Вкус свободы

      Звёзды — самое прекрасное, что когда либо могла создать вселенная. Кажется, они так близко, но до них не дотянуться и сколько не лети к ним навстречу, они и на шаг не приблизятся. Будто вселенная не имеет ни конца не ни начала. По сравнению со звёздами ты сам себе кажешься песчинкой. Они такие открытые и невинные, но одновременно загадочные и таинственные. Они видят всё, но не слышат никого. Такие недоступные.       Смотря на звёзды, Янкар охватывает внезапное чувство умиротворения: все проблемы забываются, не хочется ни о чём думать… Но всё имеет свойство заканчиваться.       Девушка сидела под ночным небом свесив ноги с обрыва. Нет, она не боялась упасть. Янкар просто любовалась звёздами. Она знала что никто её искать не станет: вся деревня спит мёртвым сном и разбудить их сможет лишь нападение Небесного народа.       Викинги острова Олух уже на протяжении многих тысячелетий ведут войну с Небесным народом. Небесные нападают на Олух и другие острова Викингов, воруя их еду, сжигая оружейные склады и убивая. Викинги не отстают в кровожадности, вырубая всех Небесных, что попадались им под топор, без разбору. Нет объяснения того, как всё началось, так же и почему всё это продолжается. Кто-то считал эту войну бессмысленной, кто-то просто шёл на поводу у большинства, а некоторые боялись. Боялись перемен, которые последуют вслед за миром.       Янкар же ненавидела их. Она понимала, что в её несчастье виноваты не все Небесные, не все они кровожадные убийцы. Но когда она видела одного из них, то внутренний голосок шептал ей: «Ну, разве не хочется воткнуть ножичек ему прямо в горло?» невинно так, спрашивал… А всё из-за того, что десять лет назад её мать была кровожадно растерзана одним из них. Одним из этих тварей. Янкар сколько не пыталась бороться с этими чувствами, с этой ненавистью, ведь не все такие, не все… У неё не получалось. Каждый раз, когда она видела дракона, перед глазами всплывала картина окровавленного тела матери, её спутанные волосы, ошмётки мяса и скованные ужасом зелёные, прям как у самой Янкар, глаза… и что-то обрывалось внутри девушки. Снова. И снова. И снова…       Ветер холодными порывами пробирался под толстую шкуру безрукавки, что была надета на девушку. Янкар лишь слегка подрагивала, но именно такие ночи ей нравились: ясное небо, на котором видны звёзды; северный ветер, оповещающий о скором приближении осени; спокойная водная гладь, покой которой изредка нарушал проплывающий на поверхности дракон. Тишина…. И эту картинку портит лишь только тёмное пятно, движущееся к острову.       Янкар встрепенулась и нехотя поднялась на ноги. Всматриваясь в темноту ночи, она разглядывала приближающегося дракона. Существо практически сливалось со звёздным небом — настолько чёрной была его чешуя, и лишь движение крыльев выдавало его. Дракон стремительно приближался к месту, где сидела девушка, которая почему-то расслабилась и облегчённо улыбнулась. Любой на её месте убежал бы, но не она. Янкар не боялась его; за этого дракона, наверное, единственного из всех этих тварей, она готова была отдать жизнь. Как и он за неё.       Расслабившись, девушка счастливо улыбнулась…. И прыгнула навстречу дракону — прямиком вниз с обрыва. Не прошло и секунды, как она уже сидела на могучей спине Ночной Фурии, подставляя лицо холодным порывам ветра. Звонко смеясь, девушка поглаживала толстую шкуру друга и, прикрыв глаза, закричала. Визг медленно переходил в хрип, но она всё кричала, и кричала, пока не зашлась глухим кашлем, а из глаз не полились слезы отчаянья.       Янкар на острове не жила — она существовала. Отец презирал её и жалел, что у него такая дочь. Он говорил: "Ты родилась недоношенной, да, и если честно, я думал, ты вообще и до зимы не дотянешь, но ты выжила. Я уж было понадеялся на то, что ты не так безнадёжна, но и тут ты не оправдала моих надежд. Ты — слабачка, позор деревни. И мой позор". В тот день отец сильно выпил на Сноголтоке и, когда Янкар попалась ему на глаза, он решил высказать тринадцатилетней девочке всё. Те слова, что он сказал в тот вечер, въелись в память и не хотели отпускать до тех пор, пока она не смирилась, прекратив любые попытки как-то заслужить уважение отца.       Фурия тревожно заскулил и повернул голову к Янкар, будто спрашивая: «Всё хорошо?»       — Хъюго… — просипела девушка вместо ответа, прижавшись к спине своего друга. — Всё хорошо, мальчик. Всё хорошо…       В полёте Янкар менялась, полностью от пальцев ног до кончиков волос. Адреналин словно заменял собой всю кровь, что текла в её венах; азарт овладевал ей, заставляя, подгонять друга. Она словно становилась самим ветром, сливаясь с ним в одно целое, как будто становясь драконом. Петли, падения и взлёты — это часть её самой, незаменимая. Ведь без полётов не будет и Янкар. На острове она всем ненавистный изгой, никчёмное «несчастье острова Олух», а тут, в небесах, она — ветер, она свободна. Но всё хорошее имело свойство заканчиваться. Уже рассвет — Викинги вставали рано. Нельзя, чтобы Хъюго заметили…       — Хъюго, давай домой, — Янкар удобнее перехватила острый кожный отросток и прильнула к спине друга. Услышав разочарованный рёв дракона, девушка лишь понимающе похлопала по толстой шкуре Хъюго. Янкар тоже не хотела возвращаться на остров, который она едва ли могла называть домом. Родиной — да, но дом - это другое. Дом — это место, куда ты хочешь возвращаться снова и снова; это место, где тебе хорошо и легко; это там, где тебя ждут. Но Олуховцы будут рады если она нечаянно, допустим, уронит себе топор на голову…       Хъюго, пролетая над скалистым островом тихо, будто ворча, зарычал. Янкар же лишь с грустью всматривалась в густые чащобы Олуха. Высокие деревья, груды камней, густой дым костров где-то вдалеке — викинги начинали просыпаться. А она ловила последние минуты, когда она могла дышать полной грудью и не бояться, что сейчас её обзовут, ударят или посмотрят как на последнее дерьмо. Именно сейчас, когда она находилась рядом с единственным настоящим другом, она ощущала себя счастливой. Да, он — дракон, но Хъюго намного человечнее любого Викинга. Он — её мир в котором её душа обретает свободу…