***
Когда Като (по чужой вине) что-то проваливал, проваливался сам или с завидным постоянством падал с моста, Дайске — надо отдать ему должное — каким бы мудаком ни был, из раза в раз покрывал его перед начальством. Стопка объяснительных на столе начальника отдела, состоящая по большей части из заявлений Като, с того дня, когда к ним перевели детектива, перестала расти. Като предпочитает не думать о его мотивах. Вероятность того, что у Дайске Камбэ есть совесть, была обратно пропорциональна всем его финансовым средствам, хранящимся на бесчисленных счетах. Плачевная ситуация, никаких перспектив.***
Для Като намерения Дайске оставались загадкой. Зачем он решил поиграть в детектива и почему выбрал для этого самый непримечательный отдел, связанный с преступлениями косвенно и, в основном, занимающийся лишь бумажной волокитой да общественными работами, когда мог выбрать первый или второй отряды, непосредственно работающие на передовой. Какие цели преследует, в чём заключается выгода для него, и есть ли она вообще? За всё время работы Дайске ни разу не обмолвился, почему делает это. Он не вписывается в саму концепцию идеалов, которые должны олицетворять собой стражи порядка — справедливые, борющиеся за безопасность каждого человека в городе. Не особо стремится к командной работе, предпочитая решать дела в одиночку, а после ставить всех перед фактом. Като успешно вмешивался в его планы, прыгая в уже отъезжающую машину и поначалу получая лишь скучающий взгляд. Когда в один момент он вышел и заметил, что детектив ждёт его, лишь хмыкнул, открывая дверь и садясь. Всё же, это того стоило. Надо признать, что Дайске удалось повысить значимость их отдела, тем самым подняв их авторитет среди подразделений токийского департамента. Не только одним своим присутствием — вполне оправданной статистикой раскрытых за последние месяцы дел, которые заклеймили безнадёжными и попросту списали, отдав папки с ними пылиться в офис в подвале. Конечно, Като не всегда одобрял его метод расследования под лозунгом «Деньги могут всё», но иногда это оказывалось гораздо эффективнее, что он признавал с большой неохотой. Если бы только тот не был заносчивой задницей, повёрнутой на вере в безграничное могущество финансов, Като пересмотрел бы свои взгляды на их сотрудничество.***
Со временем Като втянулся в игру напарника. Они перехватывали дела первого и второго отрядов, выполняя операции быстрее, чем те только добирались до места. Оставалось ждать и смотреть, как Хошино рвёт и мечет, узнав, кто их подставил. Дайске улыбается хищно, лишь завидев приближающийся к ним первый отряд. В такие моменты Като был готов признать, что напарник не так уж бесит.***
На стол с глухим стуком падает папка. Като даже смотреть не надо, чтобы знать, кто так небрежно относится к вещам и окружающему пространству. Он был уверен, что этот франт и недели не продержится в душном помещении без кондиционера, которое гордо называлось офисом отдела. Офис смутно напоминали лишь рабочая зона из нескольких столов, вайтборд у стены и ряды шкафов с различными цветными папками, пыль с которых никто не стирал годами. Дайске со всеми замашками смотрелся до ужаса нелепо в этой дешёвой обстановке, не имея даже личного, отдельного рабочего места, просто занимая один стол из многих в ряду рядом с Като. Формально, конечно же, потому что никто не видел, как тот за ним работает. Он нашёл старое дело, которым хочет сейчас заняться и таким способом показывает Като обратить на него внимание, не утруждая себя пересказом имеющихся сведений. — Мог бы и рассказать, — фыркает Като, берёт папку и начинает читать. Пропавший два года назад известный писатель? Занятно. Очень маловероятно, что жив. — Ты правда хочешь взяться за это спустя столько времени? — Като поднимает взгляд на напарника и иронично усмехается, вскидывая бровь, — Не думаешь, что он уже давно мёртв или просто решил сбежать от семьи, начав новую жизнь где-нибудь в глубинке? — Если бы ты читал внимательнее, то заметил, — раздражённо, не считая своим долгом больше что-либо пояснять. Като вздыхает и поднимается со стула, стягивая куртку с спинки и надевая её. Выяснить подробности можно и по пути. — Скажи своему Джарвису, чтоб подогнал машину, — Като по лицу видит, что Дайске не понял, но ничего не объясняет, недовольно добавляя лишь, — Мы же не пешком пойдём? — Тебе что-то не нравится? — открыто, спокойно, без угрозы. Прямо. В этом весь Дайске Камбэ. — Хочешь, чтобы я перечислил всё? Даже не знаю, с чего нача… Като не успевает никак среагировать, когда Дайске хватает его за галстук, притягивает к себе и целует с неожиданной, несвойственной ему мягкостью. Это длится не дольше пары секунд. Дайске отстраняется, а Като всё ещё ощущает лёгкую горечь дорогого табака, запах которого преследует его уже не первый месяц. Удивление от того, что произошедшее слабо досаждает, накатывает на него не сразу. Как бы ни было, Като может гордиться проделанной работой по адаптации Дайске Камбэ к миру. Похоже, он даже немного перестарался, потому что ставшее привычным раздражение значительно уступает чему-то новому, неопределённому, не желающему отпускать. — Придурок, — бросает Като, направляясь к выходу. Всё слишком странно. Надо во многом разобраться (в первую очередь ‐ в себе) и желательно без назойливой компании. У вселенной другие планы. Поэтому когда Дайске догоняет напарника уже в коридоре и самодовольно улыбается, идея вмазать этому засранцу с целью стереть с его лица гадскую ухмылку снова становится привлекательной. Самую малость. В голову закрадывается предательская мысль повторить всё. Но уже не в офисе, где из сотрудников почему-то не удивлен только Камэй.