Ветры, ангелы и люди

По темной улице мрачного Петербурга медленно брела сгорбившаяся фигура, пиная сугробы старыми черными ботинками с распушенными шнурками, тонкими черными змейками скользившими по земле. Впереди виднелся первый горящий фонарь, да и тот мигает. Дойдя до него, фигура замерла. Затем, прищурив мутные глаза, медленно и с усилием, словно нехотя, подняла голову, смотря на перегорающую лампу. Потертая темная шапка еле прикрывала неухоженные каштановые волосы, уже спускавшиеся почти до плеч; шарф даже не пытался согреть шею; дырявое пальто, висящее на плечах, открывало вид на поношенный свитер, под которым была лишь тонкая нательная майка, так же не сверкавшая чистотой; только толстые джинсы выполняли хоть какую-то защитную функцию, но из-за постоянного голода он похудел настолько сильно, что их приходилось придерживать рукой. На спине болтался старый гитарный чехол, сам инструмент давно уже потерял три струны, но на новые денег не было, точнее, их вообще не было. Как и дома, семьи, да даже дворовой псины и той не было! Хотя за четыре года бродяжничества могла бы и увязаться какая-нибудь следом. Он был бы не против… Потрескавшиеся губы раскрылись, и из них вылетел горький вздох. Все его лицо было покрыто грязью, выделялись лишь глаза ярко-зеленого цвета, сейчас мутные, но прежде лучистые и добродушные. Что бы сейчас подумала мама? «Мама?» - удивился он своим мыслям. – «А была ли он у меня когда-нибудь?» Он покачал головой, вспоминая, что когда-то у него все же была семья, но музыкантов не любила от слова «совсем». Все хотели, чтобы он стал врачом, летчиком, инженером, слесарем – человеком с «нормальной» профессией, ведь музыкант – «неправильная профессия для взрослого самостоятельного мужчины». И вот, когда он сказал, на кого он хочет пойти учиться, чего бы ему это ни стоило, отец выгнал его, выкрикнув напоследок, что он ничего в этой жизни не добьется, а домой может не возвращаться (да, он всегда был таким экспрессивным, и ладили-то они не очень). Мама пыталась его успокоить, но он видел, что она так же плохо относилась к этому его «капризу». Именно в этот момент вся его жизнь изменилась кардинально. Сначала всё было неплохо, когда он учился в консерватории и жил при ней же, но потом… когда его выпустили на вольные хлеба, никто не хотел его брать ни на какие концерты. Даже в детском саду. Хотя во время учебы все называли его «Гением», «Виртуозом». Но чего стоит этот «гений» здесь, на улице? Откуда-то раздалась старая-старая песня «Last Christmas». Канун Рождества ведь. Мама часто ее слушала… Он начал тихонько подпевать. Но вдруг издалека раздался лай собаки. Поперхнувшись воздухом, он огляделся. Удушливый страх зародился в груди, но быстро затух под натиском равнодушия. «Ну и пусть едят, - подумал внезапно. – Зачем я вообще еще жив?» Неожиданно сильный порыв ветра срывает пальто с плеч, он обернулся, пытаясь поймать, спасти, но лишь упал из-за ослабевших ног, глядя на исчезающий во тьме кусок ткани. «Он улетел, но обещал вернуться», - вспомнилась строчка из любимой детской книжки. - Привет, - раздался раскатистый бас позади. «Слышу голос из прекрасного далека,» - пронеслось в голове. Он медленно повернулся. Мужчина, склонившийся над ним, сверкал белоснежной улыбкой и столь же белоснежными волосами, которые ерошил промозглый ветер. Контрастируя с белой кожей, хитро сверкали угольно-черные глаза. На нем был новенький синий офисный костюм и черные туфли. «И как он не замерз?» - Ммм, - приветственно промычал он в ответ. - Меня зовут… - неожиданно раздавшийся грохот помешал услышать его имя, а переспросить он постеснялся. – И я здесь, чтобы помочь тебе. - Зачем? – хриплый вопрос вырвался из простуженного горла, получившись до ужаса жалким. В ответ блондин с черными, как сама ночь, глазами улыбнулся еще шире, хотя, казалось, это невозможно. - Считай, что хочу добавить себе «плюсиков» в карму. Итак, я знаю, чего ты хочешь,- тут он сделал драматичную паузу. – Одинокий, никому не нужный неудачник, ищущий любви, внимания и понимания, разумеется, ты хочешь найти выход из этой ямы, да? – он не мог оторвать от него взгляд. Этот чертов голос завораживал получше самого прекрасного исполнения «Лебединого озера» на кларнете. -Да, - он чувствовал, как каждый звук раздирает его горло в клочья. -Я могу дать тебе другую жизнь, хочешь? - Да. Блондин поднял руку и эффектно щелкнул пальцами, вокруг вспыхнул воздух, а сзади мужчины распахнулись крылья. - Ангел, - прошептал он в последний миг перед темнотой стремительно окружившей его. Тишина. Только ветер гуляет под окнами радостных людей. Один пьянчуга вдруг появился на другом конце улицы, останавливаясь рядом с потрепанным гитарным чехлом и кучей черных перьев. Подумал: «Что люди-то творют. Уже ворон живьем съедають», - и побрел дальше вдоль темных улиц.

***

Он смог открыть глаза через несколько минут, показавшихся вечностью. Оглядевшись, понял, что лежит в большой кровати, заправленной белой простыней, полностью голый, как любил спать еще с детства, в котором было так тепло и уютно. Спальня (а судя по той кровати, эта комната являлась как раз-таки спальней) была уставлена хорошей мебелью. Встав, обнаружил белые тапочки, стоящие рядом с кроватью, и того же цвета махровый халат, небрежно наброшенный на стул неподалеку. В углу стоял светлый шкаф-купе с зеркальными дверцами, а на полу расстелен ковер в стиле инь-ян с мягким ворсом. Подойдя шкафу, посмотрел в зеркало. А он вполне ничего, почти такой же неотразимый красавчик, каким был более пяти лет назад. Почесал подбородок, зачесал пальцами стильную челку, сразу же взъерошив ее, как делал всегда, когда нервничал, подмигнул зеркалу, стараясь успокоиться. Открыл дверцу, осматривая содержимое. Решил остановиться на обычной белой майке и домашних шортах, заприметив пару официальных костюмов. Слева от шкафа была дверь с золоченой ручкой. «Как-то слишком… э-э-э… по-мажорски.» Напротив его комнаты была ванная (дверь в нее была приоткрыта, и он увидел выложенные голубой плиткой стены и пол). Решив пройти дальше, повернул налево. Прямо по курсу оказалась просторная гостиная, разделенная с кухней только барной стойкой. Все было так же в светлых тонах. Большой диван, напротив которого на невысокой вытянутой тумбе стоит плоский телевизор, а не привычная коробка, окно на всю стену с легкими полупрозрачными занавесками и, разумеется, круглый белый ковер. На кухне вдоль стены стояли неожиданно черный холодильник, супер навороченная плита, а над ними нависали насмешники-шкафчики. «Ангел». Внезапно раздалась трель дверного звонка. Выглянув в глазок, увидел щуплого парня в костюмчике с планшетом, зажимающим какие-то документы, и телефоном в руках. -Максим Дмитриевич, откройте дверь, пожалуйста, - попросил паренек. Посомневавшись пару минут, решил, что держать на пороге человека невежливо, открыл дверь, тут же отскакивая, так как этот ненормальный чуть не снес его с ног. -У Вас на сегодня запланировано две встречи с фанатами и концерт поздним вечером. Я пришел, чтобы отвезти Вас. У него мгновенно пересохло во рту, в горле стал ком, и он не смог ничего ответить бегающему из угла в угол парню. Значит, ангел не соврал… Здесь он действительно стал знаменитостью, добился успеха (пусть и не совсем честно, но все же), исполнил свою мечту, в конце концов! Его охватила такая эйфория, что впору начать плясать танец маленьких человечков из Ирландии. Котелки с золотом уже и так близко. Или там были горшки? Этим вечером на концерте он спел свою любимую песню. Море качающихся людей подпевало вместе с ним, и в конце взревело, накрывая, как цунами, и это было так здорово: всем своим существом чувствовать их восхищение, задыхаться от восторга и чуть ли не рыдать от счастья. Кажется, он кричал вместе с ними. Благодарил судьбу, Бога, ангела, всех присутствующих, отца, что выгнал его на улицу, маму, которая все же пыталась его понять, за то, что он здесь, за то, что он все еще жив. Поздравил всех с наступающим Рождеством, его любимым праздником, вышел за кулисы, сделал глоток коньяка, стоящего на столе. Поправил пальто, красивое, дорогое пальто, и пошел домой… как же здорово даже думать об этом! У него есть свой дом… Упав на кровать в своей квартире, он сразу же заснул, утомленный хаосом, преследовавшим его весь день, и потому не заметил распахнувшееся окно и черное перышко, занесенное злым холодным ветром.

***

Это утро было таким же, как и все остальные. Он осторожно встал с кровати, стараясь не разбудить жену, сонно пробурчавшую что-то, притянув подушку ближе. Усмехнувшись, он прошел в ванную, глянул в зеркало, нахмурился, заметив пробившуюся седину. Зачесал волосы назад, почистил зубы. Остановился, снова глянул в зеркало, на этот раз широко улыбнувшись отражению. Только одно отличалось. Маленький комочек, завернутый в белые пеленки, лежал в колыбельке. Подойдя ближе, он наклонился и поцеловал дочку в розовую щечку. Та тут же открыла зеленые, как у папы, глазки и протянула пухленькую ручку. - Доброе утро, солнышко, - шепотом произнес он, девочка заугукала в ответ. - И тебе привет, - раздался рядом странно-знакомый голос. Он резко обернулся, инстинктивно заслонив дочку собой. - Ангел? Блондин расхохотался. Слишком громко и зловеще, чтобы он продолжил в это верить. Он обернулся назад, испугавшись, что солнышко испугается, но она как будто ничего не замечала и даже пыталась снова уснуть. - Я надеюсь, ты понимаешь, зачем я здесь? Нет? – блондин делано удивился. – Видишь ли, за все в этой жизни нужно платить… даже за нечто такое же фантастическое, как другая жизнь. Надеюсь, ты уже понял, о чем я говорю? – он снова засмеялся. Зло. Пугающе. – Мне нужна жизнь. Жизнь за жизнь, сечешь? Например, жизнь твоего ребенка. - Что?! - его голос сорвался на хриплый крик. - Не знал, что музыкальная деятельность может настолько испортить слух, - протянул блондин скучающим тоном. - Нет, - произнес он непослушными губами. Как он мог вообще согласиться на такое?! Отдать ему свое маленькое свою девочку, которой едва ли годик? Да она же жизни еще не видела! - Ладно, ладно, - блондин хлопнул в ладоши, черные глаза озорно сверкнули. – Я предложил тебе, как я полагал, наиболее удобный тебе вариант. Увы, но единственная равносильная цена – это твоя жизнь, - и он зло за хохотали, довольный происходящим, ненавидящий всех живущих... Тихо захлопнулась форточка. Солнце бежало по небосводу, куда-то спешили люди, спотыкаясь и роняя свои вещи в сугробы. Дул еще холодный ветер, забираясь под одежду. Все быстрее и быстрее тени выбирались из своих укрытий, радуясь долгожданному освобождению. Черная безлунная ночь жадно и неторопливо поглощала этот маленький мирок…

***

Утро. Он осторожно поднялся с кровати, стараясь не разбудить жену, сонно пробурчавшую что-то. Прошел в ванную, глянул в зеркало, нахмурился, заметив пробившуюся седину. Пригладил волосы, почистил зубы. Маленький комочек счастья, завернутый в белые пеленки, все так же лежал в колыбельке. Подойдя ближе, он наклонился и поцеловал дочку в пухлую щечку. Та тут же открыла зеленые, как у ее папы, глазки и протянула крохотную ручку. - Доброе утро, солнышко, - шепотом произнес он, девочка заугукала в ответ. Положил ее обратно. Оделся, приготовил завтрак себе и любимой. Позвонил секретарю, узнал, что вечером встреча с фанатами, которых, к сожалению, поубавилось с приходом новых артистов, положил трубку. Пришла жена, хрупкая блондинка, поцеловала его в щеку, встав на носочки, спросила о планах на день и предложила сходить в кафе, согласился, все равно до вечера заняться нечем. Поставили еду в холодильник, позвонили няне, оделись, вышли в обнимку на улицу. Вернулись как раз ко времени встречи с фанатами. Позвонил секретарь, прося поторопиться. Разочарованно вздохнул, взял гитару и поехал к своим дорогим «обожателям-обижателям», как любил их называть. Вернулся уже за полночь. Все спали. Разделся, завалился рядом с женой, притягивая поближе, и заснул. Как всегда. Но никто не заметил, что каштановые волосы стали белыми, а глаза цвета весенней травы стали темнее ночи. «Жизнь за жизнь, ведь дьявол никогда не упустит шанс попробовать стать живым». Медленно разрушая те крохи себя, что еще были целы…