Люди должны любить то, что нуждается в любви. Чтобы тем самым спасти его.
Очередная бессонная ночь с мыслями о тебе. Поначалу я пыталась гнать их от себя любыми способами — шла в гостиную к родителям и сидела, пока не усну, звала подругу остаться на ночь, смотрела фильм или выкрадывала из запасов бутылку покрепче. Но в последнее время всё чаще предпочитаю одиночество и тишину. Так странно: свыкнуться с привычными звуками шумного города оказалось сложнее, чем привыкнуть к тишине в пустыне. Я часто гуляю в парке. В том самом, в котором мы познакомились, когда мне было десять, в мои двенадцать ты следил за мной, в четырнадцать — спас. А через два года выкрал, считая, что продолжаешь спасать. Это правда: ты меня похитил. И вместе с тем спас. А между этими двумя событиями показал место настолько необычное и прекрасное, что я никогда не сумею его забыть. И тебя — вытеснить из памяти. Ты у меня в голове так же глубоко, как кровеносные сосуды. Прошло два года, но я продолжаю всё помнить. И вспоминать. С последним особенно трудно, потому что не удаётся разобраться, было ли это взаправду или я выдумала, пытаясь понять, почему всё это произошло? Почему ты выбрал меня?.. Я бреду по пустому парку, снова и снова прокручивая в голове то, что случилось. Стоит ли говорить, что с тех пор я не завожу новых знакомств и стала меньше поддерживать старые? Известности, которая навалилась на меня помимо моей воли, с избытком хватит на несколько жизней. Мама долго противилась моим прогулкам, под моей агрессивной настойчивостью соглашалась, вынужденная сопровождать. Она постоянно говорила что-то, но слова были как белый шум, как ветер в песках, как статические помехи по радио. Спустя время она сдалась и отступила — поняла, что даже в её обществе я чувствовала себя одинокой. Я смотрю вверх, на звезды. Их становится больше, они теснятся на чёрном фоне, будто там, на небе, начался час пик. Наверное, так и есть — для звёзд. Кажется, их так же много, как песчинок в пустыне, в которой я погружала пальцы глубже в песок, пока ты сидел рядом и наблюдал за мной. Одни звезды словно подмигивают, другие сияют ровно. Я слышу тоненький свист, который издают птицы, тёмными силуэтами на беззвучных крыльях рассекающие бархатное небо. В этот момент мне хочется, чтобы я была единственным человеком, какой только остался во всём мире. Это звучит шаблонно, но именно об этом я и думаю. Здесь, глубоко в парке, слышится только пение сверчков, посвистывание птиц, далекий шорох ветра в кронах деревьев и порой — вой уличной собаки. Ни сигналов машин. Ни шума поездов. Ни биперов на пешеходных переходах. Ни газонокосилок. Ни самолетов. Ни сирен. Ни сигнализаций. Ничего человеческого. Я будто снова в пустыне. Но чего мне по-настоящему не хватает, так это прикосновений твоих крепких горячих рук. Я жажду твоего тепла. Обняв себя обеими руками, я пытаюсь растереться пальцами. Наверное, порой людей так же, как насекомых, тянет к теплу. Назовем это инфракрасным влечением. Мой взгляд блуждает в поисках человеческого тепла. Одного конкретного человека. Я моргаю и тру глаза. Глупо, но я ничего не могу с собой поделать. Мне хочется и вместе с тем не хочется быть рядом с тобой. Какая-то бессмыслица. Недолго думая, шагаю в сторону дома. Я долго не решаюсь войти, чтобы заговорить с матерью, но надеюсь, что она и сама догадывается. Завтра мне восемнадцать, и я начну разговор с ней словами: — Как только поймешь кого-то, ненавидеть его уже трудно...***
Меня посадили на стул и попросили подождать — тебя ещё не привели. Перед этим они прочитали инструкцию, как себя вести и предупредили, что встречу можно прекратить в любой момент. Я их почти не слушала, думая лишь о том, как снова увижу твои голубые глаза. Я боюсь. Мне страшно, но не от встречи с тобой. Я боюсь, что твои глаза перестали быть яркими. Боюсь, что в них померкли свет и тепло, по которым я так скучала. От сковавшего страха я хочу кричать, а затем убежать. Но терпеливо сижу и жду, когда ты появишься передо мной. А когда это происходит, ты молча садишься напротив и смотришь на меня, наклонившись поближе к стеклу, будто хочешь услышать меня без телефонной трубки. В этот момент я остро чувствую, что ненавижу тебя: за то, что выкрал меня, за то, что не попытался познакомиться просто на улице, за то, что не делал попыток подружиться со мной, как это делают обычные люди. Но одновременно с этим я чувствую непреодолимую любовь к тебе, которую никто не понимает, потому что даже не пытаются узнать тебя. Я прислоняю голову к стеклу, разделяющему нас, и закрываю глаза. Под моими веками копятся невыплаканные слёзы, но на сердце утверждается покой. Прямо сейчас, в этот момент мне хватает одной лишь возможности сидеть здесь. А потом сказать: — Привет.