всё ближе к Тенъяше. Мы были на пороге последнего рубежа, ограничивавшего нас от абсолютной близости и физического единства. Это было ужасно неправильно.       — Нет... — произнесла я слабеющим голосом.       — Да... — низко-низко ответил Тенъяша, отчего внутри вновь приятно сжалось.       Он придвинулся ещё, и моего лона коснулось что-то округлое и немного мягче пальца. Лепестки плоти под давлением разошлись и объяли это, впуская внутрь. Хотелось заплакать, но не получалось, поэтому я просто мотала головой, как бы отрицая происходящее. Было ли это мерой предосторожности или одна из изощрённых садистских манер, но Тенъяша овладевал мной медленно, давая максимально прочувствовать каждый сантиметр, миллиметр его проникновения. Последний крик отчаяния не удался: Тенъяша закрыл мне рот рукой. Получившийся звук содержал в себе больше возбуждённого стона.       — Ты говорила, что я тебе отвратителен, но смотри, как ты охотно, даже жадно принимаешь меня в себя, — тихо, заставляя ловить каждое слово, говорил Тенъяша.       Голова сильно кружилась от резко участившегося дыхания. Боли не осталось, но внизу неистово гудело. Ощущение от присутствия постороннего тела внутри было совершенно новым, и оттого казалось странным. Пока я всё это осознавала, моя инстинктивная суть яростно рвалась наружу.       Тенъяша вошёл до конца, это отозвалось болью, что означала мой предел. Ещё немного, и я сойду с ума. Наконец, он начал двигаться.       — Почему я? — выдохнула я. — Почему именно я?..       — Потому что с другими неинтересно, — отвечал Тенъяша. Теперь и его дыхание сбивалось. — Я знакомился со множеством самых разных девушек, но каждая — каждая была готова сама пасть к моим ногам буквально через пару дней... — замолчав, он слегка ускорил темп, дав мне рассредоточиться, затем продолжил. — Даже в самом невинном внешне человеке в глубине души таится тяга к греху. Интереснее всего раскрывать её в таких, как ты.       Его руки освободились и вволю ощупывали моё тело. Губы Тенъяши иногда сильно впивались в кожу. Моё желание дойти до высшей точки наслаждения было невыносимым, но мне всё ещё не хотелось сдаваться. Может, он отнял мою невинность, но я не буду полностью принадлежать ему.       Наконец, руки свободно легли на бёдра.       — Скажи — почему ты не зовёшь меня по имени? — спросил он. — По тому, что принято в нашей Семье.       — Не хочу... Мне оно не нравится. Это имя... очень личное и должно использоваться... только между близкими людьми, — говорить было очень тяжело.       — А мы сейчас недостаточно близки?       Снова издевательский тон.       — Буквально... физически. Но я никогда не буду по-настоящему твоей.       Снова этот смех.       — Не смеши меня... Скоро ты молить меня будешь, чтобы я делал тебе хорошо.       Темп ускорился.       — Никогда! — интонации срывались на противоположных эмоциях.       Тенъяшу разозлил мой ответ. Он зарычал как зверь и ожесточился. Он грубо врывался в меня, силой вырывая из моих воображаемых рук выступ за выступом остатка моего рассудка.       Я начала ощущать нарастающую пульсацию, которая не была моей.       Как же это грязно, непристойно и мерзко. Но так ошеломляюще приятно, что уже невозможно думать о чём-то другом. Случится то, о чём я и мысли не допускала, и это лишь остаётся принять с толикой горькой вины где-то там, которая проявит себя не раньше утра. Оба тела изнемогали в долгой гонке за удовольствием. Дыхание было шумным, дрожащим и прерывалась страстными стонами. Я запрокинула голову, готовясь к финалу.       — Теперь ты моя, — прорычал Тенъяша, стальной хваткой стиснул всеми пальцами мои бёдра и стал резко, быстро и с силой насаживать меня на себя.       Нет пути назад. Горечь слегка кольнула душу. И растворилась в благостном забвении.       Я изогнулась дугой и сжала мышцы. Волна за волной накрыли меня с головой. Я дополнительно двигалась навстречу, чтобы ощутить больше, позволяя себе утонуть в густом тягучем омуте блаженства. Вместе со сладострастным стоном Тенъяши, нечто горячее излилось внутри меня. Я не выдержала этого чувства. Мой разум уничтожился, осталась лишь звериная суть, ликовавшая в своём триумфе.       Я шумно и тяжело дышала, неспособная собрать ни одной мысли. Тело дрожало, впитывая до последней капли высшее наслаждение с каждым спазмом внутри. Тенъяша вышел из меня и молча встал. Объединённые соки тут же начали медленно просачиваться. Я всё ещё не могла увидеть, что он делает. Я чувствовала, будто моё тело было растерзано демоном-воплощением самого притягательного из грехов. Мою голову снова заволок туман, но то был туман Морфея. От полного изнеможения я быстро провалилась в сон.       Из мягкой и уютной пустоты меня выхватывали яркие лучи утреннего солнца, пробивавшиеся сквозь веки. Открыв глаза, я поняла, что повязки нет, и тут же зажмурилась. Когда глаза привыкли к свету, я увидела, что в комнате больше никого нет. Руки были свободны и болели от наручников и долгого пребывания в неудобном положении. Я села и скинула с себя одеяло. На теле виднелись следы от засосов, на бёдрах остались синеватые отпечатки пальцев. От воспоминаний о появлении каждой из отметин захотелось перестать существовать. Осознание того, что ночью я была на седьмом небе от удовольствия, в разы ухудшало ситуацию. Тот стыд, что был тогда, никогда не сравнится с тем, что я испытала на утро. Несмотря на это, в то же время глухо болевший низ живота отзывался теплом на живые образы недавних ощущений. На коже чувствовался высохший пот, а между ног было липко. Нужно сходить в душ и освежиться. Я посмотрела на прикроватную тумбочку. На ней лежали аккуратно сложенные халат и банное полотенце, сверху записка. Я взяла бумагу в руки и начала читать:       «Твои вещи отнесены в шкаф в твою комнату. После душа переоденься и затем можешь идти на завтрак.       Ты пришлась мне по вкусу.       

До следующей игры.»