С тобой всё было иначе

      «И как до этого дошло?» — именно этим вопросом я задавался, когда кое-как нащупав в полумраке дверную ручку, буквально ввалился в собственную комнату с повисшей на мне пьяной в зюзю однокурсницей. Как же это неправильно. Всё, что сейчас происходило было таким неправильным. И зачем я притащил эту молодую особу к себе? Зачем вообще решил ответить на её пьяные приставания? Недавние воспоминания тут же нахлынули на меня, давая ответ на вопрос, столь волновавший меня в тот момент.       Вечер пятницы. В общаге устроили очередную пьяную тусу, да и, заметьте, даже не просто так. Насколько понял, у кого-то из студентов был день рождения, да ещё и не просто у кого-то, а у самого Дмитрия. На самом деле, имя это мне особо ни о чём не говорило, но наблюдая затем, как окружившие меня студенты наперебой друг другу повторяли что-то в духе: «Да ты что, это ж у Димы днюха сегодня! У самого Димаса, ну, такой повод и не отпраздновать? Да за здоровье Димки обязательно выпить надо!» — я сделал вывод, что этот Дмитрий был не последним человеком в их студенческих кругах. Я довольно сильно устал за день и отрываться на какой-то пьянке мне максимально не хотелось. Увы, мои протесты никто и слушать не хотел, поэтому меня просто потащили к месту проведения вечеринки.       Праздник проходил, скорее всего, в комнате самого именинника. Было там довольно тесно, поскольку людей, желающих напиться за чужой счёт, оказалось не мало. У кого-то, видно, нашлась мощная колонка, потому что музыку было слышно во всех самых отдалённых уголках общежития. Люди вокруг смеялись, болтали, самые смелые и, соответственно, пьяные уже начали плясать или подкатывать к девушкам.       Вежливо отказавшись от предложенной мне выпивки, я просто стоял у стены, наблюдая за быстро пьянеющими молодыми людьми и желая поскорее удрать отсюда при первой же выдавшейся возможности. Виновника торжества я за весь вечер так и не увидел, лишь пару раз до меня доносились самые громкие поздравления из другой части комнаты. Всё же сделал пару глотков пива, поскольку ребята от меня никак не отставали, прохладный напиток тут же обжёг горло, а на языке осталось затяжное горькое послевкусие.       Я чуть не выронил бутылку, когда кто-то резко толкнул меня в плечо, явно желая привлечь моё внимание. Парень, который меня толкнул, указал рукой на группу студенток и что-то произнёс, посмеиваясь, но его слова тут же заглушила музыка. По правде говоря, было не трудно догадаться, что он хотел сказать — девушки до этого неотрывно смотрели в мою сторону, перешёптываясь, а когда поняли, что их заметили, то тут же заулыбались, стыдливо отводя взгляд. Ни для кого не было секретом, что некоторые учащиеся женского пола проявляют ко мне особый интерес. До меня часто доносилось их положительное мнение о моей персоне, стоило мне пройти мимо них в коридоре. Но их внимание меня почти вовсе не интересовало, что вызывало за собой некоторые другие теории о моих предпочтениях в людях, на которые мне тоже было малость наплевать.       И вот я вижу, как одна девушка из той компании, слегка пошатываясь, идёт в моём направлении. Паренёк рядом со мной подсвистнул и похлопав меня по плечу, снова переборщив с силой, пожелал, кажется, удачи. — Привет, красавчик! Чего ты тут стоишь скучаешь один? — сказала она, перекрикивая музыку и старательно пытаясь выдать своё нетрезвое пошатывание под танцевальные движение невпопад ритму песни. Не знаю почему, но я и правда решил ей ответить. Музыка чертовски била по ушам и общаться в таком шуме было просто невозможно, поэтому я предложил выйти в коридор, дабы продолжить беседу, но, похоже, моё предложение она восприняла слегка неправильно. Я же, видимо, был и не против такого расклада. До определённого момента.       Пока я поспешно вспоминал события этого вечера, студентка решила взять инициативу в свои руки, этими же руками с длинными нарощенными ногтями, буквально вдавливая бездействующего меня в стену и безрезультатно пытаясь меня поцеловать, но бесконечно промахиваясь из-за той конской дозы дешёвого алкоголя, что сейчас бурлил в её крови. Каждый свой промах она сопровождала смешком, не уставая пробовать снова и снова. Только сейчас я осознал во всей степени, насколько неприятно мне было происходящее, насколько отвратно мне всё, что связано с этой девушкой и я наконец понял в чём же причина этого ощущения, засевшего в груди, подобно горькому привкусу спиртного на языке. Всё это было мне чуждо.       Её губы, такие незнакомые и липкие от щедро намазюканной на них яркой помады. Эти губы кривились в пьяной пошлой усмешке, словно в противовес знакомой искренней и такой наивной улыбке, кажется, навечно засевшей в моей голове.       Её фигура, её слишком уж тонкая талия и рост, который ей придавали огромные каблуки, и эта её кофточка в обтяжку, выглядящая так, словно была ей мала. А ещё её острые, колючие плечи, обтянутые штучно загоревшей кожей.       Лишь от взгляда на это всё перед закрытыми глазами невольно проявлялся знакомый бледный худощавый силуэт в клетчатой рубашке с округлыми, такими хрупкими с виду, плечами; ниже меня чуть ли не на голову. В это время девушке всё же удалось столкнуть свои губы с моими в жалкой пародии на поцелуй и во рту вновь заиграл неприятный привкус алкоголя. А я всё не мог прекратить выискивать в ней отличия от моего светлого идеала и, по совместительству, спонсора моих бессонных ночей и вечной головной боли.       Однако вернёмся к девушке. Говорил ли я о её длинных осветленных и сильно спутанных сейчас волосах, так тошнотворно пахнущих всевозможными духами и лаками, до которых она, видимо, смогла дотянуться? Или об этом томном взгляде её тусклых серых глаз в которых смутно горели вульгарные огоньки?       Всё это лишь делало ярче тот прелестный образ в моей голове, с мягкими, не прилизанными, как у этой девицы, тёмными кудрями; с прекрасными небесно-голубыми глазами, светящимися счастьем и надеждой на лучшее. На «лучшее», которое судьба, подобно цветку, трепетно и бесшумно вплела ему в венок, закончив своё творение и безжалостно оставив его вянуть в сырой земле.       Девушка же всё никак не могла отстать от моих губ, оставляя на них влажные грязные поцелуи, нагло их покусывая и плотнее прижимаясь ко мне, извиваясь в похотливом танце. И в этих укусах-поцелуях, в этих развязных движениях её тела, идеально подходящего под современные мерки красоты была лишь всепоглощающая похоть, не было в них ни грамма любви, ни капли искренности.       Ту пресловутую искренность чувств, ту настоящую любовь с приятнейшим сладковатым вкусом я ощущал лишь в его робких, не до конца уверенных поцелуях, которые он дарил мне с таким трепетом, волнением и в каждом его движении чувствовалась эта лёгкость и осторожность с какой-то лишь ему присущей грацией. И не было в наших отношениях разврата, не было спешки и резкости, лишь плавность и нежность присутствовала в них. Отношения эти напоминали какой-то медленный танец, завораживающий и неизвестный до этого для нас обоих, но мы, словно вспомнили давно забытые движения, постепенно кружились в идеальной гармонии, оборвавшейся так быстро и неожиданно.       Студентка уже начала снимать свою обтягивающую кофту, когда я остановил её, положив ладонь ей на плечо. Она непонимающе взглянула на меня, выдавив как можно невинней: — Что-то не так?       Всё было не так. Её надоедливый фальшивый смех, её тонкий девичий голосок казались такими холодными, такими нереальными. Реальным сейчас казался лишь тёплый смех кого-то другого, раздающийся в голове и отдающийся эхом в такт моему участившемуся сердцебиению. Я глубоко вздохнул, кое-как найдя силы, что бы сквозь стиснутые зубы выдавить единственное слово: — Уходи.       Девчонка даже переспрашивать не стала, лишь одарила меня долгим злым взглядом, словно желая пропалить во мне дыру, после чего быстро поправила волосы и одежду, схватила сумочку, которую сама же откинула на кровать и сказав на прощание самое обидное, что смогла придумать, вышла в коридор с гордо поднятой головой и со всей силы захлопнув за собой дверь. Она явно побежала обратно на гулянку, уже продумывая в голове, какими красочными эпитетами будет меня проклинать перед своими подругами.       Вот так я и остался один, разбитый, со старой ноющей раной на сердце, не способной зажить. Я медленно сполз по стене, не в силах устоять на подкашивающихся ногах. Обхватив голову руками, я еле сдерживал застрявший в горле крик. Чертовски знакомый образ всё никак не хотел покидать моё сознание, хоть как бы я не пытался его забыть; только мешая, усложняя мне жизнь. Ничего не помогало — ни время, ни новые знакомства, ни загруженность работой. Всё повторялось вновь и вновь, из раза в раз — стоило мне хотя бы на миг забыть о гнетущем прошлом, почувствовать свободу от старых воспоминаний, как все они возвращались, с новой чёткостью всплывая в голове, руша мои ничтожные попытки начать новую жизнь.       На один миг мне даже показалось, что время вокруг остановилось, а из неоткуда рядом со мной возник тот силуэт из моей головы, живой и материальный, он прижимался ко мне, подобно котёнку, ищущему людского тепла, а в глазах его читалась бесконечная жалость и, словно, сожаление о чём-то. Но в следующий же миг наваждение испарилось, время опять пошло в своём обычном ритме, а я ещё острее почувствовал то одиночество и мрак окутывающие меня, и ощущение, что ничего уже не сможет пробиться сквозь эту тёмную оболочку. Казалось, солнце навсегда погасло для меня, жизнь утратила краски.       Остался лишь яркий цвет голубых глаз — моя отрада и моя верная погибель.