***
- Поверить не могу, что вы способны на подобное! - Мы не можем позволить себе рисковать. Граница не для того… - Это не причина! – яростно перебивает Сынри. Его крик тройным эхом отражается от высоких стен пустого зала для аудиенций. Тонкий шелковый ковер покрывает треть тесаного камнем пола. Вышитые серебряными нитями полотна украшают мраморные колонны; сладкий аромат виноградных гроздей и меда с накрытого стола чуть кружит голову. Принц смотрит на короля снизу вверх. Облицованный розовым золотом трон кажется ему недосягаемым с подножия широких ступеней. - Приказ был выпущен ещё до полудня, - приподняв подбородок, сухо напоминает Ли Мин Сонг. – И не подлежит обжалованию. Острые черты его лица скованы, между бровей и в уголках глаз залегли глубокие морщины. Некогда черные как смоль волосы тронуты сединой на висках; ещё не потерявшая былую стать фигура вытянута в тугую струну. Отец смотрит на раздраженное лицо своего единственного сына прямо - в его открытом взгляде нет места колебанию. - Тогда отзовите его. Сделайте хоть что-нибудь – это ведь в вашей власти. Вы – король! - Верно. И именно потому, что я – король, я не могу позволить себе пускать слова и, уж тем более, приказы на ветер, - спокойно и строго чеканит Ли, поднимаясь с места. – Ты знаешь это. Складки его белого, доходящего до пят кафтана разглаживаются; кремовые туфли-пулены неслышно касаются ступеней. Сынри быстро захлопывает приоткрытый рот и хмурит брови. Ровный тон отца всегда имел на него воздействие жесткого хлыста, опустившегося на спину виновного – подготовленные аргументы застревали в горле вместе с последним словом. - Это нечестно, - только и сопит он, но автоматически склоняет голову, когда Король проходит мимо к аккуратному письменному столу у окна. – И неправильно. Дэ не заслуживает такого отношения к себе. - Подойди ко мне, - жестом открытой ладони подзывает Мин Сонг. – Прочти. Сынри клацает зубами, но не смеет ослушаться, мгновеньем позже принимая в свои руки ещё не скрепленный королевской печатью свиток. Последние лучи умирающего солнца проливаются на его содержимое цветными бликами через витражи широких окон, и принц хмурится ещё больше. - Что ты видишь? - То же, что и передал Бао, - бурчит Сынри. – Вы намерены усыпить Като, если он ещё раз сбежит. - Читай внимательнее, Сын Хен, - король настаивает, вновь разворачивая пергамент перед глазами принца. – Видишь? – ещё раз спрашивает он. – Здесь нет и слова о том, что казнь уже назначена. Это предупреждение. Последнее предупреждение. Като – верный друг твоего названного брата, я знаю это. Но я более не намерен терпеть посягательства этого вздорного животного на вражескую землю. В ваших же интересах выдрессировать его так, чтобы подобное не повторялось. На безымянном и среднем пальцах отца переливаются глубоким фиолетовым цветом кольца, обрамленные красным бериллом. Сынри обращает на их мерцание больше внимания, чем на слова, в которых он должен найти смысл. - И все же, - через несколько мгновений ступора, снова возражает он. – Я не понимаю, что критичного в бегстве одного оленя. Это не приносит никому вреда. К тому же, Като всегда возвращается сам спустя несколько дней. Никто из наших разведчиков не в силах даже отыскать его. Зачем вообще тратить на подобное ваши время и силы, отец? Неужели во всем Королевстве нет дел важнее? Король откладывает свиток в сторону. Его губы трогает горькая ухмылка, а по лицу проходит тень. - Разве мне стоит напомнить, как ушла из жизни твоя мать? Мин Сонг произнес это тем же ровным, равнодушным тоном, но принца охватила дрожь. Он сглатывает, часто моргает и коротко качает головой в ответ. Сынри много раз слышал эту историю. И уже давно пожалел о том, что когда-то спросил. В ту ночь свет полной луны казался грязно-серым, когда Королеву нашли отравленной в собственных покоях. По сей день старые служанки с ужасом рассказывают, что тело её было покрыто гнойными уродливыми язвами, длинные черные волосы пропитаны смрадом, а в уголках раскосых красивых глаз скопилась кровь. Черная магия оставляла свои следы. Ли Ю Джин умерла мгновенно, едва пригубив травяной настой, что всегда принимала перед сном - спохватившиеся слуги не успели даже позвать лекаря. Не успели доложить Королю, криками и топотом разбудив лишь пятилетнего принца. Сынри осторожно поднимает голову и замирает с похолодевшим сердцем – взгляд его отца пуст, когда тот подносит ко рту хрустальный позолоченный кубок, наполненный крепким вином. Мин Сонг ненавидел тех, кто жил на Южных землях. Варвары, убийцы, насильники. Люди без жалости и сострадания, сущие животные без принципов и чести. Они умели лишь воровать и грабить, сжигать поселения и вырезать целые деревни. Леса в их краях наполнены тьмой и шепотом одичавших отшельников; пустыри кишат многоликими тварями, а в пустых сердцах их искалеченного народа тлела ярость. В каждом разваленном доме, в каждой грязной реке, на каждом прогнившем пастбище не сыщется ничего, кроме зловоний, ужаса смерти и мрака. Казалось, даже сам воздух в тех местах пропитан ядом. Сынри не винил отца за ненависть. Он понимал её, вобрав в себя презрение к Южному Королевству с молоком убитой их черными магами матери. - Я помню, - справишься с дрожью, шепчет он. Король лишь безэмоционально хмыкает, поджимая тонкие губы, и принц хочет подойти к нему, но его ноги не слушаются. - Война закончена, Сын Хен, но эти оборванцы рыщут у наших границ до сих пор, - Ли ставит пустой кубок на место и чеканит каждое слово. – Они ищут брешь в завесе, ищут способ подобраться к нам. Думаешь, стал бы я выводить войска к границе, если бы мир действительно воцарился между нашими Королевствами? - Я знаю это, отец. Но, Като ведь… - Он может стоить жизней всего нашего народа! – Король повышает голос, его темные глаза загораются решительной непреклонностью. – Они только этого и ждут, Сын Хен, разве ты не понимаешь? Олени – проводники между мирами. Существа, цепляющие любую магию на свои шкуры. Стоит снова позволить всего одному сбежать на их территорию, как в следующий раз это животное принесет в себе отраву на наши земли. Южане не погнушаются любой низости, лишь бы истребить нас. Последний раз подобная невнимательность стоила жизни твоей матери, и я не готов снова идти на риск, который понесет за собой очередную смерть. Принц пристыженно опускает голову, когда Король подходит ближе. Он сжимает кулаки при мысли, что ни одна душа во дворце до сих пор не может ответить на вопрос о том, как яд попал в королевские покои в ту ночь. - Ты ведь не подумал об этом, верно? – Мин Сонг смягчается, приподнимая подбородок сына указательным пальцем, заставляя посмотреть на себя. – Считаешь, верно, что отец твой из ума выжил? Что ж, настанет время, когда и мой век подойдет к концу. Ты, Сын Хен, взойдешь на трон и сможешь издавать указы исключительно по своему усмотрению. До тех пор прошу не подвергать сомнению мои решения. Разговор на этом закончен. Это понятно? Он тихо смеется, когда Сынри, охваченный стыдом, быстро кивает, а затем опускается на колени, дотрагиваясь лбом до носков его кремовых туфель. - Простите, отец, - зажмурившись, бормочет принц. – Простите мою глупость, безответственность и дерзость. Такого больше не повторится. Я всецело доверяю вашей мудрости. - Хотел бы я верить. Поднимись, - Мин Сонг улыбается ещё шире, морщинки в уголках его глаз становятся глубже. – Но мы уже неоднократно возвращаемся к тому, что мне приходится отстаивать свое право управления нашим Королевством перед будущим приемником. Сынри послушно выпрямляется, поправляет на себе пояс серебряного кафтана и неловко поджимает губы озвученной правде. Он часто размышлял о том, что вовсе не достоин называться наследным принцем за свой вздорный характер, который позволял ему из раза в раз перечить отцу. - Чудесно, - распознав на лице сына осознание и принятие собственной вины, удовлетворенно произносит Король. – Если это все, что ты хотел со мной обсудить, то позволь попросить тебя об одолжении. - Что угодно, отец. - Мне нужно, чтобы ты проверил работу слуг. Надеюсь, ты не забыл, проводя дни и вечера в саду, что сегодня у нас большой праздник. Ступай во внутренний двор и распорядись, чтобы все было готово к полуночи. Принц безропотно кивает, ещё раз низко кланяется, а затем, развернувшись на пятках, направляется прочь из просторного зала, в котором ему все это время не хватало воздуха. - Сын Хен, - Король снова зовет его, когда Сынри бесконтрольно прикладывает ладонь к виску. - К тебе все ещё приходят видения о былой войне? Мин Сонг задал вопрос так, будто речь шла надвигающемся коротком сезоне дождей - без особого интереса, но с едва уловимой осторожностью в голосе. - Нет, - после секундной заминки говорит принц, обернувшись через плечо. – Моё сознание ясное последние месяцы. Настой господина Ю прекрасно снимает головную боль. Вы были правы, когда посоветовали мне не пренебрегать настоянию лекарей. Он старается не отводить прямого взгляда от отца. Король улыбается ему сдержанно; Сынри видит его расслабленные ладони на изящных подлокотниках массивного трона. Мин Сонг отворачивается, как только сгорбленная спина принца скрывается за поворотом, ведущим во внутренний двор. Тонкий щебет голубой сойки из просторной клетки за спиной тревожит натянутые струны его беспокойной души. Придворный лекарь появляется перед глазами короля через несколько минут после того, как был отдан приказ об аудиенции. Ю Лин аккуратно подгибает полы своего длинного платья из светло-зеленого хлопка и выжидающе опускается на колени. - Ваше Величество, что я могу сделать для вас? - Ты следишь за тем, чтобы принц принимал предписанные настои вовремя? – Мин Сонг смотрит нечитаемым взглядом поверх склоненной головы лекаря. Его голос звучит остро и сухо. По нескладному телу Ю Лина волной проходится скользкая дрожь. - Да, мой король. Десять грамм утром и десять грамм вечером. Его Высочество, принц Ли, ни разу не отказался принять настой, несмотря на его горечь. На долгие минуты в зале воцаряется тишина. Только сойка продолжает заводить свою мерную песню. - Увеличь дозу, - наконец произносит Мин Сонг. Голос его звучит теперь жестко и холодно. - Добавь ещё десять грамм на каждый прием. Это ведь не пойдет во вред? - Седативные травы не несут вреда, если не превышать концентрации, но… - Ю Лин мнется, не смея поднять глаз. – Не сочтите за дерзость, Ваше Величество, но повышение дозы может способствовать появлению ненужной сонливости, заторможенности реакции и общих недомоганий. Совсем юному организму принца Ли не стоит переносить такие изменения. Очередная пауза, повисшая свинцовым грузом на шее лекаря, заставляет его коротко вобрать в себя клочок воздуха, а затем все-таки поднять голову – Мин Сонг смотрит на него внимательно и почти снисходительно. - Мой король, принц Ли чувствует себя гораздо лучше во время прохождения курса, - по правому виску Ю Лина скатывается капля пота. – Я настоятельно советую не прибегать к повышению дозы. Риск подвергнуть психику наследника ещё большему стрессу слишком велик. Поверьте Вашему преданному слуге, принц не жаловался на головные боли и постоянные обмороки уже несколько месяцев, – упав лицом в пол, боязно, но решительно тараторит он. Король невесело хмыкает, отводя взгляд в сторону. - Принц врет.***
Сынри брезгливо морщится от хлюпанья в своих насквозь промокших сапогах и резко раскидывает руки в стороны, стряхивая с испорченного серебряного кафтана сладкие капли. В испуганных глазах застывшего мальчишки непроизвольно встали слезы - с детских пухлых губ срывается первый обреченный всхлип. Ли замечает, как мягкое покрывало вечера в секунду накрывает заполненный прислугой двор, стоит солнцу умереть за горизонтом. Девятилетний ребенок поддается панике и падает на каменные плиты перед ним, разбивая угловатые коленки в кровь. - Даже и не вздумай, Джун-а. Чего ты? – не менее испуганно выдает Сынри, непроизвольно пятясь назад. – Прекрати немедленно, не все же… - Ваше Высочество, смилуйтесь! – мальчишка вопит так, что на крик сбегается весь занятый до этого своими делами простой люд. – Кривые ноги подвели меня, Ваше Высочество, смилуйтесь! - Это просто вино, - отмахивается Ли, пальцами стирая со скул и шеи бордовые разводы. – Поднимайся. Ну же, поднимайся, - бодро добавляет он, хватая перепуганное дитя за плечо. Джун – третий сын служанки при королевской кухне, - поднимается, поскальзывается на пролитом вине, а затем снова пытается твердо встать на обе ноги. Он до клокочущего пульса в висках боится посмотреть наследному принцу в глаза, нервно теребя перепачканными пальцами рукава своей длинной льняной рубахи. Мальчик слышал о доброте и благосклонности Ли Сын Хена к прислуге, но готов был умереть на месте за собственный проступок. - Джун-а, - Сынри наклоняется, пытаясь заглянуть ребенку в лицо. Он знал его по имени только потому, что уже не первый раз становился свидетелем, как это неразумное дитя попадало впросак. – Все нормально. Это просто вино, - снова повторяет принц. - Перевел ты его не мало, но в королевском погребе и не заметят. - Но, Ваше Высочество, сапоги и… - Джун лепечет так неразборчиво, что Сынри почти подставляет ухо к его мокрым от слез губам. – Ваши сапоги и одеяние навсегда пропали! Ли опускает взгляд вниз, надувает щеки и шумно выдыхает – ручной работы сапоги с вышитыми пурпурными лилиями на голенях действительно безвозвратно испорчены. Столпившаяся вокруг них толпа разношерстных слуг подняла галдеж. Среди их встревоженной молвы Сынри разбирает слова жалости и сочувствия к бедному сыну кухарки, который умудрился споткнуться и разбить бочонок с вином в ногах у самого принца. - У меня таких сапог знаешь, сколько? – дождавшись, когда мальчик осмелился посмотреть на него, с улыбкой произносит Ли. – Куча целая, - заговорщически приподняв брови, заверяет он. – О бесчисленных складах одеяний и речи нет. Джун вглядывается в его лицо с трепетом, присущим только детской наивной впечатлительности, и робко улыбается. А затем, будто вспомнив, с кем разговаривает, снова кланяется до земли и дрожит. Сынри садится рядом на сваленные мешки с зерном, треплет мальчишку по заросшей светлыми кудрями макушке и отправляет пойти проверить готовность блюд на кухне. Через пару минут другой расторопный слуга приносит ему тряпку, чтобы вытереть грязные ступни, и новые сапоги. - Делов-то, - сам себе бормочет принц, поднимаясь на ноги. В теплом свежем воздухе бархатного вечера витают запахи свежеиспеченного хлеба, пряностей и разлитого душистого вина. Звенит хрустальная и медная посуда; слышится глухой шорох переносимых во двор низких деревянных столов. Взрываются смехом ремесленники, возводящие шатры из атласной нежной ткани; тихо напевают песни пожилые служанки, ответственные за составление икебан из лиловых акаций. Сынри продолжает свой обход по внутреннему двору ещё совсем недолго, молчаливым кивком головы приветствуя каждого, кто радостно кланяется ему в ответ. Шестое полнолуние каждого года - ночь, когда все Королевство празднует окончание пятисотлетней кровопролитной войны, что положили конец больше полувека назад. Поднимаясь по высоким ступеням к башне, ведущей в его покои, принц улыбается, ощущая разлившуюся в своем сердце любовь, что ненадолго избавляет его от тревоги. Его дом благоухает чарующими красотой садами, раскинутыми по всем небольшим провинциям и деревням. Его леса, реки и озера дарят умиротворение чистотой нетронутой природы и изобилием красочных форм жизни. В его Королевстве не найти места излишней жестокости и несправедливости, междоусобным войнам и распрям, предательству и бесчестию. Плодородная почва его земель ежегодно дает богатый урожай, а его народ со времен войны не знает, что такое голод. Его люди честны и добросердечны, отзывчивы и образованны. Даже тот мальчишка Джун, которого наверняка выпорят за сегодняшнюю невнимательность, уже умеет читать и писать, знает историю, разбирается в географии и с младенчества обучен манерам. Как в городских, так и в сельских школах трудятся лучшие учителя, не жалеющие сил на должное воспитание подрастающего поколения. Талантливых знахарей не держат лишь при дворе; искусных портных не спешит уводить знать. В домах у каждого второго покоится собственная небольшая библиотека; каждый третий владеет искусством каллиграфии, а каждый четвертый умеет музицировать. Ученые умы без опаски выносят во внешний мир плоды своих многолетних трудов; художники делятся произведениями искусств, не боясь осуждения; мастерские ремесленников не разоряются на чудовищные налоги. Люди сосуществуют бок о бок друг с другом в мире, которого ждали столетиями, и живут в согласии с магией, что служит им защитой. Сынри теряет ориентацию в пространстве, проходя по сквозному мосту, соединяющему королевские покои. Воздух будто вышибло из легких; в висках снова заклокотала острая боль. Облокотившись рукой о выступ в стене, принц силой зажмуривается, стараясь дышать размеренно, и сжимает пальцы в кулаки, безуспешно пытаясь отгородиться от того, что неминуемо настигает его сознание. Запертые в деревенском амбаре, заживо горящие дети; чей-то бесчеловечный хрипящий смех, сменяющийся воплем навечно одичавшей души. Запах жженой плоти, испражнений и свежей крови, размазанной по безымянным, бездыханным телам. Принц чувствует собственное сердцебиение в глотке, когда открывает глаза и выплескивает содержимое пустого желудка на каменный пол. Видение было коротким. Но Сынри, не в силах побороть пришедшую слабость, медленно сползает по стене вниз, ощущая лишь очередное непонимание, рождавшее в нем ужас. Северное Королевство существует и имеет свое место в мире в противовес Королевству Южному. Свет всегда отражает границу тьмы; добро всегда идет вровень со злом. Таков баланс магии и баланс Вселенной – принц понимал вечные законы. Но на протяжении последних лет все более четко ощущал, что равновесие это давно стало сомнительным. Если жизнь его народа так безмятежна и спокойна, то почему он все ещё видит чью-то смерть? Если война давно закончилась, если нет больше насилия и пустого кровопролития, то в чем смысл его видений? Если враги до сих пор патрулируют границу в поисках бреши в завесе, то почему он ни разу не слышал об этом? Разведчиков выпускают на территорию Южный земель еженедельно, королевский гарнизон провожают за вороты дворца ежемесячно, но люди возвращаются невредимыми. Если враг действительно у границы, то их разъяренные маги и войны должны были дать неминуемый отпор. Славившиеся своей зверской жестокостью южане не оставили бы и камня на камне, будь ими встречено какое-либо сопротивление. А если нет, то взяли бы в плен, обрекая на бесконечные муки в пыточных камерах. Но пленных не было ни у одной из сторон. Как не было и взаимных потерь в бою, ясности и ответов на вопросы. Сынри силой мотнул головой. Он должен доверять неоспоримой мудрости своего короля. Он должен доверять собственному отцу. Привычная тошнота постепенно отступает; сбитое дыхание выравнивается. Принц аккуратно встает на ноги, промаргивая блеклую пелену перед глазами. Все ещё опираясь о стену, он непроизвольно поворачивается к узкой прорези в ней, в сумерках замечая очертания друга далеко внизу. Дэ Сон неспешно ведет по заднему двору своего оленя, что возвышается над ним на целые полметра в холке. Кан то и дело всплескивает руками, обрисовывая в воздухе несуразные фигуры пальцами, и Сынри, не сдержавшись, тихо посмеивается сквозь остаточную боль в солнечном сплетении. Он готов поспорить, что друг наверняка повествует Като обо всем, что с ним случилось в его отсутствие за эти несколько дней. А грациозное сильное животное, словно действительно слушая, фыркает, склоняя тяжелую голову к плечу рассказчика. Сынри познакомился с Дэ Соном, когда ему было неполных четыре. В то раннее утро каждый уголок дворца содрогнулся сплетнями о том, что Королева решила усыновить шестилетнего сироту, что умудрились подкинуть под скрипучие двери конюшни. На костлявом, измученном голодом теле мальчишки болталась лишь крестьянская грязная роба, отросшие до плеч волосы заполнили вши, а босые ноги пестрили открытыми воспаленными ранами. Мин Сонг, в то время боровшийся за установление демократии и незыблемого мира в своем Королевстве, требовал беспечную супругу одуматься. Так, аргументировал он, можно начать подбирать всех безымянных сорванцов с дороги, пока едва выстроенные после войны порядки не рухнут в одночасье. Но сердце молодой Ли Ю Джин горело, изнывало. Будучи разумной, проницательной и крайне мудрой для своих лет женщиной, она сама не понимала собственного состояния. Однако знала лишь то, что мальчик с глазами цвета растопленного золота должен быть при ней. Она видела в его испуганной, скрюченной, будто сломленной фигуре то, что не могли разглядеть недолго высказывающие свое возмущение придворные. Когда Королева скоропостижно скончалась, в голову подкошенного горем Мин Сонга полезли мысли о том, что лучше выселить сироту из дворца как ещё одно болезненное упоминание о бесконечной добросердечности покойной супруги. Составленный, но ещё неподписанный приказ уже лежал на его столе в тот тихий вечер. И только неожиданная привязанность юного наследного принца перевесила чашу весов его терзаний к решению, о котором Король ни разу не пожалел после. Сынри, пугающий и невольно отталкивающий прозрачными ледяными глазами от себя даже отца и верную прислугу, нашел в смело и по-взрослому пожавшем ему руку мальчишке своего первого и единственного друга. По словам самого Дэ Сона, он не помнил и не помнит до сих пор ничего о собственном происхождении, родителях и причинах, по которым остался совсем один. Ничего, кроме имени. Первые года его адаптации в королевской семье были наполнены безжизненным одиночеством, отчаянными поисками самого себя и неминуемо подкрадывающимся к нему осознанием, что он, по факту, никому не нужен. Мальчик совсем не разговаривал какое-то время. Обучаясь естественным и гуманитарным наукам, этикету и манерам наравне с наследным принцем, не выказывая ни агрессии, ни непослушания, его взгляд долгие месяцы оставался отчужденным, холодным, пустым. А Сынри, с рождения чуткий к малейшим колебаниям чужой энергии, не пытался заставить сироту говорить. Он был рядом, сопровождая уже твердо выбранного его детским упрямством друга повсюду, пока тот не доверился ему. Дэ Сон встретил Като на одиннадцатом году своей жизни. В ту же ночь магия в нем пробудилась. Поздние вечера Кан часто проводил в конюшне, где его нашли, нередко просиживая в ней до рассвета на крепко связанных друг с другом стогах сена. Он, задумавшись, расчесывал шелковистые гривы королевских породистых меринов, когда превосходящее его втрое по росту животное будто материализовалось за спиной. Юному Дэ Сону не откуда было знать тогда о том, что олени – непокорные и свободолюбивые существа, - являлись творением самой магии. Он, словно завороженный, лишь слабо коснулся густой гладкой шерсти, как в тот же момент его тело пронзило током. Като выбрал его, а Дэ Сон остался навеки предан созданию, что позволило ему увидеть себя не просто сиротой без имени и прошлого. Сынри склоняет голову на бок и чуть высовывается в небольшой проем в стене. Теплый ветер спутывает его темные волосы; раскосые глаза щурятся, всматриваясь в опустившиеся тени. Он видит, как друг в одно движение запрыгивает на широкую спину Като, и слышит смех, когда озорное животное пускается в галоп. Принц имел одного лучшего друга, а Дэ Сон мог похвастаться наличием двух. И если бы когда-то у Кана встал выбор о том, кому из них сохранить жизни, Сынри бы даже не почувствовал обиды за возможное решение не в свою пользу. Он помнил холодную весеннюю ночь убывающей луны, когда был ужасно напуган слезами, вставшими в золотых глазах впервые. Като показал четырнадцатилетнему Дэ Сону его родителей. - Ты и правда видел их? – взволнованно спрашивает только выдернутый из сна Сынри. – Где они? Ты понял, где они? Светло-русые волосы Кана всклочены на голове; мокрая от пота рубашка неприятно липнет к груди и лопаткам. Он растирает пальцами дрожащие ладошки и шумно сглатывает, прежде чем тихо ответить. - Они мертвы. Не знаю почему, но я сразу понял это. Принц, захлопнув открытый рот, невольно съеживается, подобрав под одеялом коленки под себя. Он чувствует чужую горечь слишком остро, но не ощущает в словах друга боль. - Их нет со мной. И уже никогда не будет, - помолчав, так же тихо продолжает Дэ Сон. – То, что я вообще их увидел – уже чудо, понимаешь? Это все благодаря Като. Когда я дотронулся до него, он пообещал, - я услышал это в своей голове, - что через него я смогу иногда встречаться с родителями. Жуть, правда? Никогда не думал, что магия способна на такое. Он рассказал Сынри, что так и не смог дождаться ответа на свой самый главный вопрос, сколько бы ни спрашивал. Почему его бросили? Призраки оставались безмолвными, ограничивая контакт лишь визуальным, но четким образом. Принц хмурится, до боли в челюсти сжав зубы. Если Като ещё раз сбежит, то на одну живую душу в их королевстве станет меньше. И на одно разорванное в клочья сердце больше - Дэ Сон не сможет пережить потерю. Возможно, стоит ещё раз поговорить с отцом, но Сынри, опустив голову к груди, сразу отгоняет мысли о заранее обреченной на очередной провал беседе. Он ещё не придумал, как наиболее корректно преподнести другу окончательное решение Короля. Не знал, как объяснить то, что не смог помочь. Мягкие звуки флейт и струнных тар постепенно заполняют внутренний двор, отражаясь более звонким, густым эхом от каменных стен крытого моста. Принц невольно закрывает глаза, выпрямляется и поднимает лицо к потемневшему небу, пытаясь обрести ясность в собственной голове. Когда он снова открывает глаза, смеющегося Дэ Сона уже нет на погрузившейся во мрак позднего вечера поляне.***
Терпкое пряное вино слегка обжигает горло. Дэ Сон непроизвольно поджимает губы, аккуратно ставя пустой хрустальный бокал обратно на переполненный яствами стол. Вскинув голову, он долго смотрит на полную луну, проглядывающую через лоснящиеся полосы алого шатра. Её холодный, молочно-белый свет необычайно ясен в эту ночь. Неутихающий гомон бесчисленного множества людей; топот босых ног по теплой мягкой траве; заливистый смех играющих друг с другом на деревянных мечах детей. Слышатся звонкие хлопки в ладоши в такт жизнерадостной музыке, громогласные тосты с самого дальнего конца улицы и нежное шуршание подолов платьев танцующих женщин. Бао выглядывает из-за плеча Дэ Сона, чтобы восполнить недостаток вина в его опустевшем бокале. Морщинистая улыбка слуги широко растягивается по круглому загорелому лицу, а впавшие глаза щурятся так, что их почти не разглядеть. - Мой господин, пейте ещё, не жалейте запасы. Отдыхайте душой. И пусть крепкое здоровье, здравый ум и решительность мыслей не покинут вас на этом веку! - скороговоркой лепечет он. – С Праздником. С праздником Великого Освобождения, мой господин! Кан кивает и улыбается ему в ответ натянуто, но Бао, окрыленный раскинувшимся на всё Королевство торжеством, совсем на замечает этого. Слабые, обволакивающие порывы ветра ощущаются на коже колебаниями мутной энергии. Наверное, его собственной, думает Дэ Сон. Он переводит взгляд на восседающего во главе широкого низкого стола короля - тот, скрестив ноги, перекидывается неразборчивыми фразами с придворным советником Хан Шином. А в следующий момент, словно почувствовав, уже смотрит на него. Кан тут же опускает взгляд в вино в своем бокале, что кажется ему черным. Дэ Сон никогда не называл короля отцом. Не то, чтобы ему было позволено подобное обращение, но мальчик, перманентно ощущавший себя совершенно чужим, с раннего детства испытывал робкую, но невосполнимую потребность иметь принадлежность к кому-то. С тех пор, как родился заново в незнакомом ему месте с чудовищной пустотой в памяти и сердце. Кто знает, может, он и был по-настоящему любим когда-то. Может, до того, как его бросили, он называл людей рядом с собой семьей. Дэ Сон одновременно грел и отгонял от себя такие мысли. Его – ободранного, беспризорного, грязного, вшивого и ничему необученного, - подобрали с дороги, воспитали и вырастили как члена королевской семьи. Он ел за одним столом с наследным принцем, имел равнозначные права на личных учителей, знахарей и портных, мог пользоваться любыми книгами из огромной библиотеки в западном крыле дворца. С ним были внимательны, терпеливы и уважительны. А сейчас у него есть титул, есть собственная верная прислуга, есть земли и жалованье, копившееся в десятках габаритных сундуках. Чувствуя себя бесконечно обязанным и благодарным, Дэ Сон искренне верил, что будет служить Северному Королевству все отведенное ему на этой земле время. Он готов с честью и достоинством встать плечом к плечу со своим названным братом, когда тот взойдет на трон, и быть ему мудрым советником. Готов защищать города, деревни и селения от любых напастей ценой собственной жизни. Он готов отдать себя всему, что видел в этих краях, ибо действительно горел трепетом нежной любви к простому народу, среди которого вырос. Но сколько бы Дэ Сон ни корил себя за неуместные мысли о навсегда потерянном прошлом, он так и не находил покоя. Он все ещё чужой здесь. Все ещё не на своем месте. Внутренний протест не мирился с действительностью, гонимый неуемной бурей в ноющем сердце. Дэ Сон хотел бы сказать, что виной всему его природа, личный порок его сломленной, изначально неправильно настроенной кем-то души, но не мог, ибо протест тот рождала в нем больше магия, нежели он сам. Это она вселяла сомнения. Она тянула и гнала его прочь. Куда? Дэ Сон понятия не имел. Но знал лишь то, что во всем мире у него нет и не будет никого ближе наследного принца и Като. За них он и держался, так сильно боясь потерять. Король отворачивается, вновь возобновляя беседу с советником, и Кан, перестав ощущать на себе его любопытство, шумно выдыхает. Нерешительно подняв голову, он смотрит теперь чуть вправо, сталкиваясь с непомерной горечью в глазах принца. - Прости меня, - одними губами говорит ему Сынри. Дэ Сон утвердительно кивает и снова натянуто улыбается. Он знает, за что младший просит прощения. За несколько минут до начала торжества король лично преподнес ему подписанный приказ об условиях, при которых Като сулит смерть. Дэ Сон не имел права и желания винить в этом Сынри. Но теперь все его существо сосредоточилось на том, как сохранить одному из своих друзей жизнь. Кан снова поднимает взгляд на принца и видит, что бокал в его руке ходит ходуном: темные брови гримасой сходятся на переносице, грудь часто вздымается, высокий лоб вмиг покрывается испариной. В следующий момент Сынри прикладывает ладонь к лицу, морщится и начинает дрожать. - Ри-а, что не так? – Дэ Сон подскакивает к младшему и закрывает его от короля спиной ровно за секунду до того, как последний обращает на них свое внимание. – Воды? Давай ещё вина? Или позвать лекаря? – тихо, чтобы никто не услышал, и дико обеспокоенно шепчет он. Принц несколько раз отрицательно качает головой, жмурится. Кан видит, какой нечеловеческой силой воли тому удается взять себя в руки. - Нормально, - сглотнув, удивительно четко произносит Сынри. – Нормально, садись уже, - почти шипит он. Придворные, расположившиеся за столом по обе стороны от них, невольно прислушиваются к короткому разговору, и Дэ Сон решает опередить возможные лишние сплетни. Он не обращает внимания на названного брата, упрямо дергающего его за рукав нарядного зелено-золотого кафтана, когда поворачивается к королю. - Ваше Величество, прошу простить за беспокойство, но принцу совсем нездоровится. Сынри пересекается взглядом с тут же нахмурившимся отцом и очень хочет пнуть под зад с чего-то распустившего язык Кана, но успокаивается, услышав последующее дополнение. - Должно быть, слишком увлекся вином, - приняв нарочито беззаботный вид, радушно улыбается Дэ Сон. – Прошу разрешения сопроводить принца до его покоев во избежание всем нам известных последствий. Недавно подозрительные придворные подхватывают общий снисходительный смех; помрачневшие черты лица Мин Сонга расправляются, светлеют, и Сынри ловит себя на том, что вновь может спокойно дышать. - Ступайте в таком случае, - хохотнув, кивает король, переглядываясь с неизменным советником. – Но ты, Дэ Сон, ещё понадобишься мне здесь, поэтому не задерживайся. - Благодарю, отец, - смазано произносит младший, не без помощи друга поднимаясь на ноги. – И прошу прощения за то, что не смогу присутствовать на окончании торжества. Он нарочито спотыкается, наступая Дэ Сону на носки, и последний заговорщически хихикает. Каков спектакль. Король, очевидно, в приподнятом настроении духа, благодарю все тому же крепкому вину, рассуждает про себя Кан. Иначе просто так бы не отделались. Когда они отходят от шатра в тень дворцовой башни и облегченно выдыхают, он не спрашивает Сынри о том, какое видение пришло к тому за общим столом. Дэ Сон не хочет знать, опасаясь последствий. - Иди к себе, я прикрою, - только и говорит он, хлопнув младшего по плечу. Кану немного завидно, ибо у него нет ни одной весомой причины уйти с праздника чуть раньше, чтобы лишний раз потренировать Като. Сынри улыбается тепло, вымученно, а затем скрывается за углом, унося вместе с собой мрак и ужас видений, которых ему не с кем разделить. Дэ Сон снова вскидывает голову и долго смотрит на полную луну. Её холодный молочно-белый свет необычайно ясен в эту ночь. Он решает, что обязательно должен сберечь тех, кто ему дорог. Какой бы не была цена.***
Принц опускается на свою постель аккуратно, чтобы не приумножить набат глухо ухающей боли под черепной коробкой. Ещё месяц назад видения приходили лишь раз в несколько дней. Три за один вечер – слишком для него. Сынри закрывает глаза, стараясь дышать размеренно. Он чувствует ток и жжение на кончиках своих пальцев, слышит нарастающий гул в ушах. Ощущает выброс собственной энергии и бесконтрольно реагирует на незнакомый ему всплеск магии, насильно впутывающийся в общий поток. Что-то сгущается над ним, нависает, давит стеной. Подкрадывается вязкими путами, тревожит его энергетическое поле, словно пытаясь достучаться. Словно хочет пробиться. Но как только Сынри с любопытством пробует дотянуться в ответ – оно ускользает, растворяясь в потемневшем пространстве. Странное, липкое ощущение, сводящее с ума. Принц резко распахивает глаза, задерживается взглядом на невидимой точке перед собой и отказывается пытаться понять, что с ним происходит в последние дни. Схватив с прикроватной скамьи настой, выписанный господином Ю, он отчитывает нужное количество капель в мерной колбе, охотно проглатывая содержимое после. Седативные травы не лишали его беспокойства и не подавляли видения, как думал отец. Сынри мог рассчитывать только на более или менее крепкий сон, о чем знал только Дэ Сон. Незачем заставлять короля злиться. Откинувшись обратно на пуховую подушку, Ли непроизвольно передергивает плечами при всё ещё свежем воспоминании, в котором отец впервые ударил его за то, что он видел. Сынри было пятнадцать. Мин Сонг ничего не объяснил, обронив вслух лишь то, что иметь сына-провидца – одновременная благодать и кара для его рода. Войны больше нет. Убийств больше нет. «Твои видения – ложь». И нечего это даже обсуждать. Свет полной луны кажется тусклым сквозь шелковые полупрозрачные шторы. Оживленные разговоры, только набирающие обороты споры, чей-то заливистый свет и мягкая мелодия струнных арф все ещё доносятся с кипевших торжеством улиц. В очередной раз проглотив обиду за собственный дар, которым он никогда не желал обладать, Сынри отворачивается к стенке и силой зажмуривается. Настой действует быстро – покой бережно сглаживает острую тревогу, тяжесть безостановочных мыслей отступает, сердцебиение замедляется. Принц бессвязно молит темноту о ночи без жутких видений, прежде чем окончательно погружается в сон. Обездвиживающая пустота. Затхлый, спертый воздух. Скользкий страх, выламывающий кости. Жар пламени, вызывающий удушье. Человек, склонивший голову к своим коленям. Обнаженные спина и ребра, покрытые открытыми ранами. Железный запах крови и бесконечные надрывные всхлипы. - Кто ты? Боль колоссальна, физически ощутима. Она пронзает сбито ухающее в груди сердце насквозь. - Кто ты? Невыносимо яростный крик и чужие горячие слезы. - Чего ты хочешь? Где ты? Скажи мне, я помогу тебе! Пламя гаснет, умирает в поглотившей тьму душе. Ультразвуковая волна по ушам и тишина, выворачивающая наизнанку. Переполненный мукой взгляд голубых глаз выражает ужас. В них застывает ответный немой вопрос: «За что?» - Ри-а! Принц подрывается на скомканных простынях. - Ри-а! Ри-а, беда! Ему не сразу удается сфокусироваться на темном пятне перед собой, но когда картинка перед глазами перестает быть мутной, он видит перепуганное лицо друга. Дэ Сон дрожит с головы до ног, вцепившись в плечи Сынри так крепко, что последний едва в состоянии пошевельнуться. - Что? Что ты… - Сбежал! Като сбежал!***
Ан Ван, - страж восточных границ Северного Королевства, - неслышно переминается с ноги на ногу, разминая затекшие ступни. Как и все сегодня, он периодически поднимает голову вверх, любуясь ясной полной луной. Этим вечером ему нужно быть особенно бдительным на своем сторожевом посту. Ван перемещает взгляд себе под ноги и покрепче сжимает длинное тяжелое копье горячей ладонью. Домой, где его ждут сонная жена и трое непоседливых дочерей, он вернется только после рассвета. Стало быть, до этого времени он обязан с честью выполнить долг перед Королевством, защитив его границы в самую уязвимую для всего северного народа ночь. Короткие вихри теплого ветра приносит вместе с собой запах жареной на углях рыбы и громкие возгласы охмелевших людей. Ан Ван прячет понимающую улыбку, когда замечает своего крепкого зевающего товарища по дежурству. Тот нес службу на очередном посту через следующие двадцать метров. Тем не менее, даже отсюда можно было разглядеть все многократные попытки коренастого мужчины незаметно смахнуть выступившие слезы. Ван на несколько мгновений теряет связь с реальностью, невольно замечтавшись о ещё не скором сытном завтраке, что останется после набирающего обороты торжества. Он думает, что сможет принести дочерям несколько свертков с пряными сладостями, когда возвращает взгляд к товарищу и видит, как в тот же момент тот будто падает замертво после очередного широкого зевка. Все тело молодого стража холодеет, внутренности скручиваются в тугой жгут. Ван не шевелится, стараясь одним взглядом обвести все, что попадает в его поле зрения. Оценив обстановку, он замечает отсутствие на своих местах дежурных лучников в бойницах на башне слева. Волна панического страха поглощает бесконтрольно стремительно. Вторжение южных магов! Совладав с собой, Ван решает ценой собственной жизни, если потребуется, добраться до главного поста и доложить о случившимся. Но как только он делает шаг в сторону, неожиданная слабость мертвой хваткой цепляется за его дрожащее тело. Страж рычит про себя и инстинктивно переходит на бег, с каждым последующим движением ощущая, как мутнеет его сознание и наливается свинцом голова. Ориентация в пространстве теряется. Ван уже не понимает, куда и с какой целью он так отчаянно пытается бежать. Ноги подкашиваются, дыхание замедляется, отяжелевшие веки закрываются сами собой. Страж безвольной куклой падает на прохладную густую траву. Плотная вуаль забвения накрывает его безмятежным сном. - Поверить не могу! - восхищенным шепотом лепечет Ри, выглядывая носом из-за угла арки в нескольких метрах поодаль. Нахмуренный Де Сон проделывает тоже самое с противоположной её стороны, пряча дрожащие руки за спину. Ему удалось погрузить в сон дюжину стражей - это отняло меньше сил и принесло в разы больше волнения, чем он рассчитывал. Наследному принцу и его будущему советнику неслыханно повезло. Большую часть стражей-магов перевели этой ночью к западной и южным вратам дворца, тем самым сосредоточив основные силы ближе к границе с давним врагом. По распоряжению главнокомандующего Северных Земель, даже легионы, состоящие исключительно из простых людей, не должны находиться слишком близко к наиболее опасным участкам завесы. Достаточно сильные маги чувствуют и считывают энергетику себе подобных мгновенно. Король Ли нередко пользовался этим преимуществом при обдумывании следующей военной стратегии. И если бы кто-то из магов был сегодня на службе на восточной стороне, попытки Дэ Сона применить свои способности обнаружили без особого труда. - У нас полчаса до следующего обхода, - напряженно отвечает Кан, бесшумно проскальзывая во мрак свободного от стражи заднего двора. Принц аккуратно ступает следом, подавляя в себе нарастающий приступ паники. Когда Дэ Сон разбудил его этой ночью, в первые мгновения Ри не знал, что предпринять, чтобы друг перестал захлебываться паникой. Он жутко растерялся, ощутив чужую боль так остро, будто всем телом приложился к раскаленному металлу. Конечным решением пойти за Като было за Сынри. И Дэ Сон, дождавшись незамедлительного согласия, почти подавился воздухом, не в силах выразить благодарность словами. - Мы не знаем, “что” на самом деле за границей, - сглотнув, встревоженно качает головой Ри, скрупулезно собирая воедино остатки разума. - Не знаем, где именно может быть Като, не знаем, в каком направлении он в принципе мог убежать и… - Он всегда откликается на мой зов, - возбужденно перебивает Дэ, нервно соскребая ногтями кожу с правого плеча. - Помнишь, он услышал меня из конюшни, когда я провалился в колодец с другой стороны дворца ещё юнцом? Сынри безмолвно кивает. Кончики его пальцев немеют; под глазницами вновь начинает пульсировать нарастающая тупая боль. - Если не найдем его до рассвета - вернемся, - сглотнув, добавляет Кан. И принц более не смеет возражать. Хотя бы потому, что все возражения и без того очевидны. Только сейчас Сынри осознает, что их хватятся за долго до наступления рассвета - в первый же обход после побега. Тогда совсем не будет разницы в том, вернутся они с Като или без него. Настороженно обходя распластавшихся по траве крепких стражей, принц более не испытывает восхищение способностями своего названного брата. Он ощущает лишь мерзкой субстанции стыд под грудной клеткой. Едва дыша, Ли усилием воли гонит от себя прочь мысли о том, что с ними будет, когда новость дойдет до короля. Тем не менее, он не медлит, уцепившись взглядом за затылок бегущего впереди Дэ Сона. Они лихо перебираются на другую сторону невысокой каменной стены, используя в качестве ступеней к препятствию плечи друг друга. Нескончаемый гомон отдыхающего люда более совсем не слышен на другой её стороне. Вокруг глубокой тишины темная ночь. Лишь все тот же перламутровый свет полной луны дает царящему безмолвию наполнение. Ни один из них никогда прежде не выходил за пределы Королевства так далеко и настолько стремительно: Кан ни разу не участвовал в разведывательных вылазках на Юг, а принца не допускали к границе из соображений безопасности, ограничивая его передвижения лишь внутренними путешествиями в близлежащие уголки Северных земель. Сынри дышит сбито и часто; Дэ Сон безуспешно борется с дрожью в коленях. Они неотрывно смотрят перед собой, где на расстоянии нескольких сотен метров от них пульсирует чистой энергией купол завесы. Её полупрозрачное полотно переливается сменяющими друг друга вспышками серебристо-фиолетовых тонов. Но чем ближе завеса поднимается к небу, тем менее заметной становится в самой высокой точке - едва видимой. Моргнув, принц бессознательно подбирает определение созерцаемому - шокирующе прекрасно. Ли много читал, испытывая фанатичную тягу к истории минувших кровавых лет с детства. Он чувствовал физически сдавливающую его обязанность впитать в себя всю сохраненную информацию, которую только удавалось найти. Словно это могло чем-то помочь тем, кого уже давно нет в живых. Словно это облегчило бы страдания несчастных, принявших насильственную смерть. Словно во всем этом было его, Сынри, предназначение. В один из тихих вечеров он обнаружил древнейший сборник летописей в подвальном зале Королевской библиотеки, после чего больше с ним не расставался. Тот самый сборник, при взгляде на который Дэ Сон испытывал инстинктивную неприязнь и желание немедленно от него избавиться. Обводя пальцами местами прогнивший толстый корешок, стряхивая с пожелтевших страниц многовековую пыль и погружаясь на долгие часы в чтение, Ри жалел лишь о том, что чем чаще он брал в руки именно эту книгу, тем стремительнее настигали его изматывающие видения. О завесе было написано немного. Дошедшие до рук ныне живущих писания рассказывали, что она была создана могущественнейшими магами тех времен более сотни лет назад - незадолго до окончания войны. Граница, изначально отделявшая два бесконечно враждующих друг от друга народа, по итогу стала служить лишь защитой Северному Королевству от варваров с Юга. Простой люд был не способен физически пересечь границу без помощи магов, а далеко немногие из последних могли похвастаться настолько впечатляющими способностями, чтобы иметь силу хоть на дюйм приоткрыть завесу. Сейчас на службе у Короля числились несколько десятков одаренных, благодаря которым разведывательные гарнизоны каждый месяц уходили на территорию Южных земель. Был зафиксирован лишь один случай проникновения южан за завесу с обратной её стороны. В ту ночь Север потерял свою Королеву, а источник магии, унесший ее жизнь, так и не был обнаружен. Сынри сжимает и разжимает замерзшие пальцы; в ушах стоит глухой гул. Дэ Сон подле него подается назад, упираясь лопатками в стену, через которую несколькими минутами ранее перебрался. Когда принц вздрагивает и поворачивается, Кан смотрит на него с нескрываемым немым волнением в потемневших золотых глаза. - Ты уверен, что сможешь открыть завесу? Ли вновь отворачивается, решительно смотря перед собой. - Справлюсь, - коротко отвечает Сынри. - Мы справимся. Дэ Сон несдержанно нервно усмехается чужой робкой смелости. Стараясь побороть съедающие его страх и чувство вины, Кану усилием воли удается унять бешеный стук собственного сердца. Наследный принц был безоговорочно прав, когда пытался вразумить его. Кто знает, что их ждет за завесой? Кто знает, чем закончится это безрассудное приключение? Что повлечет за собой? И насколько оправданным по итогу будет риск? Однако, вопреки всему Дэ Сон не мог игнорировать жар струящейся по его венам магии, что будто закипала при каждом его шаге к границе. Она побуждала продолжать путь, затуманивала разум и, несмотря ни на что, манила вперед. Противиться этому было едва ли по силам. Кан лишь продолжал впитывать в себя чей-то неразличимый зов, что слышал, на самом деле, всегда. С тех пор как встретил Като, которого он был обязан отыскать этой ночью. Быстро пересечь равнину, отделявшую восточную стену от завесы, удается не так легко. Сынри оборачивается на бегу назад лишь раз и хмурится, понимая, что первый обход окончен. Их уже ищут. Цепочка сигнальных огней на башнях заставляет принца прибавить темп. Когда завеса вырастает перед глазами, Ли вдруг осознает, что сейчас исход их побега зависит исключительно от него одного. Создание и контроль силового поля - ещё один дар наследного принца, который тот обнаружил в себе ещё задолго до того, как начал видеть. С малых лет обучаясь боевым искусствам, Сынри привык получать деревянным мечом своего наставника по всем выступающим частям тела. Синяки, ушибы и ссадины после занятий сходили болезненно долго, вызывая искреннюю жалость у возрастных служанок при дворе и очередной поток назиданий у Короля. Но однажды, когда бой возобновили с настоящими клинками, опытный учитель не смог и плоской частью лезвия коснуться шелковой сорочки принца - наставника словно отбросило в сторону. Толчок и последующий выброс магии был пронзителен для ушей всех присутствующих. Сынри оказался напуган до нервного срыва. Со временем ему удалось обуздать дар, доведя способность до умения создавать силовые поля не только вокруг самого себя, но и около других людей, а также относительно средних размеров предметов. Позже, из той же древней книги Ри узнал, что завеса была создана магами с аналогичными способностями, коими владел и он. С тех пор принцу никак не удавалось отделаться от запретной мысли о том, что он мог влиять на саму границу. Ведь та, по сути, представляла собой огромное силовое поле невероятной энергии. И, возможно, это как-то объясняло то, почему отец с юных лет вбивал в голову маленькому принцу, что он ни при каких обстоятельствах не должен приближаться к завесе. Возможно, это объясняло также и с опаской, но без умысла направленные на него взгляды придворных, несмотря на все дружелюбные улыбки. Однако на поиски ответов не осталось времени - вскоре к Сынри пришел бесконечно изматывающий его дар провидца. Способность создания силовых полей сама собой отошла на второй план, а затем и вовсе практически забылась за ненадобностью. До сегодняшней ночи. - Отойди в сторону, - тихо просит Ри. Дэ Сон сомневается несколько мгновений, но все же делает пару шагов назад. Сынри прикрывает глаза, глубоко вдыхает и выдыхает через нос. Свежий порыв ветра приносит прохладу его горящим щекам. Приподняв обе руки на уровень груди, Ли медленно поворачивает ладони к завесе. Та откликается мгновенно - сияющая слабым светом вуаль энергии расщепляется. Её тонкие полупрозрачные нити устремляются к магу. Принц резко одергивает руки. Завеса неспешно застывает, а затем снисходительно возвращается в прежнюю форму. Дэ Сон оказывается рядом в следующую секунду, оборонительно притянув к себе друга за плечи. Обездвиженные испугом, они молча стоят на месте несколько секунду, пока Кан не приходит в себя первым. - Так должно быть? - округлив глаза, на выдохе шепчет он. - Откуда мне знать? - сконфуженно бурчит Ри в ответ, вырываясь из чужого захвата. Дэ Сон нервно фыркает. - Ты из нас двоих книгочей. Вот ты и скажи, что в твоих летописях было написано на счет всего этого! - Ничего там не написано на счет всего этого! - взрывается Ли. - Сказано только, что завесу может приоткрыть маг со способностями вроде моих. Но не всегда и не у всех хватает сил на это. Кан обреченно вздыхает, опуская голову к груди - его нервы на пределе. Если они даже границу не смогут пересечь, то он не только не вернет Като, но и подвергнет пустому риску лучшего друга. - Зря мы за это взялись, Ри, - озвучивает часть своих переживаний Дэ. - Завесу не для того возвели, чтобы любой маг, возомнивший из... - Помолчи, - перебивает тот, с упрямством выставляя ладони снова перед собой. - Я попробую ещё раз. Просто стой...стой рядом. Скрытое признание в том, что было жуть как страшно, дается принцу не легко. Но когда Дэ Сон ободряюще хлопает его по плечу, становится действительно несколько спокойнее. Сынри пускает все силы на концентрацию, и завеса вновь откликается, протягивая к нему блеклые лучи света. Недавно покалывающие кончики пальцев теперь горят, передавая выше к предплечьям и грудной клетке тепло, что в конечном итоге находит отражение в районе солнечного сплетения. Ри закрывает глаза, слышит чей-то неразборчивый мягкий шепот. Энергетический поток, прошедший сквозь него насквозь, заставляет едва не потерять сознание. Гул в ушах нарастает. Каждая клетка тела дрожит, вибрации в ладонях генерируют слабое сияние. В следующий момент, будто по щелчку все стихает. Принц слышит лишь свое неровное дыхание. - С ума сойти, Ри! Получилось! Ли буквально ощущает спиной, как Дэ Сон подпрыгивает на месте от восторга. И только тогда он открывает глаза, видя перед собой брешь в завесе с человеческий рост. Кан, что никак не в состоянии оправиться от благоговения перед случившимся, без всяких сомнений ныряет внутрь словно в прозрачный пруд одним летним душным днем. Пересечь границу оказалось так просто - нужно лишь сделать шаг. - Получилось, - не веря сам себе, одними губами повторяет Сынри, завороженно следуя за братом. Как только он ступает на чужую землю, почва уходит из под ног. Тьма просачивается в его сознание слишком подло и слишком стремительно. Принц сгибается пополам, хватаясь за ближайшую ветвь молодого дерева. Та трещит под неожиданном весом и с глухим хрустом ломается, поваливая вместе с собой незваного гостя. - Ри? Ри-а, где ты? Ли слышит друга отдаленно, будто сквозь толщу ледяной воды. Беспорядочно хватая ртом воздух, он переворачивается на спину, во все глаза наблюдая за тем, как затягивается за ними завеса. - Сынри-а? - появившийся откуда-то сбоку Дэ Сон уже трясет принца за грудки. - Ри, эй, ты как? - Дэ, мы не выберемся отсюда. Озвученное севшим голосом заявление заставляет Кана похолодеть всем нутром. - О чем ты? Раз у тебя получилось один раз открыть завесу, значит, получится и другой. Разве нет? - Сам не пойму, - опираясь на предплечье друга и поднимая себя на ноги, растерянно выдает принц. - Просто знаю, что с этой стороны так уже не выйдет. Кан шокировано вскидывает брови, прочищая пересохшее горло. Сынри далеко не с первого раза удается стряхнуть с себя так неожиданно настигшее его наваждение. - Като сможет помочь, - вдруг осеняет Дэ Сона. - Ему ведь как-то удается проскальзывать за завесу с обеих её сторон. Олени - творения самой магии, Ри, помнишь? Нужно как можно быстрее найти его. Последний одобрительно кивает, мужественно принимая как данность их один единственно возможный теперь выход. - Держись рядом, - напоминает Дэ, осторожно ступая вглубь чащи. Первые признаки рассвета еще не прослеживаются на темном небе, но кажется, будто поиски длятся уже несколько часов. Словно само время преломляется в негостеприимном лесу. Чем дальше они заходят в чащу, тем разительнее меняется пейзаж вокруг. Привычным густым дубовым рощам, широким лиственницами и душистым садам здесь нет места. Всюду лишь облезлые голые деревья, прогнившие стволы которых казались настолько черными, что напоминали корявой формы темные дыры в пространстве. Безжизненная, покрытая выжженной травой земля. Ни шороха копошащихся в своих норах грызунов, ни пения голосистых птиц, ни звука присутствия чьей-либо жизни в целом. И даже свет полной луны будто брезгливо обходил эти места. Бедность самой природы вызывает невольную неприязнь, но не поражает принца. Нет ничего удивительного в том, что на пропитанной враждой и злобой земле ничего не росло. Ли тревожит другое. Чем дольше он находится в лесу, тем сильнее мучают его головная боль и короткие вспышки видений. Сынри на долю секунду прикрывает глаза, и перед его взором стеной вырастает все то же пламя, в ярких языках которого прячутся невиданных форм и размеров тени. Но все это исчезает, стоит только моргнуть. - Ты помнишь дорогу назад? - всерьез спохватившись, что заблудиться в этих местах проще простого, взволнованно спрашивает его Дэ Сон. - Нет, - просто отвечает Ри, перешагивая через очередное безжизненное дерево на своем пути. - Но я чувствую завесу. Теперь ещё сильнее, чем прежде. Назад дорогу точно найдем. Дэ Сон хочет сказать что-то в ответ, но с пересохших губ срывается лишь хрип. Надорвать голос бесконечными окликами Като не входило в его планы, но маг считает это ничтожной жертвой на пути к цели. Гораздо более неприятным фактом является отсутствие какого-либо результата. Кан никак не мог взять в толк, почему Като сбежал ночью того же дня, что и вернулся. Ранее подобного не случалось, а потому вызывало ряд малоприятных догадок. Одан из них подводила к выводу о том, что намерения магического создания были предопределены изначально - он вернулся, чтобы в нужное время выманить за завесу. На этой дикой мысле воспаленного сознания сердце Дэ Сона пропускает удар, глухо падая куда-то вниз. - Дэ, тише! - Ри неожиданно крепко хватает его за плечо, сильным толчком опуская рядом с собой на корточки. Кан теряется, инстинктивно хватаясь одной рукой за стрелы за спиной, а второй за лук, но Сынри отрицательно мотает головой, указывая кивком куда-то вдаль. - Смотри. Видишь? - взволновано шепчет принц. - Вон он! Дэ щурится, приглядывается и действительно видит. Видит своего Като. Тот, опустив могучую шею, то и дело принюхивается к сорнякам под своими копытами, недовольно вскидывая голову следом. От его русой гладкой шерсти исходит слабый золотистый цвет - аура, которой наделено каждое творение магии. Из груди Дэ Сона вырывается задушенный смешок. Глаза щиплет от соленых слез. Рациональная действительность уплывает из под его внимания, оставляя вместо себя опрометчиво выпущенный из под контроля поток чувств. - Только тише, Дэ. Раз он был поблизости все это время и не откликался... - Като! Эй-эй, Като! - присвистнув и выпрыгнув из укрытия, зовет Дэ Сон так громко, что затряслись голые ветви кустарников, в которых остался скрытым Ли. - ... Значит он чем-то напуган, - сквозь зубы продолжает Сынри сам себе. Или кем-то. Като, мгновенно отреагировав на громкий звук, вскидывает голову и некоторое время просто смотрит на бегущего к нему человека. И, как изначально предполагал про себя принц, проворно удирает в следующую секунду. Тем самым уводя за собой своего мага. - Дэ Сон! Дэ, не смей! - надрывно кричит им вслед Ри. - Дэ, черт возьми, это приказ! Сынри бежал долго. Он рванул за другом с опозданием в несколько секунд, но тот будто сгинул в глубинах дикого леса вместе с Като. Сейчас принц остановился лишь потому, что начало щемить легкие. - Дэ! - сложив ладони у рта в кольцо, отчаянно зовет он. - Дэ Сон! Бестолку. Только потяжелевшее сердце заходится в панике все сильнее. Становится дурно физически - он совсем один посреди густого мрака зловещего леса. Тем не менее, принц ощущает в себе неутихающие взрывные вспышки энергии, наполняющей его силой другого характера. Магия внутри него все так же клокочет током, и если бы Ри знал, чем его дар мог быть сейчас полезен, то давно уже не стоял бы на месте потерявшимся, испуганным мальчишкой. Впрочем, сдаваться он и не думал. Отдышавшись и поборов очередной приступ паники, Сынри вновь пускается на поиски, упрямо рассудив, что ни за что не вернется назад один. В этот раз принц решает довериться магии, раз та так рьяно ищет свой выход. Он усилием воли заталкивает рой мыслей обратно под черепную коробку и концентрируется на собственном дыхании. Отсчитывая продолжительность вдохов и выдохов, Сынри перестает замечать, как ноги сами несут его выбранным кем-то путем. Магия больше не рвется наружу - она летит впереди, таща за собой потяжелевшее тело будто за веревку. К кому? Куда? Принц надеется, что к Дэ Сону. Где бы тот не был. Но пока он не ощущает даже присутствия чужого энергетического поля поблизости. А значит, они все еще слишком далеко друг от друга. Надежда почти покидает вымотанного погоней принца, когда слышится странный природы треск где-то неподалеку. Ри резко останавливается, замирает на месте и вслушивается в темноту, но ничего больше не может разобрать из-за собственной оглушительной отдышки. По вискам стекает липкий поток, перед глазами вдруг все плывет, ноги предательски подкашиваются. Безымянный, словно размазанный на мили в округе поток магии все еще зовет его вперед. Сынри сцепляет зубы, подавляя в себе все те же яркие вспышки видений, будь они прокляты. В следующий момент он слышит короткий вскрик Дэ Сона совсем рядом. Кажется, принц застывает на мгновенье вместе с собственным сердцебиением. А затем, выхватив из ножен короткий клинок, срывается на звук. Не помня себя, он выбегает из чащи на небольшую поляну, что напоминает будто намеренно выжженный кем-то по окружности пустырь. Первая дошедшая до его возбужденного сознания мысль - “мы не должны были пересекать чертову границу”. Первые ощутимые чувства - обездвиживающий ужас и удушье. Первое, что видит принц - стоящий на коленях в десяти метрах от него Дэ Сон, к чьей шее приставлен заточенный клинок. Сынри сглатывает, делая первый рваный вдох, покрепче сжимая дрожащей ледяной ладонью рукоять своего кинжала. Он боязливо переводит взгляд за спину друга, видя мужчину, облаченного в темную мантию, что скрывает его фигуру с плеч и до пят. Принц отмечает чужой рост, - на голову выше его самого, - и кисти рук, обтянутые черной кожей тонких перчаток. Одна ладонь уверенно держит на весу приставленный к шее Дэ Сона длинный узкий меч. Вторая опирается на такую же длинную изящную трость. Лицо скрывает тень широкополой темной шляпы. Однозначно маг, приходит к неутешительному выводу Сынри. И маг такой невероятной силы, что принцу с трудом удается сохранять равновесие под сгибающим его к земле вихрем чужой силы, словно неокрепшее молодое дерево в ураган. Принц напрягается всем телом, концентрируя остатки собственной энергии в солнечном сплетении для создания щита. Но мгновеньем позже он с ужасом осознает, что его силовые поля один за другим лопаются, не успев оформиться, будто пузыри. Южанин, словно прочитав чужие мысли, вскидывает голову, показывая самодовольную усмешку на бледном лице. Безумный блеск его ярких фиолетовых глаз оставляет беспомощного Сынри наедине с борьбой с собственной поганой трусостью. - Что? Хочешь что-то сказать своему другу? - маг неожиданно обращается к вырывающемуся из последних сил Дэ Сону, у которого рот заткнут простым клочком грязной ткани. Голос южанина, - низкий, бархатный, - звучит наигранно снисходительно. Плоской стороной лезвия он приподнимает подбородок Кана, заставляя смотреть себе в глаза. - Что ж, валяй, - пожав широкими плечами, позволяет незнакомец, одним движением сдирая с лица своего пленника кляп - Ри, беги! - в ту же секунду истошно орет Дэ Сон. Сынри слышит глухой топот копыт за своей спиной. И когда он оборачивается, время, будто играя с его сознанием очередную злую шутку, снова преломляется, заставляя наблюдать, как медленно к нему приближается группа всадников на темных меринах. Восемь. Столько успевает насчитать Сынри, пока его окружают в плотное кольцо. Всадники закрывают собой оставшихся где-то поодаль Дэ Сона и его надзирателя, отчего принц едва ли не задыхается собственным отчаянием. Отпрянув назад и едва не выронив из руки свое единственное оружие, Ри бегло осматривает окруживших его южан. Их лиц не разглядеть под тенью черных капюшонов, и Сынри пытается считать энергетику хотя бы одного из своих потенциальных врагов, но и здесь натыкается на провал. Будто что-то мешает ему использовать магию полноценно. Принц сцепляет зубы, из последних сил сдерживая слезы. - Беги! - продолжает орать ему Дэ Сон откуда-то слева. - Они блокирует мои способности, Ри, я ничего не могу сделать. Беги, черт возьми! Я не хо... - Поговорили и хватит, - будничным тоном прерывает незнакомец в мантии, снова засовывая в рот Кану грязную тряпку. Сынри, до сих пор не издавший и звука, покрепче сжимает рукоять своего короткого меча, который ни разу не знал настоящей крови. Вокруг него полк вооруженных до зубов южан. Принц все ещё слышит обезумевший от отчаяния ор Дэ Сона, что кажется вдвойне диким, будучи приглушенным кляпом. “Блок на чужую магию? Похоже на правду” Ри все еще не удается расширить силовое поле ни для защиты самого себя, ни для защиты друга. Сейчас он способен лишь чувствовать присутствие чужой энергии. Но этого было достаточно, что бы понять, что масштабы её на один этот пустырь просто колоссальны. А ещё он знал, что умрет этой ночью. Остатками не выжженного страхом сознания, Сынри четко осознает, что должен сделать хоть что-то немедленно. Должен придумать, как обойти блок, должен во что бы то ни стало уничтожить врагов и освободить из плена брата. Должен, черт возьми, хотя бы прибегнуть к дипломатии и начать вести переговоры, как учил его отец. Но принц не мог ни пошевелиться, ни рта открыть. Тем временем, окружившие его южане медлили. Сынри чувствовал на себе их с интересом исследующие его взгляды, словно те сомневались в чем-то. - Кто из них двоих наследник? Вопрос сорвался с уст мага прямо перед ним. В отличии от чудака в шляпе голос его был несколько выше, но в интонации заданного вопроса принц уловил явный властный тон. Вполне возможно, тот являлся вожаком среди варваров. - Этот, - с той же довольной усмешкой произносит шляпник, кивая в сторону принца. Сынри успевает услышать, как вновь безуспешно заметался на месте Дэ Сон. - У него дар провидца. Прежде чем шокированно округлить глаза, не в силах теперь даже вздохнуть. Они знают. Кто-то из южных магов считал не только его энергетику, но и дар. А если так, то те уже владеют информацией и о том, что принц имел способность создавать и контролировать силовые поля. Что означало только одно. Они знали, что он мог открыть завесу. Они ждали их. Оглушительная тишина, воцарившаяся на несколько секунд на безжизненном пустыре, через несколько секунду сменяется лязганьем уздечки по широкой морде одного из меринов. Дэ Сону почти удается вырваться из плена, но его оглушают одним отточенным ударом по затылку массивной рукоятью меча. Сынри видит, как потенциальный главарь южан, ловко перемахнув одной ногой через спину мерина, спрыгивает на проженную землю, надвигаясь на него. От резких движений капюшон спадает с его головы, являя ярко-красные волосы, что в свете луны казались багровыми. И принц отступает, спотыкается о свои же ноги, а затем падает навзничь, с неприкрытым ужасом вглядываясь в чужое, перекошенное злобой лицо. Дракон. Это легенда. Просто миф, сказка. Это не может быть реальностью. В древних книгах драконы описаны как существа невероятной силы, что имели свое место на земле среди людей еще до того, как зародилась магия. Смертоносные по своему физическому могуществу над всеми остальными видами, они были частью самой природы. Огромные, неуязвимые, бессмертные. Не существовало ни одного способа их убить. Немыслимо ни заточить их в клетку, ни подчинить. Невозможно договориться. Но драконов было слишком мало - насчитывалось не более десятка в те времена. Они жили поодиночке и оставались в стороне от людских разборок, не приняв ни одну из враждующих сторон в зарождавшейся войне. Но в то десятилетие, когда магия спустилась на окровавленную землю, драконы исчезли. Бесследно, без останков и без указания на причины в древних писаниях. Однако, по прошествию полувека в летописных книгах можно найти вскользь брошенное упоминание того, что магия заставила драконов переродиться как вид. Теперь они появлялись на свет в человеческом обличьи, имея способность видоизменяться в подобие тех существ, что существовали сотни веков ранее. Они владели даром управления уничтожающей стихией огня, рождаясь с красными, багряными волосами - отличительная печать, что в индивидуальном порядке накладывала магия на всех одаренных. Но это всего лишь легенда. Не было зафиксировано ни одного реального случая. Ни свидетельства, ни доказательств, ни подтверждения. Только слухи. Это просто сказка, которой пугали и восхищали детей Северного Королевства. Это не может быть реальностью. - Не может быть реальностью, - глухо повторяет вслух Сынри. Чувствуя спиной ледяную землю, он смотрит в черные глаза дракона, который осторожно, словно опасаясь спугнуть жертву, приближается к нему. Безусловно, его убьют. Убьют как наследника Северного Королевства по очевидным причинам. Южанин подходит ближе, и Сынри удается рассмотреть его лицо: выразительные глаза, в которых плещется слабо подавляемая ненависть, плотно сжатые от ярости губы, напряженно сцепленная челюсть, острые скулы. Дракон уверенно, с очевидным вызовом заглядывает в глаза принца, и в этот момент наследник ощущает то, чему не сможет найти объяснение еще далеко после. Их энергетические потоки одновременно устремляются друг к другу - Сынри почти видит это. И как только они сталкиваются, смешиваются, принц ощущает взрыв магии такой силы, что его подбрасывает на месте. Встряхнув головой и инстинктивно переместившись на колени, Ли морщится от острой боли во всех частях своего тела, боязливо вскидывая голову в сторону южанина. Тот пошатывается на месте, пытаясь сохранить равновесие, и силой сдавливает ладонями виски. Очевидно, дракона настигли те же ощущения. Они снова пересекаются взглядами, и Сынри больше не чувствует себя беспомощным. Магия внутри него не просто клокочет током, а выплескивается бесконтрольными сгустками чистой энергии до звона в ушах. Сознание проясняется мгновенно, напряженные мышцы наливаются силой. Ещё несколько секунд они смотрят друг на друга, прежде чем дракон скалится, стремительно высвободив из ножен сразу два заточенных ятагана. А Сынри, вместо страха и ужаса ощущая теперь лишь жажду выжить, налетает на него первым. Их клинки сталкиваются с громким звенящим звуком. Переполненный адреналином, принц успевает отметить высококлассное умение южанина держаться в бою. Но и он неплох, отражая одни смертоносные атаки за другими. Впрочем, все это Сынри ощущает на одних лишь голых инстинктах. Никогда прежде магия не руководила им так безраздельно. Всадники, безмолвно оставшиеся на своих местах, внимательно следят за вервшившимся боем, не выказывая ни одного видимого движения поддержки в сторону своего вожака. Едва придя в сознание после удара по затылку, Дэ Сон, затаив дыхание, не смеет больше двинуть и мускулом на лице. Его надзиратель спокойно наблюдает с неизменной снисходительной усмешкой. Дракон злится от того, что не может достать своего врага как следует - Сынри чувствует это. Они то сталкиваются почти лоб в лоб, поднося лезвия опасно близко к шеям друг друга, то отходят на несколько шагов назад, приравнивайся к следующей атаке. Принц совсем не ощущает боль от саднящих неглубоких порезов, что проглядывают на ребрах и плечах сквозь разорванный кафтан. Однако, он чувствует свое мнимое превосходство недолго. Неожиданно отбросив оба ятагана в стороны, южанин переходит на рукопашный бой, который длится всего несколько секунд. Он в мгновенье выбивает из запястья опешевшего принца короткий клинок, тут же нанося отточенный удар по переносице, отчего Сынри вновь падает навзничь, с глухим хлопком приложившись головой об острый угол массивного булыжника. Сознание его помутнело, но не померкло окончательно. Острая боль, пронзившая переносицу и затылок, не дает тут же встать на ноги и продолжить бой. Через приоткрытые глаза Сынри видит, с каким презрением дракон оглядел его с ног до головы, прежде чем коротко кивнуть в сторону своих соратников. Тех не нужно было просить дважды - южане налетели на принца все разом, скрутив в мгновенье ока. Силы покинули Ли также быстро, как и появились - теперь он едва мог элементарно сориентироваться в пространстве. - А с этим что? - ткнув острием трости Дэ Сона в лопатки, шляпник заставляет дракона, схватившего за поводья своего мерина, застыть в задумчивости на несколько секунд. - Забирай себе или оставь подыхать здесь, - наконец равнодушно чеканит тот. - Мне нет до него дела. Силой поднятому на ноги Сынри удается кинуть молящий о прощении взгляд в сторону едва живого друга. - Зря, - цыкнув, коротко возражает маг, пристально всматриваясь в заплывшие от слез глаза своего пленника, - Он ещё пригодится. Принц бесконтрольно всхлипывает, предпринимая последнюю попытку вырваться, за что получает очередной удар по челюсти. Мешок из непроницаемой ткани, что тут же надели ему на голову, пахнет сгнившей плотью. Веревка, которой закрепили руки за спиной поперек предплечья, передавливает вены, отчего быстро немеют кисти. Крохи ясного сознания окончательно покидают его мгновением позже. Он проиграл.***
Небольшой бонус в виде первичных портретов персонажей :3 Для начала Сынри и Дэ Сон, а в конце следующей главы уже все остальные. Ли Сын Хен/Сынри – принц Северных земель/наследник престола. Возраст: 17 лет Внешность: Рост – 175 Волосы – каштановые Глаза – полупрозрачные; блеклые Телосложение – среднее Особые приметы – нет Магические способности: - создание силового поля; - эмпатия на среднем уровне; - дар провидца; Общий уровень магии: 7/10 Навыки боя: Рукопашный бой: 6/10 Ближний бой: 6/10 Дальний бой: 5/10 Оружие: - кинжал средних размеров (преимущественно для защиты) Кан Де Сон – названный брат принца Северных Земель Возраст: 19 Внешность: Рост – 175 Волосы – светло-русые/медные Глаза – золотисто-карие Телосложение – среднее Особые приметы – нет Магические способности: - управление снами/создание иллюзий через сновидения; - целительство; - способность видеть будущее на низком уровне; Общий уровень магии: 7/10 Навыки боя: Рукопашный бой - 7/10 Ближний бой - 6/10 Дальний бой (преимущественно) – 9/10 Оружие: - лук и стрелы; - метательные ножи - кинжал средних размеров;