all in

Из-под небольшого шкафчика под телевизором, напротив которого находится кровать Марка, раздается странный жужжащий звук. Каждые несколько минут он бьет по его ушам, вызывая неприятную головную боль. Он тихо ругается себе под нос и вытаскивает свой телефон из-под подушки, уже отправив кучу сообщений Донхёку, который должен был вернуться в их номер сорок пять минут назад. Он сильно закусывает нижнюю губу и бросает резкий взгляд на стоящий перед ним предмет мебели. Его руки слегка подрагивают, когда он играет в игру на своем телефоне. Он и сам не очень понимает, с какой стати вообще решил поиграть в эту глупую игру «Найди Слово», но делает все возможное, чтобы отвлечься от ненужных мыслей из-за звуков, доносящихся из того шкафчика. Когда Марк слышит его снова, он быстро сбрасывает одеяло и полностью перелезает через кровать, пока не добирается до ванной. Он прячется за углом с высунутой головой, его губы сильно саднят от небольших ранок, так как он не перестает кусать свои губы от волнения. Он подходит к раковине, поворачивает кран и и опускает зубную щетку под воду, выдавливая остатки зубной пасты и делая мысленную пометку купить еще одну позже. Именно в этот момент открывается дверь в их номер, и тело Донхёка быстро проскальзывает в комнату. Марк резко вздрагивает и снова ругается под нос, но его плечи тут же опускаются от облегчения, когда он понимает, что перед ним стоит Донхёк. — Что тебя так напугало? — в глазах Донхёка читается усталость, но Марк слишком обеспокоен звуками в комнате, чтобы придать этому какое-то значение. Вместо этого он начинает говорить с зубной щеткой во рту, не обращая внимание на пену от зубной пасты, что стекает по его подбородку. Донхёк лишь закатывает глаза от того, как нелепо выглядит его друг. — Чувак, под телевизором что-то есть, — Марк указывает на телевизор, и у Донхёка бегут мурашки по коже. — Что-то… это что? Демон что ли? Марк только пожимает плечами и толкает Донхёка в сторону, откуда доносится шум. Младший небольшими шажочками пробирается в сторону телевизора, но вскоре поворачивается лицом к Марку, чтобы поймать его пристальный взгляд. Он вопросительно поднимает бровь. — А с чего это я должен смотреть, что там? А если это «что-то» убьет меня? — Ну, тогда это будет полный отстой. На этот раз Донхёк действительно закатывает глаза, но все же присаживается на корточки рядом со шкафчиком. Его самого слегка передергивает от страха и неизвестности, но Марк не обращает на это никакого внимания. Он больше обеспокоен этим ужасным существом, что живет в их гостиничном номере. Ему понадобилось какое-то время, чтобы собраться с духом и посмотреть, что же там такое, и Донхёк действительно делает это, но когда увиденное не оправдывает его ожиданий, он становится еще более раздраженным, чем был до этого. Он просто хотел забраться в постель и забыть весь этот день, и он определенно не был в настроении, чтобы терпеть глупое поведение своего друга, что несомненно его раздражает. Когда он открывает дверцу шкафчика, то перед его глазами появляется мини-холодильник. Марк прячется в противоположном конце комнаты, и он уже было открыл рот, чтобы спросить, что же там такое. Донхёк лишь недовольно выдыхает и резко наклоняется к шкафчику, чтобы выдернуть вилку холодильника из розетки. — Это всего лишь обычная машина для замораживания, тупица. Марк слегка краснеет, но в целом находит эту ситуацию достаточно забавной и смеется над самим собой. Губы Донхёка плотно сжаты в тонкую линию, ни одного намека даже на легкую улыбку. Марк удивляется, что младший даже не находит эту ситуацию забавной. Он хочет, чтобы Донхёк посмеялся вместе с ним или хотя бы улыбнулся, но не получает ничего подобного. Вместо этого Марк наблюдает, как Донхёк небрежно сбрасывает ботинки, подходит к своей кровати и приподняв простыни, забирается под них. Он выключает лампу на прикроватной тумбочке, и Марк проскальзывает обратно в ванную, чтобы закончить чистить зубы. Когда он выходит, то дважды проверяет, что их дверь заперта на все замки. Он прекрасно знает, что она открыта, потому что у Дохёка есть привычка не запирать двери. Марк тихонько возвращается к своей кровати, садится на край и начинает намазывать ноги лосьоном. Поведение друга никак не может оставить его в покое. — Что-то случилось? — спрашивает он аккуратно, его едва слышно. У Донхёка мерзнут руки, как и все его тело, но он не хочет говорить об этом. Он не хочет ничего объяснять, не хочет слышать никаких советов, чтобы решить его проблему. Поэтому он, как и обычно, решил притворяться. — Просто вымотался, — ответил он, притворно зевая. Марк поворачивается к нему спиной и стягивает через голову футболку, заменяя ее на другую, с более детской расцветкой. Мягкий голубой цвет соответствует молочно-белой коже Марка и его растрепанным волосам, и это делает его намного моложе, чем он есть на самом деле. Донхёк бросает на парня быстрый взгляд, и тот растягивает губы в нежной улыбке. Это его, донхёкова, футболка. Марк украл ее еще дома, жалуясь на то, какая она неудобная. Донхёк даже решил, что он давно ее выбросил, но какого было его удивление сейчас. Он задается вопросом, а не сделал ли это Марк специально. — Как прошел твой день? Что ты делал сегодня с ребятами? — Марк удобно устроился в своей постели, с любопытством поглядывая на сонного парня, что лежал напротив. Донхёк зевнул. На этот раз уже по-настоящему. — Очень много ходили сегодня, сделали кучу покупок. Потом мы решили прогуляться в Центральном парке и и ребята захотели взять по мороженному в одном месте, но я отказался идти с ними, решил вернуться обратно, так как у меня дико болела спина. Я сказал им, что хотел бы взять такси, но они сказали мне смириться с этим, поэтому я пошел пешком, — в его голосе слышалась легкая обида, и от услышанного Марк начал злиться. Они часто подшучивают друг над другом, но иногда они заходят слишком далеко. Донхёк выглядит так, будто он расстроен и разочарован, и не мог проигнорировать то, с какой грустью он все это говорил. Донхёк положил ладошки под щёку и стал наблюдать за реакцией Марка. В их выходной день Марк решил спрятаться в их гостиничном номере на целый день. У него была возможность прогуляться с остальными или посмотреть какие-нибудь новые достопримечательности, но у него не было абсолютно никакого желания идти куда-либо. Он просто хотел провести один день наедине с собой. Конечно, пару раз у него даже хватило сил сходить в бассейн и спортзал, где у него состоялся довольно странный разговор с одним из местных жителей. Вообще, Марк обожает людей и не упустит ни одной возможности, чтобы поговорить с кем-нибудь. Марк притягивает людей вокруг себя, они всегда тянутся к нему и остаются с ним. Люди слушают Марка так, словно он самый невероятный человек на земле. — И ты в итоге пошел пешком? — прошептал Марк, и Донхёк кивнул ему в ответ. Марк почувствовал, как сильно сжалось сердце в его груди. Так как Донхёк самый младший среди них, то над ним чаще всего подшучивают. И иногда он не может найти в себе уверенности, чтобы сказать всем, что ему не нравится, что ему невесело. Конечно, он не будет молчать, когда ему это будет нужно, но иногда бывают такие моменты, когда он просто не хочет никого беспокоить. — Ох, Хёк… — Марк тяжело вздохнул. Он смотрит Донхёку в глаза и глубоко внутри видит боль, и ему очень жаль, что он не может ее забрать. Донхёк читает эмоции на его лице и слегка улыбается старшему, благодаря за беспокойство. — Может быть, я и не смогу полностью помочь тебе избавиться от боли, но могу достать тебе какие-нибудь таблетки и потереть тебе спину… Если ты этого хочешь, — Марк звучит так по-домашнему заботливо, и Донхёк это ценит. Это очень приятно слышать. — Ты правда это сделаешь? — Принести тебе обезболивающие таблетки? Конечно! — покорно говорит Марк, и Донхёк понимает, что он делает это специально. Лишь одна мысль о том, как руки Марка касаются его кожи, и по его телу уже бежит стадо мурашек, а щеки моментально заливаются ярким румянцем. Такое случилось лишь однажды. И Донхёк винит тот самый раз из-за того, как он чувствует себя сейчас. Недолго думая, Марк тянется к своей сумке и бросает пузырек с таблетками Донхёку, что смотрит на него с благодарной улыбкой. Он проглатывает сразу две таблетки и после направляет свой взгляд на Марка, чьи руки призывным жестом приглашают его к себе на кровать. У Донхёка сбилось дыхание, грудь начинает вздыматься чаще, чтобы наконец его восстановить. Он видит, как сверкают глаза Марка, и ему хочется посмотреть, как они превращаются в звезды. Уже поздний вечер, но Донхёк уверен, что он готов провести с Марком всю ночь, только бы не натворить глупостей. Страх овладевает его разумом, когда он вспоминает, как однажды его лучший друг пытался его поцеловать. Было больно. Это так сильно разбило ему сердце, что он не мог заснуть несколько ночей подряд. Конечно, когда это произошло, Марк был немного пьян. В тот самый раз его голова была переполнена тревогами и переживаниями, он просто хотел избавиться от них, запивая алкоголем. Он искал что-то, что заставило бы его почувствовать что-то яркое. Что-то, что могло бы заглушить болезненный стук его сердца. И его пьяный мозг решил, что нашел это. Он нашел своего лучшего друга, с которым можно было все это почувствовать. Чего Донхёк определенно не знает, так это того, что Марк после этого плакал еще несколько ночей подряд, виня себя в произошедшем. Он знал, что реально облажался. Он сделал то, из-за чего пострадала их дружба, и с тех пор он уже не чувствовал прежней уверенности в их отношениях. Он тот еще трус, и ему следовало бы сесть и поговорить с Донхёком на следующий же день, чтобы рассказать ему о том, что он на самом деле чувствует. Но вместо этого он оставил Донхёка размышлять о том, что же, черт возьми, это вообще все значило. — Мне слишком лень двигаться. Лучше ты иди сюда, — Донхёк переворачивается на живот, прижимая руки к бокам и похлопывая по месту рядом с собой. Марк закатывает глаза, но все же перебирается к младшему на кровать. Он садится рядом с Донхёком и наблюдает, как его волосы торчат в разные стороны. Он аккуратно касается его волос и проводит по ним рукой, приглаживая непослушные пряди. Младший слегка дрожит от этих прикосновений, и Марк улыбается, замечая, как мурашки бегут по коже Донхёка. Его восхищает то, как Донхёк реагирует на его прикосновения. Его восхищает то, насколько он чувствителен. — Тебе придется снять футболку, мой друг, — Марк слегка посмеивается, проводя кончиками пальцев по лопаткам Донхёка. Младший только вздыхает, и это каким-то образом видно, хотя он прижимается своим лицом к подушке. Он что-то бормочет, но Марк не может его расслышать. А Донхёк по прежнему не делает никаких усилий, чтобы пошевелиться. Марк легонько тычет Донхёка в бок, и тот едва реагирует на это. Это заставляет Марка беспокоиться еще больше, потому что Донхёк всегда реагировал, когда его щекотали или касались. Но в этот раз ничего не было, ноль реакции. Поэтому Марк наклоняется вперед и кладет подбородок на плечо Донхёка. — Эй… — мягко говорит Марк, его горячее дыхание обжигает ухо младшего, и он ничего не чувствует, кроме всепоглощающей заботы вокруг. Марк почти как мамочка, которая слишком сильно опекает своего малыша. Любая, даже самая незначительная вещь может заставить его беспокоиться, и он будет бегать вокруг и звенеть у всех в ушах со своей заботой и беспокойством. — Ты в порядке? — снова шепчет Марк, его губы в опасной близости от шеи Донхёка. Младший приподнимает плечи, не зная, что сказать, и Марк принимает этот жест близко к сердцу. Он даже не может повернуться, чтобы ответить Марку нормально, и это вызывает неприятное ощущение у него в животе. — Я не буду тереть тебе спину, если ты не хочешь. Просто скажи мне, если ты не хочешь, чтобы тебя вообще сейчас трогали, — Марк снова приподнимается и кладет ладонь на голову Донхёка. Это приятно. И несмотря на то, как он ведет себя сейчас, ему все равно нравится, что Марк так близко к нему. Он хочет более тесного общения с Марком, но не знает, хватит ли у него уверенности, чтобы попросить об этом. — Нет… — Донхёк повернул голову в бок и надул губы. Глаза Марка смягчаются при виде того, как щеки Донхёка прижимаются к белым подушкам. — Пожалуйста, прикоснись ко мне, — прошептал Донхёк, но вскоре понял, как это могло прозвучать, и снова спрятал лицо в подушке. Марк сложил губы в тонкую линию, выражение его лица остается спокойным. Ему хотелось бы быть таким же спокойным и внутри, но он не может игнорировать то, что внутри него все горит и он ощущает жар по всему телу. Как будто это лучший карнавал в городе, полный милых, ярких и нежных воспоминаний. Как будто он прокатился на всех аттракционах, чувствуя небольшое головокружение после этого. Боже, Донхёк действительно заставляет его чувствовать себя так, как будто он на карнавале. — Твоя футболка, — Марк слегка касается кромки его футболки и младший тут же кивает головой, садясь на кровати. Марк протягивает руку вперед, но Донхёк реагирует быстрее, и цепляется за края футболки раньше, чем это успевает сделать Марк. Донхёк слишком смущен. — Ты не должен… Я сам могу это сделать, — его глаза превращаются в маленькие полумесяцы, но глаза Марка… В его глазах читалась неуверенность. — Можно я сделаю это? — спрашивает Марк уже другим, более уверенным голосом, и у Донхёка резко перехватывает дыхание. Он чувствует покалывание в пальцах ног, когда слова эхом отдаются в его голове. Это незнакомое чувство, от которого по всему телу разливается жар. — Да, — Донхёк поднимает руки вверх, и Марк краснеет. Марк цепляется за нижние края его футболки, нежно царапая его кожу. Они не отрывают глаз друг от друга, и этот пристальный взгляд пронизывает до костей. Донхёк чувствует, что Марк пытается ему что-то сказать, но он стискивает зубы, так как, кажется, не может понять, что это за чувство. Солнце садится за горизонт, пробиваясь яркими лучами сквозь окно позади Донхёка, окрашивая комнату в теплый желтый цвет. Если младший сдвинется с места, то тут же попадет в плен яркого солнца. Он неуверенно двигается на месте несколько раз, и Марк почти тает при виде его кожи. Его кожа — одно из самых красивых полотен, которые он когда-либо видел. Марк сглатывает и не замечает, как хмурит брови. Он даже не может объяснить, почему он чувствует такое оцепенение, смотря на Донхёка. Каждую ночью ему становится все хуже и хуже, и он ненавидит то, как вспотели его ладони от восхищения, растекающегося по его венам. — Ты снимешь с меня футболку или так и будешь пялиться на меня всю ночь? — Донхёк театрально увеличивает глаза и слегка посмеивается, и Марк слегка щиплет его за бедро. — Смотреть на тебя было бы замечательно, — с уверенностью в голосе выпаливает Марк, и не ожидает услышать от Донхёка хоть какой-то ответ. Но он отвечает. — Ну, ты мог бы пялиться на меня без футболки, если бы уже снял ее наконец. Младший прикусывает губу, его левая бровь начинает подниматься в удивлении, когда его глаза впиваются в Марка. — Черт возьми, а ты хорош. Донхёк направляет руки Марка вверх по своей талии, и парень тяжело сглатывает, медленно поднимая ткань над головой Донхёка, наблюдая за тем, как его волосы снова пришли в беспорядок. Они какое-то время тихо посмеиваются, после чего Марк кладет руку на плечо младшего, мягко толкая его обратно на кровать, чтобы он перевернулся на живот. Забавно, как быстро садится солнце. Марку бы хотелось, чтобы лучи солнца еще немного поиграли на карамельной коже Донхёка, делая его еще более прекрасным, чем он есть. Младший молчит, когда Марк думает как лучше сесть. В итоге он придвигается ближе к нему, садясь не на него, но по левую сторону от его ноги. Он сам не очень понимает, почему так нервничает, когда дотрагивается до Донхёка. Это всегда было чем-то таким, из-за чего Марк нервничает, и это одна из главных причин, почему ему трудно показывать свою привязанность перед другими. Он делает это медленно, и Донхёк поднимает одну ногу, ударяя пяткой Марку в спину, на что тот вздрагивает и ругается, хлопая ладонью по пояснице Донхёка. — Боже, да почему у тебя такие холодные руки? — скулит Донхёк, покрываясь мурашками. — Ты ударил меня ногой в спину! — Да потому что у тебя руки ледяные! Марк недовольно бурчит и кладет обе ладони на спину Донхёка, просто чтобы его подразнить. И это та еще сцена, потому что Донхёк выгибает спину, когда он стонет от холодных прикосновений к своей спине, и смех срывается с его губ. Марк восхищается этим звуком и убирает руки, просто чтобы переместить их в другое место. Донхёк реагирует точно так же. — А разве ты не должен был просто потереть мне спину?! — Донхёк надувает губы, приподнимаясь, чтобы посмотреть на Марка. Марк закатывает глаза, сдаваясь. — Ладно, ладно, ладно. Теперь ложись. Донхёк слушается его и замечает краем глаза, как тот потирает руки друг о друга, пытаясь хоть немного их согреть. Когда он возвращает их на спину младшего, Донхёк одобрительно мычит в ответ, упрекая старшего в том, что можно и сразу было так сделать. На что Марк только дергает того за ухо. Он начинает медленно, аккуратно проводя обеими ладонями от середины спины к его шее, слегка надавливая. Донхёк снова мычит куда-то в подушку, и Марк делает вид, что понимает, о чем он говорит. Марк достаточно давно знает Донхёка, чтобы определить его мычание, и сейчас он с уверенностью может сказать, что Донхёку нравится. Требуется много времени, чтобы добиться от Ли Донхёка положительной реакции, но Марку удается сделать это всего за несколько секунд. Он знает, как его прикосновения действуют на него, и Марку нравится трогать его так, чтобы Донхёк продолжал издавать звуки. Тело Марка буквально горит, и он благодарен холодным простыням, которые немного остужают его. Он усердно трет поясницу Донхёка, разминая костяшки пальцев о кожу. Младший шипит, и Марк останавливается, чтобы проверить, не сделал ли он что-то не так. Но Донхёк уверяет его, что все в порядке, более чем в порядке. Конечно, ему больно, но удовольствие от того, что руки Марка касаются его спины… Это заставляет его чувствовать себя намного лучше. Он морщится и закусывает губу, все еще мыча в подушку, когда Марк надавливает на определенное место, и громкий болезненный стон срывается с губ Донхёка. Донхёк недовольно выдыхает. Он чувствует себя еще хуже, когда Марк убирает руки со спины. — Нет, я в порядке, продолжай, — он говорит медленно, но Марк не осмеливается прикасаться к нему снова. Он так и продолжает сидеть, пока Донхёк не зовет его. — Я сделал тебе больно, — Марк сводит брови и едва касается кончиками пальцев кожи на пояснице Донхёка. — Нет, Марк, ты помогаешь мне. Пожалуйста, продолжай, — Донхёк поворачивается в сторону старшего, чтобы убедить его в том, что он в порядке, и натыкается на виноватый взгляд Марка. Но Марк верит ему, кивая головой и начиная тереть его спину чуть сильнее. Он проводит большими пальцами по родинкам на спине Донхёка и на мгновение задерживается, чтобы осмотреть кожу вокруг его бедер. Донхёк убеждает его продолжать, и Марк обретает больше уверенности, так как знает, что помогает своему другу. Внезапно возникает ощущение, что в номере сейчас тридцать градусов ниже нуля, и Марк удивляется, как они умудрились переместиться в самый холодный город, который когда-либо существовал. Он смотрит на золотистую кожу и тут же вспоминает, почему ему кажется, что он только что вошел в морозильную камеру. Он чувствует себя хрупким от этих мыслей в своей голове. Он думает о том, чтобы прижаться нежными поцелуями к родинкам на спине Донхёка, но ему хочется прогнать эти мысли прочь. Очевидно, у него ничего не получается. Он больше не хочет чувствовать холод, он хочет почувствовать тепло солнечной кожи под своими губами. Что он и делает. Он медленно наклоняется и прижимается губами к родинке на пояснице Донхёка. Он был прав. Она такая теплая, и он чувствует ее всем телом. Как будто маленький огонь осторожно распространяется по всей его коже. Это потрясающе. Маленький огонек превращается в лесной пожар, когда Донхёк открывает рот. Его так приятно слушать. Нечто среднее между тяжелым вздохом и жалобным воем. Марк тяжело сглатывает и тянется губами к другой родинке. Он думает, что сейчас его друг выглядит совершенно великолепно: его спина слегка выгнута, золотистая кожа освещает темную комнату. Донхёк прикусывает губу, чтобы удержать эти звуки при себе, но едва сдерживается. Марк приподнимается, чтобы посмотреть на Донхёка, совершенно не зная какой реакции от него ожидать. Он почти извиняется за то, что сделал, но Донхёк перебивает его. — Еще, — шепчет младший. Марк готов растаять прямо здесь и сейчас. Единственное слово, которое означает тысячу вещей и чувствуется еще миллионом других вещей. Он слышит его так отчетливо, но Марк не доверяет себе, боясь даже заговорить в этот момент. Он уверен, что его голос его подведет (если ему даже посчастливится произнести хоть одно слово без заикания). Поэтому он просто слушается. В этот раз он решается сесть на ноги Донхёка, наклоняя голову вниз, пока его губы не оказываются между двумя родинками на спине младшего. Он оставляет там нежный поцелуй и чувствует, как его собственный желудок переворачивается от звука, издаваемого Донхёком. Марку хочется расцеловать его всего. Он хочет прикоснуться губами к каждому участку его кожи, ему так хочется выразить этими поцелуями все чувства, которые он когда-либо испытывал. Марк хочет что-то сказать, очень хочет, но не может. Его губы не отрываясь касаются его спины, и младший сжимает простыню, когда Марк осторожно проводит своими губами вверх по спине Донхёка, целуя его между лопатками. — Пожалуйста… — Донхёк тяжело вздыхает. И Марк останавливается, прислушиваясь. — Оставь там что-нибудь. Марк в замешательстве хмурит брови, пытаясь выбраться из тумана, что окутал его голову, чтобы понять, что именно Донхёк имеет в виду. Яркий румянец ползет вверх по его шее и немного покалывает кончики ушей, когда он осознает смысл сказанного. — Ты хочешь, чтобы я поставил тебе засос? — Марк говорит немного дразнящим тоном, и даже сам удивляется, откуда, черт возьми, это в нем взялось. Он чертовски нервничает, целуя спину своего лучшего друга, пока тысячи бабочек готовы покинуть свой дом в животе Марка, собираясь разлететься по всему его телу. — Пожалуйста, — Донхёк умоляет еще раз, и Марку трудно ему отказать. Эти слова посылают Марку совершенно новое чувство, оседая где-то внизу живота. И он оставляет ему один. А затем еще один. Донхёк наконец переворачивается на спину и садится на кровати, его грудь тяжело поднимается и опускается от нетерпения. Они пристально смотрят друг на друга, читая очевидные чувства за светящимися звездами в их глазах, направляя их в галактику эмоций. Марк задается вопросом, каков следующий шаг, и будет ли он вообще. По Донхёку видно, как сильно он нервничает, и Марк благодарен за то, что так хорошо знает этого парня… потому что он может с полной уверенностью сказать, что именно он чувствует. Это благословение. Или, может быть, Донхёк и есть благословение. Младший громко сглатывает и пальцем показывает на свою шею, закусывая нижнюю губу и откидывая голову назад. Марк моментально отвечает на его просьбу и легонько целует место, на которое указал Донхёк, прямо над ключицей. Донхёк удовлетворенно хмыкает, и Марк улыбается, уткнувшись ему в шею. Его кожа такая сладкая, такая теплая. Он хочет целовать его вечно. Он хочет утонуть в океане, в океане под названием Донхёк. Он отстраняется и бросает взгляд на место, которого только что касались его губы. На шее Донхёка медленно проявлялась темно-фиолетовая отметина. Они на мгновение встречаются взглядами, и Донхёк крепко зажмуривается, волшебство этого момента достигает каждого уголка их гостиничного номера. Свет из других зданий проникает в окно, и Марк восхищается тем, как в этом тусклом свете выглядит Донхёк. Вскоре младший указывает на место прямо над своим пупком, застывая с неуверенным выражением на лице. Тем временем в груди Марка уже вовсю цветет прекрасный сад, и он опускается на то место, куда указывает немного подрагивающий палец Донхёка. — Ты так много значишь для меня, — Марк целует Донхёка в живот и смотрит на него снизу вверх, восхищаясь тем, как Донхёк зарывается обратно в простыни от смущения, скрывая явное наслаждение. Донхёк чувствует, как у него немеют руки от того, что он слишком сильно сжимает простыни. Он закатывает глаза от удовольствия. Марк бросает взгляд на руки Донхёка и замечает, что костяшки его пальцев почти такие же белые, как простыни. Он хочет забрать боль Донхёка и потому тянется к рукам мальчика, направляя их прямо к своим волосам. Младший вцепляется в волосы Марка, и второй тихо скулит от этого жеста. Марк двигается влево, посасывая кожу на боку, продолжая разрисовывать его тело засосами. Голова Донхёка запрокинута назад, он сжимает пальцы на ногах, когда удовольствие проходится по всему его телу. Он поднимает голову, чтобы посмотреть Марку в глаза, и как только находит их, открывает рот. Марк выглядит абсолютно невероятно с этого ракурса, и Донхёк даже не может сформулировать предложение, чтобы сказать ему обо всем, что он сейчас испытывает. Он хочет что-то сказать, но Марк осторожно прикусывает его кожу на животе, и вместо этого Донхёк только ругается. — Блять, — шепчет он себе под нос, убирая руки с волос Марка, чтобы обхватить ими его щеки. — Ты потрясающий. Марк морщит нос, как будто отрицает комплимент. Он снова прижимается лицом к донхёкову животу и в шутку громко целует его. Донхёк не сдерживает смеха, потому что он все еще чертовски чувствительный и ему щекотно. Марк восхищается тем, как он реагирует на каждое прикосновение, каждый поцелуй, и каждый раз по-разному. Их смех наполняет комнату совершенно другим настроением. Но Донхёк резко затихает, его глаза расширяются от удивления. Они выглядят блестящими, и Марк почти паникует, вдруг он сделал что-то не так, или что он зашел слишком далеко. В комнате становится слишком тихо, но громкий вдох Донхёка прорывается сквозь жесткий воздух, он рукой указывает на середину своей груди, прямо над сердцем, как будто показывая Марку, где он хочет, чтобы его поцеловали в следующий раз. Тело Марка охватывает незнакомое чувство, и он на мгновение забывает дышать, видя, как все вокруг Донхёка расплывается. Все его внимание сосредоточено на одном лишь Донхёке, потому что весь его мир — это Донхёк. — Почему именно там? — его голос подрагивает и срывается на шепот, когда он говорит. Донхёк продолжает указывать на сердце и его взгляд смягчается. — Потому что оно твоё. Марк теряет рассудок. Донхёк под его кожей, он в его костях, он везде, и теперь сам Марк находится в прекрасном сердце Ли Донхёка. Они — одно целое. Глаза Марка наполняются слезами, и Донхёк с испугом смотрит на старшего. — О боже! — он садится прямо перед Марком, нежно проводя тыльной стороной ладони по холодной щеке Марка. — Не плачь. Плечи Марка слегка трясутся, и он опускает лицо вниз, не в силах остановить переполняющие его эмоции. Донхёк пытается успокоить его и поднимает подбородок Марка, заглядывая в его глаза. Спустя пару минут он гладит его по волосам, пока они разговаривают друг с другом. Между ними так много эмоций, что они почти видят, как они плавают вокруг них. Марк решает, что настала его очередь, поэтому в следующую секунду показывает на свои губы. Донхёк делает глубокий вдох и слегка улыбается ему. — Ну пожалуйс… — шепчет Марк, но он едва успевает закончить, как Донхёк прижимается губами к его губам в коротком поцелуе. Он мгновенно отстраняется и пристально смотрит Марку в глаза, как будто ищет реакции, согласия, улыбки, чего-нибудь. Марк хотел бы ухватиться за футболку Донхёка, чтобы притянуть его ближе к себе, но на нем ничего нет. Поэтому ему остается только подвинуться ближе и коснуться его губ своими. Оба жадно втягивают воздух при соприкосновении. Если седьмое небо существует, то Марк и Донхёк определенно оказались на нем. Во всяком случае, они оба где-то высоко, на их лицах играет яркая улыбка, они смотрят друг на друга, пока их сердца бьются в унисон. Губы Донхёка дарят Марку совершенно новое чувство, словно он только что вышел подышать свежим воздухом впервые за целую вечность. Его губы не мягкие, скорее немного грубоватые, но Марк не променял бы их ни на что другое. Они оба стоят на коленях, и Донхёк нетерпеливо теребит нижнюю часть марковой футболки, отрываясь от его губ, чтобы посмотреть вниз на футболку. — Можно я сниму ее? — Донхёк говорит это так же уверенно, как и Марк несколько минут назад. От его тона Марк готов упасть в обморок. Он быстро кивает и смотрит, как Донхёк осторожно стягивает ее через голову. Он даже находит время пошутить про то, как снял две свои футболки, так как Марк технически был одет в футболку Донхёка. Марк слегка щекочет его бока, на что младший взрывается смехом. Их тела соприкасаются как раз в тот момент, когда с Марка снимают ненужную вещь, и между ними вспыхивает еще один дикий огонь. Кожа к коже, так тепло, и Марк не уверен, что вообще сможет дышать, но ему нравится это ощущение. Он снова толкает Донхёка назад, пока тот не касается спиной подушек, и Марк с улыбкой нависает над ним. — Донхёк… — шепчет Марк, проводя пальцами по груди парня и не торопясь выводя свое имя на коже, прямо над сердцем Донхёка. Младший прикусывает нижнюю губу, чувствуя одновременно, как жар расползается по всему его телу, одновременно ощущая что-то тягучее, как мёд, растекается внизу его живота. Марк наконец наклоняется, чтобы поцеловать его в грудь, и Донхёк снова запускает руку в волосы Марка. Он слегка двигается вперед, чтобы наконец соприкоснуться к коже Марка своим телом. Он чувствует себя прекрасно, и его сердце так быстро колотится в груди, когда пара губ аккуратно выцеловывают свое имя у него на коже. — Засос… — Донхёк не говорит, он протяжно стонет, просто чтобы подразнить Марка. Их мысли сливаются воедино, пока губы исследуют еще несколько мест, оставляя все больше отметин, изучая друг друга. Марк, может быть, и знает Донхёка как свои пять пальцев, но он уверен, что ему предстоит еще многое узнать, многое исследовать. Он взволнован, он хочет узнать Донхёка с новой стороны, и Донхёк чувствует то же самое. Он хочет открыться своему лучшему другу. Неважно, какой ярлык они на себя повесят, они всегда будут лучшими друзьями, и они оба благодарны за это. Марк заканчивает тем, что прижимается к боку Донхёка, продолжая вырисовывать букву «м» над его сердцем. Младший носом зарывается в волосы Марка, затем целуя его в макушку. Нежность. Спокойствие. Это всё они. — Я не знаю, что ждет нас в будущем, Донхёк, но я на все согласен, если и ты тоже, — Марку пришлось набраться храбрости, чтобы произнести это. Но в его голове уже тысяча вопросов, чувствует ли Донхёк то же самое? Захочет ли он вообще все это? Нужно ли оно ему? Донхёк приподнимает голову Марка так, чтобы их губы оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. Старший все еще ощущает во рту вкус Донхёка, и, глядя на его распухшие губы, ему так хочется нырнуть в него с головой, чтобы попробовать еще раз. — Черт возьми, конечно я согласен, — Марк соединяет их губы в самом сладком поцелуе, но Донхёк легко просовывает свой язык в его рот, желая попробовать его на вкус. — Ты на вкус, как зубная паста, — говорит Донхёк, отстраняясь и целуя Марка в лоб. Старший закатывает глаза и начинает щекотать Донхёка по бокам. Они уже давно перестали считать время, но лежа в объятиях друг друга, они чувствуют себя словно в раю, будто они живут в замедленной съемке. Как будто в этом мире существуют только они вдвоем. — Как твоя спина? — Марк вспоминает, и Донхёк удивленно поднимает брови. Донхёк поворачивается и тянется на кровати, чтобы понять, болит ли его спина. — Ох, мне намного лучше, — хихикает младший в ответ. Марк одобрительно мычит, и Донхёк уже знает к чему клонит парень, которого он сейчас держит в своих объятиях. — Это все мои поцелуи. — Я почти уверен, что это были просто обезболивающие, но… — Донхёк тычет Марка в одну щеку и смотрит, как старший робеет перед собственной самоуверенностью. — Мы сделаем вид, что это была твоя заслуга. Донхёк высовывает язык, а Марк толкает его локтем в живот, прижимая младшего к груди. Это так приятно, держать Донхёка в своих объятиях, совсем близко к себе. Он вызывает в старшем столько чувств и эмоций, что Марк стремится ощутить их каждый день, и он знает, что он будет ощущать все это до тех пор, пока Донхёк принадлежит ему.