***
Люси ненавидела уроки физкультуры. То есть, она даже любила их, когда теплыми весенними деньками ей удавалось втихаря сбегать со стадиона из-под надзора строгого учителя и скрываться где-нибудь в школьном дворе, там, где вовсю цветут пышные кусты и цветочные клумбы, где стоит-шатается старая надломанная скамеечка с облезшей краской. Там она могла в абсолютной тишине наслаждаться ласковым солнышком, подставляя усталое лицо его нежным лучикам, впитывая в себя первые признаки наступающего лета. Но такая удача редко выпадала на ее долю. Вместо этого ей приходилось краснеть от стыда в спортивном зале, когда ученики, выстроившись в ряд, ждали, пока их выберут в свои команды капитаны, чтобы затем играть друг против друга на оценку. Кого выберут последним, — как правило, этого ученика до последнего никто выбирать не хотел, — тому позор. Но другим ребятам, даже самым слабым, редко приходилось переживать по этому поводу: все обычно сводится к тому, что эта участь все равно доставалась Люси. И все тут. Никто не хотел подставлять свою команду, когда сегодня будет бой за каждый балл, потому ее участь была заведомо решена. Опять не выберут. Осталось всего два человека перед тем, как ее очередной позор будет официально представлен постоянной публике. До ушей Люси уже не первую минуту доносился ехидный смех стайки девочек, надменно поглядывающих на нее через плечо. Да, отношения с одноклассницами у нее не сложились сразу же, как только между их общими интересами обнаружилась глубокая пропасть. Но она никогда не расстраивалась из-за нелюбви к ней пустоголовых девиц. Одной, конечно же, тяжело, но ведь рядом всегда был… Нацу. Однако в эту минуту рядом его не оказалось. Он стоял прямо перед ней, капитан одной из команд, сильный и уверенный в себе, как и всегда, а сейчас еще и чрезвычайно серьезный: Люси знала, как он хотел победить в сегодняшней игре. Впрочем, Нацу вообще проигрывать не любил, ему дай только повод, чтобы еще больше возжелать манящую победу. И Люси всегда понимала его стремление, так как сама же придерживалась подобной цели, когда дело касалось учебы, поэтому никогда не обижалась, если выбор друга на физкультуре обходил ее стороной. Однако почему-то едкий смех, насмешливые взгляды и просто банальное одиночество, достигшее своего апогея, захлестнуло ее с небывалой силой, и взгляд Нацу, пронзительный, сверлящий в ее груди жгучую дыру, в котором единственное правильное решение в этой ситуации боролось с едва различимым чувством вины, заставил ее стыдливо спрятать взгляд за длинной светлой челкой, так же, как прятала она пунцовые от стыда щеки. «Ну что он так смотрит на меня? — в немом отчаянии думала она. — Зачем колеблется, когда и так прекрасно знает, что делать?..» — Эй, Люси, — раздался вдруг такой знакомый сердцу голос, немного робкий, что было непривычно, но такой же теплый, и если бы он был материальным, она не удержалась и непременно бы укуталась в него, чтобы спрятаться от всех своих проблем. — Выходи за меня, ладно? Люси нерешительно подняла глаза, и все, что удалось разглядеть в первые секунды, — родная улыбка, этакий кусочек солнца, посланный в этот мир в комплекте с самым добрым парнем на земле. Говорить ему «ты что делаешь, дурак?» или «все в порядке, не надо» было бы бесполезной тратой времени и сил. Уверенность в собственных решениях и поступках, умение не бегать сломя голову от ответственности — неотъемлемые спутники Нацу на всем его жизненном пути. Быть может, Люси и осуждала его немного, совсем чуть-чуть, за такое опрометчивое и совершенно безрассудное решение, но сегодня она лишь сильнее почувствовала, что есть такое настоящая бескорыстная дружба. — Ладно. И мягкая, немного смущенная от внезапной радости и благодарная улыбка в ответ.***
— Ну же, скажи, что он милый! Голос довольный, будто бы сахарный, и тягучий, как золотистый кленовый сироп. Сейчас Нацу напоминал Люси Чеширского кота из книжки: такая же улыбка до ушей, и сам весь светится, словно рождественская елка, да настолько, что глаза слепит. Казалось, еще секунда, и он замурлычит не хуже любого представителя благородного кошачьего рода, трубой распушив воображаемый хвост и счастливо жмурясь от наслаждения. — Господи, вот объясни мне, что изменится, если я повторю это в две тысячи пятый раз? Да, очень милый, — вздонула она, прикладывая ко лбу тыльную сторону ладони. Холодная. Это хорошо, потому как после подобного продуктивного общения можно не на шутку перегреться. Ей богу, как маленький. На улице уже вовсю разгулялся июнь, радуя глаз сочной зеленью и всеми цветами радуги на клумбах, приятным теплом и ясным солнышком, манящим из помещений любого домоседа. Что уже говорить о школьниках, для которых добрая половина этой чудесной поры прошла за партами на неудобных жестких стульях, а также в нервах на экзаменах? Все ясно и без слов, и прохладные темноватые коридоры школы уже давно пусты, лишь двое сейчас сидели на холодном каменном полу, о чем-то негромко споря. — И в две тысячи шестой раз скажешь, не развалишься, — отрезал Нацу, с наслаждением почесывая пушистую шерстку, отливающую глубоким голубым цветом, стоит появиться яркому свету. — Странная ты, Люси, раз не видишь, какой Хэппи замечательный. — Так его теперь еще и Хэппи зовут? — вскинула брови Люси, нарочно пропустив колкость мимо ушей, затем подошла поближе к Нацу и присела возле него на корточки, внимательно рассматривая сладко сопящий клубочек, свернувшийся у парня на руках. Приглушенное мурлыканье в сочетании с сжимающимися и разжимающимися от удовольствия лапками и слегка подрагивающим хвостиком оказалось довольно сильным оружием, чтобы покорить девичье сердце. — Красивое имя, Нацу. И его обладатель тоже, честное слово. — В этом ты права. — Он буквально светился от счастья. — И все благодаря Лисанне! Миролюбивое настроение Люси, услышавшей последние слова друга, мгновенно испарилось, уступив место тучеподобному состоянию, от которого бросало то в жар, то в холод. Резко поднявшись на ноги, она, демонстративно отвернувшись, предпочла пересесть на подоконник, и теперь напряженно смотрела в окно, полностью погрузившись в свои невеселые мысли. Котенок действительно появился у Нацу нынче утром по воле младшей из семьи Штраус, которая нашла его по пути сюда и не смогла равнодушно пройти мимо. Однако понимая, что в ее большой семье вряд ли сыщется местечко даже для такого крохотного существа как Хэппи, она решила поискать ему хозяев среди уже бывших одноклассников, которые должны были сегодня явиться в школу, дабы забрать свои личные вещи из шкафчиков и сдать книги в библиотеку. Первым на глаза Лисанне по известной лишь Богу причине попалась не кто иная, как Люси, но та была вынуждена отказаться: в поместье, где она жила, котенок бы попросту потерялся, и к тому же у ее отца жуткая аллергия на шерсть животных. Однако рядом с Люси неизменно находился Нацу, который, живя в одиночестве, был в полном восторге от мысли, что у него может появиться вот такой сосед. Таким образом, счастливая Лисанна вручила находку Нацу, который в знак благодарности подумывал о том, чтобы пригласить девушку на выпускной бал. — А что? — как будто оправдывался он, глядя на поникшую подругу. — Она довольно милая. — У тебя все милые, как я погляжу, — как-то слишком резко фыркнула Люси перед тем, как, ничего не объясняя, быстрым шагом отправиться домой, пытаясь скрыть свое горькое разочарование, что, между прочим, оказалось невероятно сложной задачей. Вообще-то, вслух они об этом не говорили, но она была абсолютно уверена в том, что все и так было ясно без слов. На глупые перешептывания одноклассниц за спиной об отсутствии у нее парня Люси спокойно махала рукой, мол, зачем ей какие-то там парни, когда рядом есть такой незаменимый друг, как Нацу? А у него, в свою очередь, такая подруга, как она. До сегодняшнего дня эта аксиома не требовала никаких доказательств, но теперь она, кажется, понимала, что имели в виду девочки. Дружба, какой бы крепкой она не была, вовсе не предполагает, что вы обязательно будете совершенно все делать вместе. Надо было раньше понять, что у всяких друзей со временем появляется личная жизнь, отличная от прежней, и один друг постепенно отдалится от другого. Умом-то Люси это, возможно, и понимала, но вот сердце принимать такой расклад по-прежнему отказывалось. Вот откуда появились эти непрошеные, ненавистные ей слезы. Выйти за него уже не получится.***
Самое сложное — отказаться от намертво въевшейся привычки. Никто до конца так и не выяснил, как пережить этот процесс с минимальной потерей нервных клеток, и все же пытаться люди никогда не перестанут. Люси очень хотелось понять, почему один человек способен вызывать у другого подобного рода зависимость. До дрожи в коленках, до потери всякого самообладания. Когда курильщик бросает свой последний окурок на землю и что есть мочи давит ее ботинком, то поначалу он ощущает внутри себя мнимую свободу, что на деле со временем превратится в чувство острой нехватки и неполноценности. Поэтому Люси лично проследила за тем, чтобы Нацу смог поступить в тот же колледж, что и она. Небольшой, но с неплохим рейтингом, с сильной подготовкой филологов и — парадоксально — достойной баскетбольной командой; расположенный за три сотни километров от родного города. Красота. Здесь, на новом месте, дышалось легче. Миф о том, что колледж делает из неудачника чемпиона, конечно, остался мифом, впрочем, Люси была очень довольна тем, что получила: группой спокойных и ненавязчивых ребят, толковыми преподавателями, обязанностью много читать. В остальном все было как всегда. Уединение, молчание и покой. Они вдвоем сняли квартирку на окраине городка, купили два велосипеда. Точнее, квартирку снимала Люси, так как отец был против того, чтобы она жила в общежитии, а ей самой не хотелось оставаться совсем одной. Нацу с радостью составил ей компанию, в благодарность за проживание покупая ей вкусности каждое воскресение и готовя на маленькой кухне. Уже взрослого кота пришлось тоже взять к себе, и Люси не раз ловила себя на мысли, что пушистый паразит возомнил себя повелителем жилплощади, снисходя до хозяев лишь посредством требований пищи и ласки. Она часто ворчала на кота, тот шипел в ответ, а Нацу лишь тихонько посмеивался в сторонке. И, черт возьми, он был готов поклясться в том, что за всем этим недовольством Люси скрывает настоящий восторг. Этим вечером к ним заезжала Лисанна. Просто повидаться, передать кое-какие вещи и поболтать. Напившись чаем с булочками, она поспешила на последний поезд до своего города, оставив хозяев мыть посуду и готовиться ко сну. — Ты была не слишком-то разговорчива сегодня, — заметил Нацу, вытирая полотенцем вымытые тарелки. Люси предпочла вопрос проигнорировать, но только спровоцировала поток предположений, которые посыпались из друга. — Ну, в чем дело? В том, что она пришла, не предупредив? Ты же знаешь, она не могла. Может, из-за Хэппи? Ну потискала она его, ну помурчал он немного. Так это только для вежливости! Или… Нет, не может такого быть! Господи, ты все еще злишься, что я позвал ее на выпускной бал? — С чего бы мне злиться? — хмыкнула Люси, тщательно водя губкой по посуде. — Меня ведь Локи пригласил. — И все же? — похоже, ее ответ Нацу, топчущегося на месте без причины, совсем не успокоил. Кажется, ему вдруг сделалось по-детски неловко. — Да и к тому же, она тебе отказала, а Локи заболел, так что в итоге мы все равно пошли туда вдвоем. Этого недостаточно? — Я просто вдруг подумал, что не должен был тогда так поступать. В конце концов, мы всегда были вместе, — проговорил он задумчиво, когда Люси уходила с кухни. — Мы ведь всегда будем вместе, правда? — Правда-правда, — послышалось из соседней комнаты вместе с болтовней телевизора и скрипом продавленного дивана. Нацу лениво бросил полотенце на столешницу, прислонился стеной к холодильнику, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Уходя, Люси выключила на кухне свет, думая, что он последует за ней, так что он остался в темноте, слушая мерное гудение морозильника. Подобрав под себя ноги, Люси на диване плотно завернулась в плед и принялась раздраженно переключать каналы. Ну что за вечер такой, никакого спасу нет от мелодрам! Остановившись на программе новостей, она отбросила в сторону пульт и расстроено вздохнула. В такие редкие минуты кусающей обиды ей было просто негде спрятаться. Такова цена за то, чтобы жить вместе. Но, с другой стороны, и долго ссориться в таких условиях нельзя. Впрочем, с грустью подумала Люси, перепалки станут учащаться, однажды Нацу съедет, она перестанет ходить на его игры, он не будет ждать ее после занятий. Они будут видеться в лучшем случае по выходным, его телефон будет часто занят, ну, а потом на звонок ответит чей-то милый женский голос… Она почувствовала, как странно задергался плед. Проклятый кот бессовестно кусал свисший на пол край, наверное, решив, что Люси слишком занята своими мыслями, чтобы бросить в него за это тапком. Но вместо этого она просто сгребла возмущенное подобной наглостью животное в охапку и, зажмурившись, прижала его к груди. — Шипи себе и царапайся, сколько влезет, вредина, — пробурчала она, чувствуя носом мягкую шерсть. — Только не по лицу. Недовольно рычавший кот вдруг замолчал и милостливо терпел приступ нежности со стороны хозяйки. Тем не менее, стоило ей слегка ослабить схватку, кот, словно рыба, ловко выскользнул из ее объятий и гордо спрыгнул на пол. Однако, отряхнувшись, он решил вернуться на диван. А затем впервые за всю свою жизнь сам пришел к Люси на колени и, немного потоптавшись, свернулся клубком. Спустя мгновение кольцо теплых рук окружило ее плечи. Диван жалобно скрипнул под тяжестью веса Нацу, дремлющий Хэппи нервно дернул ушами, а Люси протестующе замычала, когда пришлось делиться пледом. — Вместо того, чтобы пугать кота и оголять мои ноги, вышел бы в магазин за чаем. На утро совсем не осталось. — Я-то выйду, — задумчиво протянул Нацу, играясь с бахромой по краям пледа. — А ты могла бы выйти со мной, подышали бы воздухом перед сном. К слову, завтра нужно будет обязательно выйти в парк, в полдень обещали живую музыку. Выйдем вместе? А когда-нибудь, — он аккуратно обвил бахрому вокруг ее пальца, — ты обязательно выйдешь за меня. Ты всегда выходила. — И далеко мы с тобой дойдем? — расплылась в улыбке Люси, прислоняясь к его плечу. — Ну конечно, дальше всех! — рассмеялся Нацу и поцеловал ее в лоб. — До самого конца.