Исцеление

Каз ненавидел людей, мерзкое тепло их кожи, лживые натуры. Он носил перчатки и никогда не позволял до себя дотрагиваться. Но почему же ему было неприятно, когда Инеж обнимала Нина? Почему он хотел на оказаться на месте Джеспера, стоящего чрезвычайно близко к сулийке? Почему же его так тянуло к ней? Лишь рядом с девушкой ему хотелось снять эти перчатки к чертовой матери, но нет, он не мог. Каз пришел на причал без своей «брони». Он всю неделю тренировался делать что-либо без перчаток. Не так резко, как в прошлый раз, аккуратно и постепенно. Каждый раз, когда на него накатывала тошнота, он вспоминал об Инеж, и это, на удивление, его спасало. девушка была ниже его ростом и такая тоненькая, что казалось, он мог обхватить её талию так, чтобы можно было соединить пальцы. Не то, чтобы Каз часто думал об этом, но избавиться от таких мыслей было трудновато, когда девушку обнимали Джеспер и Нина. По сравнению с ним она была мила и общительна и была яркой, словно сулийский лучик света. Даже стоя на этом причале, она ослепляла сильнее, чем блики на морских волнах. Каз взял Инеж за руку, почувствовав чуть ли не электрические разряды на своей коже. Он наконец смог сделать это. Если он взял её за руку, значит сможет сделать её хоть немного счастливой. Он должен ради всего, что она для него сделала. Инеж повела Каза знакомиться с родителями. Парень стойко продержался полчаса, а потом оставил воссоединившуюся семью в более-менее приличной гостинице и «поспешил по делам». Стоит отметить, что вести себя с ними было сложнее, чем проникнуть во Фьерду, и нет, он не сбежал, у него и правда были дела. Он, конечно, мог бы сделать их и позже, но зачем что-то откладывать, верно? Или же он просто искал себе оправдание? Мысли об этой встрече Каза почему-то смущали. Поздно вечером, когда он сидел в кабинете, к нему пришла Инеж. Открыто и через дверь. Довольно непривычно. — Спасибо, — она улыбалась, но ее глаза были ещё красноватыми. — Я рассказала им часть из того, что со мной было, но не думаю, что когда-нибудь расскажу им всю историю целиком. Каз встал, обогнул стол: теперь девушка стояла прямо перед ним. — Я в таком долгу перед тобой, что… — Инеж не успела договорить, застыв. Она оказалась в его объятиях. Снова. Второй раз за день. Без перчаток. Похоже, скоро Фьерда станут с Равкой союзниками или как иначе это объяснить? Они стояли в центре комнаты и не могли прервать этот контакт, словно так и должно было быть, так и должно было случиться. Однако старые раны быстро не лечатся, и вот, спустя столько времени, у него снова перед глазами его брат и Баржа Жнеца. Каз застыл, его дыхание стало тяжелым, Инеж отпрянула. — Каз, — тихо позвала девушка, — что с тобой тогда произошло? — Может в следующий раз? — он упёрся рукой в стол, в горле стоял комок. — Каз, скажи мне, прошу, — и он рассказал обо всём. И о собаках, и о сделке, и об оспе, и о барже, и о Джорди. Однако странным было даже не то, что он об этом говорит, а то, что ему становилось легче, будто он выпил какую-то волшебную сулийскую микстуру. Инеж сидела и смотрела на него своими черными, серьезными глазами, в тусклом свете её смуглая кожа выглядела еще темнее. — У сулийцев есть на этот случай какая-нибудь мудрость? — усмехнулся он, заканчивая свой рассказ. — Знаешь, а ведь я тоже чувствовала что-то подобное, — она повела плечами. — После «Зверинца» я не могла нормально смотреть на мужчин. Мне казалось, что все смотрят на меня, и, честно говоря, я до сих пор не могу избавиться от некоторых воспоминаний из того места, — Инеж вздрогнула. — А тогда в ванной ты также вспоминала «Зверинец»? — девушка отвела взгляд. — Скорее да, чем нет, но ты единственный, кого я так близко к себе подпустила. Вот так они стояли, боясь дотронуться. У каждого из них была своя рана, которую боялся задеть другой. Но они оба понимали, что дальше так продолжаться не может. Кто-то должен переступить через страх и сократить эту дистанцию. И Каз сделал этот шаг первым.