Ты всего лишь анонимный собеседник

В голове звенело. Откуда-то доносились странные звуки. Это был шум за дверью палаты. В ушах будто было полно воды, которая мешала понимать что-либо вокруг происходящее. Астматик все еще находился в полусонном состоянии и был потерян в пространстве и времени. Все, что он видел, так это черноту из-за закрытых глаз. В какой-то из моментов нормальный слух вернулся к Каспбраку, и теперь он начал слышать все нормально. Открыть глаза подросток так и не смог из-за какой-то тяжести и нежелания этого делать. У него складывалось ощущение, будто на лицо положили десятикилограммовый блин из спортзала. Голова ныла от боли. Также Эдди чувствовал, что ему тепло, и тело укрыто одеялом. Двигаться ему на тот момент вообще никак не хотелось, он просто неподвижно лежал на спине с закрытыми глазами и побаливающей головой. Дверь в комнату открылась, вследствие чего астматик рефлекторно открыл глаза, куда начал биться яркий белый свет. Теперь болели и глаза, как тогда казалось, из-за слишком яркого света. Через дверной проем в комнату, которая была размером с комнату дома у Эдди, вошел мужчина в белом халате и бумагами. Теперь Каспбрак понял, что он в больнице. — Привет. Уже очнулся? — сказал тот мужчина. — Как ты себя чувствуешь? — спросил доктор, который пытался узнать имя парня на койке. — Здравствуйте, — начал неловко и медленно тот, кладя правую руку на лоб, — меня зовут Эдди. Эдди Каспбрак, — с тяжестью сказал он. — Приятно познакомиться, Эдди. Я доктор Урис, — приветливо сказал он, — так как ты себя чувствуешь? — Странно. Все тело ломит, а глазам больно от света, — ответил Эдди. — Так, ладно. Этого я ожидал, держи, — протянул руку с солнцезащитными очками доктор Урис. — Спасибо, — говорил Каспбрак и надевал их, вздыхая с облегчением. — Так лучше? — Да, намного, — спокойно произнес Эдди. —  Возьми таблетку на столе справа от тебя, просто проглоти ее. Это поможет тебе чувствовать себя более-менее. Через полчаса придешь в норму, — говорил мужчина. Чем-то он понравился Эдди. Он добрый, это видно сразу. Не заставляет обращаться на «Вы» и требовать уважения к себе. Такое общение Эдди было по душе. — А теперь, Эдди, к делам насущным. Ты помнишь что-то из произошедшего вчера? — Да, конечно, — начал свою историю Каспбрак, глотая белую таблетку, которая, на удивление, не вызывала отвращения, — я решил прогуляться по третьему микрорайону в парке. Сам я со второго, просто тут был пруд, и мне это нравилось. На улице уже почти стемнело, и мне пришлось встать и уйти домой, но поднявшись со скамьи, мне стало плохо. У меня начался приступ астмы. — Ладно, давай я попытаюсь заполнить пробелы в твоей памяти, — говорил мужчина, присаживаясь на край койки. Лицо его казалось довольно молодым, а глаза невероятно добрыми. — Тебя нашел мой сын Стэн возле того самого пруда около девяти ночи. Скорее всего, ты пролежал там около часа, а затем мой сын и его приятель начали оказывать тебе первую помощь. Похоже, ты упал как раз возле самой лавочки, ударившись о ее край, рассек лоб, так как перила скамьи были металлическими и довольно острыми, а вдобавок рухнул на тропинку из каменной плитки, напоровшись на какой-то камень, — со вздохами говорил доктор, но продолжал рассказывать дальше, в то время, как Эдди смотрел на него очень внимательно и не отрывал глаз, — возле тебя было достаточно крови, а на лбу довольно глубокая рана, так что нам пришлось наложить швы. Рекомендую пока что в парки самому не ходить, хотя бы в сопровождении кого-то, — остановился на половине истории мужчина, чтобы Каспбрак сказал что-то доктору. — Да, хорошо, я найду себе своего «путеводителя», — смеясь, ответил Эдди, переводя снова взгляд на мужчину в белом халате, который все еще сидел на краю кровати. — Так вот. Стэн без раздумий позвонил мне. Тебе очень повезло, что тебя нашли почти в самый последний момент, и я был на ночной смене. Если бы не эти совпадения событий, то ты бы лежал уже где-то в реанимации с кардиографом и более худшими последствиями, — на этом моменте мужчина слегка запнулся, но продолжал рассказывать, — но тебе очень крупно повезло. Сейчас ты в обычной палате со швом на лбу и легким сотрясением мозга. Нам пришлось дать успокоительное, так как ты несколько раз кричал во сне, а еще сделать капельницу и взять пару анализов, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Никаких болезней нет, просто ты от нервов потерял сознание. В общем, эту ночь ты проспал спокойно, ну, а дальше утро и наш разговор. Единственное, что мне непонятно, так это то, что у тебя нет астмы. Я запросил твою электронную медкарту и там ничего про эту болезнь не говорилось. — Спасибо Вам, — искренне сказал Эдди,  — у меня психосоматическая астма. — Хорошо, теперь все понятно. Но благодари не только меня, но и своих спасителей, которые пытались остановить кровотечение, — с улыбкой отвечал мужчина, — а сейчас отдыхай, — закончил врач, хлопая по колене астматика. — Погодите, доктор Урис. Я могу увидеть вашего сына и его друга? — Конечно. Я позвонил им и попросил, чтобы они довели тебя до твоего дома, — на секунду повисло небольшое молчание, потому что мужчина хотел еще что-то сказать, но, видимо, забыл. — Вот еще что. Твои личные вещи у меня в кабинете. У тебя все разрядилось, а документов я не нашел, поэтому пришлось зарядить телефон. Благо, у меня оказался провод для зарядки, — продолжал врач, стоя у двери и держа ее за ручку, — позвонить я не смог никому, потому что у тебя стоит пароль, поэтому через полчаса вместе со Стэном зайдете ко мне в кабинет, и я тебе отдам вещи. Настаивать на звонок матери, отцу или кому-то из родных я не буду, но дам совет. Просто расскажи все как есть и попроси ходить вместе с тобой ближайшие пару недель, чтобы ситуация не усугубилась. Надеюсь, что вы станете друзьями с сыном, — искренне и с улыбкой закончил доктор и вышел из кабинета. Эдди не успел еще раз поблагодарить мужчину, который ему помог, но на душе стало одновременно хорошо и плохо после слов «Просто расскажи все как есть и попроси ходить вместе с тобой ближайшие пару недель», потому что ему было неприятно говорить после ссоры с мамой и просить о таком, когда всю твою жизнь ты то и делал, что ходил с матерью и ни с кем больше.       Кстати, отца он не видел уже десять лет. Соня постоянно говорила, что … твой ненаглядный папашка бросил нас тогда, когда я нуждалась в помощи. Как материальной, так и моральной. Я не хотела его видеть после того, как ни с того ни с сего он заявился с извинениями. В итоге мы с тобой живем одни». Но что-то Эдди очень слабо верилось в это из-за того, что, во-первых, обманывала его постоянно именно мама, предлагая свои чудо-пилюли и внушая болезни, а не отец, поэтому она запросто могла соврать сыну и скрыть настоящую причину, во-вторых, у Эдди не было в памяти этой ситуации с «отвержением» папы, почему-то ему хотелось постоянно защищать отца, интуиция подсказывала, что он хороший человек, а теперь он черт знает где по вине его же мамы. Данные мысли вскоре пришлось отбросить из-за неприятности обдумывания этой ситуации, а еще потому, что в палату вошли два парня. Полчаса в раздумиях о семье и ожидании прошли для Эдди довольно быстро и незаметно, а еще голова перестала болеть. Перед собой Каспбрак увидел первым делом высокого парня с кучерявыми волосами и добрым лицом, на котором сияла улыбка. Затем же он увидел парня справа. Слегка пухлый, с уложенными набок каштановыми волосами, такой же добрый парень. — Привет, меня зовут Эдди, — первым разговор начал Каспбрак. — Привет, Эдди. Я — Стэн, — отвечал стройный парень, — а это Бен. — Приятно познакомиться, Стэн и Бен, — отвечал с легкой улыбкой Эдди, попутно вставая с койки и протягивая руку говорил он. Парни пожали друг другу руки и у Каспбрака снова все заискрило и закипело от радости и приятности внутри. — Мой отец наверняка тебе рассказал про меня и моего друга, а еще про то, как ты тут оказался, поэтому нам бы хотелось узнать что-то о тебе. — Да, доктор Урис говорил о вас и о том, как вы меня спасли, — присаживаясь на кровать говорил Эдди, попутно ища свою одежду и обувь, потому что тот проснулся в одноцветной медицинской униформе. — Твоя одежда сейчас в прачечной, — ответил Стэн на вопрос, который задал себе Каспбрак в голове, — она уже высохла. Отцу пришлось отдать ее в стирку из-за того, что на ней была кровь. — Спасибо вам. — Не за что, — улыбнувшись ответил кудрявый, — обуй пока что одноразовые тапочки и мы покажем место, где ты можешь переодеться и забрать одежду. — Хорошо, — снова ответил Эдди, попутно обувая тапочки и идя за Беном и Стэном. — Раз уж так сложилось, то давай быть приятелями, — впервые за пару минут сказал Бен. — Да, конечно, давай — с уверенностью ответил Эдди. — Только вот, ты пока что нам ничего о себе так и не рассказал, — посмеявшись указал пальцем Бен на Эдди. — Да, простите. Я живу во втором микрорайоне, учусь во второй школе в двенадцатом классе. Хобби у меня нет, я просто время от времени пишу текст, как я его называю «Жалобы на собственную жизнь», где высказывал своему ноутбуку на протяжении прошлого полугодия, да и до сих пор пишу, свои проблемы в каких-то ситуациях. Не знаю, у меня получается какая-то цельная история, но для меня это просто набор слов, — с ухмылкой ответил Эдди. — Это же круто! — воскликнул Бен, — ты же, по сути, пишешь какой-то сценарий или книгу! — Не совсем, для меня это просто файл на ноуте, который меня выслушает. — Да брось, — вставил свое слово Стэн, — ты еще не слышал ничьих отзывов, а уже называешь просто файлом. Я бы с Беном и нашей подругой это с радостью прочитал и дал оценку твоему творчеству. — Подругой? — удивленно спросил астматик. — Ну да, подругой, — начал кудрявый, — она занимается актерским мастерством, да и литературой интересуется, я думаю, она с удовольствием прочитает твое произведение. А еще, кстати, учится в твоей школе и зовут ее… — Беверли, — закончил Эдди, после чего поймал на себе взгляды Бена и Стэна. — Что? Я просто пытался найти себе первого в жизни друга и наткнулся на нее в анонимном чате. — Интересно, конечно. Что она забыла в этом чате? Ладно, это хорошо, что вы уже знакомы, — сказал спокойно Стэн. — Погоди, ты что-то сказал про первое в жизни знакомство? — перебил своего друга Бен. — Да… Это долгая история, но позавчера я познакомился с одной девушкой в анонимном чате и впервые начал с кем-то общаться о чем-то. — Ладно, хорошо. Я не хочу тебя допрашивать. Если захочешь — расскажи нам позже. — Спасибо, — неловко ответил Эдди, потому что к нему правда относились очень хорошо и интересовались им. — А чем вы занимаетесь? — поинтересовался Каспбрак. — Ну, Стэн на режиссера собирается, а я на психолога, — ответил за двоих Бен, — Беверли и Стэну нравится театр, поэтому они и «прилипли» туда, словно жвачка к столу, — захохотал тот, — а мне нравится помогать людям. Давать кому-то советы, делать так, чтобы человеку стало легче. Поэтому, наверное, меня тоже заинтересовала твоя тема про описание жизненных проблем. Просто знай, если тебе нужна помощь — напиши мне. Если хочешь — можешь дать свой номер телефона. — Да, конечно, вот, возьми, — Эдди достал телефон, разблокировал его, нашел свой номер и протянул руку с айфоном Бену. Парни обменялись номерами и наконец-то дошли до прачечной (она находилась в конце другого корпуса, поэтому пришлось так долго добираться). — Так, смотри, — остановившись в начале коридора нового блока, сказал Стэн, — первая дверь слева — прачечная, там висят твои сухие вещи, а дверь справа — ординаторская. Заберешь вещи и переоденешься в ординаторской, там сейчас никого, все на обходе. Мы ждем тебя тут. — Спасибо, я мигом! — пошел Эдди за вещами. Спустя пару минут Каспбрак снова вышел к приятелям. В чистой одежде они направились снова в корпус, где работает отец Стэна, попутно узнавая друг о друге все больше и больше. Забрав личные вещи и заряженный телефон, у Эдди не было желания сразу же броситься к телефону и позвонить матери, хотя пропущенных звонков было целых девятнадцать. Он поблагодарил еще раз доктора Уриса за помощь и отправился домой в сопровождении Бена и Стэна. Разгуливая снова по третьему микрорайону, парни решили идти домой через парк и заодно при свете дня рассмотреть все подробнее. Подойдя на место происшествия, Эдди увидел засохшую лужицу крови возле той самой лавочки, на которой он вчера сидел и снова жаловался на жизнь, которая дала ему второй шанс и первых в жизни приятелей. Теперь желания писать подобные тексты, как вчера, не было. Подойдя чуть ближе, он рассмотрел камень, о который при падении стукнулся лбом и в итоге получил след на всю жизнь. — Так себе видок, конечно, — выдал Стэн. — Да уж, вечером это выглядело не так страшно и пугающе, — решил добавить Бен. — Никогда не думал, что доживу до того, что из меня выльется столько крови, — скептически сказал Эдди. — Ладно, идемте остюда, не хочу тут долго находиться. Стоять там долго не хотелось, потому что Каспбраку начинало становиться плохо, и второго столкновения с камнем и больницей (хоть и с хорошими врачами и всеми нужными медикаментами) не хотелось. Все-таки непривычно было видеть такое количество крови впервые в жизни. Постояв еще немного возле места событий, парни снова набирали обороты и шагали к дому Эдди. Спустя десять минут трое подростков стояли около дома Каспбраков, и Эдди понял, что хочет пригласить их на чай, чтобы узнать как-то получше и заодно отблагодарить их за помощь. Каспбрак не знал, чего ждать от Сони, но искренне надеялся, что она признает свою вину в перевоспитании и жестком ограничении свободы действий в его детстве. Войдя в дом, Эдди и парням первое, что бросилось в глаза — сплошная тишина, но спустя секунд тридцать ее нарушила мама Эдди, которая открыла дверь на втором этаже и принялась быстро спускаться по лестнице, чтобы обнять сына, но также там она увидела еще двух посторонних парней. — Эдди, милый! Ты меня так напугал! Где ты был? — кинулась Соня обнимать Эдди, потому что очень сильно волновалась за него и увидела незнакомые лица. — Привет, мама. Я все позже расскажу, а сейчас знакомься, это мои новые знакомые, — указывал Эдди на двух парней, — это Бен, — показал Каспбрак на пухленького подростка, — а это Стэн, — уже глазами указал на высокого кудрявого парня Эдди. — Приятно познакомиться, Бен и Стэн. Меня зовут Соня, — приветливо сказала мама. — Мама, я хотел угостить их чаем. Поможешь мне? — Да, помогу, — снова с добрыми глазами сказала Соня. Мама решила усадить гостей за стол в зале, чтобы было более комфортно. Разговор шел не очень хорошо, чувствовалось какое-то напряжение со стороны матери Эдди. Чай в чашках и чайнике закончилось, поэтому Соня отправилась на кухню, чтобы заварить еще немного, следом позвав Эдди. — Эдди, пойдем поможешь мне. Мне нужно достать банку с чаем с верхней полки, а я туда не достану, — вежливо сказала Соня. — Да, конечно, — ответил Эдди и пошел вслед за мамой. Войдя на кухню и закрыв туда дверь, лицо матери изменилось. Она была сердита. — Эдди! Ты с ума сошел? Кто эти люди? Зачем ты пригласил их к нам домой? Что, в конце концов, с твоим лбом?! — расстроила допрос Соня, стараясь сильно не кричать, чтобы гости не услышали. — Мама! Я устал уже от твоего постоянного контроля и ограничения свободы моих действий. Я не делаю ничего противозаконного, я просто хочу себе друзей, любящую, но в меру, мать, а еще я хочу, чтобы ты не кричала на меня и дала мне жить! — на этих словах Эдди почувствовал как по щекам начинают течь теплые слезы. Ему впервые хотелось забраться в свою комнату, закрыться там на тысячи замков и изолироваться от внешних звуков и событий и жить так, как живут остальные. — Немедленно расскажи, что произошло! — более грозно сказала мама. — Хорошо! Ты получишь ответ! — захлебываясь в слезах кричал Эдди. — Мне надоело, что ты всю жизнь смотрела за мной. Ты словно тень, которая наступает на каждый предыдущий шаг, когда я перехожу на новый, и мне не хватает места, чтобы жить так, как хочу я! — Эдди, — перебила его Соня, но уже не так громко. — Нет, теперь послушай ты меня, мама! — слезы лились, скатываясь по щекам. — Ты никогда не давала мне свободы. Я постоянно делал так, как хотела того ты. Я благодарен тебе за то, что я родился и живу, что ты меня любишь, но вся эта любовь либо неправильная, либо она пересекает границы допустимого и это уже не любовь, а какая-то гиперопека нахуй! — на последнем предложении Эдди не выдержал и дал волю эмоциям. — Ты прогнала отца, рассказала мне неправду, хотя я заслуживал только правду, и теперь я расту каким-то занудой, с которым не хочет дружить ни один человек из школы, и когда у меня появился шанс с кем-то подружиться, сразу же после встречи ты решила мне все испортить! — в дело пошли руки, которыми Эдди размахивал все с большей силой, сквозь слезы стараясь все-таки поставить точку и ответить на вопрос матери. — В итоге после вчерашней очередной ссоры я не выдержал, и мне пришлось уйти, чтобы забыть твои крики и убеждения, что ты права и никогда меня не обманывала, хотя пятнадцать лет ты меня кормила обещаниями о скорейшем выздоровлении от несуществующих болезней, — в этот момент голос Эдди достиг пика, и в горле уже невыносимо болело, но тот продолжал говорить правду, — заставляя глотать меня чертовы витамины, и в итоге я ушел, чтобы ты подумала, поняла, что ты слишком заботишься обо мне. Я пошел в парк, хотел выплеснуть эмоции, но ноутбук разрядился, я думал пойти домой, а в итоге из-за нервов потерял сознание и начал задыхаться от сраной астмы, которую ты мне внушила, упал и стукнулся лбом сначала о поручни скамьи, а потом вдобавок об камень. Меня нашли спустя час, — лицо начинало краснеть от нехватки кислорода, Эдди чувствовал, что в легкие пробиралася очередной приступ той самой астмы, живущей в его подсознании, но тот продолжал и держался до последнего, чтобы его наконец услышала родная мать. — Оказали первую помощь, я познакомился, благодаря этому, с двумя замечательными людьми, но ты снова пытаешься сказать, что я неправ. Я устал, мама! Я хочу к отцу, с которым у меня почему-то, на удивление, не ассоциируется ничего плохого. Так почему, почему я страдаю из-за того, что ты никак не хочешь принять тот факт, что у меня есть личная жизнь, некоторые моменты которой должны оставаться личными?! На этом моменте в глазах снова все поплыло, воздуха начало не хватать, Эдди уже не смог ничего сделать, но его лицо было красным и мокрым, как и его футболка, от слез. Впервые за свою жизнь он смог сказать то, что сидело комом внутри целых семнадцать лет. И теперь оставалось лишь надеяться снова открыть глаза, чтобы посмотреть в глаза матери и продолжать жить так же, как жил до этого разговора — без друзей и с мега опекой матери.