***
Мир Дайсукэ был отвратителен. Деньги для него ничего не значили; он мог выбросить их, когда захочет, и все равно быть богаче всего населения страны. Каким-то образом баланс его банковского счета, казалось, не имел никаких ограничений. На самом же деле ничего серьезного с ним не было; все, что имело значение, — это его личное развлечение, и он не желал принимать правила всерьез. А еще там были женщины; их было много, они ползали у его ног, желая угодить, но Хару было жалко их. Они были вещами в глазах Дайсукэ, и они, вероятно, знали это, но этот мир был несправедливым, и они изо всех сил старались найти свое место в нем. Они думали, что смогут заставить Дайсукэ уступить, но ошибались: никто не имел над ним такой власти. Он был единственным, кто контролировал ситуацию, и ему нравилось играть с людьми. Женщины повышали его эго, и они были приятным трахом — Хару находил это абсолютно отвратительным. Женщины — это люди. Они заслуживали от него большего уважения. Но у людей была своя цена, и Дайсукэ было легко ее определить. Даже у Хару была своя цена. Просто Дайсукэ еще её не нашел. Он знал, что не сможет подкупить Хару деньгами, но было так много вещей, которые он мог бы дать ему, чтобы заставить Хару встать перед ним на колени — в сексуальном плане. Перед его глазами вспыхнул образ — когда-то был человек, который мог это сделать. И это было не из-за каких-то рычагов давления; потому что этот человек нашел цену Хару, а Хару — его, поэтому он был готов сделать для него все, что угодно. Время изменилось, и теперь ему не на кого было положиться. Затем он вернулся к реальности. Голова у него шла кругом, хоть он и не пил спиртного с тех пор, как сел на круизный лайнер Дайсукэ — это был один из его дурацких частных вечеров с Токийской элитой, и Хару был незваным гостем в своем грубом коричневом пальто и дешевом свитере. Он чувствовал на себе взгляды, но люди оставляли его в покое, так как он был партнером Дайсукэ. Ах, как же ему хотелось смеяться! Разве он не был больше похож на домашнее животное или что-то в этом роде? Вечно бегает за ним, не имея иного выбора, кроме как следовать его идеям, а потом подвергается осуждению состоятельных людей. Все это потому, что его шеф любил Дайсукэ, а Хару слишком любил свою работу, чтобы сдаваться. Дайсукэ стоял на палубе и разговаривал с женщиной, которая была выше его ростом. Она была, как и ожидалось, красива, даже для такого, как Хару, который покачнулся в другую сторону: длинные волосы, заплетенные в сложную прическу, большие и темные глаза, которые, казалось, были поглощены тем, что говорил Дайсукэ, элегантное платье, которое никак не прикрывало ее спину, и набор драгоценностей, которые странно блестели в лунном свете. У Дайсукэ был такой же взгляд, как обычно: презрительный, любезный, явно не влюбленный. Хару отвел взгляд от этой сцены. Дайсукэ не знал, насколько ему повезло. Хосино уже давно не смотрел на него таким взглядом. К нему подошел дворецкий с тарелкой канапе и тостами, но даже если Хару был голоден, он отказался. Он хотел уйти, но не мог; Дайсукэ заманил его сюда, сказав, что это было для их расследования, но Хару понятия не имел, что он должен был делать. А пока он мог отдохнуть, в надежде, что начавшаяся головная боль пройдет. Он ложится на скамейку и закрывает глаза. По крайней мере, музыка была не так уж плоха. Это был не его стиль, но она была спокойной, так что голова у него не болела. Разговоры тоже были приглушены. Ах, это было даже приятно. Ему очень хотелось оказаться в своей постели, но сейчас и этого было достаточно. Затем он услышал приближающиеся шаги, и когда Дайсукэ сел рядом с ним — это мог быть только он — в нос ему ударил тяжелый запах женских духов. Как это отвратительно! Хару не открывал глаз. Вдруг он почувствовал тепло на своей шее. Это было легкое давление, но собственническое, как будто ты гладишь свою собаку, и он резко открыл глаза. Дайсукэ уже убрал руку. — Что? — прорычал Хару. Он слишком устал, чтобы иметь с ним дело, и ему не хватало энергии, что было странно; он не был лишен сна, черт возьми. — Я пригласил тебя не для того, чтобы ты проспал весь вечер. Вставай. У меня есть очаровательная блондинка, которая будет рада познакомиться с тобой. Голос Дайсукэ был весь медовый и ледяной. Хару посмотрел в ту сторону, куда он показывал: там действительно была блондинка, которая махала ему рукой. На самом деле он ее не интересовал, но если Дайсукэ хочет, чтобы она подошла к Хару, то тогда… Игнорируя небольшое помутнение, которое превращалось в боль, он бросил мрачный взгляд на Дайсукэ. — Нет уж, спасибо. Я здесь не для того, чтобы флиртовать. Это была чистая правда. Однако он не сказал другой части правды, которая заключалась в том, что эта женщина была не в его вкусе. Конечно, она была очень мила, и у нее был такой же нежный вид, как у Хосино, когда он наклонился над Хару, чтобы поцеловать его в лоб. Черт, может быть Дайсукэ уже понял его больше, чем он думал. Дайсукэ нахмурился. У него всегда было такое недовольное выражение лица, когда Хару делал что-то незапланированное. — Ты даже не надел костюм, который я тебе послал. — Я скоро его верну. Мне ничего от тебя не нужно. Вот она снова, легендарная ухмылка Дайсукэ. Что же такого сказал Хару, что его так обрадовало? Неужели он находит его забавным? Возможно. Дайсукэ схватил его за подбородок. От этого жеста по спине Хару пробежала дрожь. Он снова был в перчатках, и прикосновение шелка к его коже было довольно холодным. И снова возникло это чувство, жгучая волна отвращения разлилась краской по его щекам и согрела нижнюю половину тела- Погодите. — У тебя все еще есть несколько порезов на лице. Как ты вообще это делаешь? Хару никак не мог прервать контакт. Он хотел этого, но его глаза были прикованы к глубокому взгляду Дайсукэ, ища что-то, чего не существовало. И он знал, что если он отступит, Дайсукэ будет знать. Хару не был слабым. Ненависть теперь была его силой. — Задай себе тот же вопрос, — выплюнул он. — Почему у тебя нет никаких порезов на лице? Он прочел замешательство на лице Дайсукэ, и этого было достаточно. Теперь он мог встать и вести себя так, будто ничего не случилось. — В любом случае, мы здесь для расследования, верно? Расскажи мне, что ты нашел. Голова у него все еще кружилась, а в ушах звенела кровь. Это было нехорошо. Но если Дайсукэ что-то подсыпал ему в бокал — а он подозревал, что это так, — то Хару, по крайней мере, доказал ему, что он сильнее.***
Хосино и Дайсукэ, по общему признанию, разделяли одну общую точку зрения. Конечно, они были совсем не похожи. Хосино был хорошим парнем, который злился на него. А Дайсукэ… ну, он был самим собой. Но у них обоих было нечто такое, что могло свести Хару с ума. Для Хосино это было все: его тонкие черты лица, его трезвость, то, как он называл его семпаем и смотрел на него снизу вверх. Как только вы познакомитесь с ним поближе, то если вы ему понравитесь, он станет мягким и заботливым. И секс с ним был потрясающим. У Дайсукэ ничего подобного не было, но он был красив. Хару не любил богатых, страдающих манией величия наследников с зачесанными назад волосами и капиталистическим складом ума. Его отталкивало отсутствие внимания к другим, склонность думать, что деньги могут решить все. Но да, он был объективно хорош собой, с его волосами цвета воронова крыла, тонкими губами, прямым носом и всем остальным. Если бы Бог шел по этой земле, он использовал бы его внешность без малейшего сожаления. Признаваться в этом было неловко, но иногда Хару ставил Дайсукэ выше, чем Хосино. И это было очень странно. Потому что он был убежден, что секс с ним тоже будет потрясающим.***
Она была одной из тех женщин, которых Дайсукэ уложил бы в свою постель. Хорошенькая, несмотря на синяк под глазом и разбитую губу. На ее запястьях все еще виднелись следы веревок, которыми ее связали, а шея была прикрыта шарфом, чтобы скрыть тени пальцев на коже. Дайсукэ не сводил с нее глаз, когда она вошла в комнату для допросов. Глаза Хару были устремлены на Дайсукэ. Теперь миллионер был у него за спиной. Он сел на один из двух стульев в комнате, жалуясь на то, как это трудно, но не принес свой собственный, что было бы легко для него сделать, так что он только дразнил Хару. Женщина села на другой стул. Хару, стоя, задавал ей вопросы. Это еще больше затрудняло выполнение процедуры, но ему было все равно. Будучи частью современной оперативной группы по предупреждению преступности, с местными жителями он научился справляться и практически без средств. Дайсукэ прочистил горло. Скрестив ноги и откинувшись на спинку кресла, он был похож на хозяина комнаты. — Ничего из этого не выйдет. Спроси ее, сколько она хочет за свои показания. Хару сдержал свой гнев. — Это так не работает, и я все еще отвечаю за расследование, — она была жертвой, она не могла открыться так легко, как хотел Дайсукэ! Вот почему Хару старательно обрабатывал её, и пока что это работало. Она уже потеплела к нему. Дайсукэ нахмурился. — Неужели? Но я — главный вдохновитель. Хару больше не мог этого выносить. Он схватил Дайсукэ за руку, не обращая внимания на то, как жарко стало внутри, и заставил его встать. Удивительно, но Дайсукэ подчинился. Его глаза были темными и как будто выжидающими. Хару пробормотал женщине извинение и вышел из комнаты для допросов. Та бросила на него странный взгляд, но ему было все равно. Он потащил Дайсукэ в архивную комнату, не торопясь запер за собой дверь, просто на случай, если он действительно задушит Дайсукэ до смерти, то он сразу же сознается в преступлении, но, по крайней мере, никто не помешает ему убить его. Дайсукэ стоял рядом с ним, его рука все еще была зажата в руке Хару, но он не казался обеспокоенным. Он улыбался, и это никак не помогло Хару успокоиться. — Эй, — выплюнул он, с отвращением глядя на Дайсукэ. - Я не возражаю, если ты сделаешь все по-своему, потому что тебе явно не придется выслушивать мои приказы, — черт, это не то, что он хотел сказать, и то, как он это сформулировал, звучало так, будто Дайсукэ был свободен делать все, что захочет. Что было правдой: с властью денег вы можете делать все, что угодно, и люди все равно будут считать вас сексуальными. Но он должен был слушать Хару, который был профессионалом. — Но когда я с кем-то разговариваю, просто позволь мне делать мою работу. Я твой партнер, а не игрушка. Слова скользят по Дайсукэ, как вода. Он смотрит, как Хару кричит до хрипоты, и не обращает внимания на то, что он говорит. И этот раз не стал исключением. Его глаза загорелись, и он произнес: — Кажется, я нашел твою цену. — Что? У Хару едва хватило времени осознать, что произошло. Его оттолкнули назад, спина ударилась о дверь с хлопком, и Дайсукэ налетел на него со скоростью хищника, освободив его руку от Хару и прижав его запястья к обеим сторонам от его головы. Эта поза была неудобной. Их губы соприкоснулись; Дайсукэ не собирался быть нежным. Хару видел, как он целует женщин: сначала он дразнил ее, проверяя воду, пытаясь убедиться, что его партнер в порядке, прежде чем двигаться дальше. Однако с Хару ничего подобного не случилось; он настойчиво сжал губы, Хару сказал бы, что тот голоден, но такой человек, как Дайсукэ, никогда не испытывал бы к нему таких сильных чувств, и Хару ничего не оставалось, как замереть. Его разум был пуст; насколько он знал, Дайсукэ не испытывал никакого влечения к мужчинам, так что это было совершенно ново и страшно. Зубы впились в его нижнюю губу, кусая так сильно, что потекла кровь, и Хару вскрикнул, не ожидая этого. Это было все, чего ждал Дайсукэ, и его язык скользнул в рот Хару, побеждая. Хару ничего не мог и не хотел делать. Он позволил Дайсукэ исследовать каждый уголок своего рта, дразня его языком, как будто он был трофеем. Дайсукэ на вкус напоминал сигару и мятный леденец, и это должно было быть отвратительно, но… Черт возьми, это было здорово… Хару начал терять контроль над реальностью. В том, что Дайсукэ отлично целовался, не было ничего удивительного, но он не ожидал, что это будет так… восхитительно. Жар, проникающий в его тело каждый раз, когда Дайсукэ дотрагивался до него, превращался в жаровню; весь он кипел. Даже не осознавая этого, он отвечал взаимностью, пытаясь бороться за доминирование, но безрезультатно, потому что Дайсукэ был намного более опытным, чем он, но это не имело значения, он все равно должен был бороться. Он не мог быть побежден, не попытавшись. Он почувствовал давление на свое бедро, и рефлекторно раздвинул ноги для Дайсукэ. Он даже не контролировал это движение; оно было правильным, и он был слишком сосредоточен на поцелуе, чтобы думать об этом. Но, черт возьми, он же был готов, не так ли? Почему его тело было таким податливым, ведь действительно… почему он наслаждался этим?.. Как раз в тот момент, когда Хару начал думать: «Черт возьми, мне нужно потрахаться», Дайсукэ прервал поцелуй. Его лицо было худшим из всех, что Хару когда-либо видел: полный удовлетворения и гордости, он сознавал, какое впечатление производит на Хару, и Хару покраснел. Это… была ненависть. С примесью крошечных кусочков притяжения и любви, возможно, но ненависть. — Так вот какова твоя цена. Ты ведь гей, не так ли? И ты находишь меня красивым. Хару не ответил. Его губы болели и кровоточили. Говорить было последним, что он хотел сделать, но… да, Дайсукэ был прав. Он находил его таким красивым, что иногда ему хотелось закрыть глаза, чтобы больше его не видеть. Это было нечестно. — Ты дешевка. На этот раз я даже ничего не подсыпал тебе в стакан, и ты был послушен. Неужели ты так же легко позволил своему бывшему любовнику возиться с тобой? Как его зовут… ну, ты знаешь, тот человек из первого следственного отдела… Довольно. — Не думай, что ты можешь так легко контролировать меня, — парировал он. Он не хотел слышать, как Дайсукэ произносит его имя. — Ты застал меня врасплох, вот и все. Люди — это не предметы, которые ты можешь использовать по своему усмотрению. Но у него не было никакого оправдания. Он не мог ничего отрицать, не мог отрицать, что какая-то часть его души влюбилась в Дайсукэ. Но это была только часть его самого. Он все еще ненавидел его всеми фибрами своей души. Он все еще хотел, чтобы он убрался из его жизни, и из его постели тоже, если это не было ясно. Дайсукэ посмотрел на него так, словно тот был самым жалким существом на земле. Он отпустил запястья и, отпирая дверь, слегка задел бедра Хару, из-за чего тот снова содрогнулся. — Если тебе интересно, то все, что тебе нужно сделать, это спросить. Мое время бесплатное. Как только он остался один в картотеке, у Хару подогнулись колени. У него все еще был вкус Дайсукэ на губах, и он ненавидел аромат табака и сахара. Он никогда не примет предложение Дайсукэ. Никогда. Наверное.