Снова

Попав в этот сериал в пик своего пубертатного периода - когда толком не определившись со своей личностью, ты играешь кого-то другого, врастая в роль, как во вторую кожу - он взрослел вместе со своим персонажем. За девять лет оба они превратились из неказистых подростков в роскошных мужчин. Кэмерону претило думать о себе в таком ключе - но он прекрасно знал себе цену и не мог отрицать очевидного факта, что такое лицо, как у него запросто можно продавать. Благо, самонадеянности ему по жизни хватало. Бессильна она была лишь перед одним человеком. Хотя, с другой стороны только она и могла пробить его броню... В моменты, когда его одолевали эти рыночные мысли, он спешил себе напомнить, что не обделён так же и талантом. Причём талантом исключительным, чёрт вас всех дери - не имей он такового, не вживался бы так плотно в свои роли. Особенно в роль Йена Клейтона Галлагера. А того, что вдобавок он является мокрой мечтой многих своих поклонников стыдиться он точно не собирался. Его ошибкой было принимать судьбу своего героя слишком близко к сердцу. Надо было учиться мыслить практичнее. Как Ноэль. Когда мужчину прекратили устраивать предоставленные Уэллсом условия, а на горизонте замаячили новые перспективные роли - тот ушёл из проекта, продолжая сверкать своей неизменной лучезарной улыбкой для новых коллег. И насрать единственная ли это была причина для ухода. Он бросил Микки Милковича на произвол судьбы, точнее - на произвол фантазии сценаристов. И все мы хорошо знаем, что те пытались с ним сделать... Но их потуги втоптать имя чикагского бандита в грязь не увенчались успехом в глазах преданных фанатов. Зато несчастного Йена в этой грязи только ленивый не вывалял. Устами своего Галлагера он силился воплотить замысел шоураннеров на экране, да только ему никто не поверил. Может, и не очень-то силился? Ведь щемящую тоску в пустом взгляде он скрыть даже и не старался. Ту самую болезненную тоску, что принадлежала им обоим. Они делили её с Йеном пополам. Но от этого она не уменьшалась, а лишь больше разрасталась зияющей дырой в груди. Кэмерон чувствовал себя эти несколько сезонов таким же потерянным, как и этот биполярный парень. И точно так же наворотил чёрт-те чего в своей жизни в погоне за пресловутым счастьем. Но этим самообманом устроил лишь ещё больший бардак у себя в голове и вокруг. Тогда Монахэн пришёл к давно зреющему решению: пора тоже сваливать нахер. Но перед этим, если он не мог разобраться с собственной жизнью, то он хотя бы был в состоянии устроить её Йену. Порой ему казалось, что единственный, кому не было насрать на рыжего юношу из Саутсайда - это он сам. В такие моменты он находил поддержку в социальных сетях. Но далеко не только её одну... Ох, чёрт, определённо не только! И у него получилось. Кэм выбил для Галлавич новый эндгейм - своеобразный, но всё-таки счастливый. И с чувством выполненного долга смог, наконец, покинуть шоу. Они с Фишером оставили двух молодых людей в тюремной камере, вновь воссоединив их друг с другом. Засранцы это заслужили. Канадец появился тогда на краткое мгновение, полыхнул ярким огнём, разворошил в его душе потухшие угли и вновь исчез. Словно мираж - такой же мимолётный, желанный и неуловимый. Они толком даже пообщаться не успели. Два коротких рандеву. Чтение сценария и пара часов съёмок. Неловкая это была встреча. Когда никто из вас не знает, как надо здороваться после долгой разлуки и всего того, что между вами было и не было. Эти метания между простым словесным приветствием, банальным рукопожатием и крепкими объятиями старых приятелей. В итоге один из вас выбирает хлопнуть второго по плечу, а другой - приобнять... причём в процессе окончательно запутывается, кто чего выбрал, и выходит совсем уже неуклюже. И самое противное, что ни у кого из присутствующих не возникает такой же дилеммы. Встреча с ними у блудного актёра проходит естественно и гладко. Коллеги могут насладиться этим воссоединением в полной мере своих собственных эмоций, ничего не скрывая и не страшась. "О, привет, Ноэль, сколько мы не виделись? С того самого барбекю, да? Как жена? Как кошка? Разобрал свои коробки? Дай тебя обниму, мужик. Так рад тебя видеть. Взаимно." Они сняли сцену с одного дубля, как всегда импровизируя на ходу так, что у съёмочной группы дыхание перехватило от их превосходной игры. А у них самих мурашки побежали по коже, у обоих. И это с учётом их общего одеревенения. Всегда расслабляясь в совместном кадре и полностью отпуская себя, интуитивно чувствуя друг друга и прекрасно зная, как друг с другом нужно обращаться... в этот раз оба боялись сделать какое-либо лишнее движение. Но это выглядело вполне естественно - ведь их персонажи были не в меньшем грёбаном замешательстве от своей встречи. Одна лишь разница - у этих паршивцев впереди полно времени, чтобы научиться быть вместе вновь. Кэм отчётливо помнил, как сияли глаза его коллеги, блуждая взглядом по его лицу... Как напряглись мышцы коренастого тела, распростёртого под его весом... Как их бедра непроизвольно подались навстречу... Как едва заметно дрогнула скула под его прикосновением... Какими горячими, но предельно осторожными, были страждущие поцелуя губы... И что при этом их языки скромно остались сторонними наблюдателями этого поцелуя, хоть и рвались в бой... Как бережно сплелись на койке их пальцы, которые даже в кадр-то не попали... Все эти ощущения Кэмерон унёс со съёмочной площадки с собой, словно вор - реквизит. Вынес украдкой на своём теле мимо всех, даже мимо неё смог пронести. Кожа на шее сзади ниже линии волос горела ещё долго, как фантомная боль. А когда эйфория прошла, начала зудеть будто экзема в форме пятерни Фишера. Это место грозило быть расчёсанным до кровавой корки. Но всё это меркло перед съёмками в доках, являясь лишь жалким отголоском прошлого. Тогда они набросились как ястребы, готовые сожрать друг друга. Проглотить целиком, не переваривая. "Трахнуться как старые любовники", говорите? Да не вопрос, ёпт! Вот прямо там, под объективами камер и десятка чужих глаз это и сделаем - попробуйте только нас остановить. "Стоп, снято." Всё?... Всё. Нет не всё... Остановиться им было уже, действительно, невозможно. Но лучше от этого тогда никому не стало. Разве что на краткое мгновение, пока реальность не развела их вновь, пробравшись с первыми лучами солнца в гостиничный номер. Йен и Микки попрощались на границе. Микки уехал в Мексику. А Йен вернулся к семье на похороны матери. Кэм и Ноэль завершили съёмки. И приступили к другим своим проектам. Кэм окунулся в новые странные отношения, а Ноэль пребывал в своих старых, проверенных, неизменных. Все четверо остались выжатыми до капли. Седьмой сезон закончился, разбив вдребезги сердца фанатов. И его собственное трепыхалось в груди подбитой птицей. Казалось, он не мог отдышаться ещё несколько недель после. Как он тогда реабилитировался до сих пор остаётся загадкой. И смог ли он вообще это сделать?... Да, он по привычке собрал себя заново, не впервой... но каждый такой раз обнаруживались лишние детали, что приходилось выбрасывать. Потому к их очередному, но в этот раз последнему эндгейму он старался морально подготовиться. Наращивал непроницаемый панцирь. И судя по их сдержанности готовились оба. Вроде бы даже обошлось без лишних жертв. С третьей попытки они создали долгожданный хороший финал. Все, сука, счастливы. Спасибо. И прощайте. Адьос! А потом он вдруг узнает, что Уэллс протянул свои щупальца, желая заполучить их обоих в своё распоряжение ещё на один сезон. Он зондировал канадскую почву, сдабривая её разнообразными обещаниями. При своем уходе Кэм ему чётко дал понять, что видит своего персонажа только вместе с Микки. И в качестве доказательства во всеуслышание объявил об этом в интервью. Но когда он это говорил, то ставил жирную точку в их истории. Он и представить не мог, что продюсеру вздумается исправить её на многоточие. Или всё же болезненно надеялся на такой хитрый ход?... Иззи рвала и метала, когда он подписал контракт. "Серьёзно, чувак, где твоё ебучее чувство самосохранения?!" Всё заново? Опять вариться в этом котле вместе с ним? Да. Пока они окончательно не переварятся, он будет бросаться в этот огонь снова и снова с самоубийственным отчаянием мотыльков, летящих на грёбаный свет. Такой привлекательно манящий, но обжигающий крылья. Пока свет окончательно не потухнет и пока они оба ещё не потеряют способность летать.