Мой день сурка.

– Эмм..Ларри, спишь..? – я просыпаюсь как всегда немного раньше, поворачиваю устало голову и натыкаюсь глазами на его темную макушку. Как хорошо. Как хорошо, что он всегда рядом. Я не стану спрашивать второй раз, да и смысла особо нет: с недавнего времени мы совсем перестали разговаривать. Ларри все так же живет со мной в одной комнате, спит совсем рядом, на своем личном диване, все так же поглядывает на меня с нежностью, но больше не разговаривает, он стал замкнутым.. Недавно один парень из нашей школы, кажется, кто-то из старших классов, покончил с собой. После этого все вокруг поменялись. Такое ощущение, что я один сумел остаться собой… Может, я стал равнодушным, может, жестоким, но мне совершенно плевать на этого погибшего парня. Разве слабые не должны умирать? Ларри, видимо, так не считает. Ему совсем плохо в последние дни. Ну как.. уже целый месяц он где-то пропадает днями, появляется только изредка и просто молча смотрит в стенку. Утром я вижу, как он отсыпается после ночных похождений, кажется практически нереальным, когда вот так, не дыша, лежит, отвернувшись к облупившейся стене, может быть, даже не закрыв глаза. Я не помню, когда видел, чтобы Ларри ел или общался с родителями, будто бы он специально делал это втайне от меня, но непонятно зачем. Может, ему совсем плохо? Он же творческая личность.. хотя все краски и кисти отчего-то успели покрыться пылью, как и вся его полка, стол.. – Сал? – Отец входит в комнату, как обычно, не бросив и взгляда в сторону Ларри, видимо, он понимает, что того лучше не трогать сейчас. – Будешь завтракать? Я приподнимаюсь на кровати, все еще сонный, расстрепанный как черт и почему-то такой уставший. Я снова плакал ночью. В последнее время такое случается каждую ночь. Утром я едва могу разлепить красные, опухшие от слез глаза, горло болит так, будто бы я часами кричал, срывая голос.. Но в итоге я даже не помню, что такого ужасного мне приснилось. Не понимаю, зачем я пил эти бесполезные таблетки.. Отец сказал, они помогут от моих кошмаров, но, видимо, соврал. От этих мерзких пилюль в моей голове все смешивалось, да еще и Ларри не нравилось, что я их пью. Он понимал, что они меня отравляют, понимал, что мне только хуже от них… Когда я согласился на подобное “лечение”, Джонсон объявил мне байкот. Он ушел из дома и не появился, пока не прознал, что я бросил это пустое дело. Меня даже не волнует, как он это сделал.. – Тебе снова снились кошмары? – отец обеспокоенно хмурит брови, глядя на меня, а я так и не ответил даже на первый вопрос. – Таблетки не помогают? – Не-а, но может, еще помогут.. – задумчиво тяну я, поглядывая с ухмылкой на полупустой пузырек таблеток. Каждый вечер я смываю по одной в унитаз и уверенно сглатываю: “приятного аппетита.” Мне действительно нравится их так принимать, а главное, все довольны. Я морщусь, медленно поднимаясь с кровати, и, минуя отца, плетусь в ванную. Зубная щетка Ларри снова потерялась, а я ведь говорил ему, что он не должен бегать по комнате, держа ее во рту и в спешке собираясь на учебу. Впрочем, Джонсон теперь уже никуда не ходит, в школе о нем уже и не спрашивают, хотя, кто бы говорил. Я сам стал часто прогуливать. В школе я чувствую себя мерзко и одиноко, как будто что-то не так, но непонятно что. Это все чертов траур по чокнутому парню, меня вымораживают черные ленты повсюду. Как-то это все.. больно. Тем не менее, сегодня я пойду на уроки, я обещал себе, что выдержу хотя бы первые три, поэтому сейчас уже натягиваю свой проверенный временем свитер и любимые потертые джинсы. С кухни доносится аромат горелой яишницы, мой отец совсем не умеет готовить.. Я бы хотел, чтобы Лиза снова готовила нам с Ларри завтраки, может, ради ее вкусной стряпни он возьмет себя в руки и выйдет из комнаты? Но, так или иначе, сейчас ей нездоровится и она совсем не встает с постели. Иногда я захожу в родительскую комнату и вижу, как она лежит там и плачет, под глазами синяки, губы засохли и потрескались, а глаза вечно красные и совсем потухшие. Я думаю, у нее аллергия. Скорее всего, это связано с весной, цветением или чем-то подобным. Если бы Ларри не молчал, я бы спросил его, но так мне остается только гадать. Только гадать и с трудом пережевывать черную, ломающую зубы яишницу, выдавливая из себя благодарную улыбку и старательно пытаясь не вывалить содержимое рта обратно на тарелку. Какая гадость. Противнее могут быть только эти сухие и тусклые перемены в школе, на них я устаю теперь гораздо больше чем на уроках. Я никогда не думал, что могу вдруг стать таким популярным, может быть, мне наконец-то удалось блеснуть умом или кто-то с великолепной репутацией сказал обо мне пару ласковых, однако сейчас уже весь этот месяц со мной каждый день здороваются, спрашивают как я и лезут обниматься. Это странно, но я стараюсь не задавать вопросов, ведь сам мало что понимаю во взаимоотношениях с людьми. Взять хотя бы Эш и Тодда, я каким-то образом успел испортить с ними отношения, и теперь они шарахаются меня, как ненормальные и с Ларри, видимо, тоже общаться не хотят, хотя я просил их, чтобы они не переводили стрелки на него.. А Тревис? Если раньше он то и дело приставал ко мне с издевками и лез в рукопашную, то сейчас резко подобрел и только и делает, что смотрит на меня с какой-то жалостью. Почему все так поменялось под конец этого учебного года? Наверное, дело в том, что следующий год будет последним в школе. Для меня, для Тревиса, для Эш, Тодда и Ларри, если он конечно уже не бросил все к чертям. Последний год.. Когда уроки кончаются, я, ни с кем не прощаясь, плетусь домой и выпадаю из реальности на некоторое время. Просыпаюсь уже поздно, когда в окно с отвратительной гримассой заглядывает темнота, а часы стоят широкой буквой “л”, показывая десять с небольшим вечера. Я опять проспал весь день и нихрена не сделал уроки. Улыбка сама выступает на губах.. я ведь даже не записываю их, мне совершенно плевать, все, что я хочу сейчас это “выпить” как обычно таблетку и продолжить спать. Пилюля с громких хлюпом падает в унитаз, и я махаю ей рукой на прощание. В этот раз, смылась с первого раза. Иногда ей удается все-таки выплыть наружу, напомнить о себе, будто бы престыжая в том, что я обманываю родителей, но рано или поздно, эта сука пропадает в трубе и захлебывается громким гулом сточных вод, а я смеюсь над ее беспомощностью и возвращаюсь в комнату. Мне так не идет смеяться. Сейчас я думаю об этом, рисуя шутливо пальцем улыбку на своем протезе. Недолго думая, я пробую перевернуть эту самую улыбку, отзеркаливая ее в грустную, печальную гримассу и тогда уже остаюсь доволен. Я снова неосторожен, когда с внезапно накатившей злостью швыряю кусок пластика о стену, тут же извиняясь перед совершенно пустой комнатой и понимая, что наутро буду жалеть о своем поступке. А в комнате все так же пусто. Когда я пытаюсь заснуть, то вспоминаю, что раньше мы с Ларри всегда заполняли эту самую пустоту своими глупыми ночными разговорами. Он рассказывал какую-нибудь чушь, я критиковал ее и все это продолжалось до тех пор, пока мы оба не вырубались, устав от разговоров и друг от друга. Сейчас мне очень больно. Я понимаю, что я никогда не смогу больше заснуть… Крик сам рвется из горла и я не могу заглушить его. – ПОЧЕМУ??? – мое горло невероятно саднит, я кашляю и чуть ли не задыхаюсь от вставшего посередине комка. В груди нарывает и болит острый камень печали, который я привязываю к своей шее в надежде упасть так глубоко, как только могу и, может, на этом дне наконец избавиться от боли. – ПОЧЕМУ ТЫ СДЕЛАЛ ЭТО?? ПОЧЕМУ…???!!! – мое тело итак уже все в синяках и ссадинах, но я продолжаю добавлять себе новые, разбивая руки об изголовье кровати, кусая до крови кисти и царапая кожу ладоней ногтями. – Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ОДИН!! ПОЧЕМУ ТЫ БРОСИЛ МЕНЯ?? ПОЧЕМУ?? Вокруг сплошные “почему” и я выкрикиваю их, пытаясь понять причину. Ларри больше нет. Он же.. покончил с собой вот уже месяц назад. Не понимаю, почему утром я не чувствовал этой дикой боли.. Она как будто исчезает на время, как будто специально позволяет поверить, что покинула навсегда, а потом возвращается и с новой силой режет изнутри, выдирая с корнем нервы и заползая в черепную коробку невыносимыми гниющими изнутри мыслями. Я изгибаюсь дугой на своей кровати, весь мокрый от слез и дрожащий от сдерживаемой жажды еще больше навредить себе, заламываю за спину руки и окидываю беглым нечетким взглядом комнату. На половине Ларри все покрыто пылью.. Его вещи, которыми он итак не особо аккуратно пользовался, все так же беспорядочно лежат, разбросанные по периметру и покрытые плотным слоем пыли, вещи вываливаются, издеваясь из шкафа, так похожие на него… На диване, на котором он спал, лежит его любимая одежда, скомканная и подсунутая под одеяло, она выглядит очень похоже на него самого. Я делаю глубокий вдох, закусываю до крови губу. Ларри больше нет. Теперь я один. Пора принять это, я уверен, он хотел бы, чтобы я жил дальше. Он любил меня. А я любил его. Слезы снова щиплют глаза, скатываются ниже, забираясь в мои старые шрамы, которые теперь никто не назовет “классными”. “Ты зря переживаешь из-за них, чувак. Шрамы украшают мужика, чел!!” От боли и усталости мне становится легче, я наконец-то закрываю глаза и, кажется, действительно могу заснуть. Завтра я начну все с чистого листа.. Я подниму Лизу с постели и покажу отцу, что смог повзрослеть, начну общаться с Эш и Тоддом, которым я зачем-то наплел, что Ларри еще со мной. Завтра все будет по-другому. Завтра.. - - - - - – Эмм..Ларри, спишь..? – я просыпаюсь как всегда немного раньше..