Ветер Ирийский

      Шен не имел выбора. Нет, не так. Он не имел право выбора. В собственных решениях, желаниях и мыслях всегда был один нерушимый закон — только на благо Повелителя. Собственно, Шен и не хотел думать, что может быть иначе. Он и не мог. Но.       Всегда есть это но. Оно под кожу забирается, и хоть вой, хоть хвостом бей. Ему надоело. Надоело быть третьим лицом. Надоело слушать пьяные возгласы Тата и смотреть на укоризненные — Айта. Имя второго его сейчас больше устраивало, так как не приходилось перед каждым встречным поперечным представлять длиннющие имена. Имя, слава Матушки-Табити, да будь её хвост вечен, давно все забыли. Да и сам Шен его уже не помнил.       Шен не знал, что значит выбирать. А ему предложили. Нет, приказали даже. Либо предатель, либо смерть. Не то, не другое его не устраивало, но из всех зол меньшее, да? И он выбрал.       Играть третье лицо было делом привычным, но играть двуличное третье лицо было ещё проще. Хотя бы, потому что обманывал он уже троих. Айтвараса, которому не доложил о мятеже, Тата, с его вечным лжеповелителем и себя самого. Поскольку Шен не мог не врать самому себе, что ему это не нравится — быть себе хозяином.       Деревья не выбирают, в какую сторону крону склонять — им ветер указывает. Вот и Шен захотел указать. Правда, опять указали ему.       Она какая-то дикая, необузданная. Нетипичная, в общем. И ему, Шену, не хотелось с ней возиться, а пришлось. Иначе все его планы, Шешу под хвост. Копна нерасчесанных волос, из которой уши торчат, смуглая кожа, пальцы в ранах. Она в рваной одежде с сумкой наперевес и с лентами в волосах. Не под стать его сестрам, тупым, благородным змеицам. Но Айту понравилась. Может потому что его отражение. Шен бы такую не выбрал. Но это сделали за него.       Кровоподтёки появились внезапно, когда он Повелителя по всем владениям искал. Шен тогда испугался не на шутку. Мало ли, отравили, а он и не заметил. Но не дохнет воздушный, только внутри что-то тянет гадко.       А Повелитель влюбился. Шен это понял сразу. Взгляд у того мягче стал что-ли и на лице морщин поменьше. Хмурится Айт перестал. Шен тайком выведал её имя. Ирийская. Словно судьба.       А судьба Шена из подтёков в гематомы превращается. Вся грудь и спина в узорах. Он рубашку перестал снимать и на водах со всеми не является. Айт что-то подозревать стал, да не допытывался. А потом и вовсе к своей ненаглядной укатил. Да только живым по счастью остался. Пришлось другие ловушки ставить. Тат твердит что-то про месть, про никчёмность водного брата, а у Шена (ха-ха) воздуха не хватает, чтобы глоток сделать. У него вены вздувшиеся, грудь — синяя. Под глазами — синяки и впадины.       Если бы мог, Шен бы её не выбрал и не встречал никогда. Вот только без него это решили. И не предупредили даже, что родная душа такой ветреной окажется. Ярина и, правда, Ирийская. Только чужая совсем, в сказки про светлый Ирий верит. Нет этого мира давно, прогнил, не хуже Яви. Она злиться от этого, но соглашается. Сама понимает.       Тат её обзывает по-ирийски нетипично, а она только плечами пожимает. Ей не привыкать. А потом она воздушного случайно касается. Дотрагивается и руку сразу отдёргивает. Ей неприятно. Шену, отчего то тоже, но внутри так тепло становится, будто огненный рядом. И чёрный оттенок тела светлеет.       Воздушный её словно в первый раз видит, когда Ярина с чёрными крыльями в Ирийском платье мимо него проходит. Скромная, неуверенная, чужая. И ему, отчего то хочется её поддержать. А лучше высь поднять, чтобы она ближе к ним была. Чтобы крылья её в танце вели, а не ноги. Но Повелитель уже направляется к ней и ведьма так искренне счастлива. У Шена яд по венам льётся и возле сердца скапливается.       Их судят, и Повелитель так печально ему в глаза смотрит. Шену опять выбор представляют, и он с благодарностью прощение принимает. А ненависть никуда не девается и чернота по коже бежит, уже выше ворота рубашки задралась.       Айт и сам уже понял, что под кудрями у его ведьмы язвы, а в них яд. Если бубоны лопнут — им обоим придётся несладко. Она из-под чёлки смотрит, будто боится. Но нет. Она Шена презирает. А он? Он не знает ничего кроме подчинения и преданности. Айт её обнимает, когда она к нему кидается и сжимает крепко-крепко. Внутри у Шена тайфун зарождается. И он даже рад, что она под надёжной защитой. Она смотрит на него сквозь водные объятия. А Шен улыбается. Не бойся, он не будет за тебя бороться. И опять Шен не выбирает. Он предоставляет его ей. И не в его сторону ветер дует.       Ей запрещено в Ирие появляться, Айту — в Яви. Но Водный так хитро улыбается, что Шен уверен, ему скоро Повелительскую чешую прикрывать. Ведьма устало смотрит и в портал шагает.       Только воздушный успевает заметить одинокую слезу на её израненной щеке. Сердце у него сжимается и внутри что-то падает. Он будет скучать. Будь его воля, он бы.… А впрочем, забудьте. Шен впервые доволен сделанным за него выбором.