Слияние и поглощение

«Быть человеком – это значит чувствовать, что ты за все в ответе» А. де Сент-Экзюпери

Когда от тебя зависит многое, порой приходится задвигать свои желания в самый дальний уголок души. Скрывать за профессиональной маской истинные чувства и, пожирая человека глазами, мечтая в глубине души тонуть в его объятиях, лишь холодно кивать при встрече и проходить мимо. Такое происходит слишком часто, гораздо чаще, чем хотелось бы. Но только не сегодня. Сегодня — их день. Маша сидела на краю ванны и, закинув одну ногу на другую, весело покачивала гостиничной тапочкой. Банное полотенце было плотно обернуто вокруг нее, и она чувствовала себя словно в коротеньком обтягивающем платьице а-ля Коко Шанель. Взглядом она следила за Мишей, который стоял у зеркала и неспешно увлажнял свое лицо лосьоном после бритья. Она любовалась им, борясь с желанием тут же, сию минуту, наброситься на это мускулистое загорелое тело, которое, сколько бы раз они ни занимались любовью, выдумывало всегда что-то новое, и постичь которое до конца ей так и не удавалось. Вернее, постичь его обладателя. Миша притягивал ее как магнит. И дело было не только в том, что он был умным, высоким и прекрасно сложенным брюнетом. У нее в жизни были мужчины, фигурам которых многие тоже позавидовали бы. Но им всем чего-то не хватало. Какого-то особенного обаяния, природного магнетизма. Ни у кого из них не получилось в свое время удержать Машу подле себя. Может, просто потому, что никто из них не был Михаилом? — За тобой должок. Уже второй, между прочим, — хитро улыбаясь, он приблизился к ней. — За что? — Маша недоуменно взглянула на него снизу вверх. — Да я уже расплавился под твоим взглядом. Ты думаешь, я вот так просто прощаю долги, детка? — Он коснулся подушечками пальцев ее ножки выше колена и медленно повел их выше, осторожно забираясь под полотенце. Маша зарделась и ладонью перехватила его уже почти скрывшуюся под полотенцем руку. Она чувствовала, как она сама сейчас тает как мороженое и там, ниже пупка, нарастает напряжение. — А если мы немного пролонгируем договор? — учащенно дыша, произнесла она и встала перед ним. — Могу я рассчитывать на это при условии бо́льших, гораздо бо́льших процентов? — она игриво запустила палец за кромку полотенца, обернутого вокруг его бедер, и слегка потянула на себя, заставляя Мишу приблизиться к ней вплотную. Улыбнувшись до боли знакомой финансовой терминологии, а еще больше заинтригованный предложением, он прошептал ей на ушко: — Я согласен на отсрочку при одном условии. Ты позволишь мне вымыть тебя под душем. Сделав вид, что серьезно обдумывает этот вариант, Маша закусила губу и посмотрела в сторону просторной душевой кабинки. Пару секунд спустя, не говоря ни слова, она, лукаво улыбнувшись, схватила заткнутый за пояс Миши край полотенца и начала медленно его снимать, непрерывно смотря прямо в глаза. В них читались наслаждение от ее нежных, как бы случайных, прикосновений к его коже и страсть, с которой он всегда жаждал познавать ее снова и снова. Неутолимое желание ощущать, что она его женщина. Маша чувствовала, как растет ее желание, сладко разливаясь по телу, которое уже заранее предвкушало истому. Еще одно легкое движение, и хлопковая белоснежная ткань упала у его ног. Нагой он наклонился к ней и припал губами к ее шее, плечам, покрывая их жаркими поцелуями. Тем временем его руки осторожно исследовали ее бедра, забравшись под импровизированное платье. Маша нечасто их надевала. Обстоятельства были не те. Строгие деловые костюмы создавали впечатление защищенности. В ее жизни все приходилось держать под контролем, и это не позволяло ей расслабиться и почувствовать себя беззащитной. Миша, не спеша сорвать его, в полной мере пользовался предоставившейся возможностью. И хотя он любил Машу и в деловом футляре из брюк и пиджаков, он чувствовал, как обнажается перед ним ее душа, как менее защищенной она кажется, стоя вот сейчас перед ним в коротеньком текстиле. И он ценил такие моменты. И хотя именно он был сейчас полностью обнаженным, он не чувствовал и тени смущения. Его тело, как и его душа, принадлежали Маше и любили ее как умели. Пара движений, и ее полотенце скользнуло на пол. Миша подхватил девушку на руки и прошел в душевую кабинку. — Так, что у нас тут имеется? — он взял флакон с гелем для душа и прочел вслух: — С натуральными эфирными маслами грейпфрута и цветов апельсина. Раскрывает чувства и придает коже мягкость. По-моему, это то что надо, — расплывшись в блаженной улыбке, он выдавил немного геля в ладонь и провел ею сначала по ее плечам, потом груди, спускаясь все ниже. Вскоре все ее тело было янтарного цвета. Миша принялся растирать ее губкой. Методично и плавно, участок за участком — он не пропустил ни сантиметра ароматной и нежной кожи. С каждым его движением Маша ощущала, как каждая клеточка ее тела изнемогает от желания. Близость Миши, его учащенное дыхание, взор, ласкающий ее все это время, плавили ее мысли. Она закрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Быть в его руках для нее означало быть в самом надежном месте, где все проблемы отступают на второй план, где нет места сомнениям и переживаниям, где существуют только «здесь» и «сейчас». Внезапно обрушившийся на нее поток воды заставил ее неохотно приоткрыть один глаз. Оказалось, Миша включил душ. — Спорим, я был первый, кто сделал это? — он довольно улыбался от распиравшей его гордости и удовольствия. Теперь он смывал с Маши под душем образовавшуюся пену. Губка выписывала замысловатые узоры, то ныряя подмышку, то кружа вокруг груди, то скользя по бедрам. — Ты был, несомненно, лучшим, — промурлыкала Маша, с любопытством наблюдая, как обескураженно Миша застыл, позволяя разочарованию завладеть собой, но лишь на мгновенье. Встрепенувшись, он продолжил начатое. По скользившей теперь в его взгляде грусти, которую он пытался скрыть, сосредоточенно вдруг начав крутить кран с целью отрегулировать температуру, Маша поняла, что пошутила она неудачно. — В детстве мама никогда не уделяла этому столько времени, — добавила она, решив не показывать, что заметила в нем эту перемену. — Я так и знал, — на губах появилась улыбка. Он бросил губку на полку и с прищуром посмотрел на нее. — А еще она никогда не делала так, — откинув ее мокрые волосы с плеча, он начал ее целовать. От самого ушка до ключицы пролегла дорожка горячих влажных поцелуев. От их жаркого дыхания вкупе с горячей водой кабинку заволокло паром. Непрозрачные теперь стеклянные стенки скрывали влюбленных от всего мира. — Позволь теперь мне. — Пытаясь сохранить остатки самообладания, Маша сняла с полочки флакончик. Ей хотелось, насколько это будет в их силах, отсрочить момент «икс». Она помнила, какое это было невыразимое удовольствие, когда Миша заставлял ее изнемогать от желания, оттягивая этот момент. Балансируя на грани взрыва чувств, она до конца не осознавала, на что способны она и ее тело, какие глубины скрыты под тонкой оболочкой ее существа. Миша помог ей открыть это. Только заставив ее нырнуть глубоко к потаенным запасам ощущений, заставив ее, задержав дыхание, плыть и плыть на глубине, вожделея о спасительном вздохе, он дал ей возможность испытать вулкан чувств такой силы, которая накрыла ее от кончиков пальцев ног до макушки. Её перемололо в сладостной муке, испепелило изнутри и вознесло в небытие. Она не собиралась сейчас побеждать в соревновании кто-кого-превзойдет. Просто теперь была ее очередь подарить ему такое наслаждение, позволить полностью расслабиться, передав ей контроль над ситуацией. Все эти годы до нее он был хозяином положения. Он руководил, возбуждал, заманивал, очаровывал, дарил желаемое. Пусть с ней он позволит себе наконец-то расслабиться. — Ты израсходовал на меня полфлакона! — заметила Маша, аккуратно высвобождаясь из его объятий. — Ты думаешь, мне жалко для тебя какого-то геля? — Миша призывно провел рукой по ее животику. Его голос был возбуждающим. Маша улыбнулась. С легким прищуром на нее смотрели серо-голубые глаза. От улыбки на его щеках появились ямочки. Сквозь поверхность зеркал души, откуда-то со дна светилась правда о том, что мужчине для нее ничего не жалко, даже своей жизни, если потребуется. Два озера готовы бесконечно принимать ее в свои объятия и одаривать богатством подводного мира, свежестью течений. Маша поднесла флакончик к Мише и слегка надавила. Янтарная струйка медленно потекла по его груди. Еще и еще, и янтарь уже струился по его плечам, животу, спине. Миша обнял Машу за талию и попытался притянуть ее к себе. — А ты выдумщица, малышка! — Руки вверх, — смеясь, Маша опять высвободилась из его объятий, — я еще не закончила. Наберись терпения! Каким-то образом, может быть, по теплоте, сквозившей в ее взгляде, или по хитрой задоринке Миша понял, что сейчас он может уступить ей в этом. Это не было соревнованием. А значит, ни в коей мере не будет выглядеть как его проигрыш или передача ей ведущей роли. Если только на сегодня. Он поднял руки и сцепил пальцы на затылке. На руках еще больше выступили рельефные мышцы. — Я весь твой, Солнышко. Смотри, обращайся со мной аккуратно, чтобы ты там ни задумала, — он подмигнул ей и прикрыл глаза. Чувствуя, что он доверился ей, окрыленная Маша начала губкой массировать его. Легкие чувственные нажатия чередовались с более интенсивными. Начиная с шеи, плавно переходя к широким плечам, потом к спине, плоскому животу со слегка очерченными кубиками пресса, бедрам и вновь возвращаясь к плечам, она надавливала, ласкала, дразнила. Его мышцы получали то расслабление, то напрягались от распиравшего его желания. Тело реагировало на любое ее прикосновение, изнывая от страсти. Она видела, что он давно уже был готов к чему-то большему. И об этом ей говорило не только его прерывистое дыхание. Ей самой безумно хотелось слиться с ним, получить долгожданную разрядку, и каждое последующее движение она выполняла, превозмогая свое желание. Приподнявшись на цыпочки, она сняла душ со стены и осторожно направила на него. Словно массажером она начала водить бьющей струей по его телу. От неожиданности он вздрогнул и открыл глаза. Какое-то время Маша еще заигрывала с ним таким образом. Затуманенным же страстью голодным взглядом он уже любил ее прямо сейчас. Уловив, что тянуть больше не стоит, Маша ответила ему, обняв его и поцеловав. Их губы слились в огненном поцелуе. Сгорая от желания, Миша подхватил ее и, приподняв, усадил на свои бедра, которые она тут же крепко обвила ногами. Быстрым толчком проникнув в нее, он на мгновение замер, чтобы насладиться этим ощущением — он внутри нее. Раскрасневшаяся девушка тяжело дышала. Он вопросительно взглянул на нее, безмолвно задавая вопрос — хочет ли она еще ждать? Маша прижалась к нему как можно теснее, ее руки безудержно путешествовали по его телу. Не медля больше, он прижал ее спиной к стенке, пользуясь ею как опорой. Столь долгожданные ритмичные движения стали благословлением для обоих. Последовавшая волна любви зазвучала в ней, отзываясь сладкой истомой в каждой клеточке. Ей не хотелось сдерживать свой стон, и он вырвался наружу, совпав с хриплым выдохом Миши. Пытаясь удержаться на пике чувственного наслаждения, они погрузились в безвременье, туда, где исчезают пространство и материя и где царит только любовь. Миша повернулся спиной к стене и медленно сполз с Машей на пол. Вытянув ноги, он блаженно улыбался, крепко обнимая девушку и вдыхая их теперь общий апельсиновый запах. Маша положила голову ему на плечо. Неторопливо подняв руку, она что-то начертила на запотевшем стекле. — Угадай, что я нарисовала, — произнесла она, медленно растягивая слова под действием сладкой неги. Миша задумался. — Улыбающуюся рожицу? — Как ты догадался? — Лицо Маши вытянулось от изумления, и она удивленно взглянула на него. Хитро прищурившись, он спросил: — А что, ты могла бы нарисовать что-то пошлое? Я бы был этому рад, но верится как-то с трудом. Он повернулся посмотреть рисунок. Две точки, палочка-нос и широко улыбающийся рот. — Ты могла бы стать великой художницей, малышка, — прокомментировал он ее творение с деланно серьезным видом. — Четкость линий, лаконичность форм. Сейчас я пририсую рамку, — он провел длинным пальцем квадрат вокруг рожицы. — Ах, ты издеваешься! — Маша нарочито сурово сжала губы и сморщила носик. — Между прочим, талантливые люди талантливы во всем! Можешь забрать себе этот логотип, — она махнула рукой на смайлик. — Абсолютно с тобой согласен и даже готов заплатить тебе за новую концептуальную идею. Натурой, конечно, — мужчина поцеловал ее в скулу и нежно прошептал: — Маш, а если серьёзно, то сколько нам прятаться ото всех? Ну и что, что мы генеральные директора конкурирующих рекламных агенств? Я всегда за слияние, ты знаешь! Еще один поцелуй за ушком. — Хитрец, за слияние он. Так и скажи, что поглотить нас хочешь. — Я бы, конечно, предпочел, чтобы ты поглотила, и не нас, а меня конкретно, — сексуальным баритоном произнес Миша и, приподняв лицо за подбородок, заглянул в зеленые глаза. — Пошляк, у тебя одно на уме, — Маша не сдержавшись улыбнулась и поцеловала его губы. И как этот мужчина одновременно умудрялся быть и самым заботливым, и вечно жаждущим, и постоянно юморить, и доводить ее порой до колик в животе от смеха. Просто чудо какое-то! Ее шикарное чудо. На конференциях, где они иногда встречались, им оставалось только прожигать друг друга глазами, впитывая в себя каждую мелочь. Они не могли сейчас бросить свои компании, и каждый это понимал. Просто надо будет еще подождать, и возможно тогда они смогут принимать душ в своей общей квартире, а не в номере очередного отеля. А слияние и поглощение для них двоих давно уже перестало быть только финансовыми терминами. Тем временем их телефоны, оставленные в номере, разрывались от входящих звонков и сообщений. На часах было уже десять вечера, но предстоящее событие не давало расслабиться сотрудникам агенств. Одна крупная компания объявила тендер. Они меняли концепцию и искали того, кто сделает невозможное в их новой рекламной стратегии. Каждому агенству в России хотелось в случае победы в тендере заполучить такого богатого клиента, ведь это означало шансы на то, что с ними потом заключат годовой контракт. Мария Колесникова и Михаил Белов вели свои агенства Медиаволна и Максимус через тернии к успеху и процветанию уже больше года. Они через многое прошли в этом непростом бизнесе, и им было не привыкать работать допоздна, отдавая все свои силы любимой работе. Но иногда они прятались ото всех в отелях и жестко конкурировали друг с другом не за клиентов и прибыль, а за право доставить друг другу счастье и удовольствие.