Похищение белого дракона

      Кто-то тихо шептался рядом, но казалось, что били в набат. В голове звенело и громко ухало. Она со стоном перевернулась в кровати. — Хватит издеваться над моей бедной головой.       К губам понесли что-то ужасно вонючее, и звонкий голос Парвати проговорил: — Выпей, Гермиона, станет легче.       Она послушно выпила, узнавая вкус антипохмельного зелья. Глаза никак не открывались, но она сделала над собой усилие, подняла веки и тут же захлопнула от яркого света. — Девочки, выключите свет! — прошептала Гермиона тяжело. — Потерпи, сейчас подействует! — проговорила Джинни рядом.       Гермиона снова открыла глаза и увидела рядом трех подружек, которые участливо смотрели на неё. — Что случилось? — чувствуя, что кажется ей легчает, она потихоньку села на кровати. — Лежи-лежи! — Лаванда подняла подушку и аккуратно положила кудрявую обратно. — Не вставай пока. — Тебе вчера было очень плохо. — сказала Джинни, погладив её по руке. — Как я здесь оказалась, не помню… — Гермиона потерла лоб, мучительно вспоминая, что же было после того, как её вырвало прямо на глазах Малфоя.       Мерлин, как стыдно!       А ещё она целовалась с ним! Какая дура! Пьяная дура! Нет, больше она не будет пить никогда! И никогда к нему не подойдёт! — Тебя на руках принёс Нотт! — продолжила Джинни. — Он очень за тебя переживал, я никогда не видела его таким расстроенным! — Что?! — воскликнула Гермиона и села, вспомнив, что бормотала, когда кто-то нёс её на руках.       Нет, неужели Нотт всё слышал?! Если так, то почему он не кинул её там, ещё на лестнице? Как она могла! Чёрт! Она схватилась за голову, вспоминая подробности прошедшего вечера. — Гермиона, что с тобой? Может ещё антипохмельного? — Парвати полезла в шкафчик искать ещё порцию спасительного зелья. — Нет, нет, спасибо! Девочки, я схожу в душ. — Гермиона схватила полотенце и халат и бросилась в ванную комнату.       Там она посмотрела на себя в зеркало и увидела совершенно запутавшуюся, завравшуюся девушку с уставшим больным взглядом и всклокоченными волосами.       Это не я!       Она ударила по зеркалу ладошкой! И вдруг заметила в волосах золотую ленточку, ту самую которую потеряла ещё до поездки за драконом.       И привязал её Драко…       Значит лента была у него все это время! Зачем носить с собой её вещь, когда едешь на помолвку?       Он говорил, что совершил большую ошибку! Говорил, что она тоже снится ему. Целовал и обнимал её с такой страстью, что даже сейчас, вспоминая, у Гермионы начинала кружиться голова и подгибались колени…       О, Мерлин!       Неужели он…       Нет, об этом даже думать нельзя! Нельзя мечтать! Потом всегда больно, когда мечты разбиваются вдребезги… Гермиона разделась и залезла под горячие струи воды, смывая слёзы.       К полудню она уже совсем хорошо себя чувствовала, да и выглядела тоже пободрее. Гермиона засела с девчатами в гостиной Гриффиндора, ожидая Гарри и Рона, чтобы вместе сходить на обед.       Рон вышел первый, он был в подавленном настроении, хотя уже без рогов — Гарри заставил друга сходить к мадам Помфри, чтобы избавиться от этого недоразумения.       Рыжий плюхнулся рядом с Гермионой на диванчик и обнял за плечо одной рукой. На сестру он ещё обижался и делал вид, что той не существует. Лаванда и Парвати многозначительно переглянулись и продолжили разглядывать журнал «Самые сексуальные маги мира». — Гермиона, можно у тебя кое-что спросить? — прошептал он, наклонившись к её уху.       Джинни, сидящая на кресле напротив, закатила глаза и отвернулась к подружкам, полюбоваться колдографиями полуобнаженных красавчиков магов.       Гермиона качнула головой, собираясь внимательно выслушать Рона. — Понимаешь, одному моему другу нравится одна девушка… — начал он тихо и остановился, раздумывая, как же лучше сказать. — Хм, продолжай… — И дело в том, что она слизеринка… эм, а он гриффиндорец, но это не важно. — Рон покраснел. — И они как бы тайно встречаются, но она хочет встречаться открыто… — Так, и в чём проблема? — подняла бровь Гермиона, хорошо понимая, про какого друга он ей тут заливает. — Проблема в том, что тогда он станет… Эм, как бы это сказать… менее популярен, что ли! Если все узнают, что он с кем-то встречается. По-серьёзному встречается… — проговорил парень, недовольно хмыкнув. — О, смотрите-ка, фото нашего Рона! — воскликнула Лаванда указывая на картинку в журнале, где полуобнаженный Уизли поигрывал бицепсами.       Рон хотел броситься к девчонкам, чтобы глянуть на себя красивого, но Гермиона схватила его за рукав кофты и удержала. — Рон! Пикси тебе в ребра! Это старый журнал, сентябрьский номер! Хватит уже любоваться на себя! — Герми, я просто хотел… Я там и правда классно получился! — произнёс он горделиво, за что получил шутливую затрещину от подруги. — Ай! Ладно… Так что мне сказать моему другу? — Скажи своему другу, что он ведёт себя как козёл! — Понятно, — он потрогал голову в том месте где раньше были рога. — Но что ему делать-то? — Пусть делает то, что подсказывает сердце! Что для него важнее — любовь или популярность?       Рон задумчиво почесал затылок: — Не знаю… Он бы хотел и то и то… — Нет, в этом уравнении что-то одно нужно вычесть! — Гермиона хлопнула ладошкой по его колену.       Она была уверена, что друг говорит про себя и Пэнси, и с удивлением поняла, что чувствует какое-то внутреннее ликование от мысли, что Рон влюбился. Ни капли ревности к бывшему парню, а только вопросы — как же он поступит, он ведь обожает славу и восхищение фанаток.       Кажется, не ей одной предстоит мучаться любовными терзаниями в ближайшие дни. Но со своими терзаниями Гермиона решила оборвать прямо сегодня. Больно, резко, но так надо!       Она расстанется с Теодором. Если он её вчера видел с Малфоем или слышал её пьяный бред, то она извинится перед ним. Конечно такое одним «прости» не загладить. И она готова услышать от него все злые слова, которые можно сказать о её предательстве. Которые она уже сама себе тысячу раз сказала этим утром.       Нельзя продолжать встречаться с хорошим, замечательным парнем, думая о другом. И пускай, этот другой уже занят и никогда не будет с ней. Не в нём дело. Так хотя бы её не будет мучить совесть, это противное ощущение лжи и односторонности их отношений, которое заставляло её ненавидеть себя.       Она хотела с ним поговорить после обеда, но Теодор пришёл раньше. Он ждал около портрета Полной дамы и когда она вышла с друзьями в коридор, бросился к ней и сразу же проговорил: — Гермиона, прости меня за вчерашнее!       Друзья тактично молча ушли на обед без Гермионы. Теодор взмахнул палочкой и наколдовал букет магнолий. Она посмотрела на цветы, но не взяла их, не понимая что происходит. Неужели он ничего не слышал и не видел? — Тео, привет. Я как раз хотела поговорить с тобой… — начала Гермиона неуверенно. — Нет, подожди! — слизеринец выглядел немного взлохмаченным и встревоженным. — Давай всё обсудим без свидетелей.       Он взял её под локоть и увёл от входа в гриффиндорскую гостиную, потому что оттуда постоянно выходили гриффиндорцы, спешащие на обед. Они молча поднялись к лестнице на Астрономическую башню. Гермиона села на каменный подоконник в коридоре перед лестницей, расправила ладошками клетчатую юбку на коленях и ещё раз начала, грустно выдохнув: — Теодор, это важно… Послушай меня!       Тео сел рядом, положил магнолии рядом с ней, схватил её за руки и проговорил: — Я знаю, что поступил некрасиво… Как последняя свинья! — он говорил быстро, не слушая её, словно боясь того, что она скажет. — Знаю, что виноват, бросил тебя там в кафе, одну. И это не простительно! — Нет! Тео, ты не понимаешь! Дай мне сказать! — воскликнула Грейнджер, пытаясь вырваться.       Но он крепко держал её ладошки. — Нет, прошу тебя, ничего не говори! Я знаю, что я не достоин тебя! Прости! — Теодор, ну пожалуйста, прекрати извиняться! Ты ни в чём не виноват! — нервничала гриффиндорка. — Скажи, что ты не обижаешься? — попросил Теодор, целуя её пальцы. — Я не обижаюсь на тебя, но… — Тогда позволь пригласить тебя на Рождественский бал? — в его глазах появился огонёк надежды.       Мерлин, не этого она ожидала, нет! Гермиона вскочила с подоконника и проговорила, зная, что больше не сможет молчать: — Тео! Мы должны расстаться!       Он поднялся и отрицательно покачал головой. — Что я сделал не так? — не понимающе прищурился слизеринец, его красивое лицо исказилось от выражения крайней обиды. — Гермиона, скажи что, и я сделаю так как ты хочешь! Это из-за того, что я ушёл вчера? Я… — Да дело не в тебе! — воскликнула она, выдохнула и произнесла уже спокойнее. — Тео, прости меня! Ты замечательный, добрый, вежливый… — Нет, — жёстко перебил он и опять покачал головой, сжимая губы. — Молчи. Это не то, что я хочу от тебя услышать!       Она впервые видела его таким побледневшим, потрясенным и…жёстким. От него веяло ледяным холодом. — Тео, пожалуйста, пойми, я не могу… — Гермионе хотелось его погладить по плечу, чтобы это ожесточённое выражение пропало с его лица. — Я противен тебе? — он подошёл к ней, резко схватил за талию и неожиданно поцеловал, врезаясь в её губы.       Гермиона вскрикнула, кончики пальцев дотронулись до палочки в кармане, но он с усилием задержал её руку на месте и больно завернул за спину, не прекращая яростно сминать её губы и другой рукой держать её за затылок, чтобы она не отстранялась от него. Она ударяла его свободной ладошкой куда только могла попасть. Ещё и ещё, но это не помогало, слизеринец словно сошёл с ума, силой удерживая её.       Гермиона в отчаянье схватила его зубами за нижнюю губу, и сильно прикусила. Он охнул и отпрыгнул от неё. Закрыл лицо руками и сел прямо на пыльный пол в своём дорогом отглаженном костюме.       Она хотела сейчас же убежать от Теодора, но, когда взглянула на парня, то поняла, что не может его бросить здесь в таком состоянии. Его плечи подрагивали, он то ли беззвучно плакал, то ли смеялся, спрятав лицо в ладонях.       Она медленно подошла, села рядом на колени, протянула к нему ладошку и осторожно коснулась его тёмных волос. — Тео, прости меня…       Он сглотнул комок в горле и повернул к ней покрасневшее, но сухое лицо: даже если он и плакал, то без слёз. Нижняя губа распухла, из раны сочилась кровь. — Это ты прости, я не должен был… этого больше не повторится… — Нотт взглянул на её красные истерзанные им губы и, прикрыв веки, отвернулся. — Я должна была как-то мягче тебе это сообщить…  — Мягче? Ты нравилась мне. И сейчас нравишься… И я всё ещё не понимаю… Я всё делал идеально. Так как надо.       Грейнджер хотелось утешить его, но она могла сказать только правду, потому что лжи ей уже было достаточно. — Да, Тео, ты старался, я знаю. Всё было и правда очень идеально! Дело во мне. Я не могу ответить на твои ухаживания. Я слишком тебя уважаю, чтобы заходить дальше. Я не готова. — Я тебя никогда не торопил. — проговорил Нотт.       Он посмотрел на неё немного сумасшедшим взглядом, словно увидел впервые. Капля крови с его губы упала на белую рубашку. Гермиона подняла палочку чтобы залечить его рану, но Теодор проговорил ровным голосом: — Не надо… Пусть останется напоминанием. — Нет, я не хочу! — она все-таки бросила заживляющее заклинание и свидетельство его грубого поцелуя исчезло. — Давай попробуем остаться друзьями! — с надеждой предложила она. — Тео, ты тоже нравишься мне, но как друг! — Это звучит, как похоронная мелодия… — проговорил он, поднимаясь с пола и поднимая её, подхватив за локоть. — Но я готов остаться твоим другом, если ты пойдёшь со мной на Рождественский бал. Как друг. — выговорил он, с сожалением отпуская её руку.       Гермиона обрадовалась. Она понимала, что сначала будет трудно, но они смогут стать друзьями. У них с Роном ведь получилось. — Теодор, я согласна! Я пойду с тобой! По-дружески. — она неуверенно улыбнулась, но Нотт ответил лишь холодным кивком. — И забери, пожалуйста, свой подарок. — она протянула ему браслетик. — Он очень красивый, но я не могу его принять… Это же вещь твоей матери.       Он накрыл своей большой ладонью её протянутую ладошку с жемчужным украшением. — Это теперь твоё. Носи его, мне будет очень приятно! — он отошёл от неё на шаг назад. — И прости ещё раз за мою грубость. Доброго дня, Гермиона.       Теодор развернулся на каблуках и быстро ушёл из коридора. Гермиона потрогала свои распухшие губы и бросила на них заживляющее заклинание — покалывание сразу же прошло и она, выдохнув, села на подоконник. С души словно камень свалился.       Конечно ей было жаль Тео, несмотря на то, что он напал на неё. Но она тоже не ангел! Когда они расстались с Роном, она чуть не придушила его старым ковром. Гермиона усмехнулась, вспоминая крики Рона и испуганные глаза Гарри.       Тео было больно, он же так старался, и эта его мания идеальности! Но Гермиона понимала, что так будет лучше в первую очередь для него! Ему нужна совершенно другая девушка!       Гриффиндорка направила палочку на букет волшебных магнолий и произнесла: — Фините Инкантантем.       На обед она не попала, как и на ужин. Вспомнила, что Макгонагал просила её заполнить пергаменты по статистике успеваемости и удовлетворительности поведения для Министерства Магии.       Она зарылась в бумагах в гостиной старост школы, пересчитывая и переписывая данные со всех факультетов. Джинни заходила пару раз принести поесть, но сбежала, не выдержав и десяти минут, так как её стремление поболтать староста не поддержала.       Гермиона заполняла таблицы, пыталась считать, но постоянно сбивалась — в голову лезли отвлекающие воспоминания о мягких розовых губах, горячих руках на её груди и бёдрах, прожигающий в самое сердце взгляд серебристо-серых глаз и это его «Иди ко мне!» сказанное таким бархатным голосом, что она снова почувствовала, как её дыхание учащается. Ведьма закусила губу и выдохнула.       Гермиона вспомнила, как впервые оказалась совсем близко, лёжа на нём, когда Драко защитил её от Пэнси. В том коридоре, в пыли, уткнувшись носом в его слизеринский значок на груди. После этого аромат его парфюма словно преследовал её.       О, Мерлин, как это прекратить… Кинуть в себя Обливиэйтом или уже пойти и отдаться ему! Она не может ни учиться, ни выполнять свои обязанности старосты, постоянно думая о нём! О том, кто объявил о помолвке с другой, а потом страстно целовался с ней на снегу! Чёрт! Так можно сойти с ума!       Уже позже Гермиона все-таки доделала всю важную работу, сложила пергаменты и уставшая отправилась к Гриффиндорской башне.       Было поздно, сегодня дежурили когтевранские старосты. Никого не было в коридорах, Хогвартс затихал, даже портреты переставали двигаться и тихонько засыпали. Гермиона решила, что самое время пробежаться по школе в виде выдры.       Она обожала это ощущение лёгкости её тела, когда бегала в виде юркого животного. Как говорил когда-то профессор Броуди, анимагия как будто усиливала её, делала выносливее и быстрее. Каждый звук и запах ощущался ею ярче и острее. Она неслась как угорелая по лесенкам и каменным полам и чуть не столкнулась с чьими-то ногами. Хорошо, что этот кто-то громко разговаривал и не услышал яростный скрип когтей маленького коричневого животного пытающегося остановиться. Гермиона все же успела скрыться за огромным гобеленом на стене и услышала другой голос, женский и очень злой: — Ты мне не нужен! Я всегда говорила, что ты осёл! — Пэнси, ну пожалуйста, пойми, я не знал эту девушку, она сама… — Гермиона-выдра заглянула в дырочку в старинной ткани и увидела совершенно растрепанного Рона, словно стоящая напротив него слизеринка только что избивала его. — Разорви тебя мантикора, Уизли! Они сами будут садиться на тебя постоянно, пока ты не включишь мужика! — Я уже включён, разве ты не заметила? Ну, Пэнси, — он протянул руку, чтобы взять её за талию, но дерзкая девчонка влепила ему звонкую пощёчину. — Не трогай меня, рыжее чудовище! Может быть у меня сейчас нет ни денег, ни родителей, но гордость у меня есть! Иди и сажай очередную лохудру на свои колени! — возмущённо кричала девушка. — Я не одна из них! Не смей больше меня касаться своими грязными лапами! — Пэнси, ну что ты делаешь из пикси мантикору! — молил Рон и Гермионе стало даже жаль своего друга, который стоял с извиняющимся видом, как провинившийся пёсик, и не знал, что сказать. — Пошёл ты! — слизеринка показала ему средний палец и хотела гордо удалится, но парень быстро подхватил её, поймал, как летящий квофл: — Паркинсон, ну прости ты меня…       Она так разозлилась, что Гермиона подумала уже, что ей придётся выйти из укрытия и встать на защиту парня, но тут он порывисто обнял её и произнёс: — Я не могу без тебя, я вчера и сегодня весь день думал только о тебе, Пэнси. — Поставь меня на место! — прошипела слизеринка, угрожающе ткнув палочкой ему в лоб. Но голос у неё дрогнул.       Рон осторожно поставил её на ноги. Он стоял весь красный и ждал, что же она ответит на его признание, но Пэнси вдруг просто молча отвернулась и убежала.       Гермиона своим острым животным слухом услышала, что где-то за поворотом маленькая слизеринка остановилась и заплакала, тихо глотая слёзы и сдерживая рыдания. Тогда гриффиндорке вдруг захотелось преобразиться сейчас же в человека, чтобы надавать Рону по шее за то, что он так поступает с девушкой.       После того, как Уизли грустно сгорбившись удалился, она вышла из своего укрытия и подумала, что она, наверно, не смогла бы сейчас встретиться с Малфоем и что-то выяснять о случившемся вчера. И мысленно сказала спасибо Минерве Макгонагалл за сложное задание, занявшее почти весь её день.       Но Малфой все равно настиг её этим вечером. Не сам, конечно, а весточка от него в виде письма на тумбочке, у вазы с букетом роз от Тео. — Хогвартская сова принесла только что, стучала в окно, закинула и улетела. — сказала Джинни, указывая на конвертик сложенный из пергамента. — От кого это?       На конверте не было подписи, только её имя написанное знакомым витиеватым почерком — «Гермионе»       Она закусила губу и поняла, что волнуется. Руки дрожали, когда она взяла конвертик в руки. Почему то ей показалось, что в комнате стало жарко. — Да так, ни от кого. — она запрыгнула на кровать и палочкой заставила полог кровати закрыть её от любопытных глаз подружек. — Так нечестно! — заныла рыжая, постучав по натянутой темно-красной ткани. — Гермиона, колись, кто тебе пишет! — крикнула Парвати. — Да не трогайте вы её, девочки, так или иначе, мы все равно всё узнаем. — хихикнула Лаванда. — Всё тайное рано или поздно становится явным.       Девочки занялись своими делами и Гермиона подумала, что возможно ей и не надо открывать письмо…       Минут через тридцать мучительных раздумий, она все-таки вскрыла конверт и прочитала:

«Я хочу тебя увидеть. Буду ждать каждый день в кабинете Снейпа в 19.00. Окард.»

      «Окард»? — Гермиона усмехнулась. Как оригинально! Любой догадается, что это его зеркально перевернутое имя.       Он будет ждать её каждый день в кабинете Снейпа.       Нет уж, она не придёт и точка!       Но глупое сердечко почему-то быстро забилось, а на лице появилась задумчивая улыбка.