Закрытый альбом

– О, Санзо-хан, мы идём на двойное свидание? – Мечтай! Нас там будет больше, чем две пары, мы идём выгуливать обезьяну, раз уж твой Гат не рискнул взять его сразу с собой в Америку. И решать производственные вопросы, связанные тоже с отъездом Гата. – Может, ещё все вместе съездим. Когда он отпишется, что там всё тихо-мирно. – Я подумаю. …Пока что они сидели в полуприличной кафешке. Впятером. Хейзель дальше всех от тех парней, которых пригласил сегодня Санзо. Заокеанский экзорцист раньше их видел пару раз – и, кажется, только больше стал опасаться. Ещё неизвестно, кого больше. Казалось бы, тот, что с длинными малиновыми волосами, доконает кого угодно своими насмешками – но, с другой стороны, он хотя бы простой и весёлый. И особо не скрывает, что у него на уме. С его другом вот всё сложнее. Вроде вежливый, всегда улыбается. А если захочет уязвить – это будет всё так же, просто убийственно, вежливо и очень метко. Особенно если как-то поднять тему «нелюдей». И неожиданно, но именно Хаккай, не Годжо, носит серьги. Впрочем, за этим столом каждый в курсе, что это не украшения, а артефакты. Когда Хейзель, помнится, спросил, где Санзо откопал эту парочку, тот ответил: «Ты не поверишь, но вместе ходили в начальную школу». Поверить и впрямь было сложно, сам молодой экзорцист учился в основном дома, и вот как представишь, что даже маленького Санзо привозили из монастыря в город, водили на занятия… Жил у дальней родни, правда, долго занятия со всеми не продлились. Даже сейчас Санзо вспоминал, что было очень скучно и слишком шумно. То, что там давали, он уже знал. Зато вот – знакомства. Санзо отзывался, что эти двое и тогда были неразлучны. А с ним ссорились, и даже дрались, бывало, что и он начинал первый – уж сейчас-то можно было это признать. А вот теперь Хаккай с Годжо – наёмники. И тоже кое-что понимают в невидимом простому глазу, хоть и держатся подальше от различных околоцерковных орденов. Другое дело – отдельные представители. …Сейчас Хейзель старался держаться непринуждённо. И для начала болтать о ерунде. – Да, все знают, что я очень люблю аниме, но это же не значит, что меня не радует показывать Санзо-хану старые добрые сериалы из моей страны! Вот тут на днях смотрели «Cold Case», ему лет чуть меньше, чем мне, как оно в вашем-то прокате? «Без срока давности»? – Не смей про это рассказывать, – очень тихо вклинился Санзо. Гоку начал хихикать. – Да что такого-то? Долго объяснять, дело-то драматичное, переживательное, но сейчас не в этом суть. Заставили, значит, негодяя признаваться в содеянном, и вот он повествует: и мучила меня совесть, и пошёл я ночью исповедоваться отцу (не соврать бы вам) Деклану в содеянном, и выходит отец Деклан в отпадной пижаме… И вот потом обсудили мы дело, и Санзо-хан закатывает глаза вот так и говорит… – Я в тебя сейчас чем-нибудь кину. – О нет, любовь моя, ты сказал совсем не это. Ты сказал: мол, ну блин же, в этом сериале так шикарно делают флэшбеки, а отпадную пижаму не показали! – Может быть, – невозмутимо и с улыбкой высказался Хаккай, – они не смогли показать достаточно отпадную пижаму и оставили это вдохновению. Все засмеялись, кроме Санзо. Тот скорее задумался, хотя и его выдавали подрагивавшие уголки губ. Годжо подмигнул: – А у тебя, Хейзель-тян, значит, недостаточно отпадная? – О, этого никто не найдёт даже в закрытых альбомах! – загадочно улыбнулся молодой экзорцист. – Всё, – отрубил Санзо, – хватит ерунды. Если вам двоим нужны деньги или охота поразмяться – будьте готовы, что я позвоню. – И мы такие побежим – волосы назад, ага, – и всем так и увиделось, как бы это выглядело в исполнении Годжо, с его-то гривой. – Потому что у кого-то больше не стало танка в пати. Думаете собрать танк из нас двоих? Это сложно, а вот хилеры нынче дороги. А нехватку интеллекта тем более задёшево не восполнишь. – Ну перестань, – мягко укорил его Хаккай. – Я не лошадь, чтобы набивать мне цену. – Себе-то ему не за что, – у Гоку вышло не тихо. Намечалась перепалка. Которую оборвал телефонный звонок. Даже не просто телефонный, а видеозвонок, Хейзелю, на его широченную «лопату», лежавшую перед ним на столике. Так что все успели увидеть на экране невероятно красивую чернокожую женщину с очень короткими курчавыми волосами. Хейзель извинился – очень скомканно и по-английски – и отбежал разговаривать ко входу. – Чёрт, какая! – Годжо аж языком причмокнул и почти что поцеловал кончики пальцев. – И ты это терпишь? – Санзо повернулся к Хаккаю. На миг, так-то следил, где там Хейзель. – Эстетическое удовольствие ещё никто не отменял. Мы обычно его разделяем на двоих. У Хейзеля тем временем тихо говорить не получалось, особо он не стеснялся ещё и потому, что разговор шёл на родном. Но Санзо, Хаккай и частично Гоку, который к языкам проявлял всё большие способности, слышали и понимали. – А есть теперь смысл ехать? Ну прости-прости, родная, да не на вечеринке я, работа! Ну сама же всё понимаешь, ну мам! Вот тут переглянулись все. Даже Годжо. Хейзель ещё какое-то время довольно жалобно оправдывался, наконец сунул телефон в карман и вернулся к компании. – Вот это да, – подмигнул красноволосый, – в тебе же ни капли африканской крови, Хейзель-тян! И вообще не знал, что преподобный Филберт Гросс нашёл себе… – Всё человечество происходит из Африки, – мягко напомнил Хаккай. – И вообще не наше дело. – Она не жена преподобного Филберта, и вообще Гроссы мне не родные, хотя все думают иначе, – начал сбивчиво объяснять Хейзель. – Когда я говорю, что моя мать оставила меня на пороге церкви, – я вообще-то говорю правду. Но у неё были причины. Мама всегда говорила, что намечтала меня. Попросила, можно сказать, у дерева желаний. Но ничто же не даётся просто так, верно? Поэтому ей пришлось меня отдать. И видеться со мной только тайно… – Бредовая история, – не выдержал Годжо. Санзо махнул рукой: – У него всегда были сверхценные идеи. – Хейзель-сан, – Хаккай вдруг повернулся к нему, почти заглядывая в глаза. – А вы раньше уже не пытались кому-нибудь рассказать всё как было? – Гат знает, Санзо-хану пытался, только он не слушает… – Хейзель ответил не думая – и тут же замер на миг: – А что, почему вы вдруг заинтересовались, господин в очках? – Мне уже давно и стойко кажется, что вы очень хотите поделиться своими секретами. Или хотя бы намекнуть, чтобы вас расспросили. Прямо-таки начиная с песни у вас на звонке. «Хейзель, перезвони мне, расскажи мне то, чего я ещё не знаю и во что ты впутался…» Простите, впуталась, эту песню исполнительница ведь посвятила своей подруге по имени Хейзел, которая связалась не с теми людьми и начала злоупотреблять веществами. Эта песня, Хейзель-сан, не просто просьба о внимании. Там ещё поётся: «зачем ты лжёшь?» – от лжи люди очень устают. – Хочет, чтобы поймали? Маньяк со сверхценными идеями? – сумничал Гоку. Даже Санзо на него покосился. Хейзель вздохнул поглубже. – Дама, которую вы сейчас лицезрели, – Вивьен Хайтауэр. Человек сложной профессии, консультант по малообъяснимому. Её сестра большой полицейский начальник в Калифорнии, но у Вивьен гораздо больше влияния. Тайные общества, знаете ли, артефакты. Она находила меня снова и снова, начиная с моих пяти, рассказывала мне всё больше и больше. Она организовала тот мой уход из дома, и остальное тоже. – А цель всего этого? – это уже спросил насторожившийся Санзо. – Сбор информации для Ордена. Мы с Гатом знались с Братством ассасинов, но я всегда держал руку их противников. – Хейзель, – вступил Гоку, – а разве вам поездку в Японию не тот замечательный дед организовал? Адевале? На чьи похороны Гат и уехал? – Я сейчас как раз получил от мамы Вивьен за то, что сам не поехал на похороны. – Тогда я вообще ничего не понимаю. Адевале же и был ассасином, а эта Вивьен… – Они всегда придерживались противоположных взглядов, он говорил, что чёрному человеку вообще негоже думать как она, это оскорбляет поколения предков. Фактически оправдывает рабство. Но это никак не мешало им двоим… между ними были чувства. Похожие на очень крепкий кофе. Горькие-горькие и невероятно сильные. Все помолчали, осмысливая, а кое-кто – и проникаясь. – Почему не поехали-то, Хейзель-сан? – Не хотел мешать Гату встретиться с подругой детства, с которой у него теперь появился шанс, это во-первых. Не хотел упускать собственный шанс переехать к Санзо-хану, это во-вторых. Ну и не стоило, чтобы нас с мамой видели там вместе. – Как-то всё это слишком сложно, – протянул Гоку, – маме нужна твоя поддержка, как Дзио нужна поддержка Гата, а ты… Ты, значит, не только с приёмной семьёй без пинков не общаешься! Ты вообще любишь хоть кого-то, кроме самого себя? – Санзо-хана, разумеется, это все знают! – И это тоже большой вопрос, – хмыкнул тот, гася сигарету. – Раз ты не просто так приехал в Японию, то и возле меня стал крутиться тоже по некоей причине, отличной от моей, так сказать, неземной красоты. – Ну, Орден хотел, чтобы я побольше разузнал о Сутрах Творения, но я до сих пор знаю не больше, чем в первый день. Потому что ты не склонен распространяться, а я не заинтересован расспрашивать. Зачем мне тебя раздражать, ты и сам на отлично пораздражаешься, а у меня реально есть дела поважнее чьих-то поручений. – Ну и правильно, – неожиданно поддержал его Хаккай. – Нечего чьим-то интригам определять вашу жизнь. Не хочу говорить плохо о Вивьен Хайтауэр, но вдруг её красивая история всего лишь выдумка, чтобы вас использовать. – Я… не слишком-то хочу это знать. – В любом случае, Хейзель-тян, – вступил Годжо, – семья и люди, которые о тебе заботились, это святое. Я лично сам с братом часами вишу на телефоне, а Хаккай с сестрой. – Едем в Америку, – Санзо поднялся, – все. Там и разберёмся, кто кому тайный агент. А также кто у кого в руках, кто на ком стоял и у кого от кого дети. – Санзо, – уточнил Хаккай, – все – это и мы тоже? – Чего это он командует! – сразу вскинулся Годжо. – Я же уже говорил. Если хотите подзаработать и размяться – присоединяйтесь. – Предлагаю решить это завтра, – сказал Хаккай. – Сегодня мы тут не все трезвые, надо всё-таки догулять. …Гулять они заканчивали на улице. Было весело, несмотря на холод. Хейзель в голос распевал сперва “We can live like legends”, мол, а чем мы не Сумеречные охотники, впрочем, наш Конклав в разы лучше их замшелого, а потом вообще перешёл на “We are the others, we are the castouts…”. Громче всех пытался подтянуть Годжо, даром что по-английски знал только «фак зем олл» и ещё пару-тройку названий популярных песен. Хаккай не пел, он так и остался трезвее всех и пытался следить за порядком – в частности, крепко держа сердечного друга под локоть. Санзо вот – того разбирало, это обычно он не признавался, что любит попеть. Хотя бы у всех них, включая Гоку, был слух, поэтому выходило в целом неплохо. – Завтра сбор через группу в мессенджере, – объявил Санзо, когда дошли до его – их теперь уже троих – дома. – Кто опоздает, тот не проснулся, – заржал Годжо. – Ты хотел сказать «не проспался». – Хаккай, выключи учителя, идём скорее куда-то, куда можно упасть! – Ладно, ладно… Санзо уже тоже хотел только упасть, но, пока поднимались по лестнице, всё ещё предлагал Хейзелю руку, как невесте. Тот держался, млел и улыбался. На душе было легко. И скрывать уже ничего не надо, и если сразу не убили – то уже вряд ли, и путешествие впереди.