Сюрприз

Катсуки хотел его убить. Прибить, раскидать по углам конечности, измазать кровью стены и замариновать в трёхлитровой банке его причиндалы. Чёртов Деку… В голове уже зрел хитроумный план, состоящий из нескольких этапов. Пункт первый: дождаться этого горе-героя с патрулирования. Пункт второй: накормить его снотворным и тихонько разделать тело. Пункт третий: сжечь, а пепел закопать под ближайшей горой. И чтобы никто и никогда не смог обнаружить место, где нашёл свой последний приют Герой номер один. Катсуки был действительно зол на Изуку. Зол настолько же, насколько и счастлив. Но он ещё не готов признаться в этом даже самому себе. Он помнил, как всё произошло. Лихорадка течки уже отпустила, туман в голове рассеялся, а смазка перестала буквально течь по ягодицам. Всё тело чертовски болело после почти что недельного заезда, поясница готова была отстегнуться от спины, а ноги неконтролируемо дрожали и отказывались сводиться. Катсуки усмехнулся просто огромному количеству валяющихся возле кровати использованных презервативов. Убирать это будет кто угодно, только не он сам. Одеяла встрепенулись на секунду, и тут же талию обвили горячие сильные руки. Изуку не спал и совершенно точно не выглядел до смерти затраханным и опустошённым. – Каччан, ты всё ещё так вкусно пахнешь… Ничего не могу с собой поделать, – он хныкал как маленький сопливый ребёнок, а не как альфа. Это вызывало волну глухого раздражения. Поясница на это предложение отозвалась ноющей болью. – По мне и так будто асфальтоукладчик проехал! Имей совесть, задрот! – Катсуки постарался вложить в свой голос весь гнев и раздражение. Но возбуждённого Изуку не смог бы сбить с дороги к вожделенной заднице даже Все за одного. Оставалось только смириться или пытаться хотя бы как-то отбиться, а в конце всё же сдаться. В умении прошибать лбом стены на своём пути Изуку мог бы посоревноваться только с самим Катсуки. Всего пара ласковых прикосновений, губы на груди, обхватывающие сосок, и тихое призывное рычание – всё, что потребовалось, чтобы завестись с пол-оборота до звёзд перед глазами. Запах травы и яблок, смешанный с собственным запахом цитруса настолько сильно ударил в голову, что дыхание перехватило, а в ушах послышалось биение крови, ноги задрожали сильнее и окончательно разъехались, а между ягодиц стало чуть более влажно. Течка уже закончилась, но почему его тело реагировало так ярко и откровенно, Катсуки не знал. Ласковые прикосновения становились более настойчивыми, Изуку почти не церемонился, гладил сразу там, где нужно, забирался пальцами в растянутую дырочку и аккуратными движениями массировал простату, выбивая из головы Катсуки последние связные мысли. Было жарко, горло пересыхало, кожа зудела от жажды прикосновений, а удовольствие от массажа было сравнимо с микрооргазмами, затапливающими сознание колючей морской водой. В следующую секунду Изуку прижал его грудью к постели, приподнял за бёдра и заставил самостоятельно раздвинуть ягодицы руками, приглашая. И Катсуки сделал это, раздвинул, пригласил, трясясь от предвкушения и скуля, как последняя сучка, выгнулся и пошире раздвинул ноги, чтобы трахать было удобнее. И Изуку с готовностью пристроился сзади и засадил так резко и сильно, что в глазах потемнело на пару секунд, а руки безвольно упали на кровать. Катсуки показалось, что он просто отключился, потому что в себя он пришёл от серии быстрых, резких толчков, буквально вбивающих плечи в мягкий матрас. Каждый их секс был похож на водоворот, ураган, затягивал, растерзывал и оставлял полностью опустошённым, но и приносил столько удовольствия, сколько не принесёт ни одна дрочка или перепих с кем-то другим. Не с собственным альфой. Катсуки пробовал. До того, как признал Изуку, он пробовал пару раз трахнуться с бетами, но это даже близко не было похоже на то, что он испытывал сейчас. От наслаждения хотелось выть, скулить и подмахивать бёдрами, насаживаясь глубже, принимая каждый толчок с готовностью, с покорностью и энтузиазмом. Катсуки сжимал член внутри, крутил задницей и с силой стискивал в пальцах простыню, оставляя на ней ещё несколько подпалин. Изуку нравилось проявление причуд в сексе, он ловил от этого особенный кайф, хотя и старался сдерживать свою силу, чтобы просто-напросто не разворотить весь дом и пару кварталов до кучи. Катсуки никогда не нравилась миссионерская поза – он всегда считал, что его лицо выглядит крайне глупо во время оргазма, а Изуку предпочитал по-собачьи, так ему было удобнее натягивать узкую бледную задницу на свой член, следить за глубиной проникновения и просто любоваться, как податливо и легко расходятся мышцы под его напором. Катсуки же просто сходил с ума от удовольствия, когда на его загривке во время их общего оргазма сжимались, удерживая, но не причиняя вреда, острые зубы. В этот раз всё было так же. Изуку рычал, увеличивая темп, толкался и дрожал то ли от удовольствия, то ли от накатывавшей усталости, а после прихватил кожу на шее Катсуки зубами и стиснул пальцами его запястья, прижимая их к матрасу. Внутренности скрутило, и оргазм не заставил себя ждать, он выворачивал тело наизнанку, дробил кости, перемалывая их в мелкий порошок, вытягивал жилы и лишал рассудка, вот только было кое-что ещё, что не вписывалось в картину привычного оргазма. Катсуки дёрнулся и затрясся, всем телом ощущая струящуюся внутри живота сперму и узел, растянувший мышцы второго сфинктера и начинавший давить на бугорок простаты. Изуку зарычал ещё более требовательно, стиснул зубы и пальцы сильнее, наваливаясь и не оставляя ни единого шанса сбежать. Катсуки никогда не кончал по нескольку раз подряд, не совершая совершенно никаких движений. Узел всё делал за них. Он давил и пульсировал, заставляя тонко и протяжно скулить, то выгибаясь, то сильнее прижимаясь влажной от пота спиной к горячей груди. Сцепка длилась, как им показалось, целую вечность, которую можно было измерить шестью общими оргазмами. Изуку буквально переполнил его спермой, низ живота Катсуки в том месте, где должна быть матка, был твёрдым и напряжённым. В голове прояснилось на удивление быстро. – Чёртов Деку, какого хрена ты не натянул резинку? Тебе что, папочкой стать захотелось? – Катсуки был просто в ярости. Он почти добился своей мечты, совсем скоро будет оглашён новый геройский топ. – Течка уже закончилась, не о чем переживать, Каччан, – Изуку был расслаблен и вымотан. Он и мысли не допускал, что что-то может пойти не по плану. За что и поплатился ожогами на лице и подпалёнными волосами. Катсуки зарычал и швырнул в стену лежащую рядом подушку. Не о чем переживать… Чёртов Деку. Из-за его желания кончить без резинки теперь в кулаке зажаты три положительных теста на беременность. Идея прикончить Изуку привлекала с каждой минутой всё сильнее и сильнее. Как он мог всё решить за двоих? Внутренний голос маленькой жалкой омеги протестовал. Говорил, шелестел, нашёптывал, что это хорошо, что он сам давно этого хотел, но прикрывался упрямством и стремлением к званию Лучшего, которое теперь прочно занял Изуку, значит, причин отказываться от подарка судьбы просто не было. Катсуки даже заводила мысль, что только он имел право вытрахивать душу из Героя номер один. Входная дверь хлопнула слишком громко, заставляя вздрогнуть и отвлечься от мыслей. Желание пробить пару лишних отверстий в стене этой тупой кучерявой головой нарастало с каждым тихим шагом в сторону кухни. Катсуки был в ярости, его ладони искрились, полностью приведённые в боевую готовность. – Каччан, я вернулся, что у нас сегодня на ужин? – в голосе слышалась улыбка и лёгкая усталость. – Жаркое из озабоченных альф, никчёмный задрот, – он не мог сдерживать свою злобу, захлестнувшую с головой, а Изуку лишь открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег штормом. – «Не о чем переживать», верно? «Течка уже закончилась», да? А это что за сюрприз тогда?! – три пластиковые коробочки стукнулись о деревянную поверхность обеденного стола. – Поздравляю, папаша. В квартире повисла напряжённая тишина. Изуку сначала с минуту разглядывал совершенно одинаковые полоски, на его лице отражался тяжёлый мыслительный процесс. – Каччан, ты?.. Ответить Катсуки не успел – его рот заткнули самым наглым и действенным образом, и половина злости, накопившейся внутри, мгновенно испарилась, будто её и не было вовсе. – Я не договорил, прости. Каччан, ты выйдешь за меня? – в пальцах Изуку сжимал тонкий металлический ободок кольца. Самого простого – без камней, без глупых насечек или гравюр. И Катсуки не мог отказать. В его груди чёрным туманом расползалось удовлетворение происходящим. Кто-то подписал себе приговор. Губы растянулись в ухмылке. – Если ты – Герой номер Один, тогда я буду Героем номер Ноль. Я же Граунд Зиро, как-никак, – Катсуки был доволен тем, что последнее слово всё равно оставил за собой. Он медленно натянул кольцо на палец и великодушно позволил заключить себя в объятия. Изуку улыбался. Он знал, не мог не заметить изменившегося неделю назад запаха. К цитрусу добавились мягкие и тёплые ноты молока и ванили. Знал ещё и потому, что сам подгадал удачный момент. Он видел, как Катсуки смотрел на детей, видел, как менялось его отношение к ним, видел, как он сидел перед течкой и прокалывал все имеющиеся в запасе презервативы. Изуку просто взял на себя ответственность за их общее желание. И сюрприз вовсе не был сюрпризом ни для кого из них.