Моя особенность

POV Анжела Грейвз

С того момента как Мстители одолели Таноса, я виделась со своей семьей всего лишь раз. Отчетливо помню, как заметила входящий звонок от бабушки, сидя в университетском кафетерии. И ещё ничего не подозревая, я подумала, что она вновь хочет рассказать мне очередную соседскую сплетню. Например о моей бывшей однокласснице Руби Аллен, которая вот-вот разродится вторым ребёнком, отец которого слинял уже на её пятом месяце беременности. Но услышав в трубке голос отца, я впала в ступор. Находясь тогда, как казалось, в бесконечно притупленном состоянии, я сослала эту галлюцинацию на усталость из-за учебы. Но также в голове пронеслась мысль, что это всё помехи моего старого телефона, которые настолько сильно исказили голос бабушки. Я вышла из оцепенения и начала наконец понимать всё происходящее только тогда, когда возле Лайлы, сидящей напротив меня, резко появился незнакомый парень. — Пап? — После громко взвизга соседки я полностью пришла в себя, чувствуя, как нижняя губа начинает подрагивать, а глаза больно щипать. Тогда все получили несколькодневный выходной. И в какой бы радости не находился каждый человек, мир погрузился в хаос. Вернувшимся спустя пять лет людям пришлось заново учиться жить в мире, где их годовалый ребёнок уже ходит в детский сад. В мире, где твоя девушка уже учится в университете, в то время как ты всё такой же девятиклассник. В мире, в котором пока тебя не было, умер кто-то тебе дорогой и ты не смог быть с ним в его последние минуты. Люди, в порыве счастья думающие, что теперь мировая экономика восстановится, а в странах третьего мира наконец начнется сдерживание прогрессивной разрухи, немного заблуждались. Не всё могло подлежать быстрому восстановлению. Огромное количество политического состава потерпело изменений. И какой был скандал, когда занимающий свою должность новый президент Северной Кореи резко пропал без вести, как только его предшественник, даже спустя пять лет, смог вновь занять своё место. Большинство вернувшихся людей потеряло свою работу. Либо место, в котором они служили, закрылось, либо им нашли замену. Но к счастью, сейчас всё постепенно начинает восстанавливаться, а проблема безработицы становится всё менее существенна. Моей семье повезло. Папа быстро смог вернуться на свою работу. Конечно, его не сразу начали ставить на какие либо рейсы, но числясь в списке действующих пилотов авиакомпании, ему было уже спокойнее. Мама тоже вернулась к работе учителя испанского в своей старой школе. Вот только ей, как в дополнительную нагрузку, пришлось запоминать имена новых учеников. Ну, а мой брат будто и не заметил этих прошедших пяти лет. Единственное чему он удивился, так это мне, когда я подлетела к нему и сжала его в объятиях. Это была наша первая встреча после разлуки. В тот же вечер, после звонка отца, я как можно скорее хотела увидеть своих родных. Купила почти последний билет на рейсовый автобус и поехала в Трентон, постоянно елозя на сидении от нетерпения. Не знаю, кого мне нужно было тогда благодарить за то, что автобусная станция находится недалеко от моего района, я, перекинув полупустой рюкзак через плечо, побежала домой. Первым я увидела Джесси. Как однажды брат сказал, он вышел к дороге чтобы проверить, не пропали ли его скейтерские навыки (скажу честно, никаких навыков у него не было и в помине. Максимум он может сделать грэб, а на его олли иногда стыдно смотреть). Как раз олли он и пытался тогда проделать. Видя его уже издалека, серьезно, я чуть не разрыдалась на всю улицу. Мы с ним никогда не обменивались ласковыми словами, не обнимались (ну может только в детстве). И вообще он часто давал мне подзатыльники. Не за дело, а потому что мог. Уже на темнеющей улице, его худые ноги в широких джинсах неумело проделывали трюк. В такие моменты он всегда поджимал губы, которые из-за этого и вовсе превращались в одну тонкую полоску. А торчащие в разные стороны кудрявые волосы каждый раз подлетали от любого его движения. Всё прямо как и пять лет назад, вот только один из нас точно изменился. Теперь я была старше Джесси на два года и такого же роста как он. Первые несколько секунд наших объятий, брат лишь стоял столбом, а его рот поочередно то закрывался то открывался. И только после того, как я сжала его чуть сильнее, Джесси наконец положил свои руки мне на спину: — Привет, свинка. И тут я сдалась. Глаза вновь начало щипать и я уткнулась ему в плечо, оставляя на черной футболке мокрое пятнышко. Джесси называет меня так уже лет с восьми, потому что я никогда не отличалась чистоплотностью (это если вы не заметили по состоянию моей комнаты). Во время еды, что-нибудь обязательно оказывается на моей одежде или на полу. Также я никогда не буду обращать внимание на слой пыли в углу комнаты, а если и замечу его — убрать это мне будет элементарно лень. Нет, мой брат тоже не отличается особой любовью к чистоте, но чаще всего, мама ругала именно меня. Видимо из-за резко прекратившихся стуков колёс скейта о дорогу, родители решили выглянуть в окно, после чего, насколько я помню, Мама чуть не сбила нас с Джесси с ног. Пока она целовала каждый сантиметр моего лица, оставляя на нем мокрые следы из-за слез, папа, медленно переступая, подходил к нам, не веря своим глазам. Теперь его дочери не семнадцать лет и она не ходит в школу, постоянно психуя и бросая через весь коридор рюкзак после каждой контрольной по алгебре. Черты её лица стали резче и пропала подростковая полнота. Теперь перед отцом была молодая девушка, которая уже три года назад выпорхнула из родного дома. И он этого не смог видеть. Папа пропустил мой выпускной, а я не пыталась незаметно проскочить мимо него ранним утром к себе в комнату после празднования окончания школы. Я не могла рассказать ему о своих чувствах и первых впечатлениях университетской жизни. Прошло очень много времени, которое уже не вернуть. Когда мама нехотя отстранилась и позволила отцу подойти ближе, он аккуратно обнял меня и я чувствовала, как подрагивают его плечи. В тот день, одну половину вечера в доме не умолкали разговоры. Мы с бабушкой пытались рассказать им всё, что они пропустили, боясь упустить что-то важное. Но другую половину, все молчали. Никто до сих пор не мог прийти в себя. Передо мной сидела мама, будто никуда и не исчезавшая, в той же темно-синей тунике, что была на ней утром, когда я уходила в школу. А её медового цвета волосы всё так же заколоты крабом на макушке. У папы не появилось ни одной новой морщины, а руки не стали грубее от ремонта заднего двора, который так и остался незакончен. Этот день был поистине грустным и счастливым, и я совру, если скажу, что он не один из моих самых любимых. Сейчас же, я еду домой в полупустом автобусе и до сих пор пытаюсь прийти в себя от недавнего преследования. В памяти стоят те чёрные глаза, которые мне теперь будут наверное снится в кошмарах. Почему Джеймс ходил туда? Как он связан с тем мужчиной, пытавшимся поймать меня? А если они заодно? Если и Барнс прямо сейчас проследует кого-то так же? Я не нахожу ответов на мои бесчисленные вопросы, и из-за накатившей на меня усталости и легкого укачивания в автобусе, я проваливаюсь в сон. О чем потом сильно жалею. Опять этот заброшенный дом. Но он стал каким-то другим. Вместо комнат с ободранными обоями теперь здесь был бесконечный лабиринт. Высокие бетонные стены давили на меня со всех сторон и не видно и намёка на выход. Почему я бегу? Я пытаюсь остановиться, но у меня ничего не получается, словно на меня надели заколдованные башмаки, куда-то постоянно несущиеся. Как будто страшная сказка братьев Гримм сошла со своих страниц. Я чувствовала как задыхаюсь и всё было таким реальным, что если бы я умерла во сне, то умерла бы и наяву. Но потом я услышала голос. Джеймса. Откуда-то издалека он кричал моё имя. Тогда я попыталась бежать на его зов. Лабиринт был действительно гигантским, либо мне так казалось из-за моих постоянных плутаний по одному месту. Только в некоторых местах нескончаемые коридоры освещались тусклыми лампами. Голос становился всё ближе и ближе и вот я увидела, как Джеймс стоит в тупике, повернувшись ко мне лицом. И тогда мне наконец удалось остановиться. — Анжела.- Могло показаться, что это сказал он, но это не так. Рот его оставался неподвижен, а голос звучал в моей голове. Оскал волка, готового вот-вот разорвать свою жертву, отразился на губах Джеймса и он, вытащив пистолет, медленно пошёл на меня. Я хотела поговорить с ним, но моё горло будто сжали металлические тиски и я не могла произнести и звука. И мои ноги… Я перестала их чувствовать и в ту же секунду свалилась на пол. А Барнс был всё ближе и ближе. Пытаясь ползти на руках, не отрывая взгляда от мужчины, я перестала дышать, когда к моему лбу приставили дуло пистолета. Брови Джеймса были сведены в одну точку, а отражение звериного голода продолжало держаться на его лице. Он уже нажал на курок, как я резко проснулась, поняв, что меня дергают за плечо. — Девушка, мы приехали. Крепко же вы уснули.- Старенький дяденька с выглядывающими из-под водительской кепки седыми волосами, мягко улыбнулся мне, помогая подняться с сидения. Так и не отойдя до конца ото сна, я шаркала почти по пустой улице и только оказавшись в прихожей, в моей голове промелькнула мысль: Вот я и дома. Видимо, никто не услышал как кто-то вошёл, поэтому, пока я надевала тапочки (мама ненавидит когда дома кто-то ходит в уличной обуви) никто не вышел встретить меня. Из кухни доносился приятный пряный запах, и кажется, Мама с бабушкой что-то там обсуждали: -… а я тебе говорю, этот Алек ещё не нагулялся, потому-то и сбежал от Аллен. Паршивец конечно! Бросил наивную девушку почти с двумя детьми на руках! — Бабушка месила обваленное в муке тесто с такой интенсивностью, будто представляла на его месте того самого Алека. Мама стояла за другой стороной стола, нарезая листья салата и сбрасывая их в широкую тарелку. — С этого теста можно будет снимать побои, если ты будешь так наминать его.- Первой меня заметила мама, но поднеся палец к губам, я попросила её не выдавать меня. Тихо подойдя к бабушке, я стояла за её спиной минуту, если не больше. Но она была так увлечена разговором, что так и не заметила меня. Пришлось самой себя выдать. — Свинка! Я и не слышала как ты пришла! — Да, в этой семье мой брат запатентовал это прозвище. Бабушка слегка подпрыгнула, когда услышала мой голос и сразу повернулась ко мне, чтобы крепко обнять, не касаясь испачканными ладонями. Потом я подошла к маме и быстро чмокнула её в щеку. От неё пахло её любимыми ванильными арабскими маслами. На мое пятнадцатилетие родители подарили мне набор таких масел. Два из которых я до сих пор покупаю отдельно. Один из них был с ароматом овсяного печенья, а другой сладкой мяты. — Что у нас на ужин? — Не стану юлить, но иногда, домой я приезжаю только чтобы поесть вкусной еды. Постоянно питаться доставками надоедает (это просто дорого), а в университетском кафетерии, как гласят общажные сказания, питаться иногда опасно. Если конечно ты любитель несварения, то милости просим. — Мясная лазанья, салат и бабушка будет печь вишневый пирог. Черт меня подери. От одного услышанного можно получить вкусовой оргазм. Извините за подробности, но это так. Пироги моей бабули это произведения искусства в пекарном деле. Синтия Грейвз — Ван Гог кулинарии. Сколько бы раз бабушка не пыталась научить меня готовить как она, у меня всё равно не получалось так вкусно. Нет, папа конечно хвалил мои рыбные и яблочные пироги, но до бабули мне далеко. — Как поживает мой младший братец? — Я приоткрыла дверь в спальню Джесси и вошла в неё наполовину. В комнате царила почти полная темнота, а свет исходил только от монитора компьютера, за которым и сидел брат. — Фактически, я так и остался старше тебя.- Он развернулся ко мне на стуле. Боже, его волосы отрасли ещё сильнее и теперь кудри полностью закрывали его лоб. — А технически, ты должен называть меня любимой старшей сестрёнкой.- Я швырнула в его сторону новенький комикс, который я купила ему в Нью-Йорке. Как бы мы иногда с ним не цапались, наши интересы достаточно схожи, поэтому бывает, что мы чем-нибудь обмениваемся. Джесси поймал журнал и хотел уже что-то сказать, но я закрыла дверь и спустилась обратно на первый этаж. На заднем дворе папа выкладывал напольную плитку и я решила принести ему стакан воды. — Как обстоят дела с горе двориком? — Это была некая локальная шутка в нашей семье. Дело в том, что папа уже несколько лет не может довести его до ума. То не хватает времени из-за работы, то: «У меня же отпуск!», а в последние пять лет отца вообще не было чтобы закончить это дело. — О, ты уже приехала, — папа подошёл и приобнял меня, забирая из руки стакан и тут же полностью выпивая воду, — спасибо. Осталось выложить плитку, докупить столик и другую всячину и можно принимать гостей.- Папа развёл руками, будто показывая уже готовый двор, и широко улыбнулся. Потом мы ещё некоторое время обсудили мою учебу (он даже начал спрашивать у меня некоторые определения, о боги, это было страшнее чем на экзамене). Когда я рассказала родителям, что пошла по стопам отца, он сильно удивился этому. В то время как мой папа обладал стойким и сильным характером, я была совершенно другой. Мне тяжело принимать важные решения, а думать в стрессовых ситуациях и вовсе иногда не выходит, что категорически не приветствуется у пилотов. Но кажется, в глазах папы всё же были огоньки гордости за меня. И это одна из причин, почему я до сих пор учусь. Дома я пробыла пять дней. Словно посетила оздоровительный санаторий, где тебя бесплатно и вкусно кормят. Ты не волнуешься ни о чем, а твое внутреннее психологическое состояние приходит в норму. И ты ставишь этой здравнице пять звёзд, в бланке, который выдают каждому посетителю. Нет, моё внутреннее психологическое состояние полностью не восстановилось, но в моей голове определенно перестали крутиться мысли о Барнсе. Я даже приняла решение не связываться с ним по приезду в Нью-Йорк. Для своей же безопасности. Также я решила прекратить это безуспешное расследование, которое привело лишь к моему стрессу. Но знаете что? Барнс сам решил напомнить о себе. Он позвонил мне на третий день моего пребывания дома, когда мы всей семьей смотрели второго Аватара, который, кстати, очень понравился отцу. Мой телефон лежал между мной и Джесси, и брат первым заметил поступающий звонок. — Тебе тут 911 звонит.- Его тон был совершенно незаинтересованным, в то время как все Грейвз старшие тут же перевели взгляд на меня. Я сказала им не брать в голову и заблокировала телефон, чтобы не было видно входящего вызова. Во второй раз Барнс попытался связаться со мной уже в день отъезда, когда бабушка шла провожать меня на автобусную станцию. — А может это ухажёр тебе названивает? — С плохо скрытым любопытством спросила она, идя со мной под руку и видя как я опять игнорирую звонок. — Ага, если бы, ухажёр. — Как у тебя кстати дела с тем мальчиком? Томми кажется зовут.- О нет. Это просто тупейшая история. Как-то раз я оставила без присмотра на работе свой телефон и именно тогда бабушка позвонила мне. И именно тогда эта ослиная жопа решил блеснуть своими юмористическими навыками. Он тогда сказал, что очень рад познакомиться с бабушкой девушки, которая почти каждый день пишет ему любовные сообщения. Он даже пообещал ей приехать со мной на Рождество. Когда я узнала об этом, Томми практически летал по нашей небольшой комнатушке персонала, пытаясь убежать от меня. В общем да, я избегала Барнса. Но признаюсь честно, всё же кое-что из дома для него привезла. Не знаю, может быть никогда так и не отдам ему Американских богов, и несколько других книг, и он никогда не посмотрит Остров проклятых на моей флешке. Но всё же я наполнила свой рюкзак некоторыми частичками моего сердца. Звучит странно, но это так. А на следующий день после моего приезда, я узнала о вечеринке в другом корпусе, приглашение куда вроде как и не требовалось. Наверное, всё пройдёт как обычно: куча разлитого на полу пива, трущиеся друг о друга тела людей, которые пытаются скрыть свои намерения, но ближе к утру их исполняя. И громкая музыка, не понятно из чьего плейлиста. Я не часто посещаю такие вечеринки (на первом курсе я из них практически не вылезала), только если и убить время, да забыться во время изнуряющих занятий. Помню одну из самых ужасных вечеринок: это было в ночь Хэллоуина, когда куча девчонок оделись в какое-то извращенное подобие всевозможных персонажей (была даже та, которая нарядилась в сексуальную Фиону из Шрэка. И не в ту версию, где она была человеком), а парни похабно терлись о их бёдра во время танца. Серьезно, тогда я думала, что там начнётся оргия, поэтому быстро свалила в свой корпус спать. Надеюсь, на этот раз ничего подобного не произойдёт. На вечеринку я надела свои самые удобные джинсы с высокой талией и укорочённую чёрную футболку, которая открывала лишь сантиметр живота. Я даже помыла сегодня голову (прозвучало так, словно я действительно какая-то свинья. Но нет, я вообще-то часто моюсь) и высушила волосы, чтобы они не стали пушиться. Я конечно не обладала такими роскошными кудрями как мой брат, которые ему достались от дедушки по маминой линии, но всё же, иногда мои волосы обретали лёгкий барашкин вид. Перед тем как зайти в здание другого корпуса, я дала себе обещание сильно не напиваться, потому что была одна и мало ли что могла натворить (не будем говорить о прошлом ужасном опыте). Но всё пошло не по плану. Кто-нибудь удивился? Когда я выпила одну прохладную бутылочку Андерсона, то почувствовала как меня клонит в сон, как это и бывает часто со мной. Поэтому, я достаточно быстро выпила вторую точно такую же стекляшку и присоединилась к разговору ребят с моего потока. В этой небольшой компании из трёх человек, был парень, который тихонько поведал нам, что у него есть бутылка персиковой водки. После этого я немного теряюсь в воспоминаниях. Знаю точно, что после третьей стопки я завязала пить на этот вечер, переключившись на воду. Почему? Потому что на несколько минут я перестала чувствовать ноги. Это было даже немного страшно, в то время как ребята в открытую смеялись над моим напуганным выражением лица и бессвязной речи. Очень весело, спасибо. Потом я помню как подскочила с дивана, когда услышала одну из любимых песен* и вышла почти в самый центр комнаты, отдаваясь музыке. Тогда, мне наверное казалось, что я медленно и грациозно двигаюсь в такт. В порыве эйфории я небось ещё и руками по телу как-нибудь некультурно водила, но если я этого не помню, то этого не было (стараюсь не терять надежды). Почти всю песню я танцевала с закрытыми глазами, но когда на втором припеве я их открыла, то увидела приближающегося к себе Барнса: — Почему ты не отвечала на звонки? — Оу, он говорил со злостью в тоне, а его взгляд бегал по моему лицу. Мне было достаточно тяжело сфокусироваться, поэтому я просто старалась смотреть куда-то в его правый глаз. — Что ты здесь делаешь? И разве я обязана брать телефон когда ты звонил? — Мой язык словно жил своей жизнью и совсем не хотел говорить то, что крутилось у меня в голове. Я не прекращала медленно пританцовывать, и кажется, по физиономии Барнса промелькнуло какое-то непонятное выражение. — После того твоего звонка я подумал что с тобой что-то случилось.- Теперь я поняла что это за выражение — неприязнь. Он говорил спокойно, но ему приходилось повышать голос, чтобы перекричать музыку. — Как видишь со мной всё нормально. А теперь, дорогой, иди, настроение портишь, — но он продолжил стоять, — а, ты видимо хочешь остаться. Тебе пиво принести? Ну, у нас была водка, но мы её выпили. Такая вещь! Ну чего ты стоишь? Стесняешься? — Я положила свои руки ему на плечи и начала трясти его из стороны в сторону, думая, что это заставит его танцевать. Возможно, во время этого неудачного танца ноги Барнса оказались истоптанными. И возможно, он чувствовал как от меня разит алкоголем. Вот здорово, в его время девушки наверняка пахли легкими сладкими духами и ходили с аккуратно собранными волосами. А их лёгкие платья в горошек из-за ветра невольно поднимались вверх. Сейчас же мои спутанные волосы летают из стороны в сторону от моего пьяного танца, а на чёрной футболке осталось пятнышко пива. Было видно как сжались желваки на лице Джеймса и видимо не выдержав такого поведения от меня, он схватил мою руку и повёл на воздух. Уверена, никто даже не заметил моего ухода. Хотя представление я устроила фееричное (в голове это выглядело именно так). — Куда?! Что ты делаешь?! — То, что я вытворяла, когда Барнс выводил меня на улицу, я бы никогда не сделала на трезвую голову. Элементарно из-за страха. Я начала его бить по левой руке, а он на это даже не реагировал. — Тебе лучше проветриться, а лучше вообще пойти спать.- Грозным тоном произнёс Джеймс и видимо быстро что-то обдумав, потащил меня к моему корпусу. — Слушай, ты! Нашёлся самый заинтересованный! Вырвал меня в самый разгар вечеринки и тащит спать! Как бы я не пыталась бунтовать и вырвать руку, он продолжал молча идти, временами дергая меня вперёд, когда я пыталась остановиться. Со стороны это выглядело как истерящий ребёнок отказывается идти по магазинам с мамой. Для полной картины мне не хватало лечь на землю и начать бить ножками. На улице уже стояла ночь, хотя уверена, время тогда было не больше двенадцати. Да Анжела, ты уже надралась, а ночь даже не наступила. — Парень, ты смотри не обижай мне её! — Крикнул нам вдогонку Хэнк, когда пропустил нас через турникет. Барнс что-то буркнул в ответ и повёл меня к моей комнате. — Дай ключи.- Он протянул мне ладонь и я нехотя стала доставать маленькую связку. Смысла идти обратно не было, настрой веселиться дальше пропал, да и голова уже желала опуститься на мягкую подушку. — Учти, Хэнк меня в обиду не даст! Он если крики услышит — полицию вызовет.- Не знаю зачем мой пьяный мозг пытался его запугать, когда Барнс завел меня в комнату и бросил ключи на мой стол. — Да не собираюсь я с тобой ничего делать. — Джеймс встал чуть поодаль моей кровати и включил торшер. Я в это время начала снимать с ног кроссовки. Поддевая носком пятки, освободилась от обуви и шатаясь прошла вглубь комнаты. — Это странно, потому что твой дружок явно хотел это сделать. Я когда его пистолет увидела чуть на месте не откинулась! — Уже хотев начать переодеваться при нем, я быстро опомнилась и уселась на кровать. — Какой ещё дружок? — Уверена, Джеймс тогда подумал, что это всего лишь пьяный бред сумасшедшего, поэтому как-то безучастно прозвучал его вопрос. — Не прикидывайся. Я тебе когда звонила бежала от него, — в его глазах до сих пор было непонимание, — Ну, не тупи! Швейный завод. По секрету тебе скажу, но я следила за тобой из соседнего здания, а он видимо это заметил и пошёл устранить меня. Направив на его лицо руку, сложив её как пистолет, я сделала вид что выстрелила и упала на кровать. Барнс, до этого с раздражением смотрящий на меня, резко подошёл ко мне и схватив за плечи, заставил вновь подняться: — Зачем ты следила за мной?! — В этот момент голос Джеймса становится громче и он тряхнул меня так, что мне показалось, что я за секунду отрезвела. На мгновение стало немного не по себе, когда озабоченный взгляд Барнса уставился прямо на меня. — А ты как думаешь? Убийца кучи людей спокойно разгуливает по Нью-Йорку, да ещё и приходит на какие-то мутные встречи на заброшках. Ну, о чем вы там говорили? Наверное теперь Белый дом планируешь взорвать? Ты не переживай, я закончила с этими слежками, но пообещай, что твои дружки меня убивать не станут. А то как-то обидно будет. Так гадко вспоминать выражение лица Джеймса. Как от резко разряда он замолкает, поджимая губы. В глазах промелькнула боль от удара ножом в спину. И мне мерзко осознавать, что я продолжала улыбаться в момент, когда опускалась для него всё ниже и ниже. После такого он мог сравнивать меня с тараканами. И теперь, когда я осознаю сказанное, могу позволить ему раздавить меня. Джеймс ушёл, больше не сказав ни слова и громко хлопнув дверью. А я вновь легла на кровать, ещё не зная, как сильно облажалась.