Победа

Семья Уибберли стояла посреди лесной поляны. Тихое пение птиц разрезало тишину, а ветер, шурша в листве, обдувал усталые грязные лица. Рядом были эльфы и гномы, отдыхающие после изматывающего сражения. Но главное — рядом были их родители. Кейт сжимала руки в кулаки, стараясь не расплакаться от боли и радости, смешавшихся в её сердце, Майкл устало гладил Виламену по волосам. Они победили. Они спасли родителей. Спасли мир. Спасли себя. Эмма была победителем. Она вернулась из царства мёртвых, её брат и сестра были рядом, а мама и папа, о которых она мечтала всю жизнь, стояли рядом, жадно разглядывая лица своих детей. Даже природа радовалась, согревая всех своим теплом. Эмма не чувствовала себя победителем. Сейчас, когда бой окончился, а она находилась в кругу семьи, Эмме вдруг стало невыносимо одиноко. Почему все они выглядят так, будто всё хорошо? Почему так рады победе? Как можно радоваться, когда она далась такой огромной ценой? Несоизмеримой. Эмма ещё раз скользнула взглядом по своим близким, отметив, что губа Кейт предательски дрожит, а Майкл крепко держится за принцессу, словно она его спасательный якорь, а затем обессилено упала на колени и зарыдала. Где её якорь? Как можно полагать, что она будет счастлива, если на этой поляне нет Габриэля? Как можно радоваться чему-либо, если он мёртв? Почему Ричард и Клэр («наши родители», — как услужливо подсказывает сознание) здесь, и где её папа? Кейт оказывается рядом через секунду, но кажется, что проходит вечность. Она обнимает её за худые плечи, нежно проводит рукой по волосам, но ничего не говорит. Она понимает. Она тоже потеряла того мальчишку, но Кейт привыкла быть сильной ради них, поэтому не плачет. Эмме больше не хочется быть сильной. Она рыдает, бьёт траву руками, словно желая провалиться под землю, туда, где сейчас Габриэль, а затем обессиленно падает в объятия Кейт, беззвучно размазывая слёзы по щекам. Ей плевать, что про неё подумают эти люди, ведь Габриэль мёртв. — Тише, всё будет хорошо, — по щекам Кейт тоже бегут слёзы, но она продолжает быть опорой для них. — Я с тобой. Мы все с тобой. Эмме безумно хочется поблагодарить Кейт, но она не может выдавить и слова, захлёбываясь в слезах. Её сестра сделала и продолжает делать для них так много, а ей даже нечего сказать. Эмме плохо даже от мысли о том, сколько боли она причиняет сестре, когда плачет. Кейт не заслужила видеть такое. Она не должна знать, что внутри у Эммы всё сломано. Никто ничего не говорит, понимая, что слова излишни. Да и что они могут сказать? Майкл, Виламена, Ричард или Клэр. Они ничего не понимают. У них не умер отец. Эмме противно от своих мыслей, но она без раздумий поменяла бы этого незнакомого мужчину, их родного отца, на Габриэля. Эмма продолжает беззвучно плакать в объятиях Кейт, не видя перед собой ничего. Она никогда не думала, что может быть настолько больно. Даже увидеть его там, в царстве мёртвых, было не так ужасно. Потому что он был рядом. Потому что его руки были тёплыми, а глаза добрыми. Потому что теперь она никогда его не увидит. — Прости, — тихо говорит Майкл, садясь к ним и обнимая Эмму. — Вы обе простите. Эмма не может на него злиться. Майкл не мог их спасти. Если бы мог, то сделал бы без раздумий. Эмма хочет сказать, что ни в чём никого не винит, но не может. Изо рта доносятся только всхлипы, а всё тело дрожит от холода, несмотря на тёплые объятия Кейт и Майкла и удушающую жару. Холодно где-то внутри. Там, где должно быть сердце. Эмма не была уверена, что у неё всё ещё есть сердце. Разве не должно оно разбиться, а осколки превратиться в песок? Почему она всё ещё чувствует боль? — Габриэль спас нас, он настоящий герой, — тепло произносит Клэр, их мама, опускаясь рядом. Эмма громко всхлипывает. Она знает. Габриэль даже больше, чем герой. Почему-то, от слов этой женщины легче не становится. Эмме только больнее. — Лучше бы не спасал, — хриплым от рыданий голосом сухо говорит Эмма, пугаясь собственных слов. Кейт с Майклом обнимают её крепче, а в глазах родителей мелькает печаль. Ей не хочется их видеть. Она просто хочет крепче вцепиться в Кейт, почувствовав поддержку, и плакать всю ночь, пока не отключится от усталости. Но слёз уже нет. И Кейт самой нужна помощь. И им совершенно некому помочь. Эмма устало вжимается лицом в шею Кейт, чувствуя, что не в силах больше даже плакать. Глаза и голова болят, но сильнее всего пульсирует сердце. Эмме больно каждой клеточкой её тела. И что-то не верится, что такая боль может пройти. — Пойдём домой? — мягко спрашивает Кейт, стирая блестящую влагу со своих щёк. Эмма не видит этого, но знает, что так и есть. Почему-то, слова сестры не действуют успокаивающе. Эмме снова хочется расплакаться, но слёз нет. Она не думала, что они так быстро закончатся, но откуда бы им взяться? Эмма не помнит, когда в последний раз пила. — У меня нет дома, — тихо говорит она, вздрагивая от собственных слов. Хочется кричать. — У меня нет ничего. И Габриэля тоже нет. Кейт успокаивающе гладит её по голове, но Эмма этого практически не чувствует. Она устала. Кейт тоже это понимает и ждёт, когда она заснёт. Не потому, что устала утешать, а потому, что искренне надеется, что сестре станет лучше. Эмма не думает, что может спать. Из тяжёлой тишины, повисшей на поляне, в которой все думали о том, кого потеряли, их вывел тихий голос. Эмма почувствовала, как руки Кейт задрожали. И в этот момент, она желала, чтобы этот голос оказался реальным. Это нужно было для её сестры. — Простите за опоздание, — мальчишка тихо переступил с ноги на ногу, немного виновато улыбаясь. — Вырываться из мира мёртвых, когда всё вокруг рушится, неблагодарное дело. Едва успел. — Рэйф, — Кейт изумлённо сморгнула слёзы, глядя на знакомое мальчишечье лицо. — Ты… — Я, — мальчик развёл руками. — Не спрашивай, я просто очень хорошо выкручиваюсь из всякого там. Я, кстати, с подарком. Старика, правда, не смог… Эмма не дослушала, оторвав заплаканное лицо от плеча Кейт. За спиной мальчишки, прямо из-за деревьев, появилась знакомая фигура. Эмма секунду не могла отвести от него взгляд, а затем подскочила и бросилась Габриэлю на шею, молча уткнувшись в плечо. И только когда его большие и тёплые ладони обняли её в ответ, Эмма подумала, что теперь она действительно победила.