Ты — летящий вдаль, вдаль ангел, Ты — летящий вдаль, вдаль ангел, Ты один только друг, друг на все времена, Не много таких среди нас, Ты — летящий вдаль беспечный ангел. Под гитарный жёсткий рок, который так любил, На Харлее он домчать нас мог до небес и звёзд любых. Но он исчез, и никто не знал, Куда теперь мчит его байк, Один бродяга нам сказал, Что он отправился в рай.
Темнота. Ничего не видно, как ни всматривайся. Она нереальная, страшная, такой темноты не бывает. Нет ни тени, ни звука, ничего. Полнейший вакуум. Абсолютное ничто. — Куон… — долетает откуда-то. Откуда? Нет ни времени, ни пространства. Куон? Что такое Куон? Это предмет? Или человек? Бесполезные мысли заполняют голову и становится невыносимо больно. Перед глазами мелькают какие-то картинки, нелепые обрывки прошлой жизни. Приходит осознание, что такое Куон. Это он — Куон. Хизури. Хизури Куон. —…! — он кричит, хочет отозваться на голос, почему-то знакомый, но никак не желающий всплывать в голове. Эта тьма поглощает все его слова, все звуки. Только чей-то голос продолжает настойчиво звать. — Куон… Куооон, — кто-то кричит. Нужно отозваться, нужно сказать где он… Но где он? Вокруг лишь беспросветный мрак и мороз по коже от холода. Холод? Он чувствует холод? Какие нелепые вопросы. Зачем о чём-то думать? Можно просто расслабиться и побыть здесь. В темноте. В вакууме. — Куон! — неожиданно по глазам бьёт свет. Он где-то вдалеке, мерцающая белая точка. Звук идёт оттуда? Он прищуривается, осматривается вокруг. Под ногами серая дорога, не асфальт, просто серая линия. Словно кто-то провёл карандашом по листу. Серый цвет на чёрном фоне. Какая глупость! — Куон? Иди сюда! Ну же, скорее, — голос взволнован, он зовёт его в свет. И он бежит, бежит на этот свет. Серая дорога становится шире, светлее. Под ногами не карандашная черта, а полноценный асфальт. Вокруг вырастают очертания, знакомые, вызывающие дежавю, но он не знает, откуда они. Какие-то здания, дома, магазинчики, люди, но всё словно на паузе. Машины не едут, люди замерли на ходу, даже светофор никак не отсчитает секунды до красного цвета. — Куон! Наконец-то ты пришёл, — высокий парень с тёмными волосами и одной единственной светлой прядкой, правильными чертами лица, которого с лёгкостью можно назвать привлекательным, стоял, опираясь на фонарь и ждал, когда он подойдёт. Кто же он? Кто этот человек? Воспоминания снова заполняют голову и мелькают бесконечным калейдоскопом. — Рик? Рик?! Чт-то ты здесь делаешь? Где мы? Ты… ты жив? — Куон бросается к нему, хватает за края чёрной, его любимой рубашки, практически поднимает над собой. — Эй-эй, полегче, парень, — он усмехается, потешается, как над ребёнком и Куон его опускает. — А ты здорово вымахал с нашей последней встречи, даже выше меня стал. — Но ты ведь… тебя не должно здесь быть, — он отступает, прислоняется к стене какого-то здания и растерянно смотрит на друга. Лицо Рика снова накрывает усмешкой. — Нет, это тебя не должно здесь быть. — А…? Где мы? — Рик смеётся и пожимает плечами. — Без понятия. Это твои мысли, а не мои, — он пинает подвернувшийся под ноги камень и тот улетает в воду, оставляя на ней круги. — О, а здесь красиво. Какой-то город сменяется до боли знакомым пейзажем, но он никак не может вспомнить, где это. Лес, речка, камешки вместо песка, большой валун в тени деревьев… девочка в забавном сарафанчике с двумя хвостиками рядом с тем валуном и мальчиком, чуть старше чем она сама. Снова застывшая картинка. — Это… — Да, это ты. Ещё маленький, добрый ребёнок, принц для шестилетки. — Это Киото. И… Кёко… и… я. Где мы, Рик? — А ты ещё не понял? — речка высыхает, камни становятся полом, а вокруг вырастают бетонные стены японского агентства. LME. Главный холл на первом этаже. Работники, застывшие в одном моменте, Я…широ, разговаривающий с… ним? Да, с ним, только волосы темнее и глаза серые. — О, Рик, Куон! Какая встреча! Не думал, что вы доберётесь до сюда, — Рен отошёл от Яширо и приблизился к гостям. — Ты… ведь ты — это… я?! Как это возможно? — Рик, он действительно не догадался? — Ну, как видишь… Куон, твоё альтер-эго и то сообразительнее. До чего же ты докатился? — Погодите… вы… вас ведь нет? Так? — Замахнулся и не попал, — разочарованно прокомментировал Рен. — Мы есть, но только здесь, в этом мире, точнее, в твоём подсознании. — Тогда… зачем вы здесь? — Вот, уже правильный вопрос! — одобрил Рик. Картина вокруг снова поменялась и теперь Куон её узнавал. Машина, он, бегущий за Седриком, и… Рик, выскочивший на трассу за ним. Только… всё замерло в… секунде до удара. — Это ведь… — Угу… Это я… не самый приятный момент, — Рик скорчился, а картинка вдруг ожила. Безудержным потоком нахлынули звуки, запахи, чувства. — Рик… Рик, ты ведь умираешь! — машина давно умчалась, оставив за собой только след. Рик лежал на его руках, истекающий кровью. Мёртвый. — Нет-нет-нет! Так не должно быть, ты… ты же только что тут стоял! — Я и стою, — Рик возвышался над ним и усмехался над другом. — Но… ты ведь лежал тут… только что… что за чертовщина?! — Убийца! Ненавижу тебя! Убийца! — Тина держала Рика на руках и проклинала Куона. Картинка снова замерла. Куон смотрел на свои руки. Они были в крови, словно кошмар наяву, он снова это переживал. — За…чем? Зачем ты мне это показываешь? — вокруг шумела речка, а под тенью деревьев лежали мальчик и девочка и смотрели на небо, проступающее в листьях. — Потому что ты виноват и должен осознать свою вину. Видишь, — он указал на детей, — ты был таким когда-то. Помнишь, какую радость тебе давала игра? Помнишь, что ты говорил отцу? — Он, маленький, сидел на коленях у Куу и рассказывал о новом сценарии. Он хотел быть как отец, таким же великим актёром. — Давай, вспомни-ка теперь вот этот момент. Виноватый, убийца с руками по локоть в крови, мутант, даже не человек, так — игрушка бога, отдушина, урод, не способный на настоящую игру, лишь на нелепое подражание отцу — великому актёру. Он насмехался над ним, стоял рядом и говорил ядовитые слова, которые он и так знал! Он ненавидел их, ненавидел! Рука сама сжалась в кулак и заехала парню в лицо. Рику было больно. Хотя это ведь глупость! Призраку не может быть больно, он притворяется! Он мёртв! — Хаха… отличный удар! Самое то, да? Что, правда глаза режет, не так ли? — Заткнись! — Ого, какой грозный! А что если не заткнусь? Что, снова вдаришь?.. О… Да, чувствуешь эту ярость?.. Жестокость?.. Ненависть? — все самые тёмные чувства отражались в глазах Куона. Тёмных, мрачных, зелёных. — Это ты — настоящий ты, а не глупая, выдуманная маска идеального джентльмена. Вот ты какой. Не ангел, нет, а самый настоящий демон. Монстр, да?.. — Я сказал, заткнись! — Нет, я не заткнусь, а ты будешь слушать меня. Слушать и запоминать каждое моё слово! — Рик встряхнул Куона, заставил смотреть на него, — Ты — самый настоящий придурок! Как же ты меня раздражаешь! Всё твердишь о своей «вине», об этом «грехе». Дурак! Идиот! Балбесина! Ты считаешь, что виноват в моей смерти, что «не достоин счастья»! Раздражаешь! Ты ни в чём не виноват! И я тебя ни в чём не виню! Запоминай это, Куон! Запоминай на всю жизнь, чтобы и ночью, посреди сна повторял эти слова. Запомнил? Говори, запомнил или нет?! — Запомнил… — Куон ненавидел Рика, Рик это знал. Он ненавидел, когда ему промывали мозги. Что ж, Рику оставалось лишь надеяться, что он навсегда запомнит его слова. — Отлично, — Рик растрепал его светлые волосы. — Да, и… тебе нужно запомнить одну важную, такую же важную, как и те слова, вещь. Ты — Куон Хизури. Не Тсуруга Рен, а Хизури. Хизури Куон — вот ты кто и никогда не отказывайся от своего имени и от своего прошлого, потому что наше прошлое делает наше будущее. Вне зависимости от того, каким ты был в прошлом, ты можешь измениться в будущем. Помни об этом. Рик крепко его обнял, он понимал, Куон не хочет выдавать свою слабость, поэтому, пусть будет так. По лицу Куона текли слёзы, он плакал, он понимал, что не виноват, что его груз отпущен, что Рик счастлив, пусть даже и в другом мире. — И, Куон… могу я тебя попросить? Это будет моей последней просьбой и только попробуй её не выполнить. Обещаешь? — Обещаю! — Рен… Рен… Рен… — Запомнил?.. Тогда, Куон, тебе пора, тем более, тебя ведь там ждут…***
Она сжимала его руку и думала, что этот страшный, ужасный кошмар наяву скоро кончится. Это ведь неправда, да? Это не может быть он! Он не может лежать здесь, на этой койке, увешанный проводами и датчиками! Мертвенно-бледный цвет, маска на лице, приборы рядом, показывающие, что он жив. Жив! Но почему тогда не реагирует? — Рен… Рен… Рен… — она снова и снова звала его, звала и не получала ответа. Казалось, что он просто спал, а эти провода — ошибка. Нелепица! Он ведь молодой, здоровый, он не может лежать на больничной койке! Но он лежал и приборы фиксировали, что он в коме. Дурацкое состояние между жизнью и смертью. Стабильное, но кому нужна эта стабильность? — Рен, пожалуйста, прошу, очнись… — слёз уже не было, они все высохли и оставалось лишь звать его, звать до бесконечности, надеясь получить ответ. — Рен… я… я ведь тебе так и не сказала тогда… просто сбежала, потому что казалось, что так будет лучше, а в итоге всё только хуже… Что-то неуловимо изменилось… Кёко встревоженно вырвалась из собственных мыслей и посмотрела на лежащего на койке актёра. На первый взгляд ничего не изменилось, он лежал всё также неподвижно… только ресницы дрожали. Он… он ведь откроет глаза, да, он выйдет из комы, да? И это «да», эта надежда, снова дали силы ей, она снова его звала. — Рен… Рен, ну же, открой глаза! — I'm not Ren. My name is Кuon…***
Врачи выяснили, что актёр забыл всё, что было после его приезда в Японию. Он не знал, что брал псевдоним, не знал Яширо, но почему-то знал кто такая Кёко и спросил её, почему она здесь, думая, что находится в Америке. Позже Такарада узнал, что он видел в коме и почему знает Кёко. Рассказ актёра всех удивил. Врачей особенно заинтересовали его видения, возникающие в коме. Такарада позже признавался, что несколько поседел, пока общался с его родителями, прилетевшими, как только они узнали о состоянии сына. Яширо и Канаэ подружились, пока заставляли Кёко хоть ненадолго отходить от Рена поесть и отдохнуть, заверяя её, что тут же сообщат об изменениях. Кёко сначала долго не могла принять того факта, что Рен оказался Куоном и другом её детства. Она часами напролёт рассказывала ему о его жизни и чувствовала себя счастливой. Сам же Куон заново знакомился с дорогими ему людьми, вспоминал свою жизнь как «Тсуруга Рен» и молчал о просьбе Рика. Это было личное, то, что ему нужно было обязательно сделать самому…***
— Куон, ты уверен, что это именно здесь? — Кёко торопливо шагала вслед за быстрой и размашистой поступью супруга. Наконец, они остановились у надгробия. Серая каменная плита, под которой похоронен друг её мужа, вселяла в Кёко тихую печаль. Не смотря на солнечное утро на кладбище было немного прохладно и роса на газоне ещё не обсохла. Перед надгробием лежал букет чуть подвявших цветов. — Да, уверен, — Куон опустился перед плитой и положил принесённые цветы. Впервые за все почти девять лет он посетил его могилу. Вчера ведь был день его гибели, но прийти получилось лишь сейчас. Он просил прощения, что не пришёл вчера и говорил, что почти выполнил его просьбу. Резкий порыв ветра пронесся меж плит, поигрался с волосами людей и побежал дальше, снося мелкие пылинки на своём пути. — Идём, Кёко, — Куон поднялся и, взяв жену за руку, пара медленно побрела к выходу. — Знаешь… мне нужно будет ещё в одно место заехать… Когда… я был в коме, я видел Рика, он… говорил со мной — ты это знаешь… Он попросил меня об одной услуге, которую я должен непременно выполнить. Боюсь, что один я не смогу справиться… Ты… ты поможешь мне? — Конечно, — крепкая, надёжная рука мужчины чуть подрагивала. Всегда ей помогающий и умный молодой человек, сейчас был беспомощен и растерян и Кёко было больно видеть его таким. Но единственное, что она могла сейчас сделать — быть рядом и поддерживать. — Я тебя люблю… — Спасибо…***
— Вот, это здесь, — Куон припарковался у обочины напротив дома Тины. Двигатель давно заглох, но он никак не мог решиться выйти. — Если хочешь… я могу пойти с тобой, — Кёко взяла его руку, как всегда, двумя руками, согревая её, поддерживая. Куон улыбнулся, накрыл её руки своей, и чуть качнул головой. — Я должен сделать это сам, — вздохнув, он отпустил Кёко, достал из бардачка коробку и вышел из машины. Кёко осталась наблюдать за тем, как её муж идёт к небольшому домику, как стучит в дверь и на пороге оказывается женщина. Её светлые волосы были собраны в пучок на затылке, а фартук поверх домашнего платья говорил о процессе готовки. Из-за спины Тины выглядывал мальчик лет восьми-девяти, такой же светловолосый как и его мать. Куон что-то сказал ей и женщина отправила ребёнка в дом, закрыв за ним дверь. Они о чём-то тихо разговаривали, потом Куон отдал Тине коробочку. Кёко не знала, что внутри, но судя по реакции, там было что-то очень и очень дорогое для женщины. Она плакала, закрывая лицо рукой. Куон обнял её, попрощался и вернулся к Кёко. Тина смотрела как он садится в машину, а после зашла в дом. — Она плакала? Было что-то плохое? — Нет, Кёко, это была радость. Она узнала о дорогом человеке что-то очень и очень важное. — Наверняка, она очень тебе благодарна. Поехали домой. — Да… теперь да… Когда Тина открыла дверь, она ничего не понимала. Перед ней стоял незнакомый мужчина и держал в руках какую-то коробку, но он не был похож на обычного почтальона. — Кто вы? — Тина… Я Куон… — Куон? Что ты здесь делаешь? — Мама, кто это? — мальчуган, маленькая копия Рика, только с волосами и глазами Тины, смотрела с интересом на незнакомого мужчину. — Это… друг твоего отца. Иди в дом, хорошо? Я поговорю с дядей и скоро приду. — До свиданья. — Пока… Он точная копия Рика, — печальная улыбка украсила лицо мужчины. — Да… Зачем ты здесь? И как узнал где я живу? — Это долгая история. Я был в коме, пролежал там пару недель и во… сне? Не знаю… видел Рика. Он сказал мне, что хочет чтобы я выполнил его просьбу. Знаю, это звучит как бред, — он усмехнулся, вспоминая своё видение и представляя, как выглядит со стороны, — но… он сказал мне номер банковской ячейки, сказал, где код и попросил, чтобы я передал тебе то что там будет лежать. Он же сказал где ты живёшь… Я надеялся, что ты не переехала и оказался прав. Вот что там было… думаю, тебе стоит открыть. — Боже, это… это действительно бред, — всё же открыв послание Рика, Тина ошарашенно замерла. Внутри коробки была ещё одна, меньше, обделанная мягкой приятной тканью. На подушечке внутри лежало кольцо. Тина сама не заметила, как слёзы потекли по щекам. — Это… очень в его духе. Она улыбалась и плакала, смотря на это колечко. — Спасибо и… пожалуйста, прости за те слова… я, когда я устраивала похороны, потом, когда понимала, что ты ни разу не приходил даже на его могилу, я так злилась… Потом узнала, что беременна, родился сын… Как я корила себя за те слова! Я так хотела с тобой увидеться, поговорить, но… тебя просто не было в Америке. Ты словно исчез и я бросила поиски… — Я был в Японии. Скрывался от себя и от вины… — Прости, Куон… пожалуйста, прости… — Ничего… всё это прошло… я… был сегодня на его могиле… там лежали цветы… — Спасибо, что пришёл, — отстраняясь от объятий Куона, Тина неловко улыбнулась. — Мне пора… — Да, спасибо… будешь рядом — заходи! — Обязательно…А мы не ангелы, парень! Нет, мы не ангелы. Темные твари и сорваны планки нам. Если нас спросят, чего мы хотели бы - Мы бы взлетели, мы бы взлетели. Мы не ангелы, парень. Нет, мы не ангелы. Там на пожаре, утратили ранги мы. Нету к таким ни любви, ни доверия, Люди глядят на наличие перьев. Мы не ангелы, парень!