Кодекс Попаданки

      Профессор МакГонагалл негромко постучала в дверь. Та беззвучно отворилась, они вошли. Профессор МакГонагалл велела нам ждать и оставила нас вдвоем. Гарри огляделся. Он с опаской взглянул на спящих по стенам колдуний и чародеев. Не натворит ли он бед, если попытает счастья еще раз? Просто чтобы не сомневаться, на правильный ли факультет он попал. Он тихонько обошел стол, — Ты чего делаешь? — спросила я. — Я хотел спросить на тот ли факультет она меня отправила. — И она тебе ответит то же самое, а ты ее пошлешь ... туда же. — Думаешь, Джинни найдет наследника? — Дай ей время, она кого хочешь найдет, дайте срок. Гарри попятился, все еще глядя на нее, но тут за спиной послышался странный шорох, и он обернулся. Оказывается, мы были не одни. На золотой жердочке возле двери сидела дряхлая на вид птица, смахивающая на полуощипанную индюшку. Гарри смотрел на нее — птица сумрачно смотрела в ответ, издавая сдавленное квохтанье. Судя по виду, она была чем-то больна — глаза потухли, и за то время, что мы наблюдали за ней, из хвоста выпала пара-другая перьев. Гарри грустно покачал головой. В этот самый миг по перьям птицы пробежал огонь, и всю ее охватило пламя. Гарри охнул и лихорадочно огляделся, нет ли где хотя бы стакана воды — ничего подходящего не было. Птица тем временем превратилась в огненный шар, издала пронзительный крик, еще мгновение — и от нее ничего не осталось, кроме дымящейся на полу горстки пепла. Дверь кабинета открылась, и вошел Дамблдор, с виду не то мрачный, не то сердитый. — Профессор, — Гарри едва переводил дух от волнения. — Ваша птица… Я ничего не мог поделать… Она… сгорела… — Гарри, это феникс, для них это нормально. — В смысле? — удивился Гарри. Дамблдор улыбнулся. — Да уж пора бы. Он был совсем плох последние дни. Я же говорил ему не тянуть с этим. Его развеселило ошеломленное лицо Гарри. — Фоукс — это, как уже сказала мисс Грейнджер, феникс, Гарри. Когда приходит время умирать, фениксы сгорают, чтобы возродиться из пепла. Взгляни-ка на него… Мы взглянули, и как раз вовремя — из пепла высунула голову крохотная, сморщенная новорожденная птичка. Она была так же неказиста, как и прежняя. — Досадно, что вы увидели его в день сожжения, — заметил Дамблдор, усаживаясь за стол. — Большую часть жизни он очень хорош — в удивительном красном и золотом оперении. Восхитительные создания эти фениксы. Они могут нести колоссальный груз, их слезы обладают целительной силой, и еще они — самые преданные друзья. Потрясенный сценой самосожжения, Гарри забыл, зачем он тут, но тотчас все вспомнил, как только Дамблдор сел в кресло с высокой спинкой и устремил на мальчика проницательные голубые глаза. Не успел, однако, директор произнести слово, дверь комнаты с грохотом отлетела в сторону и ворвался Хагрид — взгляд дикий, вязаная шапка набекрень, черные космы всклокочены, а в руке все еще болтается мертвый петух. — Это не Гарри, профессор Дамблдор! — пылко проговорил он. — Я с ним… значит… разговаривал… за секунду перед тем… ну… как нашли этого цыпленка! У него, сэр, не было времени… Дамблдор попытался что-то вставить, но словоизвержение Хагрида было неудержимо, в запале он потрясал петухом так, что перья летели во все стороны. — Не мог он такое вытворить! Ну это, как его… Присягну — хоть перед Министерством магии… — Хагрид, я… — Вы… не того сцапали, сэр! Я знаю… Гарри никогда… Джинни уже начала тянуться к палочке, дабы заткнуть великана. — Хагрид! — рявкнул Дамблдор. — Я уверен, что это не Гарри напал на тех двоих. — Уф! — выдохнул Хагрид, и петух у него в руке печально обвис. — Хорошо. Я тогда… э-э… подожду снаружи, директор. И, тяжело топая, он в смущении вышел. — Ну слава Богу, — выдохнула я. Признать, как бы мне он не нравился, но иногда он жутко раздражал. — Вы действительно думаете, что это не я? — с надеждой спросил Гарри, наблюдая, как Дамблдор сметает со стола петушиные перья. — Да, Гарри, не ты, — подтвердил Дамблдор, хотя лицо его вновь помрачнело. — И все же мне бы хотелось поговорить с тобой. Гарри с робостью ожидал, пока Дамблдор собирался с мыслями, соединив перед собой кончики длинных пальцев. — Я должен спросить тебя, Гарри, — произнес он мягко, — не хочешь ли ты мне что-нибудь сказать. — Он слышит некий голос, а ещё многие думают, что он наследник Слизерина — потому что может говорить на змеином языке, — не стала дожидаться ответа Гарри я. — Ты говоришь на языке змей, Гарри, — ответил Дамблдор спокойно, — потому что на нем говорит Волан-де-Морт — единственный оставшийся потомок Салазара Слизерина. Если не ошибаюсь, он нечаянно вложил в тебя толику своих сил — в ту ночь, когда наградил этим шрамом. Уверен, сам он этого не хотел. — Волан-де-Морт в меня вложил… частицу самого себя? — прошептал Гарри как громом пораженный. — Вот видишь, — сказала я, — С этим разобрались. Гарри с облегчением вздохнул и ушел. — А теперь, у тебя с твоим командиром есть идеи? — поинтересовался у нас Дамблдор. — Джинни работает над этим. — Хорошо, у меня к вам просьба, если вы что-то найдете и решите это уничтожить, покажите это сначала мне, — сквозь очки-половинки посмотрел на нас старик. — Хорошо, — и, кивнув, мы вышли из кабинета.

***

Двойное нападение на Джастина и Почти Безголового Ника обратило страхи в настоящую панику. Удивительнее всего было то, что особенно взволновала школу расправа с Почти Безголовым Ником. Все спрашивали друг друга: у кого могла подняться рука на бедное привидение, какая страшная сила сумела поразить того, кто и так уже мертв? Все билеты на экспресс Хогвартс — Лондон, уходящий накануне Рождества, были мгновенно раскуплены: из школы ожидалось массовое бегство. — Вижу, мы тут будем одни, — оценил ситуацию Рон в разговоре с нам. — Наша пятерка и слизеринцы — Малфой и Крэбб с Гойлом — вот и все, кто останется. Веселые будут каникулы. Крэбб и Гойл всегда и во всем подражали Малфою, захотели они и остаться с ним на каникулы. Что касается Гарри, он был только рад, что почти все уезжают. Он устал от того, что народ шарахается от него в коридорах, словно он отрастил клыки или плюется ядом, устал от шушуканья, кивков и шипения за спиной. Фред и Джордж, однако, обратили гнетущий страх в забаву. Увидев Гарри, они все бросали и важно вышагивали впереди него, громко крича: «Дорогу наследнику Слизерина! Падайте ниц, идет самый великий маг…» Перси решительно осудил их поведение. — Этим не шутят, — холодно заявил он. — Ушел бы ты с дороги, Перси, — вздыхал Фред. — Не видишь, Гарри торопится… — Его ждет в Тайной комнате чашечка чая и приятная встреча со своим клыкастым слугой, — добавлял Джордж, радостно фыркая. Алиса тоже не находила в этом ничего смешного. — Перестаньте, пожалуйста, — жалобно умоляла она каждый раз, когда Фред во всеуслышание спрашивал Гарри, кого еще он собирается погубить, а Джордж махал здоровенной головкой чеснока, притворяясь, что защищается от колдовства. Гарри это не очень трогало, и Фреду с Джорджем скоро надоело валять дурака: они признали абсурдной потрясающую идею, что Гарри — наследник Слизерина, и у него отлегло от сердца. Но их кривляния весьма раздражали Драко Малфоя: завидев их, он буквально зеленел от злости. — По-моему, его так и распирает признаться, что это он — настоящий наследник, — высказал догадку Рон. — Ты ведь знаешь, как он ненавидит тех, кто хоть в чем-то его превосходит. А тут что получается: вся грязная работа ему, а слава — тебе. — Скоро это все кончится, — убежденно заявила Лорин. — Оборотное зелье почти готово. Неделя-другая, и мы будем знать правду.

***

Наконец семестр завершился, и тишина, глубокая, как снег на полях, опустилась на замок. На Гарри от нее веяло не унынием, а мирным покоем, и он наслаждался свободой, дарованной гриффиндорским начальством всем, кто остался в Хогвартсе. Можно было на всю катушку пускать фейрверки, никого не сердя и не пугая, и, уединившись, практиковаться в поединках на волшебных палочках. Фред, Джордж тоже предпочли остаться на каникулах в школе — дома им грозило путешествие с родителями к Биллу в Египет. Джинни сказала, что на нашей службе отпусков не бывает. Перси, который не опускался до «детских игр» и редко показывался в Общей гостиной, с важностью сообщил им, что остается на Рождество лишь потому, что его долг как старосты — помогать преподавателям в это неспокойное время. Утро Рождества пришло в холоде и белизне. Днем Джинни устроила свою любимую забаву, гонки близнецов и самонаводящийся сущности. Фреду на этот раз удалось избежать встречи с разумным снежком. Невозможно было не отдать должное великолепию рождественского ужина в Хогвартсе. Его оценили даже те, у кого сердце замирало от страха в ожидании минуты, когда придется хлебнуть опасного зелья, составленного по рецепту из старинной книги. Большой зал выглядел изумительно. Там было не только множество покрытых инеем рождественских елей и пышных гирлянд из омелы и остролиста, но и чудесный волшебный снег — сухой и теплый, — падающий с потолка. Под руководством Дамблдора собравшиеся исполнили его любимые рождественские гимны, громче всех ревел Хагрид, голос его креп после каждого бокала яичного коктейля. Перси не заметил, как Фред заколдовал его значок старосты. Ко всеобщему удовольствию, на нем появилась надпись «Дурачина», и бедняга Перси безуспешно пытался выяснить, над чем это все смеются. Гарри появился на празднике в новом джемпере, сидевший за столом слизеринцев Драко Малфой осыпал обновку язвительными насмешками, но Гарри и ухом не повел. Ничего, если все пойдет как по маслу, часа через два-три Малфоя ждет заслуженное возмездие. Дождавшись, пока Рон и Гарри проглотят третью порцию рождественского пудинга, Лорин увела их из зала, чтобы составить подробный план вечерней кампании. — Что будем делать? — спросила я, усаживаясь на подоконник. — А что ты хочешь делать? — зевая, сказала наш командир: она явно была не расположена к активным действиям, — Зелье действует час, плюс разобраться с этими двумя имбецилами, вон они, жуют плюс по мелочи, и того два час, если через два часа они не вернуться, будем разбираться. Через два часа мы подошли к туалету имени Плаксы Миртл, как его в шутку называла Джинни. Гарри внимательно рассматривал свое лицо в треснутом зеркале. Все снова стало прежним. Облегченно вздохнув, он надел очки, а Рон постучал в дверцу кабинки Лорин. — А где Лорин? — спросила у них Джинни. — Там, Лорин, выходи скорее, мы тебе столько всего расскажем. — Она с вами не ходила? — удивилась Уизли. — Нет, — Гарри отрицательно покачал головой. Лицо Джинни стало серьезным. — Уйдите, пожалуйста! — крикнула из-за двери Лорин. Гарри с Роном переглянулись. — В чем дело? — спросил Рон. — Ты ведь уже вернулась в норму? У нас с Гарри все в порядке, как надо. — Идиотка! Дурочка малолетняя! — Джинни выхватила палочку. — Лорин, открой немедленно! Неожиданно сквозь дверь кабины появилась Плакса Миртл. Никогда еще я не видела ее такой счастливой. — У-ух! Что вы сейчас увидите! — ее круглое прозрачное лицо сияло восторгом. — Невозможный кошмар! Джинни это порядком надоело. Щелкнула задвижка, и перед нами, рыдая, предстала Лорин с натянутой на лицо мантией. — Что случилось, Лор? — встревоженно спросил Рон. — Может, у тебя остался уродливый нос Милисенты? Лорин сдернула мантию, и Рон, попятившись, задом врезался в раковину. Все лицо у нее покрывала черная шерсть. Глаза горели желтым огнем, а голову украшали бархатистые заостренные ушки. — Это был кошачий волос! — Жалобно пропищала Лорин, глотая слезы. — У Милисенты Булстроуд, должно быть, есть дома кошка! А зелье животных обратно в человека не превращает! — Так, не хныч, — рассматривая ее, сказала ей Джинни. — Да-а… — только и вымолвил Рон. — Тебе придумают гадкое прозвище, — радовалась Миртл. — Не расстраивайся, Лорин, — поспешно вмешался Гарри. — Сейчас же идем в больничное крыло. Мадам Помфри никогда не задает лишних вопросов. — Так, Гарри, живо за мантией! — вдруг повернулась к Поттеру Уизли, ткнув в него палочкой. — Что?! — Я сказала, нам нужна твоя мантия-невидимка. Мы укроем ей Лорин и так доведем ее до медчасти, там мадам Помфри решит, что с ней делать. Плакса Миртл заливалась смехом: — Подожди, они еще узнают, что у тебя сзади хвост! Плакса Миртл была на седьмом небе от счастья. Гарри с Роном ушли, а Джинни подвела Лорин к раковине и стала её умывать, прям по кошачий морде. — Джинни, тебя никогда не интересовало, почему кошки языком умываются? — Ага, а ещё они мышей едят. Лорин зашипела. — Слушай, может тебе на совсем кошкой остаться? — Не хочу! Я девочка! — Вот когда станешь девочкой, тогда и поговорим, а пока ты девочка-кошка, — закончила свою процедуру Джинни. Тут вернулся Гарри с мантией и мы повели Лорин в больницу.

***

В больничном крыле Лорин провела несколько недель. Рождественские каникулы подошли к концу, все вернулись в школу, и исчезновение Лорин породило целую волну слухов. Кое-кто был уверен, что и она подверглась нападению. От желающих навестить ее не было отбоя, и мадам Помфри пришлось поставить вокруг ее кровати ширму, ведь у Лорин все еще вместо лица была кошачья морда. Появиться перед всеми в таком виде! Девочка этого бы не перенесла. Мы навещали ее каждый вечер. А когда начался семестр, приносили ей все домашние задания. — Если бы у меня выросла борода или там львиная грива, я бы устроил себе еще одни каникулы, — заявил Рон как-то вечером, сваливал кипу книг на столик возле кровати Лорин. — Не говори глупостей, Рон. Ты бы отстал от класса, — живо отвечала Лорин. С лица у нее исчезли черные волосы, глаза снова становились карие, и настроение девочки заметно улучшилось. — У вас нет ничего нового? — добавила она шепотом, чтобы не услышала мадам Помфри. — Ничего, — уныло ответил Гарри. — Я был так уверен, что это Малфой, — в сотый раз посетовал Рон. Джинни фыркнула. — Я тут покопалась в библиотеке, да-да, туда ходит не только Лорин, — она достала листы, — некий Т.Н.Реддл является потомком Слизерина, а, если верить Дамблдору, единственным живущим сейчас потомком Слизерина является Волдеморт. Скорее всего, у кого-то в школе есть вещь этого Реддла... — А как связаны Реддл и Сама-знаешь-кто? — удивился Рон. — Это самое интересное. Я подумала, Волдеморт - какое-то нелогичное имя, а вдруг это не имя вовсе, вдруг это анаграмма? — Ана..что? — не понял Рон. — Господи, Рон! — Раздраженно воскликнула Лорин. — Как можно такого не знать! Анаграмма - это слово или слова, которые получаются из букв других слов путем их перестановки. — Верно. Я долго думала: Том Марволо Реддл можно переделать как "Я есть Лорд Волдеморт". * И я думаю, у кого-то в школе есть его вещь... — рука Джинни потянулась, чтобы заправить выбившуюся прядь за ухо. — У Малфоя! — моментально воскликнул Рон. — Либо не у него, либо у него шизофрения, во что я не верю, иначе Люциусу пора подумать о другом наследнике. — А это что у тебя? — спросил Гарри, увидев обрамленную золотой каймой карточку, торчащую из-под подушки. — Просто поздравительная открытка, — поспешно ответила Лорин, пытаясь затолкать ее подальше, но Рон оказался проворнее. Он извлек открытку из-под подушки, раскрыл и прочел вслух: — «Мисс Поттер с пожеланиями скорейшего выздоровления от преисполненного сочувствия профессора Златопуста Локонса, Кавалера ордена Мерлина третьей степени, почетного члена Лиги защиты от темных сил и пятикратного победителя конкурса журнала „Магический еженедельник“ на самую обворожительную улыбку». — Рон укоризненно посмотрел на Лорин. — И ты хранишь это под подушкой? От неприятного разговора Лорин избавила мадам Помфри, явившаяся с вечерней порцией лекарств. — Не пойму Локонс самый умный, что ли? — сказал Рон по дороге в гриффиндорскую башню. Пора было сесть за уроки. Снейп столько нам задал — дай бог выполнить к шестому курсу. — — Ничего, выполнишь, не обломаешься, — сухо ответила ему Джинни. Рон заметил вслух, что надо было спросить у Лорин, сколько крысиных хвостов добавляют в Дыбоволосое зелье. Вдруг с третьего этажа долетел гневный вопль. — Это Филч, — узнал голос Гарри. Мы бросились вверх по лестнице, напряженно прислушиваясь. — Думаешь, еще на кого-то напали? — испуганно спросил Рон, остановившись на полдороге. — Сейчас узнаем, — ответила ему я. А Филч продолжал бушевать: — …опять для меня работа! Убираться здесь всю ночь! Как будто других дел нет! Ну уж дудки, всему есть предел. Немедленно иду к Дамблдору! Шаги его затихли, и было слышно, как где-то вдалеке хлопнула дверь. Мы завернули за угол. Филч, похоже, только что покинул свой наблюдательный пост. Мы опять стояли на том месте, где кто-то напал на Миссис Норрис. Мы сразу поняли, почему так разошелся бедняга сквиб: в коридоре стоял настоящий потоп, и вода, кажется, все прибывала. Текло из-под двери туалета Плаксы Миртл. Вопли Филча стихли, их сменили стенания Миртл, эхом отражавшиеся от каменных стен. — А с ней-то что? — вздохнул Рон. — Пойдем посмотрим, — предложил Гарри. Приподняв полы мантий выше щиколоток, мы перебрались по воде к двери с табличкой «Туалет не работает» и, как обычно, не обратив на нее внимания, вошли. Плакса Миртл рыдала громко, надрывно, как никогда. В туалете царила тьма, свечи смыло потоками воды, заливающей стены и пол. — В чем дело, Миртл? — Кто там? — отозвалась несчастная Миртл. — Пришли швырнуть в меня чем-нибудь еще? — Интересное занятие. Гарри дошел вброд до ее кабинки. — Это почему я должен в тебя чем-то швырять? — спросил он. — Откуда я знаю! — заголосила Миртл, появляясь из сливного бачка с очередной волной, обрушившейся на пол. — Я тут сижу, занимаюсь своими делами, никому не мешаю. И вдруг в меня начинают швыряться книгами! — Но с тобой же ничего не случится, — резонно возразил Гарри. Я больно наступила ему на ногу. Думай, что и кому говоришь! Всегда думай! — Книга просто пролетит сквозь тебя, и все. Сказав эти слова, Гарри тут же раскаялся. Миртл взмыла вверх и истошно завопила: — Значит, надо швыряться в бедную Миртл? Она все равно ничего не чувствует! Десять баллов тому, кто попадет ей в живот! Пятьдесят — кто угодит в голову! Чудесная игра! Но мне она что-то не по нутру! — А кто все-таки в тебя швырялся? — спросил Джинни с помощью палочки осматривая туалет. — Понятия не имею. Я здесь расположилась в колене сифона, предаюсь мыслям о смерти, а эта штука пронзает мою макушку. — Миртл свирепо посмотрела на друзей. — Вон она, под раковиной, ее туда смыло. Мы нагнулись и увидели небольшую, тонкую книжку. Она была в потрепанной черной обложке и мокрая насквозь, как все в туалете. Гарри хотел было поднять ее, но Рон схватил его за руку. — Ты что, спятил? Это опасно. — Опасно? — удивился Гарри. — Что тут опасного? Джинни уже было подняла голову, чтобы сказать, что опасно, но Рон ее опередил. — Ты еще спрашиваешь. — Рон боязливо поглядывал на находку. — Папа говорит, есть даже книги, которые Министерство конфискует. Одна, например, выжигала людям глаза. Были еще «Сонеты колдуна», прочитаешь их и будешь до смерти говорить в рифму. А у одной старой ведьмы в Бате нашли знаешь какую книгу — откроешь ее, да так и будешь всю жизнь читать. Ходишь — читаешь, ешь — читаешь. И все приходится делать одной рукой, в другой-то книга. — Надо же, — рассеянно кивнул Гарри. Книжка лежала на полу, намокшая, неразгаданная, манящая. Джинни обошла Рона. — У меня предчувствие: заглянем в нее, и разгадаем все тайны. — С этими словами он нагнулся, но Джинни опередила его. Я сразу поняла, что это дневник, по выцветшей дате на переплете, полувековой давности. Открыла его дрожащими руками. На первой странице еще можно разобрать имя — Т. Н. Реддл, написанное расплывшимися чернилами. — Бинго, я думаю, это то, что мы искали, пора покончить с этим, — Уизли помахала книжкой в руках. — Как? — недопонял Гарри. — Сжечь в адском пламени - в буквальном смысле, но сначала к Дамблдору. Сразу из туалета мы направились к директору. — Профессор Дамблдор? — постучалась в дверь я. — Чем обязан столь позднему визиту? — директор как всегда сидел на своем стуле посредине стола. Джинни положила на стол дневник. — Это дневник Тома Реддла, я думаю, это причина всех наших бед в этом году, — сразу перешла к делу она. — Что ж, вполне очевидно. — Вздохнул Дамблдор, палочкой левитируя дневник к себе. — А что вы ещё видите? — Это крестраж, — чуть снизив голос, дабы любопытные портреты все не разбазарили потом, сказала я. — Крестраж лорда Волдеморта, который захватил волю кого-то из учеников Хогвартса, но вопрос - кого? Джинни задумалась. — Алиса Пруэтт? Гарри, Рон, пошли, — скомандовала она нам. Мы быстро дошли до гостиной. Джинни поднялась в спальню девочек и вернулась. — Спит, отложим до завтра, — махнула она рукой. — Ты обязательно при ней хочешь пожар устроить? — спросила я ее. — Хочу на ее реакцию посмотреть.

***

На другой день Джинни подошла к Алисе. — Привет. Алиса сидела в кресле, вид у нее был растерянный и даже нервный. Она как-то с задержкой повернула к нам голову. — Привет, — неуверенно сказала она. — Ты помнишь, кто мы? — начала Джинни. Я удивилась. Зачем это спрашивать? — Да, вы приходили ко мне домой, ты Джинни Уизли. — Да, а это знаешь что? — помахала дневником Уизли перед самым носом Прюитт. — Это... это плохая книжка, я из-за неё не помню ничего, — мгновенно засуетилась на месте Алиса. — Ясно, одевайся, пойдем на улицу, — Алиса мгновенно подчинилась, даже не спрашивая, зачем. Я зашла за Гарри с Роном, мы вышли на улицу, оделись - на дворе зима. — Ну поехали, потихоньку. Джинни положила дневник на снег. Направила на него палочку, что-то прошептала. Дневник засветился. Потом свет оформился в фигуру. Высокий темноволосый юноша стоял Контуры его фигуры были странно расплывчаты, словно я видела его сквозь мутноватое стекло. — Том? Том Реддл? — робко спросила Алиса. Реддл кивнул, пристально глядя на Гарри. Том Реддл учился в Хогвартсе пятьдесят лет назад, но здесь он стоял в таинственном, неясно обволакивающем свете ни на день старше шестнадцати лет. — Ты что, призрак? — спросил Гарри нерешительно. — Воспоминание, — ответил Реддл спокойно. — Полвека был заключен в дневнике. — Я долго ждал этой минуты, Гарри Поттер. Возможности увидеть тебя. Поговорить с тобой. — Что случилось с Алисой? — спросила Джинни. — Интересный вопрос, — любезно ответил Реддл. — Но это длинная история. Причина ее нынешнего состояния в том, что она открыла сердце и свои маленькие секреты некоему невидимому незнакомцу. — Ничего не понимаю! О чем ты? — Дневник, — пояснил Реддл. — Мой дневник. Малышка Алиса писала в нем много месяцев, поверяя мне свои ничтожные горести и печали: ей тяжело приспособится к миру волшебников, как дед и двоюродные бабки делают из неё леди. Бедняжка не знала о магии, здесь мы с ней похожи. Я удивленно взглянула на Алису. За всю беседу Реддл ни разу не оторвал глаз от лица Гарри — они выражали какую-то странную алчность. — Смертельная скука — выслушивать глупенькие излияния одиннадцатилетней девчонки, — продолжал он. — Но я был терпелив. Я отвечал, я проявлял сочувствие, я был добр. И Алиса полюбила меня: «Никто никогда не понимал меня так, как ты, Том… Я так рада, что у меня есть этот дневник и я могу ему довериться… Это все равно что иметь друга, который всегда с тобой, неотлучно…» Реддл расхохотался леденящим хохотом, дико не соответствующим облику шестнадцатилетнего подростка. От его хохота у меня на голове зашевелились волосы. — Если уж я решил, Гарри, то непременно очарую того, кто мне нужен. Алиса изливала душу, а мне как раз ее душа и была нужна. Я впитывал ее глубинные страхи, самые потаенные секреты и наливался жизненными соками, становился крепче, сильнее. Моя мощь так выросла — куда там маленькой мисс Пруэтт. У меня накопилось столько энергии, что я начал обратное излияние — напитал мою маленькую подружку моими собственными секретами — секретами теперь уже моей души… — Какой-то бред! — воскликнул Рон. — Нет, это очень вероятно, — Джинни явно о чем-то сосредоточенно думала. — Так ты еще ничего не понял, Гарри Поттер? — вкрадчиво спросил Реддл. — Это ведь Алиса Пруэтт открыла Тайную комнату. Это она передушила школьных петухов и малевала на стенах угрожающие послания. Она натравила змею Слизерина на двух грязнокровок и на кошку этого сквиба. — Неправда, — прошептал Гарри. — Правда, — невозмутимо сказал Реддл. — Естественно, поначалу она не понимала, что делает. Ах, как это было забавно! Вот послушай ее последнюю запись в дневнике. «Дорогой Том, — стал он читать вслух, поглядывая на искаженное ужасом лицо Гарри. — Мне кажется, что я теряю память. Вся моя мантия в петушиных перьях, а я понятия не имею, откуда они взялись. Дорогой Том, я не могу вспомнить, что делала в ночь на Хэллоуин. Тогда кто-то напал на кошку, а светящейся краской была перемазана я. Дорогой Том, Перси постоянно твердит, что я стала бледная и сама не своя. Думаю, он подозревает меня… Сегодня было еще одно нападение, и я опять не помню, где была. Том, что мне делать? Мне кажется, что я схожу с ума… Похоже, это я нападаю на всех, Том!» Гарри так сжал кулаки, что ногти глубоко впились в ладони. — Дурашка Алиса очень нескоро усомнилась в своем дружке-дневнике. Но постепенно она стала что-то подозревать и попыталась избавиться от него. Тут-то ты и явился на сцену, Гарри. Ты нашел мой дневник, и это был подарок судьбы. Из всех на свете людей нашел его именно ты, человек, с которым мне так не терпелось встретиться… — Почему же ты так желал встретиться со мной? — Гарри кипел от гнева, и ему стоило больших усилий говорить спокойно. — Ну, видишь ли, Алиса мне многое о тебе поведала — твою захватывающую историю. — Взгляд Реддла скользнул по шраму в виде молнии на лбу Гарри, и алчность в его лице усилилась. — Я захотел разузнать о тебе побольше, познакомиться с тобой. Чтобы приобрести твое доверие, хотел воочию показать тебе мой «легендарный» подвиг — разоблачение этого идиота Хагрида… — Хагрид — мой друг, — теперь голос Гарри задрожал. — Так, значит, ты возвел на него напраслину, да? — Так это из-за тебя его отчислили? — ехидно спросила Джинни, — Очень удобно, знаешь ли. Реддл вновь засмеялся своим рокочущим смехом. — Ведь только и было что мое слово против слова Хагрида. Но ты представь, как это выглядело для старины Армандо Диппета. С одной стороны, Том Реддл — бедный, но талантливый сирота, храбрый школьный староста, идеальный студент. С другой — здоровенный, все путающий Хагрид (каждую неделю скандал!), который выращивает детенышей вурдалака под кроватью, убегает в Запретный лес бороться с троллями… Но признаюсь, даже я был удивлен, как прекрасно сработал план. Я думал, ведь должен же кто-то сообразить, что Хагрид просто не может быть наследником Слизерина. — Это уж точно, — кивнула я. У меня самого ушло пять долгих лет, чтобы раскопать все о Тайной комнате, найти потайной вход… Как будто у Хагрида были мозги или особая волшебная сила! Кажется, только преподаватель трансфигурации Дамблдор не верил, что Хагрид виновен. Он уговорил Диппета оставить Хагрида в школе, выучить его на лесничего. Да, пожалуй, Дамблдор мог догадаться… Ему я никогда не нравился, как другим учителям… — Не сомневаюсь, Дамблдор видел тебя насквозь. — Гарри даже скрипнул зубами от злости. — Да, — кивнул Реддл. — После исключения Хагрида он устроил за мной настоящую слежку, — насмешливо заметил Риддл. — Я понимал: пока я в школе, небезопасно еще раз открывать Комнату. Но и отступать так просто не собирался. Не хотел пустить на ветер годы, потраченные на ее поиски. И я решил оставить дневник, хранящий на своих страницах меня самого — такого, каким я был в шестнадцать лет. Тогда при счастливом стечений обстоятельств я смог бы направить кого-нибудь по моим стопам и закончить великое дело Салазара Слизерина. — Но тебе не удалось его закончить, — сказал Гарри с торжеством. — Пока еще никто не умер, даже кошка. Еще два-три месяца, и зелье из мандрагоры будет готово. И тогда все твои жертвы вернутся к жизни. Однако Реддл ничуть не смутился. — Как, разве я не сказал, что убийство грязнокровок потеряло для меня смысл? Уже много месяцев моя новая цель — ты. Гарри посмотрел на него с изумлением. — Из всего, что Алиса поведала о тебе, я понял: ты не остановишься ни перед чем, но тайну раскроешь, тем более что нападению подвергся твой друг. Алиса мне описала в красках, как вся школа гудела, обнаружив, что ты знаешь змеиный язык. У меня к тебе много вопросов, Гарри Поттер… — Каких же? — Гарри по-прежнему с яростью сжимал кулаки. — Первый вопрос. — Реддл располагающе улыбнулся. — Как это вышло, что ребенок, не обладавший особенными чарами, смог одолеть величайшего в мире волшебника? Как ты спасся, отделавшись только шрамом, а лорд Волан-де-Морт утратил всю свою мощь? В его алчущих глазах загорелись странные красные огоньки. — А почему это тебя так волнует? — тихо спросил Гарри. — Ничего умнее анаграммы не придумал!? — Джинни разве что не ржала в голос. — Теперь тебе все понятно? — У Реддла даже сел слегка голос. — Я так называл себя еще в Хогвартсе, естественно, лишь среди самых близких друзей. Я не собирался вечно носить имя этого ничтожества, моего маггловского папочки. Я, в чьих жилах с материнской стороны течет кровь великого Салазара Слизерина! Называться именем вульгарного маггла, который отказался от меня еще до моего рождения, обнаружив, что его жена, видите ли, колдунья? — Колдунья! Иж губу закатил! Твоя мать была сквибом, Реддл! — усмехнулась я. Ну уж нет! И я, Гарри, создал себе новое имя. Я знал: наступит день, и это имя будут бояться произносить все волшебники, потому что я стану самым великим магом мира! Я покачала головой. Какое самомнение, какие желания!.. Гарри ошалело смотрел на Реддла, на мальчика, осиротевшего сразу после рождения, который вырос, затем чтобы убить родителей Гарри. И наверное, еще многих… В конце концов преодолев отвращение, он сумел выдавить из себя два слова: — Не стал. — Не стал? — рыкнул Реддл. — Не стал величайшим магом. — У Гарри перехватило дыхание. — Жаль тебя разочаровывать, но величайший маг мира Альбус Дамблдор. Все это знают. Да, ты развил в себе мощные магические силы, но их не хватило, чтобы справиться с Хогвартсом. Еще тогда в школе Дамблдор видел тебя насквозь. И ты до сих пор боишься его. Потому и не смеешь выступить против него лицом к лицу. Улыбка сползла с лица Реддла, ее сменил взгляд, полный ненависти — Вернемся к делу, Гарри, — переведя дух, заговорил Реддл — улыбка все еще бродила по его лицу. — Дважды — в твоем прошлом и моем будущем — мы встречались, и дважды мне не удавалось убить тебя. Как ты сумел уцелеть? Расскажи мне. Джинни начала поглядывать на дневник, я понимала, что она прикидывает, когда лучше устроить погребальный костер. — Никто не знает, почему ты, сражаясь со мной, слабеешь, — сказал Гарри. — Я ведь и сам себя не знаю. Мне ясно одно, почему ты не можешь меня убить. Моя мама отдала жизнь, чтобы спасти меня. Моя вульгарная мать-маггла, — он дрожал от едва сдерживаемой ярости, — отвела от меня мою смерть. В прошлом году я видел тебя, твое истинное лицо. Ты развалина. Ты еле жив. Твоя сила обернулась против тебя. Ты в бегах. Ты отвратительный уродец. Лицо Реддла потемнело, пересилив себя, он скривил его в улыбку. — Значит, ты спасся, потому что мать пожертвовала своей жизнью… Это мощное средство против чар. Но я вижу теперь, в тебе самом нет ничего особенного. Это странно, ведь между нами существует сходство — даже ты должен заметить. Оба мы полукровки, оба сироты, обоих вырастили маглы. И возможно, только мы с тобой со времен великого Слизерина говорим на змеином языке. Видимо, тебя от меня спасал просто счастливый случай… Вот все, что я хотел знать. — Ну и прекрасно! Мы тоже узнали все, что надо. Прощай, Реддл! Джинни направила на дневник палочку. — Адеско Файер! Из её палочки ударила струя пламени, дневник вспыхнул. Грянул долгий, продирающий до мозга костей вопль. Реддла корчило и выворачивало, он бился и визжал, а потом… Потом он сгинул. Тут раздался голос Алисы. — Девочки? Что случилось! Простите меня, я не хотела! — и она, не стесняясь никого, разревелась, да так, словно ее завтра убивают по ложному обвинению. — Все хорошо, Алиса, теперь все будет хорошо, — Джинни гладила Алису по голове, а та все плакала, плакала, плакала...