Ярость

      Старый деревянный пол залит красно-вишневой лужей, медленно расползающейся по комнате словно чернильное пятно по бумаге. Мы молчим, но в воздухе невыносимо громко звенит предсмертный крик женщины, чье белеющее тело теперь лежит недвижимо между нами. Мы в комнате не одни - в темном углу, подрагивая, сидит ребенок. В его лице ни кровинки, оцепенев от ужаса, он не может ни двинуться с места, ни закричать - ему остается лишь, широко раскрыв глаза, оставаться свидетелем происходящей сцены. Но, несмотря на то, что выглядел этот малыш не лучше своей мертвой матери, сегодня он остался жив, и все благодаря тебе.       В комнате темно, только луна освещает твое лицо и следы твоего преступления. Ты смотришь на меня с презрением, и все же твоя рука с зажатым в ней ключом протянута ко мне. Ты не просишь о помощи, ты приказываешь мне помочь тебе. Твои глаза горят решимостью, пальцы уже почти не трясутся от пережитого шока, лишь дрогнувший в момент, когда ты называл мое имя, голос, выдал твой страх. Страх и ненависть - вот, что ты чувствовал по отношению ко мне, несмотря на то, что пытался склонить меня на свою сторону. Я понимал это. Я был смятен этим. Но, тем не менее, я не имел права отказать.       Ты давно уже не тот перепуганный мальчишка, каким предстал передо мной в тот день. Ты больше не живешь в замке в компании обожаемого брата, окруженный любовью заботливых родителей. Богатый особняк тебе заменил небольшой антикварный магазинчик, роскошные блюда на завтрак - дешевые кукурузные хлопья с молоком, общество родных - соседство с безумным ученым, а фамильярного сервампа Похоти - я, тот, кого ты, должно быть, предпочел бы вовсе не встретить в своей жизни.       Черная змея с необычным желтым пятнышком на темени сопровождает тебя везде, куда бы ты ни шел - на пару с твоей милой леди Абель, куклой, что ты бережешь как зеницу ока. Ты носишь меня прямо на шее, поближе к своей теплой коже и пульсирующим под ней венам. Когда Похоть пригласил меня в дом Алисейнов, он не соврал: ваша кровь действительно была выше всяких похвал. С первой каплей, что попала на мой язык, я стал зависим от нее. Этот вкус опьянял, наполнял необъямнимыми эмоциями, будоражил чувства, словно сама любовь текла по вашим жилам. Неужели это он сделал ваш род таким?       Это правда - я сделаю все, чтобы получить возможность вновь испить этой манящей, словно нектар, жидкости. Одни лишь мысли о ней сводят меня с ума, делают меня направляемым, и ты, конечно, видишь это. И ты, конечно, пользуешься этим.       Ты никогда не держишь обещания - я знаю это как никто другой, но все же каждый раз, стоит тебе обернуться ко мне и, хитро, по-лисьи, сощурившись и невольно приподняв уголки губ в предвкушающей полуулыбке, произнести, чуть понизив голос, "я дам тебе своей крови", мое тело пробирает дрожь, а ты смеешься, смотря из-под приспущенных век, смеешься надменно и безжалостно. Даже если я уверен, что ты снова лжешь, какая-то часть меня все равно хочет верить в эту призрачную возможность, и я вновь и вновь поддаюсь влиянию. Если это единственный путь получить твою кровь, то используй меня. Убивай, мучай, пытай моими руками. Я сделаю все. Я - машина для исполнения твоих прихотей.       Я ненавижу упреки за безвольность. Мы - сервампы - безвольны по своей природе, мы всего лишь рабы своих хозяев. Пряча свое лицо за пакетами, я избегаю осуждающих взглядов, пытающихся разглядеть хоть крупицы совести в моих глазах. Я провожу большую часть своего времени в облике змеи, желая, чтобы окружающие скорее забыли о том, что это существо когда-то было человеком. И эта тактика никогда не подводит: вот и ты, порой, зачитавшись любимым романом, неосознанно тянешь к моей мордочке свои аристократические пальцы, чтобы пригладить. За семь лет вампир-убийца превратился для тебя в обычного экзотического питомца, ты с интересом и какой-то необоснованной нежностью смотришь в глупые немигающие глаза, словно уже не помнишь, что это мое лицо, освещенное луной, ты видел в тот день рядом с телом своей матери, что это я смотрел на тебя осевшего на землю, отчаявшегося, трясущегося от рыданий и холода, что это благодаря мне ты смог задержаться в С3 и не остаться без крыши над головой, что это я дал тебе силу распоряжаться жизнями окружающих тебя людей и вампиров. Сейчас для тебя я - просто бестолковая змея, которая никогда не укусит и не стиснет, которой нравится, когда ее гладят по шейке, которую можно использовать как оружие в случае опасности.       Нынче у тебя нет времени на то, чтобы копаться в чужих мыслях. Твой разум окутан сгущающейся тьмой, а намерения стали черны. На этот раз в погоне за крупной добычей ты зашел слишком далеко, связавшись с теми, кто до сих пор являлся нашим врагом. Ты словно одержимый азартом каждый день повышаешь ставки, уверенный в своей победе. Ради чего все эти риски? Ты продолжаешь держать меня в неведении. Словно хитроумный паук ты плетешь свои сети, тщательно закрепляя каждую ниточку, что в будущем обязательно исполнит свое предназначение. На кого ты охотишься? Не окажемся ли мы все в твоей ловушке, когда работа будет готова? Оступившись, не запутаешься ли ты сам? Ты не считаешься ни со своим противником, ни с самыми близкими твоими союзниками, для тебя они - всего лишь пешки на твоей доске, что должны исполнить волю короля. Ты всегда был великолепен в шахматах: твои сложные стратегии без труда ставили в тупик соперников, а проницательный взор позволял знать все их ходы наперед. Но знаешь ли ты сейчас, кто находится по другую сторону доски? Неужели ты готов пожертвовать всеми своими фигурами на этот раз?       Твои дерзкие слова, надменный взгляд, то, как ты прикладываешь палец к губам, искривленным в хищнической ухмылке, пока смотришь на тех, кто страдает по твоему "плану" - все это заставляет меня чувствовать себя мерзко, словно я сцепился в смертельном клубке с такой же скользкой, юркой, но куда более ядовитой змеей, чем я. Я знаю, что однажды и мне суждено оказаться на месте преданных тобою: безоружным, беспомощным, сломленным под наблюдением насмешливых янтарных глаз. Лишь мысли об этом заставляют меня, стиснув зубы, содрогнуться. Я испытываю ярость. Она словно токсин копится в моей душе и сводит меня с ума. Душной искрой она тлеет в моем сердце. В этот прохладный день именно она, а не тепло твоего тела, своим жаром греет меня изнутри.       Но король - слабая фигура. Оставаясь на поле в одиночку, он оказывается совершенно беззащитен, и его проигрыш становится лишь вопросом времени. За все то время, что я нахожусь рядом с тобой, ты уже позабыл о страхе. Привыкнув ко мне, ты сумел привыкнуть и ко всему остальному. Я стал твоей ручной силой, твоими возможностями, но... Что у тебя останется, если я тебя покину?       Мир не делится на белых и черных солдат - ты знаешь это как никто другой и всегда учитываешь перед своим следующим ходом, однако ко мне ты никогда не боишься повернуться спиной. Что это? Глупость? Невнимательность? Или, быть может, настолько крепкое доверие?       Когда на улице становится темно, твой магазинчик пустеет. Ты достаешь из стола небольшую невзрачную книжку - личный дневник. Ты осторожно листаешь его, перечитывая, и увлеченно делаешь новые записи. Свесившись с твоей шеи, я пользуюсь своим положением и вчитываюсь в появляющийся на бумаге текст. Этот поздний ритуал - мой единственный шанс понять, что происходит у тебя в голове и что за камень лежит на твоей душе.       Даже если в моих жилах закипает гнев, даже если ты с головой погряз во тьме, даже если ты смеешься, пока весь мир рушится, даже если ты ведешь нас на верную смерть, я не могу оставить тебя. Я закрою тебя от пули, выведу из-под удара, удержу от роковой ошибки, прикрою твою спину. Сейчас ты слишком хрупок, чтобы справиться со всем этим один, как тогда, семь лет назад, в отцовском доме, когда ты бежал, забыв обо всем, но забрав с собой единственную ценную вещь - меня. Благодарность? Ответственность? Жажда крови? Нет, что-то совсем иное движет мной. Это чувство сильнее моей злости, сильнее страха и желания остаться в тени. На самом деле, не думаю, что кто-то вроде меня может с уверенностью сказать, как оно называется...       Тем временем на улице становится все холоднее. Хладнокровному животному вроде меня опасно мерзнуть, так что я просто сползу вниз под теплую одежду и прижмусь крепче к твоему телу. В такие моменты ярость теряет какую-либо силу, а по телу разливается другая волна - нежная и теплая. Пожалуй, её с головой хватит, чтобы согреться этим вечером нам обоим.