Way of the Hatred

Уже несколько дней Камадо вел себя странно. Найдя для себя тесную и темную комнату, он начал таскать туда всякие вещи: одеяла, подушки, одежду, не обошлось и без мебели. Мудзан уже долгое время был занят, поэтому о причудах омеги ему доложил подчинённый: сказал, что тот не пускает в комнату никого, а чаще всего запирается и начинает рычать, если кто-то пытается уговорить его выйти. Только днём, в уязвимое для демонов время, Танжиро выбирался из своего укрытия для того, чтобы поесть и обратно возвращался к себе. Услышав это Кибуцуджи пришлось отложить дела и разобраться в этом самому. По запаху он сразу определил местонахождения омеги, тот стал ещё более сильным и насыщенным. Решив не пугать Камадо он постучал в дверь. Какое-то время не было никакой реакции и это взбесило демона. Он хотел силой открыть дверь, но та уже сама приоткрылась и на него уставились немного блестящие глаза омеги. Альфа хотел распахнуть щель шире, но Танжиро тихо зарычал, как бы остерегая. Мудзан знал, что это за этап у омег, но видеть его ему доводилось не часто, даже с учётом его долгой жизни. Он рыкнул на Камадо, чтобы тот отступил, но омега лишь испуганно прижал голову, не отрывая от демона взгляда. Танжиро разрывался перед желанием прильнуть к своему альфе и получить желанную его сущности защиту; и спрятаться от устрашающего демона — убийцы его семьи. Аромат Кибуцуджи подавлял, хотелось лечь на спину, подставляя незащищённый живот, но он бы никогда не сделал такое для альфы: он не доверял. Было бы обманом сказать, что феромоны действовали только на омегу. Мудзан испытывал ранее неизведанное, даже в человеческой жизни, чувство. И он никогда не думал, что почувствует это. «В первый раз, подавление инстинктами разума он испытал, столкнувшись с хрупким омегой в толпе Токио. Он испытал сильную ярость и хотел сразу же уничтожить непонятно откуда взявшуюся слабость в лице истребителя демонов. Но не смог… И эта встреча повлекла к целому циклу изменений в его приевшей жизни. Гон у Мудзана проходил не часто, а если и начинался, то никак на нем не отражался. В Кибуцуджи не было заложенного в альф с самого рождения инстинкта: позаботиться, защитить, оберегать. Ему было все равно омега перед ним или альфа, он убьет и одного и другого. Он был высшим существом, не опускавшимся до всего этого. Но встреча с омегой запустила его биологический процесс и каждые два месяца его накрывало так, что все демоны предпочитали глубоко прятаться, чтобы не попасть под горячую руку. Низших лун, все равно не обошла смерть.» Он наклонился на уровень роста Танжиро обнюхивая его лицо, тяжело выдыхая сладкий аромат и лизнув щеку оставляя свой запах. Взгляд демона приковала шея парня, но пока, что-то сдерживало его от того, чтобы прямо сейчас поставить метку. Омега дрогнул под его ласками и пропустил Кибуцуджи внутрь комнаты, тот вошёл осматривая место и морщась. Слишком по-варварски. Но помещение будто насквозь было пропитано феромонами омеги. Танжиро потянул мужчину к обустроенному им гнезду, усаживая рядом с собой. Образ Кибуцуджи не вписывался в подобную обстановку, но Камадо было все равно: на данный момент он был подвластен своей омежей сущности и не полностью себя контролировал. Он прильнул к альфе, требуя объятий и безопасности… За что ему это? Почему его альфа оказался убийцей и монстром? Разве он не мечтал о такой же большой и счастливой семье, в какой он рос… А теперь цепляется за демона, как за последнее оставшееся. Хотя да, так оно и было. — Почему? — Хрипло спросил Танжиро, цепляясь за белую рубашку альфы. Мудзан не отвечает. Он не жалеет ни об одном своем поступке, ни об одном убийстве. Все его действия были выверенными и идеальными, он знал почему его не мог понять омега, но ему не нужно было его понимание. Его планы оставались все те же, приобретя лишь некоторые изменения. Все это время Танжиро не смотрит в глаза Мудзану — это раздражало. Мужчина схватил омегу за подбородок, достаточно грубо, но так чтобы не причинить боль, и посмотрел тому в глаза: Камадо всячески пытался их отвести. Альфа недовольно зарычал, Танжиро замер не пытаясь сопротивляться и испуганно выгибая шею. Кибуцуджи повинуясь проснувшемуся инстинкту, начал её вылизывать, поднимаясь выше на щеки, кусая мочку уха, на которых висели ненавистные ему серьги. Он крепко сжал омегу, не смотря на то, что тот и не пытался вырваться. Ему нравилось… Танжиро нравилось чувствовать запах альфы на себе, ощущать грубый язык вылизывающий его. Решая ответить тем же, лизнув демона в щеку, точно так же, как и тот до этого. Не будь у Камадо периода гнездования, он бы ни за что не сделал это, но кажется Кибуцуджи не был против. Демон стянул с него ханьфу пройдясь языком по ключице, переключаясь на соски. На этом моменте Танжиро довольно выдохнул и вытянувшись лизнул шею альфы. Ему не понравилось, что тело Кибуцуджи закрывали тряпки, поэтому потянулся к верхней пуговице. Мудзан смотрел на действия омеги никак не реагируя. Оголив Кибуцуджи, Танжиро тесно прижался к его груди, чувствуя своей жалкой омежей сущностью, что он в безопасности. Запах альфы въедается в него, но окончательно он закрепится, когда тот пометит его во время течки. Только одна мысль об этом заставляла трепетать. Сейчас для него не было, «того» демона убийцы, а был его альфа. Здравого смысла тоже не было. Кибуцуджи оставлял на коже небольшие укусы. Он перевернул омегу на пол и Танжиро замер, он не хотел вырываться, но такая поза делала его слишком уязвимым. Демон продолжил ставить отметины на животе. Дыхание омеги сбилось, когда Мудзан начал спускаться ниже. — Не надо… — Попросил с дрожью Камадо. Он не хотел этого, до течки, до того как он ещё контролирует себя — он не вынесет… Кажется альфе пришлось перебороть себя, чтобы остановиться. Он отстранился тяжело вздохнув, приходя в себя и нормализовывая кровоток. Подумав, что Мудзан хочет уйти, Танжиро испуганно воскликнул: — Не уходи. Кибуцуджи нахмурился: — Не говори, что мне делать. Хоть его слова звучали холодно и грубо, он лег вместе с Камадо, притянув ближе. Танжиро притих успокоившись и уткнувшись носом в грудь альфы: от него так приятно пахло. Чем-то изысканным, холодным и морозно отталкивающим, таким недосягаемым. Чем дольше вдыхал в себя его запах, тем больше погружался в сонный дурман, тем крепче смыкались глаза. Тяжело переступить через свою ненависть, тяжелее запрятать ее глубоко в себе, чувствуя как все сильнее она снедает тебя. Приятно забыться в объятиях… Он никогда не простит — но никому и не нужно его прощение. Демона не мучили нравственными морали. В этом мире не было важного для него существа, только поэтому он крепко сжимал руки в которых лежал Танжиро. Он убьет его, если тот встанет на пути его целей, именно из-за этого Камадо будет пленником в этом доме. Пока Кибуцуджи окончательно не привяжет его к себе, более существенным, чем красная нить судьбы.