Всё наладится

      Саша готов был лезть на стену ещё на первой неделе карантина. На второй его – выть от тоски и безысходности. А на третьей неделе он понял, что ещё немного – и натурально сойдёт с ума. Нет, он, конечно, общался с людьми, по телефону и в соцсетях, да и стримы спасали… но, если бы мог, он стримил бы круглосуточно, потому что чем дальше – тем сложнее было оставаться одному. На день. На полдня. На несколько часов. На час. Стены квартиры, уютной в общем-то, если не считать соседства с тараканами, начинали давить со всех сторон, и хотелось выйти уже наконец – на улицу, на свежий воздух, к людям. Саша порой выходил. В магазин, например, или по делам каким-то, Наташу вон на онлайн-концерт позвал, да и голоса телефонной трубке были вполне живыми и настоящими… но нихрена это не помогало.       «Я, видимо, кончусь раньше, чем эта изоляция».       После стрима Саша завалился на диван, и мрачные мысли накинулись тут же. Эти мысли бродили у него в голове двадцать четыре на семь, только стримами да болтовнёй с Яриком удавалось их прогнать. Ярик сегодня был в ударе: неожиданно подписался на Сашин канал и пришёл в чат, чтобы сверкать там своим идиотским юмором. Саша об этом вспоминал и злился, хотя умом понимал, что шутка смешная, что Яр ничего плохого не хотел, и, по-хорошему, радоваться надо – он же заглянул к нему на стрим, вместо того, чтобы вдумчиво смотреть концерт своего ненаглядного Ивана Геннадьевича, и подписка долгожданная, в конце концов… Но у Саши напрочь отвалилось умение радоваться. Вообще контролировать себя и свои действия. Порой он огрызался на шутки, отвечал резко на самые безобидные фразы… скоро в фандоме станут говорить, что Казьмин злой какой-то стал, хамит и юмора не понимает. Да, Казьмин стал злой, раздражительный и обидчивый сверх меры, самому от себя противно было. И ничего он с этим поделать не мог.       «Нет, я не доживу. Может, повеситься, как Иуда? Только не на дереве, а на крючке в ванной, например… быстрее будет, чем ещё месяц, два, три мучиться»       Предаваться и дальше этим увлекательным и очень жизнеутверждающим размышлениям ему помешала вибрация телефона. Звонил Ярик. Голос его в трубке был непривычно взволнованным.       – Саш, ты в порядке там?       – А почему спрашиваешь?       – Да так. Предчувствия у меня какие-то… тревожные.       Ага. Предчувствия у него, значит. Тревожные. Саша попробовал как следует рассердиться на Ярика – и за глупые шутки в чате, и за то, что редко звонит и пишет, за всё сразу, – но, как ни пытался, не сумел. Наоборот, почувствовал, как напряжение в груди становится слабее, как утихает назойливый шум в голове, как улыбка бессмысленная лезет на лицо… просто от голоса Яра, от того, что он там, в Питере, но почти-рядом.       И сразу стало больно. Это сейчас Ярик болтает с ним, а после сбросит вызов и пойдёт к Ане… к Максу… или кто ещё обитает в его квартире? К людям пойдёт. Живым и настоящим. Которых можно обнимать, с которыми можно нормально говорить, которые, как ни крути, ближе ему в данный момент, чем Саша. Намного ближе.       – Нет, Яр, не в порядке.       – Случилось что-то?       – Изоляция случилась. И продолжает случаться каждый день. А я… я просто не могу так больше.       – Скучно без работы, да? Но ты ведь стримишь постоянно, то игры у тебя, то концерты, то задушевные разговоры с фанатами, тебе не должно быть…       – Ну да, не должно быть. Ты-то, конечно, не скучаешь, ты же там с Аней и с Максом, а я… я скоро от одиночества свихнусь.       – Саш, чего ты… Ну, позови тоже кого-нибудь в гости, как вон Наташу звал. Рискни своим здоровьем и позови.       – Не нужен мне кто-нибудь. Мне ты нужен.       Саша говорил отрывисто, почти со злостью, как будто Ярик персонально был виноват во всём – и карантинные меры он ввёл, и театры позакрывал, и артистов без работы оставил. Но виноват был, конечно, не Ярик, а сам Саша. И злился он на себя. За то, что завидует Яру и отчаянно ревнует его – к Ане, к Максу, ко всем, кого Баярунас звал и ещё позовёт на свои онлайн-концерты; за то, что безумно скучает по нему, и причина тоски, апатии, суицидальных мыслей – именно в этом, в том, что Ярик, регулярно написывающий вконтакте, звонящий по телефону, приходящий на стримы, на самом деле очень далеко от него, уходит, исчезает, словно его… совсем нет.       Ярик замолчал – почти на целую минуту, невероятно долгая пауза для него. А потом проговорил внезапно осипшим голосом:       – Помнишь, я обещал тебе, что приеду и плевать на карантин? Так вот, я приеду. Завтра. Поезда из Питера в Москву ходят же, да?       – Яр…       – Я открыл сайт РЖД.       – Яр…       – Уже билет покупаю.       – Блять, Яр, не шути так, не смешно вообще.       – А я не шучу. Готовься к моему скорому вторжению в твой дом.       – Серьёзно? Ты серьёзно сейчас? Но… самоизоляция же.       – Это ты сознательный гражданин, а мне пофигу, понял? Приеду и останусь с тобой в Москве, если меня обратно в Питер не пустят. А даже если пустят – всё равно.       – Так карантин, может, летом только снимут.       – Вот до лета и останусь.       – У тебя ж десятичасовой стрим в программе. И онлайн-концерт двадцать шестого.       – Из твоей квартиры стримить буду. А концерт… ну, сам себе на гитаре подыграю вместо Илюшина. День рождения ведь скоро твой. Нельзя именинника в одиночестве оставлять. Торт привезу… кулинарный стрим сделаем, как ты хотел… помочь в готовке не обещаю, но в поглощении приготовленного – уж точно.       – А что Аня скажет? Она тебя так надолго ко мне вряд ли отпустит.       Ещё одна пауза повисла в трубке, гораздо длиннее предыдущей. А потом Ярик тихо сказал:       – Не переживай, всё наладится... Я приеду, Саш. И вытряхну из твоей головы эти глупые мысли.       И отключился раньше, чем Саша успел сказать ему: «Ты больной, Яр. Ты просто на голову больной, и как же я тебя такого люблю».       Ничего. Если Ярик приедет, если Ярик останется с ним… он и это ему скажет, и ещё много разных слов, которые накапливались внутри столько времени и отчаянно просились наружу.       Если Ярик приедет и останется – у Саши всё-таки есть шанс дожить до конца карантина.