Ну... здравствуй?

Просыпающаяся Коноха великолепна. Первые лучи солнца скользят по крышам домов, отражаются на стекле и мягко начинают прогревать уставшую землю. Он ступает босыми ногами по тёплому полу. Лето в Конохе невероятно жаркое и только в предрассветных сумерках ещё можно поймать короткие мгновения прохлады. Он один из тех, кому это удаётся... кому удаётся поймать и застывший в сонной дрёме город, и терпкий привкус горькой ностальгии. Его квартира находится в одном из самых новых зданий. Да, это здание в котором живут гражданские, а не шиноби. Шиноби всё ещё предпочитают жить в старых домах, которые ещё не снесли. Шиноби не любят жить там, где много стекла. Шиноби вообще предпочитают дома, похожие на убежища, и им не нравится открытость новых квартир. Много стекла, много света и практически полное отсутствие привычной им защиты. А ему, почему-то, нравится. Может, потому что он больше гражданский, чем шиноби? Он стоит у большого окна... не панорамного, конечно, но слишком большого по сравнению с обычными, и смотрит на просыпающийся город. Он стоит и просто смотрит. Просто впитывает город, а в душе, как и каждый день до этого, как и четыре года подряд, что-то крайне болезненно ворочается и каждый вдох он делает через силу. Это словно ежедневный ритуал, болезненный, но нужный, чтобы жить. Потому что иначе его выворачивает весь день напролет, будто каждая улица, каждый встреченный человек — причина для боли. Когда часы отбивают семь утра, он "отмирает". Идет готовить завтрак, потом одевается и, выходя на работу, сталкивается с соседкой. Акитори Шима гражданская, весьма красивая женщина всего на год его младше. У неё, как и у него, нет своей семьи. А ведь ему уже почти сорок. — Фугаку-кун, — она улыбается ему, и он приветственно кивнув, уже привычно забирает её сумку. Ему не сложно, а ей не тяжело. И вот что за привычка таскать на работу такие тяжёлые сумки? Впрочем, зная соседку он не удивляется. Шима готовит на всю команду, таскает с собой запасную обувь, взамен натирающим каблукам, и читает в перерывах книги Джирайи. А ещё у неё всегда всё под рукой, начиная от платков и заканчивая чуть ли не парадным кимоно. Шима работает врачом и восхищается шиноби. Восемь лет назад один из них спас её во время атаки демона-лиса. Восемь лет назад этот шиноби погиб, защищая деревню, а она, чтобы отблагодарить его, переучилась с домохозяйки на медсестру. Город оживает. Сейчас Коноха куда больше город гражданских, чем город шиноби. И при всём при этом Фугаку откуда-то знает, что Коноха всё ещё город шиноби. Он чувствует это, когда видит, как те летают между крыш, замечает в мимолётном пересечении взглядов, в пересменках и незримом их присутствии. Шиноби в этом городе всё также много. Это всё ещё военная деревня. Возможно это связано с тем, что он тоже ниндзя? Фугаку не ходит общими тропами по крышам, не использует крутые техники и не убивает всё свободное время на полигонах. Но он тоже может ходить по вертикальным поверхностям, метать кунаи и сюрикены, и носить чунинский жилет, пылящийся у него в шкафу. Вместо этого он работает в Администрации Хокаге, возится с бумагами и людьми, и раз в месяц посещает Масаки Яманака. Он всё ещё слишком странный. Когда четыре года назад его нашли у ворот Конохи, он был обычным крестьянином, который наверняка всю предыдущую жизнь полол грядки и выращивал зерно... Вот только Фугаку даже на интуитивном уровне не знает, как это делать. Он не разбирается в сортах пшеницы — то заливает растения до гниения, то они наоборот погибают от засухи. Зато он умеет писать и читать так хорошо, что на него косятся с подозрением. И дело даже не в навыках, а в том, как именно он это делает. Фугаку говорит просто и понятно, но может написать что-то такое, от чего мозги его коллег сворачиваются в трубочку, а вышестоящие по должности, наоборот, понимают всё с полу-иероглифа. Фугаку запросто читает и понимает то, чего понимать не должен. Это сбивает с толку. Фугаку за год закончил Академию на высшие отметки. Почему-то все темы и все теории казались ему простыми и понятными ещё до того, как он открывал учебную литературу, чтобы проверить свои догадки. Фугаку за полгода после этого получил ранг чунина, несмотря на то, что все техники давались и даются ему ценой огромных усилий — запас у него ни к черту, точно также, как и его восполнение. Это, почему-то, не помешало ему выполнить все миссии на отлично. Город просыпается слишком быстро и вот уже по прежде пустынным улицам гремят повозки и шумят люди. За это время Коноха стала удивительно родной, и каждое новое здание для него словно ещё одна победа в копилку, хотя он и не понимает почему. Он просто невероятно горд за свой город. Администрация Хокаге звучит круто. И на деле это действительно круто, но очень сложно. Фугаку — один из тех винтиков в системе, которые делают так, чтобы на стол к Хокаге попадало только всё самое важное. Фугаку — помощник начальника отдела, который регулирует занятость шиноби, следит за происшествиями и проверяет поступающие заказы. Это сложно, потому что область Фугаку — координация действий шиноби. У него в распоряжении одни гражданские, каждый из которых ответственен за то, где и как именно проведёт очередную миссию шиноби. Фугаку садится за стол, подтягивает ближе уже скопившиеся с момента начала работы бумаги и погружается в мир миссий, когда ближе к обеду ему на стол падает толстая папка. Он рефлекторно кивает, откладывает текущее дело: Иваши опять отправил огневика на миссию, связанную с водой, и та снова приходила жаловаться на то, что убирать наводнение огнём в сельской местности, конечно, можно, но крайне хлопотно, нежелательно и вообще не по её профилю. Даром, что и Иваши, и его злосчастная жертва — ровесники, однажды что-то не поделившие. Чего он уже только не делал: и отдавал конкретно эту куноичи под распоряжение Сумико, и разговаривал с Иваши, и так далее, но в итоге, спустя время, снова приходила злая девушка в жилете чунина, чтобы пожаловаться на своего "косорукого" координатора. В новой папке — новые досье на выпускников Академии, выбравших "боевой" путь, и новые досье на новых сенсеев для команд. Среди потенциальных "учителей" — Итачи Учиха, тринадцатилетний капитан АНБУ, вышедший в отпуск в связи с усиленным обучением на роль главы клана Учиха. Регент клана Учиха — Микото Учиха — женщина, вступившая на пост после убийства предыдущего регента — Моэто, обучение наследника поставила в приоритет и отозвала сына с полевой работы. Фугаку слишком долго даже для себя смотрит на фотографию молодого парня. Не мальчика, каким должен быть ребенок его возраста, а уже парня. У него слишком жёсткий взгляд и холодное выражение лица. И слишком длинный список заслуг, чтобы быть реальностью. Почему-то он отказывает в назначении Итачи Учиха на роль сенсея команд, в комментарии описывая, что раз парня отозвали для обучения на роль главы, пусть занимается обучением на роль главы — команда будет его отвлекать. А ближе к вечеру, когда результаты его "расфасовки" по командам доходят до начальства, его непременно вызывают на ковер. Он, почему-то, не удивлён. Как же так, их отдел наконец дорвался до гения всей Конохи, а какой-то чунин отправляет этого самого гения учиться в клан. Вот только все упреки начальства разбиваются о каменную стену веских доводов Фугаку. Результат: Итачи Учиха не будет обучать только выпустившихся из Академии юнцов. Как дополнение, Фугаку прописывает парню внеплановый мед.осмотр — просто на всякий случай. Просто чтобы унять бесконечное нытье где-то в сердце. Просто... Выходя из здания Администрации, Фугаку рвано выдыхает и наконец признается сам себе. Дело Итачи Учиха по непонятной причине зацепило его слишком сильно. По пути домой он заворачивает на рынок, чтобы купить продуктов, будучи никак не в силах отделаться от накатившей тоски, время от времени волнами посещавшей его. *** Микото завязывает длинные волосы в хвост, смотрится в зеркало и, тускло улыбнувшись отражению, выходит из дома. Саске, встретившийся на пути, только кивает — сын бежит на тренировку. Уже вечер, вечерняя суета поглощает женщину, закрутив её в своей карусели цветов и красок. Микото уже не грустит, оставаясь одна, она просто живет. Улыбается старым знакомым, скользит неслышной тенью по Конохе, наблюдая за её жизнью. Первые пару лет она ненавидела этот город. Просто потому что именно чёртов долг и чёртова честь забрали у неё мужа. Потом ей было просто всё равно, она растила сыновей и воевала со старейшинами, чтобы то, что Фугаку успел сделать, продолжало жить. Сейчас она трепетно лелеяла и любила этот город, как дитя, рождённое из боли. Минато считал также. Она вообще часто говорила с Минато на эту тему, убеждая его наконец начать жить, а не просто существовать. Усмехнувшись, повернула в сторону рынка. Самой бы научиться следовать своим советам. Микото давно научилась игнорировать клубок боли, свернувшийся где-то под сердцем. Ей нельзя тосковать, у неё на плечах клан и сыновья. На тоску у неё останется старость. Вечерняя Коноха слишком прекрасна в своих огнях и цветах, Микото долго ходит по рядам рынка, сама не замечая, как "вырастают" пакеты у неё в руках. Да она бы и не заметила, погружённая в свои мысли и приятные воспоминания — то единственное время, в которое она была предоставлена сама себе — если бы кто-то не коснулся бы ее плеча. Обернувшись, она слегка удивлённо вскинула брови. К ней редко подходили незнакомцы, а этот мужчина именно незнакомцем и был. Он был высоким, наверное даже чуть выше Минато, с короткими тёмно-каштановыми волосами и глубокими морщинами в уголках глаз. Высокий лоб, острый подбородок, немного усталый, мягкий взгляд. Тёмно-синий свитер, штаны со множеством карманов (такими обычно пользуются шиноби) и пакет с покупками в руках. — Да? — она слегка кивает, соответствуя этикету, и он вдруг кланяется так, как кланяются только клановые шиноби перед своими главами: прижав кулак к сердцу и слегка заведя одну руку назад. Впрочем, ему очевидно мешала сумка, отчего он поморщился. — Могу помочь вам? — он кивает на пакеты в ее руках, и она, то ли от неожиданности, то ли от мимолетного желания просто побыть женщиной, а не матерью-старейшиной-воином, протягивает ему самый тяжёлый пакет. Он улыбается одними глазами, и они молча следуют на выход с рынка в сторону квартала Учиха. Микото идёт легко, слегка пружиня, а он ступает плавно, но тяжело. В нём не чувствуется сильный шиноби, но при этом ей отчего-то кажется, что он довольно способный. Микото анализирует случайного знакомого, его движения и поведение. И не может понять из какого он клана. Доселе она с ним ни разу не пересекалась это точно, но обычные шиноби или гражданские так не ходят. Обычные шиноби скользят по земле, едва слышно, незаметно сливаясь с толпой и теряясь в своей схожести и одновременно разительном отличии ото всех остальных. Гражданские ходят просто, шаг, второй, их слышно, их видно. А новый знакомый двигался по-другому. Слишком... Веско. Так двигаются только сильные шиноби. Лидеры, показывающие свое присутствие и превосходство. Профессионалы, в любой момент способные скрыться с любого радара, и потому позволяющие себе расслабиться, но при этом не способные отрешиться от сущности воина. — Как вас зовут? — спрашивает Микото, когда они выходят на одну из тихих безлюдных улочек: здесь ходят только клановые, спешащие разойтись по своим кварталам. — Тецуро Фугаку, госпожа, — у Микото перехватывает дыхание. То ли от того, что это первый Фугаку, встреченный ею за всю жизнь, кроме её мужа. То ли от того, как он это произнёс. Слишком... Она кивает, и представляется сама. — У вас очень красивое имя, — говорит он спустя время, не глядя на неё, — и вы сами тоже очень красивы. А Микото вдруг видит своего Фугаку и от этого только сильнее поджимает губы, ускоряясь. Жалея о своем порыве, ведь могла же создать клона, чтобы тот помог с покупками. Потому что образ любимого человека вдруг неожиданно накладывается на ступающего рядом незнакомца. Её спасает Какаши. — Микото-сама, — он вырастает будто из под земли, косится на незнакомца и протягивает к нему руку, чтобы забрать её пакет, который тот с неохотой отдает и с такой же неохотой прощается. Микото благодарно кивает Какаши и тот, понимающе кивнув, молча исчезает в Шуншине, оставляя её один на один с мыслями. Дойдя до дома, она уже выкидывает Тецуро Фугаку из головы и сворачивает развернувшийся клубок боли обратно. У неё на плечах клан, сыновья и Минато с Наруто. Ей нельзя тосковать. Тоска останется у нее на старость. *** День у Итачи не задался. Вернее будет сказать задался, но как-то неправильно. Ночная Коноха красива, но он не чувствует ничего, кроме безмерной усталости. Она переливается огнями, шумит и суетится, оживая совсем по-другому, чем днём. Итачи не нравится, как вспыхивают вывески и не нравится, как гудят улицы. Он помнит тишину ночи и её красоту, когда только ветер шумит в листве. Итачи слышит тихий, почти неслышный пересвист и сам вклинивается в тревожную перекличку дежурных АНБУ. На его территории всё чисто. У других тоже и вскоре перед Итачи приземляется девушка в маске Черепахи. Норико кивает ему, они обмениваются дружескими тычками, и только напоследок, прежде чем он исчезает в Шуншине, он слышит: «удачного отпуска» и сам отвечает: «хорошей смены». Ночная Коноха красива, но она не вызывает ничего, кроме глухого раздражения. Итачи предпочел бы уютный свет в окнах и пустынность улиц. Тем не менее он пробегается до еще работающего магазина сладостей, закупаясь данго на вечер, и спешит домой. Дома ещё никого нет: Саске очевидно забежал в гости к Наруто, а мама вышла по делам. Итачи быстро переодевается в домашнюю одежду и снова выскальзывает на улицу. Он спешит в гости к Какаши Хатаке, на "еженедельные" посиделки. Теперь их только трое: он, Какаши и Норико. Итачи почти не помнит времена, когда в этом доме почти каждую неделю были ещё и Шисуи, Дазай и Моэто. Последние двое уже давно мертвы, а Шисуи, если и показывается в Конохе, то только для того, чтобы сдать отчет и снова умотать на длительную миссию. Итачи не признаётся сам себе, что скучает. Скучает по читающим книжки Джирайи Дазаю и Какаши, хмурым и нелюдимым... но своим. Скучает по Моэто, который пусть и был последние года слишком уставшим и отчаявшимся, но всё-таки был. Скучает по Шисуи, который вместо того, чтобы пережить общее горе вместе, предпочел умирать в одиночестве. Итачи стучит и заходит. Дома у Какаши всё также аскетично пусто. На кухне скворчит сковородка, слышится запах мяса и специй. — Я пришёл, — оповещает он о своём присутствии и заходит в комнату. Они с Какаши сегодня вдвоем: Норико на смене. Потому молчат. Да и о чем говорить двадцатидвухлетнему парню с тринадцатилетним подростком? Какаши заместитель главы АНБУ НЕ. И он точно седой, а не серебристый, как его отец. Потому что не может быть у человека таких белых волос. Потому что не может быть у Хатаке учиховских полос под глазами, так что это морщины. И не может у Хатаке быть абурамовских мешков под глазами. Какаши слишком стар для своих двадцати двух и слишком устал для того, чтобы говорить. Так что да. Они просто молча готовят и также молча едят. А потом в гостиной завязывается неспешный разговор о политике и сложностях работы, потому что... да о чём им в самом деле говорить? Не о девчонках уж точно, потому что и Итачи и Какаши слишком заняты для отношений. Какаши по уши в дерьме... это по его собственным словам. Потому что регулировать конфликты с дайме становится всё тяжелее, а Облако уже давно нарывается на конфликт. Даже не так. Облако уже прямым текстом объявляет Листу войну и только репутация Йондайме Хокаге пока удерживает их от открытых действий, но прищучивать слишком наглых разведчиков и разводить уже возникающие конфликты слишком муторно. Какаши по уши в дерьме, потому что Сэкиё — преступная организация, члены которой все поголовно преступники S ранга, — совсем распоясалась и творит, что вздумается прямо на мировой арене. А разбираться с этим, конечно, Корню. Итачи не выражается только потому, что слишком воспитанный, но он тоже не на курорте. АНБУ с каждым годом всё меньше, и не потому, что шиноби погибают или теряют навыки. Просто Хокаге слишком человечен, чтобы лишать верно служивших ему воинов достойной их пенсии или отпусков. Просто Хокаге слишком человечен, чтобы назначать главами АНБУ пятнадцатилетних подростков, даже если у них послужной список длиннее, чем у иных шиноби в пятьдесят лет. Итачи не осуждает Минато-сана, Итачи, наоборот, ему даже благодарен. Но АНБУ — это щит Конохи. И один Минато-сан не может быть этим щитом, как бы силен ни был. Поэтому они выразительно вздыхают и переводят разговор на Наруто, Саске и Микото. Правда дальше коротких "Как они?" и "Да хорошо, правда Наруто с Саске опять подрались" не заходит, поэтому они снова молчат. Итачи слышит больше, чем Какаши хотел сказать: назревает война и Коноха снова будет одним из главных действующих лиц. Итачи понимает то же самое, что и Какаши — Минато-сан снова собирался решить всё в одиночку. Тяга к самоубийству у их Хокаге в последнее время превышает норму. *** Минато заходит домой, когда на часах уже давно за отметкой три. Минато ступает неслышно, заходя в детскую: Наруто спит поперек Учиха Саске, оба изрисованные и снова с фингалами и синяками. Он аккуратно перекладывает сына, укрывает обоих детей и выключает свет в комнате. Микото он встречает спящей в его кабинете. Женщина спит в кресле рядом с его столом и он, как и каждую среду, вытаскивает из ближайшего шкафа покрывало. Микото ворочается, укладываясь поудобнее, и Минато делает себе пометку всё-таки поставить диван к себе в кабинет. На столе на кухне стоит давно остывший ужин, а холодильник забит едой: Учиха снова провела у плиты весь вечер. В мусорке он обнаруживает все купленные бич-пакеты, но сил вытаскивать их у него нет. Как, впрочем, и желания. Минато слишком устал, чтобы с кем-то спорить по таким мелочам. Минато слишком благодарен Микото, чтобы обесценивать её труд. Поэтому он ест через силу, пьёт через силу, и заваливается спать через силу, просто потому, что женщина, совсем не обязанная о нём и его сыне заботиться, делает всё, чтобы он жил. Тоска по Кушине уже не такая ядерная, как прежде. Ко всему можно привыкнуть и к потере тоже. Просто жить, увы, не получается, потому что он слишком сильно привык тосковать по жене. Боль давно утихла, напоминая о себе три-четыре раза в год. Минато некогда страдать, точно также, как и некогда жить. Он пытается воспитывать сына (немного даже получается), пытается защищать страну и город — у него это получается, потому что он вбухивает в работу по восемнадцать часов в день, пытается отдыхать по выходным, но вместо этого проводит субботу и воскресенье на полигоне, отрабатывая техники и погружаясь в медитацию. Остановка страшит Минато больше всего, несмотря на то, что он, вроде как, научился останавливаться. Минато умеет тормозить и брать передышку. Он часто останавливается посреди улицы, просто чтобы посмотреть, как цветёт вишня, просто чтобы увидеть голубизну неба и яркость улицы. Минато умеет смеяться и он искренне не понимает, почему смеяться может только рядом с Наруто, потому что смеяться это просто. Минато умеет отдыхать, но... Что-то гонит его вперед, мешая остановиться. Что-то подстёгивает, огненными плетьми расползаясь по грудной клетке. Минато борется с ядерной ненавистью внутри себя и каменеет изнутри. Потому что, чтобы жить у него будет старость. А сейчас Коноха на грани войны, которую он пытается предотвратить уже четыре года. Коллаборация Суны, Аме и Конохи (КАС) отпугивала всех остальных довольно долгое время, ведь поглощенные земли страны Рек оказались довольно богаты, чтобы Суна смогла огрызнуться на Камень, а Аме на Туман. Зато теперь оставшиеся Три Великих тоже объединились, науськанные на КАС преступной организацией Сэкиё. Потому что... В исчезновении Югито Нии Райкаге обвинил Суну. В убийстве Роуши Цучикаге обвинил Аме. А сбежавшего под покровительство Конохи Утакату потребовал выдать Мизукаге. И все это одновременно. Минато знает, что война будет идти вяло и неохотно: союз Коноха-Аме-Суна выглядит грозно, а сильнейшие шиноби остаются сильнейшими. Но активно разжигающие войну Сэкиё плевать на это хотели, а Облаку-Камню-Туману союз КАС как кость поперек горла. Поэтому он готовится к войне и дает своим людям время на отдых. Поэтому он рассчитывает всё так, чтобы успевать самому решать все военные стычки. Его людям война не нужна. Его люди должны знать, что Хокаге это не просто красивый плащ, а спина, за которую можно встать. Его люди больше не должны страдать, потому что в это понятие — «его люди» — входит его семья. *** Просыпающаяся Коноха великолепна. Первые лучи солнца скользят по крышам домов, а в доме слышится топот детских ног и их громкий шепот "не разбуди папу". Минато завтракает, слушая терпкие своей мягкостью упреки Микото, и широко улыбается, когда Наруто влетает на кухню с радостным возгласом "Папа-а-а!". Минато завтракает, и именно в этот момент в комнате появляется Паккун, призыв Какаши, с известием о том, что Суна ввязалась в открытый конфликт с Камнем, а к Аме и Конохе двигаются "армии" двух других стран. Минато откидывается на спинку стула, Наруто любопытно поглядывает на него, глядя ему в глаза своим наивно-понимающим взглядом. Минато отдаёт приказ отделу координации на формирование отрядов и призыв бойцов, а Наруто вдруг необычайно серьезно спрашивает и Саске переводит взгляд с него на замершую мать. — Война началась? Минато прикрывает глаза. Война началась.