Друг — это одна душа, живущая в двух телах.
Аристотель
***
— Том? Мне кажется у нас проблемы. Том Реддл посмотрел сверху на Гермиону Грейнджер, пока они вместе выходили из библиотеки. Уроки на сегодня были наконец-то закончены, но они всё равно зачастую дополнительно занимались перед ужином. — Разве? — Мне кажется, Дамблдор начал что-то подозревать, — парень раздраженно посмотрел на девушку. — Дамблдор постоянно подозревает меня во всех грехах, — уныло cказал Том, — У него всегда есть что-нибудь на меня. — Это не значит, что нам не нужно быть аккуратным, — возразила Гермиона, на что слизеринец закатил глаза. — Ладно, — проворчал он. — В чем на этот раз он меня подозревает? Как быстро я смог превратить голубя в свинью? Или за то, что возмутился, когда он отказался присуждать факультету за это баллы? Девушка прикусила губу. — Мне кажется, он что-то начал подозревать, когда ты засмеялся с неудачной трансфигурации Робардса, когда она взвизгнула и побежала по классу, попутно поджигая пергамент Донахью, — наконец призналась девушка, и Том начал что-то припоминать. Класс быстро превратился в хаос и то, как Том развлёкся, глядя на бессмысленные попытки Дамблдора вернуть порядок, всё кажется очевидным и в порядке вещей. — Он знает, что бесит меня, — ответил парень. — То, что мне приятна его неудача, не должно его удивлять. — Но Том, — не унималась Грейнджер, — Разве Дамблдор когда-нибудь видел как ты смеёшься до этого? Я имею в виду, по настоящему смеёшься, а не эти твои вежливо—поддельные смешки? Слизеринец резко остановился в коридоре, перебирая в памяти воспоминания. — Нет, не видел, — признал он наконец, после чего Гермиона прямо посмотрела ему в глаза. Вздохнув, тот сказал: — Ладно. Возможно у нас проблема. — А я что говорила, — проворчала студентка.***
Ничего из того, что сказала Гермиона не должно было произойти. Её вообще не должно было быть в 1942 году, но что-то явно пошло не так. Она пролетела пятьдесят пять лет, чтобы попасть сюда, направляя смерть и магию в мистический ритуал, который нашла. Но она не должна была обнаружить Тома Реддла, стоящего у трупа Миртл Уоррен в женском туалете, счастливого от успешного создания своего первого крестража. Также, она не должна была появиться из воздуха прямо перед ним, шатаясь и задыхаясь перед тем, как врезаться в него и повалить их обоих на пол. И уж точно, она не должна была трогать его дневник и давать ему высосать её оторванную частичку души. Справедливости ради, надо сказать, Гермиона не знала, что её душа разорвана, о чём в первую же очередь сказала Тому. Она знала, что убийство невинного вызывало душевные раны, но она не ожидала, что если заавадить беззащитного человека, каким бы злым он ни был, будет расценено как убийство невинного. Ещё она не ожидала вопиющей, невыносимой боли в животе, которая пронзила ее после того, как зелёный луч врезался в неё, ужасная боль чего-то неправильного кипела в ней, пока она перемещалась во времени и пространстве. Девушка дрожала пока описывала это, и даже у Реддла пополз холодок по спине. Ведь она с точностью описывала расщепление души — он сам только прошёл через это. Том только закончил создание крестража, когда появилась Гермиона. Ритуал ещё не был завершён, часть его души только обосновывалась на страницах книги и, как раз в этот момент, девушка выплеснулась из воздуха, неся ещё один недавно порванный кусочек души… И следующее, что он знал, было отчётливое ощущение, что кто-то подвинул его душу, расположился внутри него. Вот таким образом, крестраж стал хранителем двух душ. Первый порыв Тома после выяснения, что произошло, было убить девушку. Но Гермиона умело отговорила его, крича на него, чтобы тот успокоился, да и куда ещё, у его ног уже лежал один труп. Ну, и ещё он чувствовал, что она сделала крестраж, так что он всё равно не мог её убить, верно? В тот день они вместе сбежали из туалета. Гермиона притащила его на восьмой этаж в скрытую комнату, появляющейся из ниоткуда, чтобы спрятаться, пока не найдут тело Миртл. Том был взбешён, что ему придётся иметь дело с этой девушкой, появляющейся из ниоткуда и действующей так, будто она о нем всё знает. Незнакомка пряталась в Выручай комнате — как она её называла — неделями, пока Хогвартс не закрыли на лето. Том же успешно перевёл вину за этот инцидент на Рубеуса Хагрида. Ещё её было невозможно терпеть, потому что она была очень напыщенной и слишком уверенной в себе. Это было бы совершенно невыносимо, если бы она не всегда оказывалась права. Затем девушка снова объявилась в начале его шестого года обучения. Она представилась как студентка по обмену из Шармбатона, которая бежала от Грин-де-вальда. Старый Армандо Диппет даже не заострял внимание на ещё одну беженку. Распределяющая шляпа выкрикнула «Слизерин» и Гермиона села рядом с ним на торжественном пире. Вот так это случилось. И с тех пор они были неразлучны.***
— То, что Дамблдор подозревает меня просто от того, что я засмеялся — абсурд, — уже битый час спорил Том. — Все люди смеются. — Нормальные люди смеются, Том, — упрямо доказывала Гермиона. — А ты у нас прям самый адекватный в этой школе, не так ли? — Я хочу, чтобы ты знала, что я прекрасно- — У нормальных людей первая реакция на то, что директор их подозревает уж точно не: «Давай отравим его лимонные дольки», — перебила девушка. — Нормальные люди вообще-то не злые психопаты. — Вообще-то социопат, — поправил парень, и слизеринка отмахнулась от него. — Неважно. Большинство людей испытывают эмоции, Том: счастье, грусть, злость, наслаждение, сожаление, любовь и вся чушь. Но у тебя всё время был ограниченный диапазон эмоций, и Дамблдор это знал. — Вообще-то у меня были эмоции, — возразил наследник Слизерина. — Раздражение, отвращение, честолюбие, удовлетворение, ненависть, гнев, презрение- — Ты когда-нибудь был счастлив до того, как я появилась? — прервала Гермиона. — Ты когда-нибудь искренне смеялся, потому что тебя что-то рассмешило? Реддл внимательно всё обдумал и наконец признал: — Нет, такого не было. Студентка застонала не то от того, что слишком сильно потянула себя за волосы, не то от безысходности. — Дамблдор всё узнает, — канючила она. — Он поймёт, что твоя душа смешалась с моей, поэтому ты внезапно стал чувствовать эмоции, которых никогда раньше не чувствовал. Он просто поймёт это. — Ничего он не поймёт, — раздражаясь, сказал Том. — Во всяком случае, он должен быть рад, что я становлюсь более приспособленным к обществу. И между прочим, мне понравилось чувствовать счастье. Это так… Он запнулся. Довольно трудно описать, что значит «быть счастливым». Когда однажды он увидел, что Лео Селвина наказали на зельях, он почувствовал это легкое, воздушное ощущение, которое, словно пузырьки наслаждения, плавало в нем. Тогда Том спросил Гермиону, что с ним не так и она объяснила ему всю суть «счастья». То, что он почувствовал счастье из-за чьей-то неудачи, только доказывало тот факт, что он больше не безэмоциональный социопат, но всё ещё жестокий человек. Чувствовать столько эмоций было в новинку для него. Из-за того, что они делили один крестраж, часть личности Гермионы передалась ему. И парень очень надеялся, что и его личность внедрилась в Гермиону, чтобы она могла соглашаться с его великими и часто злыми планами. — Он также может подозревать это из-за того, что мы постоянно вместе, — добавила Гермиона, косясь на него краем глаза. — Дай угадаю, у тебя до меня никогда не было настоящего друга в Хогвартсе? — Друг — это одна душа, живущая в двух телах, — процитировал Том и девушка поморщилась. — Вообще, правильнее будет: две души в одном теле, — поправила она. — Я цитировал Аристотеля, — закатил глаза студент. — Ты не романтик. — Но это же неточно, — спорила слизеринка, — Два фрагмента наших душ заключены в одном теле — дневнике. Кстати о дневнике- — Это книга. Когда ты прекратишь называть её дневником, как будто я какая-то сопливая девочка-подросток? — прошипел Том. — Он серьёзная улика против нас, — как будто не слыша слов парня, закончила она. — Ты повсюду его таскаешь, Том. Я уверена Дамблдор это уже подметил. Парень неудобно поёжился. По правде говоря, он знал, что не стоит везде носить крестраж с собой. Что будет надёжнее спрятать его под сильной защитой. Он понимал это… …но ему всё равно нравилось держать его близко. Было что-то приятное в том, что он рядом. Если положить на него руку, то можно почувствовать, как кусочек его души врезался в кусочек души Гермионы, как они оба успокаивались и прижимались друг к другу; такие разные, противоречивые, но всё еще свободно растворяющиеся друг в друге. И это было приятно. Такое умиротворяющее чувство, которое заставляло Тома чувствовать славные вещи и было гораздо сложнее чувствовать те неописуемые вещи, когда крестраж заперт. — Мне плевать, — сказал Том. — Если Дамблдор уже подозревает что-то насчет книги, будет безопасней держать её рядом. Он может отправить домовиков обыскивать общежитие, как только я уйду. Гермиона вздохнула и он еле сдержал порыв похлопать её по плечу. — Так, значит Дамблдор уже подозревает меня в чем-то, хотя правильнее сказать нас в чем-то, — подытожил парень. — На данный момент у него имеются некие догадки. Так что назревает вопрос: что нам с этим делать? — Хороший вопрос, — покрутя перо в руках, Гермиона сказала. — Мы должны провести мозговой штурм. Она записала идеи сверху пергамента. — Поставь яд первым, — сказал Том, — Я всё еще считаю, что это хорошая идея. — Я не собираюсь расценивать убийство директора как жизнеспособную идею. — На самом деле, отравление не совсем убийство, — начал рассуждать слизеринец, — Я же не предлагаю врываться в кабинет во время урока, разбрасываясь Авадами, — он сделал паузу. — Хотя, нас же двое, так что это не будет так уж и бессмысленно. Запиши это, как вариант после яда. Гермиона застонала, стукаясь головой об стол. Глаза парня расширились и он посмотрел на неё. — … Гермиона? Она не ответила. — Герми? — он потряс её за плечо. — Гермиона? — Что? — огрызнулась девушка, откидываясь на спинку кресла. Внезапный яд в её голосе, застал парня врасплох. — У меня не может быть и свободной минуты, пока я не выступаю в роли личного помощника, чтобы осуществлять твои жестокие планы? Студент пораженно смотрел на неё и чувствовал, как что-то тяжелым грузом легло на сердце. Это было новое чувство. С каждым днём, который он проводил рядом с девушкой, их становилось всё больше, но это чувство ему не понравилось. Оно делало больно. — Я просто хотел убедиться, что ты в порядке, — осторожно сказал он. — Я не знал, что ты отдыхаешь, ты же ударилась головой об стол. Лицо Гермионы смягчилось, и груз Тома полегчал. — Давай тогда проанализируем, — предложил он. — На что может выйти Дамблдор со своими подозрениями? — На крестраж, — немедленно отозвалась слизеринка. — А если он узнает о крестраже, то нас с тобой исключат из школы. — Ты больше боишься того, что он узнает, что мы храним части наших душ в моей книге, или того, что нас исключат? — спросил парень, поднимая бровь. — Того, что нас исключат конечно, — быстро сказала Гермиона и Том ухмыльнулся. Девушка закатила глаза, но тоже улыбнулась в ответ. Через несколько мгновений оба уже тихо смеялись. И слизеринец, наконец, почувствовал лёгкость. — Если проблема в том, что Дамблдор подозревает нас в создании крестража, мы должны дать ему другой мотив наших действий, — рассуждал Том. — Так мы направим его улики в ложное русло. — Например? Что может заставить его думать, что у тебя произошёл внезапный сдвиг личности, как-то связанный с моим странным появлением и заставит не думать, что мы- — Любовь, — сразу нашел ответ Реддл, и глаза Гермионы метнулись к нему с недоумением, — Если Дамблдор будет думать, что мы встречаемся, то он припишет мой смех на это. Это также объяснит, почему мы постоянно вместе. Девушка медленно и оценивающе посмотрела на него, — … а дневник? — Очевидно, я не хочу, чтобы кто-то мог прочитать мои неподобающие и компрометирующие мысли, — сказал парень, прочистив горло. — Я полагаю, что хотел бы защитить такие уличающие доказательства того, что в моей жизни есть нежные чувства. Грейнджер засмеялась и в её глазах танцевали огоньки веселья. Том почувствовал, как и на его губах тоже расцветает легкая улыбка. — А это может сработать, — поддержала Гермиона. — Дамблдор… У него довольно сильное убеждение, что «любовь побеждает всё». — Видишь, у нас нет повода паниковать. Всё под контролем, — говорил парень, мягко беря девушку за локоть. — Я и не паниковала. Я беспокоилась, а тут есть разница, — надменно сказала она, на что Том закатил глаза, но всё равно кивнул головой, соглашаясь. — И я всё еще беспокоюсь, Том, — не унималась слизеринка, — Ты вообще представляешь как вести себя, когда влюблён в кого-то? Том заколебался. — Я не подумал об этом, — произнёс он и Гермиона странно посмотрела на него. — Да, я так и думала. Её лицо снова омрачилось, и слизеринец почувствовал, как что-то сжалось в его горле, пока он смотрел на нее. — Тогда помоги мне, Герми, — попросил он. — Если я не знаю каково это, то не смогу правдоподобно сымитировать влюблённость. Каково это, любить? Девушка стала задумчивой и погрузилась в себя. — Это как будто весь мир крутится вокруг одного человека. Это такая сильная эмоция, как счастье или наслаждение, только мощнее. И в какой-то момент ты понимаешь, что зависим от человека. Ты хочешь быть постоянно рядом, радоваться вместе, — Гермиона тихо вздохнула, глядя в пустоту. Том же забавлялся. — Герми, — осторожно начал он, — А как это отличается от наших отношений сейчас? Глаза Грейнджер расширились в удивлении. — Подожди, что? — Понятное дело, ты знаешь, как мы зависим друг от друга, — важно сказал парень. — Ещё я знаю, ты, также как и я, не можешь терпеть имбецилов в этой школе, и мы наслаждаемся компанией друг друга больше, чем с остальными. Мы проводим вместе время с рассвета до заката. — Мне кажется, ты упускаешь всю глубину чувства, — не сдавалась девушка. — Когда ты влюблён, всё, что твой возлюбленный говорит и делает, имеет сильное значение для тебя. Тебя заботит, что он думает и говорит, и малейшее слово неодобрения или поддержки в один миг может вогнать то в депрессию, то в эйфорию. Том тщательно обдумал и это, — Например, как когда ты меня назвала маньяком с манией величия и я дулся на тебя неделю? Или как когда я сказал тебе, что на дуэли ты была прекрасна и ты весь день потом светилась от счастья? Гермиона покраснела. — Это… другое, — горячо спорила она. — С любовью идёт желание. Ты хочешь быть ближе друг к другу, держаться за руки, целоваться и всё такое. — Я раньше никогда не целовался, — признался Том. — И как мне узнать хочу ли я тебя поцеловать, если никогда раньше этого не делал? Девушка тупо смотрела на него с открытым ртом, издавая не очень-то привлекательное бульканье и парень почувствовал, как улыбается. — Я собираюсь тебя сейчас поцеловать, Герми, — предупредил он, и её глаза закрылись, когда он подскочил, чтобы поймать её губы своими. По его скромному мнению, поцелуй сам по себе был хорош. Её губы мягко двигались против его, да и в принципе движения были приятными и не унизительными, полагал он. А вот всё остальное: то, как в его груди потеплело, когда она поцеловала его в ответ, прилив гордости, когда она расслабилась около него, как её рука поднялась, поглаживая его скулы и внезапное ощущение, будто расплавленный огонь пустили по венам… Когда Гермиона отстранилась, за глотком воздуха, Том заметил, что ее глаза немного помутнели. — …ладно, — призналась она. — Думаю… Думаю мы сможем показать, что… что мы встречаемся. Она казалось избегала мысли о том, что они были влюблены друг в друга. Ничего, это придет потом. — Да, тогда мы представим, что встречаемся, — серьезно кивая, сказал парень. Затем он встал, протягивая ей руку, — А начнём с того, что я буду провожать тебя на ужин. — Ты будешь провожать меня на ужин каждый день? — посетовала девушка. Том ухмыльнулся, — Именно. В этот раз, он переложил её руку себе на локоть, пока они покидали библиотеку. Гермиона сначала удивилась, но потом сжала его руку, и он почувствовал прилив тепла от этого жеста. — Не думаю, что буду против быть твоим любовником, — сказал он ей. — Что мне нужно делать? Целовать тебя? — говорил он, постепенно подогревая тему, — Дарить романтичные подарки? — Иногда, — осторожно сказала Гермиона, — А например? — Например голову Антонина, — сказал Том, — Я же знаю, как он тебя бесит. Слизеринка широко улыбнулась и засмеялась, пока парень наблюдал за ней. Её смех был очарователен, и она с сожалением хлопала его по руке, когда остановилась. — Я так понимаю, что, как твоя девушка, я должна предлагать альтернативу твоим сомнительным позывам, не так ли? — размышляла она, — Или встречающиеся подростки ещё не делают этого в ваши дни? Когда они входили в Большой зал, все видели, как Том смеялся, а Гермиона краснела, но улыбалась. И даже с открытым подозрением Дамблдора, написанным на его лице, Том не мог заставить себя беспокоиться.