Слова

      Вот и миновала первая сотня дней с тех пор, как Нью Джапан провел свое последнее шоу и ушел на карантин. Всех убеждали, что это краткосрочные меры. Двухнедельный отпуск, за время которого можно отдохнуть, перевести дух, заново влюбиться в рестлинг и отдаться ему с новыми силами, перепрыгнув максимальную планку и закрепив новую. Некоторые даже радовались. И неудивительно, кто же не любит оплачиваемые выходные, во время которых можно делать то, что душа пожелает? Почитать книжку? Пожалуйста. Насладиться сериалом от Netflix, который никак не мог начать из-за загруженного графика? Да без проблем. Заняться саморазвитием? Ноги в руки и вперед!       Но рестлинг, словно вышедший покурить отец, не возвращался, игнорируя все указанные даты. Они обновлялись. Каждый раз. Первые полтора месяца были наиболее тяжелыми. Исполнители готовились вернуться в любую минуту, но из недели в неделю их ждало только разочарование. Даже самые ленивые члены ростера заскучали, и молились о скорейшем выходе на работу, не зная, чем еще себя занять. Все те картины красочного отдыха, неоднократно всплывавшие в затяжных, монотонных турах, были лишь гиперболизированным желанием отоспаться за парочку дней, почитать какую-нибудь мангу, и снова вернуться к цикличной, но любимой работе, ради которой они отдали все, что у них было, и продолжают отдавать с каждым новым выступлением.       Убитые нервы, перманентно подпорченное настроение, иногда даже нежелание жить… Все это исчезло спустя эти самые полтора месяца. Кто просто перестал верить в то, что ситуация когда-нибудь изменится, кто настолько отвык от рестлинга, что даже представить не мог свое возвращение в седло, а кто искусственно вогнал себя в состояние апатии, боясь натворить глупостей при включенных эмоциях. Атмосфера хуже некуда, а пандемии конца и края не видно.       Впрочем, были и те, кто не опускал руки. Кто продолжал «выступать», не смущая себя наличием зрителей. Их всегда можно представить. Или посадить на стулья соломенных чучел для антуража, если кому-то уж очень понадобится. Ребята собирались каждые три дня в додзе и поддерживали форму, одновременно утоляя жажду и реализовывая на ринге все свои желания. Если кто-то хотел учиться новому – сейчас был идеальный для этого момент.       – Ух, кажется, это был лучший матч за всю историю тренировочных матчей! – с искренним восторгом прощебетал Хаши, хаотично хлопая в ладоши. – Славно постарались парни, я горжусь состоять с вами в одной группировке!       – Как будто могло быть иначе! – Яно облокотился на канаты и тяжело вздохнул. На его лице смешивались сильная усталость, и моральное умиротворение. – Даже обидно, что мы можем вот так работать друг с другом только на G1. Думаю, у нас мог быть потенциал на что-то большее, чем просто серия поединков турнирной основы.       Его «оппоненту» не были интересны все эти рассуждения, он никогда не был вовлечен в подобные разговоры. Да, ему было приятно поработать с Яно этим вечером, и, вероятно, он бы не отказался от возможности поучаствовать с ним в одном противостоянии по разные стороны баррикад. Но есть ли смысл произносить это вслух? Ведь лучшие слова – это действия. И выложившись в этом пустом додзе более, чем на сто процентов, он показал, как ценит Тору. Показал, как доверяет ему. Показал, что может относиться к нему как к равному сопернику, несмотря на то, что уровень строго разный и школы их обучения отличались всем, чем только могут отличаться.       Ишии покинул четырехугольник сразу после «гонга», а точнее, после лаконичного «тынь-тынь-тынь», изданного Шо. На скамейке уже ждало излюбленное полотенце и лучшая награда после изнурительных физических нагрузок – бутылка с водой, в которую Томохиро вцепился с привычной для себя жадностью. Он был доволен, хоть и не позволял себе этого показывать. Вытерев последние капли пота, японец незаметно вздохнул и вытащил бинты.       – Иногда я просто поражаюсь тебе, на самом деле, – Гото присел рядом. Он любил так делать. Занимать себя чем-либо, чтобы не принимать участия в том, что ему неинтересно. Ишии приметил Шо и Хаши, которые самоотверженно разбирали ринг, и понял, что это как раз тот случай. Как же не хочется его слушать, да и даже знать, что он имеет в виду. Тем более, второе он знает и так. Что делает первое еще более бессмысленным. – Будь у меня такая травма, преследующая меня постоянной болью, я бы и шаг в сторону подобных тренировок не сделал. Не пойми неправильно, но разве сейчас не лучшее время для того, чтобы залечить старые раны?       «А разве сейчас не лучшее время для того, чтобы ты наконец нашел гармонию на ринге, провел четкую параллель между тем, что ты хочешь показывать внутри нашего собственного Кодеш ха-Кодашим, и что ты в состоянии передать зрителям, и перестал быть в глазах фанатов, руководства и даже друзей тем, кому по инерции продолжают давать шансы, прекрасно при этом осознавая, что задумка не выгорит?» – мог сказать Ишии в тот момент. Но он просто забинтовывал свое страдальческое плечо, не обращая никакого внимания на эти попытки убежать от работы. Он злился. Не на то, что Хирооки такой. На лицемерие. Всем было бы лучше, если бы Гото приходил на двадцать минут позже, когда в зловеще пустом помещении материализуется ринг, и уходил на двадцать минут раньше, перед тем, как додзе вновь преобразится и потеряет кусочек жизни. Но вместо этого он упорно пытается доказать, что не такой. Ишии всегда презирал это больше всего. Не страшно быть дерьмом. Страшно быть дерьмом, но притворяться цветочком.       Закончив с перевязыванием, Питбуль присоединился к ребятам, заставив подтянуться и Яно. То, что двое человек сделают за полчаса, четверо сделают в два раза быстрее, но не в этом случае. Им просто не нужно было никуда спешить. За этими уютными, но пустыми стенами – остановившаяся жизнь. Их прошлое, такое близкое, но одновременно и бесконечно далекое, машет рукой в нескольких метрах перед парализованным настоящим, ставя под сомнение будущее. Они были бы рады любому поводу задержаться на лишние пару минут, и, неторопливо разбирая ринг, искали, за что зацепиться. И, кажется, их мысли пробили дорогу к свету. Еще никогда голос Йоши-Хаши не звучал так приятно, и, главное, уместно.       – Знаете, что я заметил? – Хаши, как заколдованный, сидел на корточках и поглядывал на подушечку ринга, будто бы пытаясь посмотреть сквозь нее. – Каждый раз, когда мы заканчиваем, я тщательно протираю этих малышек тряпкой. Вот только… Я все равно нахожу их потом пыльными. Почему?       – На что намекаешь? – незаинтересованно спросил отдыхающий Гото.       – Думаешь, здесь кто-нибудь бывает? – более искренне ответил Шо на поток мыслей самого неудачливого члена группировки.       Яно лишь воспользовался заминкой и положил замотанные канаты на пол.       – А вот не знаю, – пожал плечами Охотник. – судя по групповому чату в фейсбуке, тут только мы заинтересованы в тренировках. Тем более, в этом нет ничего плохого, додзе общее. Вот только зачем скрывать…       – Предлагаю прийти сюда с разведкой! – выкрикнул Шо, осознав, что спонтанно появился повод посетить додзе раньше положенного срока.       – О, это просто замечательная идея! – саркастически произнес Яно, расставив руки в стороны. – Если поймаем тренирующихся мерзавцев – быстро им мозги вставим на место. Ведь все должны отчитываться перед нашей могучей группировкой, не иначе!       Хирооки, прикинув, что это может растянуться надолго, подобрал сумку и ушел.       – Ну… – Хаши, закончив протирать угловые подушки, выпрямился и посмотрел на Тору. – Узнать, что здесь происходит, не будет лишним. Тем более, что это за скрытность такая? А если мы захотим поменять распорядок, и внезапно столкнемся с ними?       – Тогда у нас будет отличная совместная тренировка и я наконец почувствую себя рестлером, а не бэкъярдером, дерущимся на заднем дворе со своими друзьями, – Яно подобрал канаты и положил на отведенное им место. Встретившись с озадаченным лицом Хаши, а точнее более озадаченным, чем обычно, он продолжил. – Да и если мы захотим изменить расписание – мы об этом напишем и эти загадочные Люди Икс, если они действительно существуют, следом поменяют и свое.       – Но ведь интересно же! – не унимался Шо, представляя, как весело будет собраться всем вместе и снова разделить между собой ту массу эмоций, которая накапливается за время их заточения. Даже если никого не окажется – совместной тренировке быть и это здорово!       – Томохиро, хоть ты им скажи, – Яно сложил ладони в умоляющем жесте, пытаясь отговорить двух чудаков от сомнительных мероприятий. Возможно, ему и самому хотелось встречаться как можно чаще, но свою детскую сторону он предпочитает открывать только на ринге. Вне четырех углов он не позволит ей диктовать условия.       Ишии вздохнул, взял подушечки в руки и понес их туда, где они обычно почивают. Он накрыл их темной тканью, после чего, несколько раз, ударил по ним рукой. Под удивленные взгляды присутствующих, Питбуль вытащил одну из продолговатых штуковин и показал Хаши результат. Заметный слой пыли нагло прицепился сверху.       – Но ведь я их только что вытер, они даже высохнуть не успели! – попытался возразить Хаши. – Да и ты прекрасно понимаешь, что без этих шлепков, такого эффекта можно добиться разве что за неделю. Но не за три дня.       Томохиро понимал Хаши. Как никто другой. У каждого из них были свои причины забыться, погрязнув внутри дела всей своей жизни, и каждую впору рассматривать как весомую. Йоши было скучно. Ему всегда было скучно, но после того, как судьба-злодейка оградила его от работы и оставила сидеть в четырех стенах большую часть времени, он буквально угасал от безнадеги. Но это заставило его действовать. Именно он и организовал эти тренировки для всех желающих размять косточки. Однако, как-то так получилось, что из желающих были только члены «Хаоса». Какая бы у этого феномена не была причина – Хаши ее толковал в корне неверно. Охотник считал, что предложи подобное тот же Танахаши – весь ростер мигом бы сбежался на фестиваль физической активности, в то время как с ним разделят тренировки только те, кому не посчастливилось оказаться с ним в одной команде.       Яно просто давал выход эмоциям. Ему необходимо это делать, потому что вне ринга он придерживается совершенно иного образа, который ему отвратителен, но который он должен показывать по понятным только ему побуждениям. Поэтому, ступив на ринг впервые за два месяца, он показал такой горячий развлекательный перфоманс, которых, наверное, еще не видел мир про-рестлинга. И не увидит. Потому что Тору больше не станет терпеть столько времени. Зато это останется в памяти у двух ребят, наблюдающих за этим в ринг-сайде, у Йоши-Хаши в роли рефери, и у Ишии, который был втянут в этот парад «обманов» и нечестных тактических ходов.       А Шо отвлекается от несчастной любви, ведь он никогда не сможет быть вместе с Йо, который, по иронии судьбы, «исключительно по девочкам», и черт его знает, почему поцелуй с Робби Иглзом не считается. Как бы то ни было, а рестлинг ему необходим.       Гото же скучает по Шибате. Они разделены по разным уголкам планеты и не имеют возможности увидеть друг друга. У них бывали длительные расставания и раньше, но тогда было понимание, что воины смогут встретиться при первом же поводе. Например, когда заплаканный Катсуйори, тоскующий на чужбине и окруженный несносными иностранцами, набирает номер Хирооки и жалуется ему дрожащим голосом на свою жизнь, на то, что потерял в ней место. И тогда Гото бросает все и летит к нему домой, чего бы ему это не стоило. Да, позже придумалась история с реабилитацией Самурая, прошедшего у бывшего лучшего друга курс тренировок, но летел он к нему с мыслью, что может погубить карьеру. И даже она его не останавливала. Естественно, никакого тренировочного курса не было даже в помине, разве что курсы любви двух разделенных половинок, наслаждающихся взаимным обществом, и осознающих, что спустя несколько дней, недель, или даже месяцев, все снова закончится и вернется на круги своя. И вот сейчас… Сейчас у них нет возможности утешить по первому же зову. И чем дольше все это длится, тем сильнее расшатана их уверенность, что они оба выдержат.       Что касается Ишии… Суждения Гото, пусть ленивые и необоснованные, были ошибочными. Плечо болит. Болит, когда Томохиро не занимается рестлингом.

***

      Споры по поводу пыльных подушечек ни к чему не привели, рестлеры разобрали ринг и покинули святую обитель.       Ишии, не промолвив ни единого слова в сложившейся ситуации, убедил всех действующих лиц в том, что никакая группа людей не орудует в здании во время их отсутствия, не тренируется на их ринге, и уж тем более не наглеет, избегая протирания важного ин-рингового компонента. И, по сути, Томохиро не слукавил. Ведь за этим делом стоит только один человек.       И нет, он никогда не замечал его краем глаза, закрывая помещение, пока тот прятался то ли в тени, то ли в кустах. Он не обращал внимания на изменения внутри додзе, вроде скрученных другим образом канатов или брошенной где-попало миске, ему было плевать на эти мелочи, и особенно плевать тогда, когда хочется тренироваться и заглушить боль, нарастающую в моменты бездействия, нарастающую в моменты воспоминаний… Питбуль просто знал, что он там есть. И не хотел его беспокоить, понимая, что для него это не менее важно.       Томохиро был бы главным инициатором того, чтобы тренироваться каждый чертов день, но этого не происходит как раз потому, что рыжий обаятельный дурак оккупировал данную территорию и пытается облегчить собственную боль, борясь с ней в одиночестве, не позволяя прознать об этой слабости. Никому. Даже членам LIJ и особенно своему парню – Шинго Такаги, в котором главный чемпион души не чает. Потому что это противоречит самому смыслу группировки, их идее, их фирменному спокойствию. Найто не спокоен. Не спокоен даже тогда, когда шоу идут каждый день. А сейчас и подавно.       Знает ли Найто о том, как Ишии его чувствует? Наверняка – нет. Почему? Потому что Томохиро никогда не говорил ему об этом. Он в принципе мало что говорил в сторону лидера Лосей, по крайней мере методом стандартного общения. Но были взгляды. Были матчи. Была история, которую каждый развивал так, как хотел. Найто улавливал все это. Найто понимал, что до него пытается донести этот несчастный, вечно угрюмый и молчаливый коллега. И, конечно же, он догадывался. Но, не получив этого в виде слов, Тетсуя не имел права относиться к нему иначе. Каким бы это самое «иначе» не было. А Ишии был убежден, что это будет как раз та самая версия «иначе», после которой не хочется существовать. Поэтому держал себя в руках.       – Черт бы тебя побрал, как же больно!       Так оно обычно и бывает. Ишии приходит домой и несносная боль, от которой не избавляют даже самые сильные препараты, начинает выжигать мозги. Не сосчитать, скольких докторов обошел японец. Как и не сосчитать, сколько раз он слышал, что с его плечом все не так страшно, и никаких описываемых им болей эта травма причинять не может. Возможно, если бы не суровые тренировки с Тенрю и Чошу, он бы закончил как какой-нибудь Майкл Элгин или Такеши Моришима, которые славятся дурным характером и умением попадать в неприятности. Но Томохиро держал себя в руках. И отпускал только тогда, когда входил внутрь своей берлоги и поворачивал ключ определенное количество раз.       Питбуль всегда переживал эти тяжелые времена, но сейчас, когда рестлинг в его промоушене умер, все стало совсем худо. Он не чувствует боль только пять часов из тягостных семидесяти двух – когда тренируется и купается в чистой, светлой и любимой ауре рестлинг-ринга. Когда его тело, на полную мощность, впечатывается в твердый канвас, когда его голову разбивают о железный турнбакл, когда он падает то на шею, то на коварное, отгоняющее дух полноценной жизни плечо, словно бросая ему самоотверженный вызов. И он побеждает. Хоть и ненадолго. Пусть эта боль возвращается сразу же, как закрываются ворота додзе, все это не имеет смысла.       Ишии пробовал отвлечься. Он играл в видеоигры, читал комиксы, смотрел сериалы, слушал свою любимую Мари Хамаду и даже пытался поглядывать другой рестлинг, существующий вне NJPW, просто чтобы рассмотреть варианты, куда можно будет уйти, если Гарольд Мэйдж не перестанет лизать правительский зад и не заставит компанию функционировать. Он даже присмотрел варианты, в виде прекрасного DDT, где мог бы идеально сработаться с молодым дарованием и главной очаровашкой молодого поколения – Мао Иноуэ, но все же оставил задуманное на совсем уж черный день. Главным разочарованием Томохиро, а также вещью, которая приблизила его к неминуемой депрессии, стала потеря любимого хобби, к которому он приходил всякий раз, когда нужно было привести в порядок душу. Кулинария. Когда классические онигири, вылепленные на манер группировки Неуправляемых, не заставили его ноющее плечо заткнуться, он впервые посмотрел на свой самурайский меч не с целью полюбоваться подарком на сорокалетие. Благо, у него имелись друзья, почувствовавшие неладное.       – Это опять происходит, так ведь? – тихим, но строгим и холодным голосом прорезал воздух Тенрю. – Не пытайся сказать, что это не так.       Кто может знать Ишии лучше, чем тот, кто одарил его скромной, но очень полезной способностью? Он помнит его еще мальчишкой, маленьким, тихим, но очень целеустремленным и готовым покорять вершины. Маленьким, кстати, в самом прямом смысле. Сама судьба готовила его к покорению полутяжеловесного дивизиона, но будущий Каменный Питбуль не был согласен с таким решением. Он не стеснялся утруждать себя утомительными тренировками, походами в зал и скучным подсчетом калорий. Все, что было в его силах, оказывалось выполненным в лучшем виде. Тенрю полностью доверял своему любимому ученику и частенько оставлял на нем мейн-ивенты WAR, когда самому, по тому или иному обстоятельству, нужно было отлучиться.       – Твое плечо… Я был в такой же ситуации на закате карьеры. – Геничиро присел на кресло, аккуратно пододвинув к себе капельницу. Ишии старался не встречаться с ним глазами. Он просто сидел на диванчике, неутолимо сжимая пораженную конечность. Прямо сейчас он усиливал болевые ощущения, но где-то глубоко внутри таилась надежда, что они отступят. Доберутся до максимальной точки и отступят. Но Томохиро делал только хуже. Это даже не бездействие. Это – пытка. – Во время одного из своих матчей последних лет, я совершил грубейшую ошибку. Не рассчитал дистанцию и упал в нескольких сантиметрах от оппонента, проводя ему лариат. Поклонники… Они никак не отреагировали. Они увидели во мне жалкого, шестидесятилетнего старика, который слишком далеко зашел. Это было обидно. И не потому, что это было правдой, а потому, что ею казалось. – Тенрю остановился, чтобы размягчить горло своим любимым зеленым чаем, который предусмотрительно заварил Ишии незадолго до его прихода. Надпивая все еще горячий напиток, он смотрел куда-то в окно, будто бы любуясь природой, наконец нашедшей умиротворение. На самом же деле он вспоминал все, о чем рассказывал, и о чем будет рассказывать дальше. Никто не смог бы этого понять, лицо Геничиро не выдавало никаких эмоций. Во многом потому, что он умеет отпускать свои прошлые неудачи, акцентируя внимания на более насущных, и важных для его теперешнего здоровья вещах. Сейчас он вещает историю. Будто бы не свою, а просто первую попавшуюся поучительную басню, вычитанную в газете для скучающих пенсионеров. Но от этого не менее полезную, и очень нужную для его «внебрачного» ребенка. – Чем старше мы становимся, тем больше на нас ответственности. Я был далек от своих лучших времен, был далек от тех ночей, когда фанаты, в унисон, разносили по всей арене созидательное «Te-N-Ryu», поддерживая меня после того, как я попадался в самые опасные вражеские приемы. Мне нужно было просто держать планку, и никогда не допускать таких оплошностей. Но старые косточки дали о себе знать. Я пропустил около девяти месяцев после этого.       – Что ты делал все это время? – только и смог спросить Ишии. Он не любит разговаривать, но для Тенрю всегда делает исключение. И коль набор слов ограничен, он поинтересовался именно времяпрепровождением наставника в незапланированном и не приносящем удовольствия отпуске. То, что его в первую очередь заботил не вывод, и не то, как Геничиро справился с проблемой, слегка обескуражило Тенрю, но он не спешил вынимать иглу из вены и колотить пусть и медленными, но увесистыми ударами, свою плоть и кровь.       – Я думал, – Мистер Пуроресу загадочно посмотрел на Томохиро и принялся допивать чай, неторопливыми и ленивыми глотками. Тенрю никогда не спешил. А сейчас и спешить было некуда. Да и броулерские мозги, как он знает по опыту, воспринимают информацию только в сбалансированном и измельченном виде. – И чем дольше я этим занимался, тем сильнее боялся этого чертового ринга. Ринга, который стал неотъемлемой частью моей жизни. Ринга, который подарил мне все, что я когда-либо имел и имею до сих пор. В один момент я думал, что мне просто нужно закончить с этим. Не подводить все к тому, что я с размахом выйду на пенсию, организовывая себе прощальный тур по всей Японии, чтобы поклонники смогли со мной попрощаться, а просто уйти, тихо и скромно. Каждый вечер я размышлял над своей прощальной речью, перебирая варианты, вычеркивая все лишние реплики, либо же напротив – пополняя новыми. Все это приводило только к новым терзаниям, потому что сказать в этой ситуации мне было решительно нечего. Много красивых слов я перевел на бумагу. Но это были не мои слова. Это были слова человека, который сдался. Человека, который убегает. Человека, который делает хуже только себе.       – Кажется, я знаю, чем все закончилось, – Томохиро посмотрел наверх и крепко сцепил зубы. Боль просит выхода, а Ишии накрепко его забаррикадировал, сам того не ведая. Единственное, что он может себе позволить – это выпустить маленькую ее часть через потайную дверь, недоступную взору зрителей, коллег и самых близких людей своего окружения. Кроме Тенрю. Он может видеть все. Слеза, почти незаметная, легонько отблескивающая в лучике заходящего солнца, стекла у него по щеке. В ней были все те страдания, от которых Томохиро не мог избавиться в привычной обстановке, которые ему приходилось терпеть эти долгие месяцы, и которые накапливались в бездонном стакане, который скорее лопнет от давления, чем даст содержимому вытечь через верх.       – Да, – выдержав паузу, промолвил ментор. – Я вернулся. Мое волнение не знало пределов. Готов поспорить, что не было в тот момент человека, который волновался бы больше. Признаться, я был уверен, что мое сердце не выдержит и разорвется еще на выходе. Но даже это было лучше той игры в прятки, которая затевалась изначально. Арена ревела. Они соскучились по мне и будто бы даже не помнили о том позоре, который едва не убил мою карьеру. Тогда я почувствовал, что все хорошо. И не боялся вплоть до того момента, когда…       – Когда ты снова выходил на тот лариат, – перебил Ишии, теперь уже погруженный в историю Тенрю.       – Да, именно, – Геничиро посмотрел на Питбуля, который больше не держался за плечо. Он кротко поглядывал на визави, не стесняясь вида своих мокрых глаз. Тегрю был рад такому преображению. Ишии всегда раскрывается перед ним, но для этого всегда нужно время. Учитель жалел, что понял это уже после того, как вытолкнул птенца из своего гнезда. Возможно, сумей он разговорить юношу еще во времена активных тренировок, его карьера бы пошла в совершенно другом направлении. Он мог бы достичь его уровня. Или хотя бы уровня Чошу. До Кавады он бы вряд ли достал, Тошиаки – тот еще самородок. Но, несмотря на это, Ишии был его любимым «ребенком» в их большой рестлерской семье. – Поклонники могли сделать вид, что забыли. Или правда забыть, если уж на то пошло. Но я – нет. Я должен был исправить эту ошибку, довести дело до конца, поставить жирную точку. Точку, которая будет стоить мне цистерны чернил, но после которой я смогу двигаться дальше, спрятав очередную, вышедшую из обихода монету в копилке моего прошлого. И когда я вышел на лариат, толпа визжала, предвкушая конец этой истории и проживая ее вместе со мной. Они дали мне силы. И, несмотря на почти три сотни пропущенный дней и еще более плохую форму, я смог это сделать. Несколько точных шагов, в которые я даже не вкладывался, положившись на силу незабытых рефлексов, удачный выпад рукой, которая, словно ядро, превращает вражескую голову в мясо, три удара рефери и… И все. Конец всей этой гадости. Конец терзаниям, конец нелепым мыслям, конец грузу, с которым я готов был прожить всю оставшуюся жизнь. Я просто снова вышел на ринг. И это вся моя плата. Все, что мне было нужно – это снова почувствовать себя рестлером. Все, что нужно тебе – это просто «сказать».       – Но… – попытался возразить Питбуль. Но Тенрю не хотел его слушать. Впервые в жизни. Чтобы он сейчас не произнес, все это не будет иметь никакого смысла. Все это знают. Он это знает.       – Всего-лишь «сказать», – почти что прошептал Геничиро, пытаясь донести это до упертого, как и он сам, сознания Питбуля. Была бы это сцена из сериала – произнесенные слова вылетели бы буковками из уст старика и медленно, разрываясь на две части, влетели в уши лысого берсерка. Такая вот незамысловатая метафора для скучающих зрителей, которые могли не подметить такой момент без визуальных эффектов. Потому что история стара как мир и всегда движется в направлении условного хэппи-энда. И будь это на самом деле сериалом, он бы не был обделен этим клише. Главный герой понимает свою ошибку и, перенимая опыт более старшего товарища, прошедшего через такое же моральное пекло, скрепляет огромным степлером наломавшиеся дрова. Но, увы, в жизни все иначе. И после выворачивания души наизнанку здесь не пускаются титры. Здесь продолжают жить. – И было бы хорошо, научись ты этой способности полноценно. Потому что выслеживать твое эмоциональное состояние по активности кулинарного блога – та еще задачка. А теперь – мне пора идти. Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.

***

      Додзе. Ночью оно выглядит не так уютно, как в светлое время суток. Учитывая то, что теперь оно фактически не работает и простаивает без дела большую часть времени, все приобретает какой-то тоскливый и серый оттенок. Сейчас это не выглядело зданием, которое, в прямом смысле, кует будущее, взращивает новое поколение и обеспечивает промоушен историей на десятки годов вперед. Его не сфотографирует случайный прохожий и уж тем более не перенесет на холст молодой художник. Просто очередной пример незамысловатый архитектуры, которая застряла в промежутке между былой славой и актом вандализма от рук обезумевших японцев в наивысший пик пандемии. Сейчас там не чувствуется жизнь. Но она есть. И пусть Ишии, накинувший на голову капюшон и стоящий напротив, не наблюдает в окне света ламп, он знает, что там не пусто.       Томохиро, тихонько приоткрывая незапертые двери, заходит внутрь. Минуя темный коридорчик, ориентируясь исключительно по памяти, он приближается к арке, ведущей в парадный зал. Любой другой недоумевал бы от такой скрытности. Тот же Йоши-Хаши. Ведь правда: додзе общее, занимайся, покуда есть желание. Но они не понимают того, что понимает Ишии.       Когда глаза привыкли к темноте, он смог разглядеть силуэт. Небольшое, темное пятнышко, потихоньку передвигалось с огромной металлической трубой наперевес, то и дело останавливаясь и переводя дыхание. Звездный Гений мог мигом вызвать бригаду скучающих молодых львов, которые за пять минут собрали бы все это дело и оставили его наедине, но, кажется, он не готов был доверить им такую работу. И вряд ли дело в том, что Найто не хочет, чтобы о его тренировках кто-то был в курсе. Естественно, свою роль это играет. Но… Собирая ринг своими руками, ты не только можешь быть уверен в безопасности сложенной конструкции и крепко натянутых канатах. Ты понимаешь, что заслужил данную возможность. Понимаешь, что имеешь право зайти в «него», почувствовать «его», попробовать на вкус и ощутить всем телом. Найто не были чужды человеческие эмоции, он умел получать удовольствие от обыденных вещей, наслаждаться весельем, страстью и любовью. Но даже то, что он обычно делает наедине с Такаги, не идет ни в какие сравнения с той неотантрой, которая происходит между ним и четырехугольником.       – Нравится моя спина?       Ишии пробрали мурашки. Голос… Его голос! Впервые за столько месяцев он слышит его в живую, а не на закулисных промо в ютубе, для которых Томохиро завел отдельный плейлист. Хоть и застанный врасплох, но улыбка не сходит с его лица. Не того лица, которое у него на переднем плане. А «настоящего».       Каменный Питбуль. Насколько же он каменный вне этой оболочки, которая прижилась к нему, как симбиот к Эдди Броку? Поможет ли колокол разрушить этот образ? Смогут ли его расколоть самые искусные скульпторы? Вряд ли ответ будет положительным. Единственный человек, способный подтолкнуть его к изменениям, стоит перед ним, выпятив задницу, выглядящую особо приятно в сиянии лунного света. Человек, который никогда не станет «его человеком». Который находится в другой группировке, и который «занят». Но который такой близкий и родной...       – Раз уж пришел, то помоги. Справимся быстрее и сможем начинать. Ты же ради этого сюда пришел?       Ишии не мог поверить своим ушам. Только-только он рассуждал о нечеловеческой интимности между Тетсуей и рингом, как тут поступает предложение разделить это дело вместе. Как такое может быть? Любого другого Найто послал бы на все четыре стороны, выбив несколько зубов, выкинув за шкирку из додзе, и, пригрозив убить в случае раскрытия своей тайны, в сердцах хлопнул бы дверью. Но конкретно Томохиро получает приглашение присоединиться. И, не думая ни секунды, принимается за работу.       Весь процесс они делали вместе. Балки были тяжелыми и неудобными, поэтому нести и устанавливать их пришлось вдвоем. Но это не было главной причиной. Главная – их травмы. Травмы разного характера, накладывающие разные ограничения и приносящие разные неудобства. Но сейчас, будто договорившись, они заставили их сплотиться. Найто больно принимать нагрузки из-за проблемных коленей, Ишии больно принимать нагрузки из-за проблемного плеча. Сейчас они были одним целым, дружелюбно распределяющим вес и помогающим минимизировать уровень страданий. Кажется, Найто улыбнулся. В любой другой ситуации Ишии бы подумал, что он вспомнил про милые кудряшки Такаги после того, как тому впервые пришлось посушить волосы феном. Найто любил рассказывать эту историю, а Ишии искренне не нравилось ее слышать, пусть и одним ухом, находясь в другой раздевалке, и крепко держа стакан у стены. Но сейчас Тетсуя не выглядел мечтательным сукиным сыном, а просто мило поглядывал на Питбуля, словно уловив те потоки напряжения, которые переливались в его собачьем сознании. Найто догадывался. Но не знал наверняка. В этом и была вся проблема.       Закончив со сборкой, они приступили к разминке, без которой и начинать не было смысла, особенно в ситуации двух помятых рестлингом бедняг. Именно этот незамысловатый процесс заставил уверенность Ишии поколебаться. Впервые за долгое время. Возможно даже за все. Потому что…       Потому что Найто делал упражнения, связанные с коленями и даже не подал признаков того, что умирает от боли. Приседая, он ни разу не остановился, чтобы подержаться за них или передохнуть с согнутой спиной и закрытыми глазами, нащупывая пальцами увеличивающееся количество жидкости в чашечках, которое необходимо выкачивать каждый раз после таких истязаний своего тела. Ишии осознавал, что Неуправляемый блефует, но пока не мог найти подтверждения своей гипотезе. Неужели и Найто может скрывать то, что его гложет, несмотря на то, что эти переживания освещались на весь мир и были неотъемлемой частью сюжета, ведущего к его триумфу? «Что ты от меня скрываешь, бака?» – произнес Ишии. Как и всегда – беззвучно.       Размявшись, Томохиро зашел на ринг и принялся ждать своего «оппонента». Найто, тем временем, показал понятным жестом, что следует подождать и направился к кладовке, из которой, к удивлению Томохиро, вытащил официальное покрытие с надписью «NEW JAPAN PRO-WRESTLING», которое, спустя несколько минут, украшало ринг. Далее Тетсуя приступил к расстановке стульев и непонятно откуда взявшихся кукол, которые были нежно посажены сверху. Некоторым на «ноги» мексиканский японец поставил плакаты собственного производства. Когда Ишии, через темноту, разглядел листочек со своим именем, у него перехватило дыхание. «Он ждал меня» – пронеслось в голове у Томохиро. Найто же посмотрел на него и засмеялся. Дружелюбно и искренне. Он догадывался. И почти знал наверняка. В этом была частичка проблемы.       Тетсуя поднялся на ринг. Три хлопка. Тишина. Тишина для всех, кто мог бы находиться в этом тренировочном зале, если бы горел таким же желанием отдаваться индустрии, как эти двое. Тишина для всех, кто является реалистом и объективно оценивает вещи, кто понимает, что отсутствие звуков по-другому не назовешь, как не пытайся. Но Найто и Ишии сейчас находились внутри наполненного до краев Токио Дома и ловили зрительские овации, которые ласкали их уши своей насыщенностью, громкостью и балансом. Два человека, с разной судьбой, с разной карьерой, с разными целями и мотивацией. Но у них параллелей больше, чем у самых похожих людей в этом мире. Ишии плюется с высокой колокольни на постоянные сравнения с Шибатой. Найто плюется (и ему, в принципе, не привыкать) с высокой колокольни на постоянные сравнения с Ибуши. Фанаты всегда сшивают белыми нитками судьбы тех рестлеров, история которых на виду и которые потенциально могут дружить или заводить отношения в реальной жизни. И показав колоссальную работу с одним исполнителем, связка с которым не пользуется популярностью, и одновременно расслабившись с тем, с кем тебя всегда хотят видеть, результат окажется предсказуемым. Но не в этом случае. Не в том мире, который материализовался вокруг них только что. Здесь все понимают, сколько переплетений у последнего оплота старой школы и самого популярного плохиша рестлинга. И держа в голове, что один добился своего, а другой только на пути к этой цели, градус напряжения стоит на максимуме сразу же после гонга. После трех ударов, которые, словно три сигнала светофора, сигнализируют о готовности воинов продолжить свой путь, полагаясь на навыки, силу воли и, конечно же, удачу.       Каждый их матч начинался одинаково. Найто раздражал Ишии и подчинял его волю, держа контроль над матчем до того момента, как сможет отпустить Питбуля в вольное плавание, где ему придется противостоять его атакам, которые он мог предугадать, уловив его настроение. Но сейчас Тетсуя сходу пошел ва-банк и провел дропкик в точности по больному плечу Томохиро. У того не было шансов, и он забился в угол ринга, держась за повидавшую то еще дерьмо конечность. Как бы он не «чувствовал» своего врага, а такого он предугадать не мог. Или мог? Найто бьет не в бровь, а в глаз, и причина этому лежит на поверхности. Не хватает только таблички в руках у клакера с надписью «Признайся!».       Не сказать, что Ишии по душе такие методы. И он сразу дает знать о своем недовольстве, игнорируя то, как растаптывают его чувства, как терзают его каменное сердце, наступая на самую уязвимую часть его тела, усиливая и без того невыносимую боль. Теперь то, что обычно происходит с эмоциями Томохиро, терпит инверсию. Боль и адские муки – внутри, полное игнорирование повреждений, эффект от которых сравнится разве что с мясорубкой, перемалывающей все твои кости – снаружи. Найто хотел увидеть признание, а получил претенциозную картину того, как Ишии на него «наплевать». Найто топчется по нему, как хочет, не сдерживая издевки, а в ответ не получает ничего, что хочет вытащить. А вытащить надо, потому что Гению необходимо знать, как вести этот бой дальше.       Но Томохиро всячески мешает таким мыслям. Он не хочет, чтобы они в принципе всплывали в голове Найто, и уж тем более не желает, чтобы тот смел думать о чем-то подобном, так как был уверен в том, что дальнейшая тактика по отношению к нему будет полным адом, который сожжет его изнутри и навсегда увековечит в этом образе. Образе, ставшем ему клеткой.       Мир никогда не делится на черное и белое, но решения часто бывают таковыми. Ишии может показать свою истинную суть, и тогда его ждет либо яркая победа и триумф всей его жизни, либо разгромное поражение с вечным заточением в собственных неудачах. Он готов к счастью, готов принять себя настоящего, показаться всему миру, в том числе и Найто, с которым он разделяет этот бой, обязующий их обоих провести четкую черту в отношениях, но это сложнее, чем кажется. Когда выбор стоит между абсолютной победой и абсолютным проигрышем, невольно придешь к мысли, что тебя устраивает и то, что ты имеешь сейчас. Наверное, нечто подобное тогда чувствовал Тенрю, когда думал о спонтанном завершении карьеры. И только смелость, вместе с неисчерпаемой силой духа, помогли ему сделать решительный шаг. Если бы Тенрю снова наступил на эти грабли, его наследие было бы уничтожено, а уход на пенсию выдался бы одним из самых худших для звезд такого уровня. Но он смог реабилитироваться. Маневрируя над пропастью, он дошел до своей абсолютной победы. Так почему Ишии не может? Почему он боится «сказать»? Это ведь просто слова…       Ишии доминирует над Найто. Он с дерзостью забивает его по всем углам, не давая ни единой возможности выбраться. Тетсуя задел его за живое, но Томохиро не показывает, что дело в этом. Питбуль продолжает непреклонно делать вид, что просто борется, но та чувственность, с которой он проводит Найто каждый свой чоп, отдается рыжеволосому бастарду точно в сердце, в прямом и переносном смысле. Это раззадоривает Неуправляемого и, несмотря на врожденное спокойствие, он начинает заливаться издевательским хохотом, видя всю суть этого концерта. Он догадался. И точно знал наверняка. В этом не было проблемы.       Смеется… Смеется над чувствами? Да как он только смеет? Если бы он знал, знал все, на что ему приходилось идти, лишь бы держать себя в руках, держать дистанцию и сохранять все в таком виде, в каком оно было изначально, он бы никогда… Хотя какое это имеет значение? Ничего не имеет значения, когда Ишии начинает слезоточить и проводить серию агрессивных локтей прямо по больным коленям Тетсуи. Он хотел сделать ему больно. Больно за то, что сам себе внушил и на что тратил собственные нервы. Он заставляет Найто платить по счетам, хотя, если поразмыслить, Томохиро должен заплатить куда больше. Впрочем, Тетсуя никогда не был скупым человеком. И если для того, чтобы помочь другу, ему придется раскошелиться, единственное, о чем он задумается в тот момент, будет: «Где же мой чертов бумажник?»       Найто держался за колени, полулежа на натянутых канатах. Пока он переводил дух, Ишии кричал и бил головой по канвасу, буквально разрывая тонкое и дорогое покрытие. Теперь уже невесело было Неуправляемому, у которого тоже переключился рычажок в голове. Колени мигом отошли на второй, а то и на третий план, и теперь уже Томохиро огребал по самое «не могу», летая от турнбакла в турнбакл, и тщетно пытаясь отбиться от обозленного рыжика. Теперь Ишии в полной мере осознал смысл притворства на разминке. Тетсуя не показывал свою боль, потому что… Потому что не хотел расстроить эту священную обитель своей слабостью. Каждый, кто приходит сюда, оставляет здесь немалую часть здоровья, но всегда есть конкретная точка, после которой необходимо уйти. Найто отказывался признавать, что она у него есть. Он может говорить об этом в интервью, может приплетать это в сюжетную составляющую матчей, но все это может спихнуть на кейфеб, бессмысленный и беспощадный. Но вот признаться самому себе, или же одушевленному четырехугольнику – это совсем другое. Найто будет делать вид, будет играть свою роль, потому что любит рестлинг. Секс с Такаги, непонятки с Ишии – все это мелочи, по сравнению с тем, что у него творится в сердце, когда он видит Его. Это и есть его жизнь. Та самая вторая половинка, ради которой он откажется от всего остального. И если Ишии занимается рестлингом, чтобы хотя бы частично избавиться от боли, то у Найто же действительно в глазах неугасаемое пламя, которое не потушат ни раздробленные колени, ни посаженное зрение, ни смерть на ринге. Тетсуя – такой же мешок с костями, как и все прочие люди на Земле. Но его душа будет вечно летать вокруг этого додзе, вдохновляя учеников на смелые подвиги и решимость. Возможно, это и есть та причина, по которой Томохиро когда-то полюбил этого засранца. Он далек от мастеров старой школы, но его стремление с лихвой перекрывает этот маленький недостаток.       Толпа ревет от показанной истории, она не хочет, чтобы все это заканчивалось, но вот Найто, размазав тело Ишии по всему рингу, готовится к своей финальной комбинации. Вот он поднимает Питбуля, вот забегает ему за спину, хватаясь за руку, вот перекручивается в воздухе… Но Томохиро реверсирует, сбрасывая негодника со своих плеч и атакует его смачным плевком, который, спустя секунды, стекает по щеке Найто. Тетсуя не может поверить в то, что происходит, и находясь в недоумении, пропускает удар локтем и Дестино! Зрители хватаются за голову от осознания того факта, что Ишии перестроился, дабы преподать Найто урок. Но они не видят всей картины, не видят, что Питбуль продемонстрировал свою готовность к изменениям, если для таковых настанет возможность. Никто не поймет, с какой душевной болью он взбирается на третий канат, чтобы провести Стардаст Пресс, все лишь удивятся тому, что ему под силу такое показать, не переломавшись на тысячи частиц, которые делают его таким, какой он есть. Возможно, как раз на это и рассчитывал Ишии. Едва ли Тетсуя даст ему удачно провести этот прием, а вот столкновение прямиком с твердым покрытием, вероятно, изменит что-нибудь в Томохиро. Даст трещину на образе Питбуля, поможет вытащить наружу те чувства, которые давно просятся на выход. Никогда еще Ишии не был так близок к тому, чтобы «сказать». И вот сейчас, разбившись и приняв поражение, он задумается и, быть может, таки произнесет эти три слова, последовал примеру своего мудрого наставника. Но не всем идеям суждено воплотиться в жизнь. Потому что, докручивая последние градусы в воздухе, он приземляется. Не на привычный ему канвас, а на Найто, который никуда не убежал. Который позволил ему провести задуманное. Который словил его в свою паутину. Который выведал то, что пытался выведать годами. И пусть это ничего не изменит без итогового «признания» – Ишии попался. Рефери отсчитывает два удара и Найто вырывается в миллиметре от третьего.       Следом кончается лимит времени, и зрители, не заметив пролетевшего часа, осознают, что в этой войне нет победившего. Все осталось на своих местах и не получит развития. Ишии не смог завладеть главным чемпионством, но, исходя из того, как долго он продержался, в бесполезные командники с ветеранами он тоже не будет опущен. «Стабильность – признак мастерства» – подумают расстроенные люди, пытающиеся оправдать столь противоречивое решение в главном событии Королевства Рестлинга. Но настоящая боль, как обычно, будет за кадром.       – Это было великолепно, – благодарно промолвил Найто, вытираясь от пота. – Если бы ты знал, как мне надоело тягаться с этими игрушками. Мало того, что Дино берет плату за каждую неделю «аренды», он еще и ежедневные фото требует, чтобы убедиться, что с его малышками все в порядке. А тут ты. Спасибо тебе, правда.       Ишии впервые видел Найто таким. Еще одна их схожесть состоит в том, что они не показывают эмоции так, как это делают обычные люди. Тетсуя передает чувства своим искрометным юмором, Ишии же – неподражаемым языком тела и действиями. Но сейчас он сломал этот барьер. Возможно потому, что это для него важно. Возможно потому, что хочет такого и дальше. Томохиро бы соврал, показав свое безразличие в этом вопросе. Тренироваться каждый день, поздней ночью, имея в оппонентах главного чемпиона IWGP, который улыбается тебе во время сборки ринга и помогает показывать ошеломительную историю, которую, пока что, не могут лицезреть поклонники? Это – настоящая мечта, к которой уже необходимо приложить порядочно усилий. Конечно, это даже рядом не стоит с тем, о чем так грезит Ишии, но такие отношения тоже нужно ценить. И он будет это делать. Несмотря на то, что от боли в плече это его не избавит.       – Завтра в то же время? – спросил Ишии, затаив дыхание.       – Непременно, друг! – Найто хлопнул его по плечу и улыбнулся настолько широко, насколько ему позволяли губы.       Ринг собирался крайне неторопливо. Пока они были в этом месте, оно приобрело жизнь. Пусть фанаты и исчезли после «гонга», исполнители чувствовали их присутствие до сих пор. Они, как будто, просто приняли на себя роль уборщиков и зачищали арену.       Ишии протирал подушечки. Несмотря на всю любовь Найто к конструкции, об этой вещи он всегда забывал, или просто не считал ее достойной внимания. Но для Томохиро было важно, чтобы ребята из «Хаоса» пришли к выводу, что ночные тренировки незваных инкогнито закончены, и никакие Шо с Хаши не придут сюда с проверкой. Тетсуя, тем временем, аккуратно выносил рассаженных «гостей» в подсобку, подбирая строго по одному. Со всеми вещами он обращался довольно бережно, но со «зрителями» особенно. Без них ничего не имеет смысла.       Закрыв двери на ключ, они попрощались крепким рукопожатием. Найто уже почти скрылся у поворота, как его внезапно окликнул знакомый голос. Редкий, но очень и очень знакомый.       – Найто!       Тетсуя, несмотря на свою отрицательную черту быть вредным в самый неподходящий момент, обернулся. Ишии не мог собраться с мыслями. Он набрался смелости, проговорил «ту самую» фразу, но звук словно бы отключился, будто что-то внутри Питбуля все еще не хотело делиться с Найто этой информацией. А ведь правда: стоит ли? Если еще пару часов назад он не терял ничего, так как контактировал с Тетсуей исключительно в рабочих отношениях, то сейчас они, вроде как, друзья, разделяющие между собой самый интимный процесс, который только может происходить между людьми с их судьбами и проблемами. Готов ли он все потерять? Стоит ли это чертово плечо таких усилий? «Прости, Тенрю» – только и смог подумать он в тот момент. Решение было принято еще во время матча. Отступать от него не имеет смысла.       – Спасибо!       Найто еще раз улыбнулся, откланялся и вдохновленной походкой зашагал в сторону своего дома. Как только он исчез, Ишии тут же пронзила резкая боль, которая сделала невозможным его дальнейшее нахождение на ногах. Он кричал и плакал, то ли от осознания собственной беспомощности, то ли от тупиковой ситуации, то ли из-за все той же травмы, которая, после сегодняшних событий, пополнилась еще одним отголоском.       Возможно, это та жертва, которую приходится платить каждому, кто не хочет терять постоянный источник вдохновения. Терять шансы контактировать с ним, даже если эти самые контакты происходят не больше одного раза в месяц. Ишии принес эту жертву. Скорее всего, он никогда не будет счастлив. Но он принял тот факт, что не всегда два человека могут быть вместе. Принял давно. Осознал лишь сейчас.